– Папа, а где Паола? – негромко поинтересовалась я.
– Захворала, что-то неважно себя чувствует с утра, – ответил он и я услышала нотки тревоги в его голосе. – Сейчас спит. А что?
Заглянув в тёмные глаза отца, спросила:
– Мне нужно с тобой поговорить по одному, но очень важному, вопросу. Наедине.
– Дочка, – синьор Жакоб нахмурил кустистые брови, недоумевая: – а твой вопрос может подождать до вечера? Как вернусь из виноградников, так уделю тебе время.
– Да, Роза, – дон Луиджи Росселлини, отец Дарио, посмотрел на меня взором усталого человека, которому вовсе не хочется куда бы то ни было ехать. – Гости уже собрались, негоже оставлять их здесь, а самим пойти куда-то, чтобы заняться своими делами.
Я внимательно посмотрела сначала на Риччи, затем на старшего Росселлини. Прикинула: мачеха пока никуда не денется, навряд ли она собирается продать мои драгоценности, скорее всего, ей давно, со страшной силой хотелось их заполучить, а жаба очень ненасытное земноводное, и наверняка лучшая подруга самой Паолы. Мачеха просто воспользовалась удачно подвернувшимся случаем. А на фоне того, что я ничего не помню, решила, что ей всё сойдёт с рук. И если бы не Эмилия, то так оно бы и вышло.
– Хорошо, – согласилась я, – вопрос важный, но вполне терпит до вечера.
– Вот и славно, – разулыбался отец, – а ты иди к себе, приляг. Вон, всё ещё бледная, не до конца выздоровела.
Я проводила взглядом шумную толпу из двух десятков гостей, насколько я знала, завтра прибудет ещё одна, последняя партия. Никогда не любила шумные большие компании, а итальянцы, как раз таки были весьма эмоциональными и экспрессивными людьми. Десять минут в их окружении и голова моя чуть ли не раскалывается от боли, а в ушах, казалось, навсегда, поселился неясный шум.
Ждать, когда все гости выйдут из особняка, не стала: поспешила по лестнице на второй этаж, в правое крыло, где находилась моя опочивальня. Эми была у меня и вытирала пыль. Она всё время что-то делала, ни минуты покоя.
– Госпожа, я тут вам принесла яблочный пирог, – она кивнула на тарелку, прикрытую светлым чистым полотенцем, – и взвар из ягод и листьев смородины.
И когда успела?
– Грацье, Эми, – из-за утренних переживаний я даже проголодалась, или выздоравливающий организм требовал больше энергии? Посему еда была и правда к месту и вовремя.
Пирог оказался почти классической шарлоткой, вот только мука была серая, хоть и мелкого помола, а вместо сахара отчётливо ощущалась сладость мёда. Вкусно, а в сочетании с душистым отваром из чёрной смородины, так и вовсе замечательно.
– О, госпожа, что я узнала, пока вы были с гостями! – округлила глаза Эми, я только головой покачала:
– И что же?
– Синьору Паолу с раннего утра вывернуло наизнанку, ещё задолго до завтрака. Она отругала местных служанок, что те подали ей перед сном протухший взвар. Хотела их вместе с кухаркой отправить на конюшню, чтобы получили плетей, но вмешался ваш отец и напомнил синьоре, что она не у себя дома.
– Вот как, – пробормотала я. Неужели траванулась? Не удивлюсь, если и правда, подмешали чего ей в чашку. Гадюка такая, кого угодно доведёт до белого каления. Но тем не менее я уверена, что дальше мыслей у людей дело не пошло: тут легко могут и до смерти запороть прилюдно, если причинить вред вышестоящей особе.
– Я сейчас закончу и промою вашу рану, – продолжила деловито щебетать девушка, протирая тонкие слюдяные пластины. – А как спадёт дневная жара прибудет портниха, синьора Берни. Вы же помните? – оглянулась она на меня. Я на миг подзависла, поскольку доедала остаток пирога и была мыслями совсем не здесь.
– Примерка свадебного платья, – кивнула я и заметила, с каким облегчением выдохнула девушка, наверное, боялась, что я теперь всё буду забывать, как та рыбка Дори из мультика. – Всё, что происходило после падения, я прекрасно помню, Эми. Не переживай.
– Это хорошо, госпожа. Очень надеюсь, что и прошлое также вспомнится, – добавила она после секундной заминки. Я глянула на неё украдкой: по всей видимости, нынешняя Роза ей больше нравится, нежели предыдущая. Даже забавно.
После обработки раны решилась прогуляться по саду, пока солнце не стало шибко припекать. Из своего окна я видела пышные кусты и цветы, фруктовые деревья и даже небольшой декоративный виноградник.
– Я пойду одна, – остановила я Эмилию, собравшуюся последовать за мной. – Не переживай, выходить за территорию поместья не стану, и буду держаться в тени. Если что, ты можешь найти меня в саду.
До обеда я провела время наедине с собой, перебирая воспоминания из прошлой жизни: самые счастливые и даже несколько грустных, но светлых, нанизывала на нитку, как бесценные жемчужины, и запечатывала в сердце, чтобы не забыть…
Мне нравилась новая жизнь, по крайней мере сейчас будущее виделось хорошим и полным невероятных открытий.
Дойдя практически до самого конца зелёной рощи, наткнулась на стоячий небольшой пруд. Вот оно моё "зеркало", способное удовлетворить жгущее любопытство, ну, хотя бы отчасти. Подойдя к бортику, присела на край и, вдохнув поглубже пахнущий горячей землёй и ароматами цветов воздух, таким образом набравшись решимости, резко взглянула вниз.
И ахнула от неожиданности!
Новое лицо оказалось неожиданно похожим на моё собственное, то которое у меня было в юности в другой жизни, правда, там я была блондинка, а тут кудрявая брюнетка. Дрожащими пальцами провела по гладкой коже, чёрным бровям вразлёт, прямому аккуратному носу, пробежалась по пухлым губам, высоким скулам. Детали было сложно рассмотреть: цвет глаз, то ли чёрный, то ли карий, а может, и вовсе тёмно-серый? Непонятно.
– Это я, но и не я одновременно, – прошептала и, опустив указательный палец к воде, коснулась своего отражения. Тоненькие круги побежали по тёмной глади пруда, размывая мои черты, – пора возвращаться, меня ждёт дон Дарио и вкусный обед.
Отчего-то эта мысль приободрила и, бросив последний взгляд на симпатичный водоём, направилась в сторону дома.
Если я рассчитывала, что на обеде будем только мы вдвоём – я и Дар, то сильно ошибалась. Оказалось, не все гости отправились на конную прогулку к южным виноградникам. К нам присоединились несколько человек: колоритная донна Франческа Манчини, красавица-синьорина Далия и симпатичный блондин, имени которого я не знала.
Дарио вошёл в обеденную залу последним. Жених уже успел переодеться в чёрный жакет и такие же брюки, высокие кожаные сапоги довершали строгий наряд. Кончики его волос влажно блестели, видать, молодой Росселлини недавно принимал ванну. Он стремительно пересёк залу и занял место во главе стола, как хозяин и наследник дома. Я села по правую его руку, как невеста, донна Манчини грузно опустилась на стул напротив меня, рядом со мной умостился блондин, а синьорине Далии ничего не оставалось, как стать соседкой пожилой донне.
Дар сдержанно кивнул слугам, и те поспешили разлить по тарелкам суп из овощей на курином бульоне, щедро сдобренный мелко рублёной зеленью. Я уже такой ела, мне понравилось, думаю, и в этот раз будет не хуже.
Постепенно между гостями завязалась беседа ни о чём, своими рассказами блистал блондин по имени Карлос Грассо. Безземельный барон, старый приятель Дарио. Во время войны они недолго состояли в одном батальоне. Мужчина сыпал шутками и забавными случаями из жизни, успевая стрелять глазами в сторону красотки Далии, но девушка обратила всё своё внимание на моего без пяти минут мужа. Она мило с ним беседовала, Дар сдержанно улыбался в ответ.
И впервые что-то кольнуло в центре моей груди. Неприятное, собственническое. Я внимательнее пригляделась к девушке: красивая, хрупкая, с большими зелёными глазами и пышными каштановыми волосами, сейчас убранные в высокую затейливую причёску, на тонкой лебединой шейке красовалась нить крупного жемчуга. Платье на ней было светло-голубого цвета. Синьорина буквально источала очарование юности.
Чувства меня посетившие, мне не понравились. Категорически. И, словно уловив перемену в моём настроении, Дарио произнёс:
– Я вынужден отказаться, синьорина Далия. Роза, – обратился он ко мне, – не будет ли тебе в тягость показать синьорине Серре наш сад на заднем дворе. Там есть замечательный пруд. А вечером можно услышать пение мелких птах. Они чудо как хороши! – сам же встал и, слегка склонив голову, добавил:
– Мне необходимо откланяться, дела поместья требуют моего неукоснительного участия, – и, взяв мою ладонь, медленно поцеловал тыльную часть, чем изрядно меня смутил, да так, что дыхание перехватило, а глупое сердечко пропустило удар и затрепыхалось пуще прежнего.
А заметив, как недовольно надулись румяные щёчки Далии, я отчего-то невероятно приободрилась!