Кровать.
Подоконник.
Выщербленный письменный стол с наклейками в виде ромашек на ящиках.
Мне сказали, что это все теперь принадлежит мне.
Женщина, одетая во все бежевое и без капли косметики на лице, выходит из комнаты и показывает путь дальше по коридору, стены которого жмутся так близко друг к другу, что создается ощущение: еще немного, и раздавят. Мочевой пузырь вот-вот взорвется, и я не могу вспомнить, когда в последний раз посещала туалет. Туфли провожатой скрипят по полу, юбка шуршит. В ушах звенит от этого шума.
Женщина открывает дверь. Ослепленная белыми стенами и полами, я моргаю, пока глаза не привыкают. Слабо пахнет краской для волос.
– В шкафчике есть чистые полотенца, а в душе – мыло. Бери все, что понравится. Теперь это твоя ванная комната. Здесь ты в безопасности.
Собеседница выжидательно смотрит на меня.
Наконец дверь закрывается, и щелчок эхом разносится по помещению. Штаны намокают прежде, чем я успеваю добраться до туалета.
Я вызывающе выпячиваю подбородок. Кто бы за мной ни наблюдал – пусть видит.
Родители говорили мне о подобных вещах.
«Мир – опасное место, – предупреждала матушка. – Доверять можно только мне. Мне и отцу. Никогда не забывай об этом».
Ледяная струя хлещет из крана, капли барабанят по дну ванны. Я кручу вентиль влево и вправо, но теплой воды нет. Черты лица, которые отражаются на металлической поверхности, искажены и мало напоминают человеческие.
Они специально все подстроили в надежде, что холод меня сломает. Думают, я слабая.
Пока я снимаю брюки, они липнут к ногам. Расстегиваю мамино ожерелье с зеленым камнем и кладу на полку, но тут амазонит ловит блик света, и я надеваю украшение обратно, прислушиваясь к звукам за дверью.
Глядя в зеркало, я едва узнаю девушку в нем. Ключицы выпирают так сильно, что отбрасывают тени. Грудь стала меньше, живот впал. Волосы выпадают, стоит потянуть.
Они сказали, что здесь я в безопасности. Заверили, что теперь это моя семья.
Но я не знаю этих людей, и это не мой дом.
Из-за спины доносится разговор, искаженный, как запись, которую пустили задом наперед. Когда я поворачиваюсь к двери, он обрывается.
«Мир – опасное место».
Я вызываю в памяти мамин голос, и это меня успокаивает. Мы снова найдем друг друга, как она и обещала.
Ступню обжигает вода, такая ледяная, что кажется горячей.
Плитка на полу составлена из маленьких шестиугольников, как гладких, так и потрескавшихся. Бутылочки выстроились в ряд вдоль края ванны, обещая, что волосы станут шелковистыми, а кожа мягкой. Модное мыло матери пахло лавандой и лимоном.
Я растираюсь полотенцем снова и снова, пока кожа не розовеет.
Кроме меня, в помещении больше нет ничего цветного.