– Синьорина Роза, – настойчивый голос пробивался через пелену боли. Голова трещала так, что, казалось, вот-вот и расколется. – Как вы? – кто-то осторожно прикоснулся к моему плечу. Это простое действие вызвало волну боли по всему телу.
– Оо, – простонала я и смогла-таки разлепить веки. Первое, что увидела это полные беспокойства карие глаза какой-то женщины. – Пиить, – прохрипела я, испугавшись собственного голоса. Он был другим, даже интонации иные. И говорила я не по-русски, чудны дела твои…
Память возвращалась урывками, и всё же я смогла вспомнить и конную прогулку по Аппиевой дороге, и как вылетела из седла взбесившейся кобылы, будь она неладна!
Тем временем испуганная женщина исчезла из поля зрения, а веки мои снова потяжелели, но через пару мгновений меня осторожно приподняли и прижали к губам край какой-то фляжки. Жадно присосавшись, осушила всё до дна. И мне было глубоко фиолетово, что вода имела странный болотистый привкус, и ещё оказалась омерзительно тёплой.
– Я отправила пастушка Абеле, что пас неподалёку коз, в поместье. Простите моя синьорина, но без помощи дона Росселлини мы не справимся. У вас сильный ушиб головы, шишка выскочила…
Синьорина? Но я далеко не юная девушка, я бабушка уже.
Вода чуть взбодрила, стало легче дышать и минут через десять тишины, я попросила девушку помочь мне сесть.
Она ловко приобняла меня за плечи, и я с кряхтением приподнялась. С помощью незнакомки и даже оперевшись об неё, приняла более-менее вертикальное положение. Голова всё же закружилась несмотря на всю осторожность.
Что же, если больно, значит, я жива. А это обстоятельство уже невероятно радует.
Теперь странности: на мне было платье из явно дорогой лёгкой ткани, но блёкло-зеленоватого, какого-то невнятного окраса, подпоясанное на античный манер под грудью такого же цвета кушаком, также я была укутана в плотный бархатный плащ грязно-винного, с примесью ржавчины, оттенка; на узких стопах красовались мягкие кожаные, то ли балетки, то ли туфли, явно кустарного производства, ибо были всё же грубоваты и даже немного, но отличались друг от друга длиной. На тонкой, вовсе не моей талии, висел кожаный кошель. Он был скорее пуст, чем полон, потому что, когда я к нему прикоснулась, там звякнули от силы пару монет. Руки тоже были не мои: тонкие кисти, белоснежная, полупрозрачная кожа, даже вены были видны. Сделав вид, что хочу потрогать голову и саднящую шишку, подняла ладонь к лицу и быстро пробежалась по гладкой коже щёк, лба, коснулась мягких, пушистых точно не моих волос. Ссадину на затылке тоже тронула, едва-едва, поскольку было очень больно, а шишка пугала размерами.
Я чувствую боль, тело, пусть пока и с трудом, но послушно мне, ощущаю запахи, слышу звуки леса… Это точно я и это не сон, это страшная, пугающая в своей загадочности реальность. Но ведь такого быть не может? Али может?
– Зачем вы, синьорина Роза, тревожите рану! Не стоит! Лучше пусть лекарь поглядит.
– Как тебя зовут? – решилась я и поймала полный удивления и тихой паники взор.
– Синьорина, вы н-не помните? Ох же, пресвятая Матерь Божья Мария! Вам память отшибло! – девушка натурально испугалась за меня, я это почувствовала, так не сыграешь. Значит, прежняя хозяйка тела, как страшно-то звучит! была ей небезразлична.
– Наверное, – поморщилась я, потому что меня немного затошнило и голова снова закружилась. Сотрясение, не иначе.
– Эмилия меня зовут, я ваша личная служанка! Вы меня Эми кличете, – губы девушки задрожали.
Я моргнула, благодаря за ответ и открыла было рот, чтобы задать следующий вопрос, как в поле моего зрения появилась, медленно ступая, красивая с тонкими ногами, гнедая лошадь.
– Вы пытались сбежать от судьбы вам уготованной, – прошептала Эмилия, проследив за моим задумчивым взором. – Вон и моя кобылка. Мы сорвались поутру, когда ещё солнце не взошло, скакали быстро, чтобы успеть к вашему возлюбленному, но вы налетели на тот сук, и вас вышибло из седла.
Девушка говорила быстро, словно боялась не успеть.
Вдруг вдали послышался топот и какой-то странный надсадный скрип, даже земля чуть задрожала, и чем ближе был весь этот шум, тем хуже становилось мне. Любое внешнее воздействие причиняло мне физические неудобства: голова закружилась, а к горлу подкатил тошнотворный ком. Тем не менее сжав челюсти, я повернула голову в ту сторону, откуда доносились противные звуки и увидела, как из-за угла выскочила кавалькада из дюжины всадников, не меньше, и рванула прямо в нашу сторону. Самой последней ехала карета, знавшая лучшие времена и именно она так жутко грохотала, пугая живность на много миль окрест.
– Боже, это невыносимо! – прошептала себе под нос и сжала уши руками, лишь бы хоть немного приглушить противные звуки.
– Синьорина Риччи, – рядом с нами первым поравнялся всадник на вороном с мощной грудью жеребце. – Как вы? – голос был холоден и странно равнодушен.
– Жить буду, – тихо ответила я, мужчина замер против солнца, и я смогла разглядеть лишь силуэт, черты лица остались скрыты, да и неинтересно мне было, поскольку в первую очередь меня заботило собственное состояние, – но пока встать и самостоятельно двигаться не могу.
– Позвольте помочь вам, – глубокий баритон был всё так же льдисто-неприятен, но тем не менее, незнакомец спешился и подошёл ко мне, чтобы очень бережно поднять меня на руки.
Странное ощущение, должна признаться. Я уже и забыла, каково это, когда тебя без всяких усилий, словно пушинку, несут сильные мужские руки. Неожиданно, но даже боль чуть отступила перед тем смущением, что опалило щёки и кончики ушей. Молодой человек пах… хвоей и ветром, я чуть приподняла глаза и натолкнулась на жгуче-чёрные, опушённые длинными, загнутыми кверху, ресницами. Он смотрел точно на меня, вгоняя в краску пуще прежнего. Впервые за много лет я растерялась. Не зная, как быть, прикрыла веки, чтобы собраться с мыслями.
Через несколько мгновений меня осторожно уложили на лавку внутри той самой кареты-развалюхи.
– О нет! – встрепенулась я, затолкав пробудившиеся странные чувства, куда подальше, – эта колымага добьёт меня! – взмолилась я не на шутку испугавшись. – Уж лучше верхом!
– Вы уверены, синьорина Риччи? – нахмурился мужчина и я снова посмотрела в чёрные, словно бездонные омуты, глаза.
– Синьор, простите, я не знаю, как вас зовут, но в своём решении уверена, – на мои слова, незнакомец нахмурился.
– Вы не помните, кто я?
– А должна? – огрызнулась я, когда болит голова и ноет всё тело, не до расшаркиваний.
– Дон Росселлини, синьорина Роза сильно ударилась головой, – рядом со мной возникла Эми, – и отчего-то не помнит никого, – голос её снова задрожал, я уже испугалась, что молодая женщина сейчас разревётся, но нет, она смогла сдержаться.
– Вот как, – пробормотал дон, и в голосе его мелькнуло сожаление.
А дальше он махнул кому-то и приказал:
– Фредерико, возьми синьорину Розу, – после его слов меня накрыла странная волна разочарования, мне хотелось, чтобы… что? Роза, не дури!
И каково же было моё удивление, когда этот самый Фредерик, оказавшийся хмурым великаном, подхватив меня на руки, подал моё вялое тело уже оседлавшему своего мощного жеребца дону Росселлини. А радость, кольнувшую куда-то в центр груди, я постаралась побыстрее заглушить.
Кавалькада во главе с доном Росселлини двигалась неспешно, явно из-за меня, ибо быструю скачку выдержать мне было не по силам. Укутанная в свой же ржаво-коричневый плащ, бережно прижатая к широкой мужской груди, где под самым ухом ровно билось его сердце, я уснула.
А проснулась от криков людей:
– Ты нашёл её! – разлепив веки, уставилась на злорадно скривившую красивое личико женщину. Та стояла на широкой лестнице перед большим из тёмно-серого камня особняком. – Дорогая моя дочка, – прытко подскочив к нам, она хотела было сдёрнуть меня вниз, но тот самый Фредерико оказался проворнее, и, перехватив меня из рук дона Росселлини, осторожно поставил на ноги.
Я качнулась, как ветка на ветру, но Эмилия перехватила меня и помогла выровняться.
– Донна Риччи, – голос моего спасителя был вежлив, но от него веяло такой стужей, что даже я поёжилась, кажется, дону не нравилась эта тётка, и я отчего-то разделяла его неприязнь. – Синьорина Роза сильно ушиблась головой. У неё рассечён затылок и налилась шишка, благо, кровь запеклась и перестала бежать. Вам бы лучше кликнуть лекаря – синьора Альберто, пока я отнесу вашу падчерицу в её комнаты.
Донна Риччи, оказавшаяся, если верить словам дона Росселлини, моей мачехой, недовольно поджала и без того тонкие губы, но кивнула соглашаясь.
А дальше меня снова подхватили на руки и понесли куда-то вперёд. Быстро, но аккуратно.
Двери в комнату распахнула расторопная Эми и дон, внеся меня внутрь, уложил на кровать.
– Отдыхайте, синьорина Роза, скорейшего вам выздоровления, – кинув на меня нечитаемый взгляд, мужчины вышел из помещения.