У друга была жена, сын, ежедневная суета и еще спорт. Зимой лыжи, летом велосипед и круглый год бассейн.
Квартира была маленькая, жена была старше, хотя держалась и выглядела отлично. Сын поступил в институт на платное вечернее и учиться не хотел.
Он любил чай. Я заваривал ему покрепче.
– Ничего себе, – сказал я, когда увидел его голубые мокасины. – Пижон.
– Такая тема, – сказал он. – Ликвидация магазина обуви у друзей. Жена взяла за руку, и мы поехали. Купили мне три пары за пять тысяч и три ей, за десять.
– Молодец, – сказал я.
Он засмеялся. Так, словно не ожидал, что я его похвалю.
– Ты думаешь, это всё? Ты ошибаешься.
«Ошибаешься» он произнес по слогам: «О-ши-ба-ешь-ся». Повышая интонацию на каждом слоге. Ткнул пальцем меня в грудь.
– Там были сумки. Она очень любит сумки. «Смотри, всего десять тысяч, а стоила тридцать». – Он произнес это дурашливым тонким голосом, с иной интонацией. – Я ей сказал: «Может, не надо? У нас в шкафу сумки, в комнате сумки. Они прекрасны, ты прекрасна. Но… Может, не надо?»
– Купил? – спросил я.
Он посмотрел на меня.
– Ты видел рысь? Такие милые кисточки на ушках. – И зашипел, смешно и точно изобразив зверя. – Что лучше – день счастья или неделя обиды?
– Купил? – спросил я, – и это был даже не совсем вопрос.
– Купил, – сказал он. – Но счастья всё равно не было. Не было.
– Почему?
Он снова засмеялся, с той же интонацией.
– А потому что сом-не-вал-ся. Нельзя обижать человека сомнениями.
Однажды он ехал зимой из бассейна, ближе к полуночи. Пересек по эстакаде Ярославку, въехал в город и увидел сквозь падающий снег тонкую фигурку на автобусной остановке. Замерзшую и не голосующую.
Остановился, открыл окно.
– Давайте я вас подвезу, – сказал он. – Вечер, темнота, мороз. Вдруг придут хулиганы и некому будет сказать им: «ай-яй-яй».
Она обрадовалась и села. Он был нестрашный – если не знать, как он умеет драться. Но от него никогда не пахло страхом и неприятностями.
– А мы могли бы заехать по пути в гараж? – спросила она.
– В гараж? – переспросил он, удивившись. – Конечно, это было бы замечательно – взять и заехать сейчас в гараж.
– У меня день рождения завтра, – сказала она. – Придут подруги. В гараже банки стоят. Помидоры, огурцы. Чтобы завтра не ехать.
Она заехали, взяли три банки. Потом, когда он остановился у ее пятиэтажки, она посмотрела на него и спросила: – Вы ведь поможете донести, правда?
Он поставил банки в крошечной прихожей, развязал шнурки, прошел вслед за ней на кухню.
– Хотите чая или кофе? – спросила она. – Или вы спешите?
– Куда можно спешить в двенадцать ночи? – спросил он весело. – Конечно, давайте выпьем чаю. День рожденья – светлый праздник, как там дальше? Та-та-та-та… Давайте вас поздравлять и веселиться.
Он был невероятно обаятельный. Мог рассмешить кого угодно. Девушки смотрели на него такими глазами, что это вызывало зависть. Я пробовал перенять у него эти манеры и не смог.
Он прошел в комнату. Зачем-то заглянул в окно. Диван, стенка, кресла, столик. Это был удивительно интересный вечер.
И тут в замке начал поворачиваться ключ. Он поворачивался, поворачивался. Сразу стало неуютно.
Дверь открылась. В коридор зашел огромный мужик и замер, глядя на друга. Он заполнил собой всё пространство и, услышав, как из ее руки упала ложка, перевел взгляд на кухню.
– Сука, – сказал он. – Убью.
Он подошел к другу. Опустил покрасневшее лицо к его голове и спросил, эмоционально так:
– Ты кто такой?!
«Пятый этаж, – подумал друг. – Если рвануть на балкон и прыгнуть в снег, есть шанс. Но если сломаю ногу, шанса уже нет».
Мужик перекрывал путь к входной двери. И отчетливо багровел.
«Думай, – сказал себе друг. – Быстрее думай».
– Ты хочешь узнать, кто я? – сказал он развязно. – Да?
Тот кивнул. Нехорошо так кивнул.
– А я тебе скажу, кто ты!
Друг отступил на шаг и демонстративно показал на того пальцем.
– Ты конченый негодяй!
Мужик офигел. Девушка тоже.
– Ты мерзавец!
По широкой дуге, немыслимо широкой для крошечной квартиры, друг подошел к девушке.
– Она тебя любит! Она страдает! Она ждет тебя в первом часу ночи, а ты приходишь и оскорбляешь ее!
– Ты кто? – спросил мужик, пытаясь понять, что происходит. – Кто он?
– Я ее одноклассник.
Другу было за сорок, девушке не больше тридцати.
– Я увидел ее, идущей ночью в гараж, чтобы принести для тебя огурцы и помидоры, которые ты так любишь есть! Я остановился и помог ей донести для тебя эти банки! – Он шагнул на кухню. Взял банку со стола. – Посмотри на них и вспомни, как она тебя любит! Как она солила их для тебя. А ты… Ты оскорбил любящее сердце! Обидел невинную девушку и назвал ее таким словом.
Девушка заревела. Может быть, сказывался стресс. В любом случае это было вовремя.
– Ты что? – растерялся мужик, уже немного виновато. – Не надо…
Друг стоял в коридоре и старался вдеть ногу в ботинок, но только чтобы не нагнуться. Даже не попытался завязать шнурки.
– Ты куда? – спросил мужик. – Подожди.
Друг улыбнулся, качая головой.
– Нет! – Он поднял указательный палец. – Сегодня нет. Не хочу сегодня пить с тобой даже чай. Но завтра я вернусь, поздравить одноклассницу с днем рождения. И мы выпьем с тобой много водки и всё обсудим. Но сегодня я не буду, потому что ты ее обидел. Проси прощения у нее. – И вышел. Быстро, но вроде бы как не спеша, с достоинством. Прошел один этаж и побежал.
– А если бы он тебя ударил? – спросил я. – Не послушал и начал бы бить?
– Наверное, убил бы, братик, – сказал он. – Такая морда. Кулаки. – И поднял обе руки с руля, показывая.
– Веселый конец истории, – подытожил я.
– Конец? – переспросил он и засмеялся.
– Нет? – спросил я.
– Нет! – сказал он. – Не конец.
Я разглядывал его, не веря.
– Ты что, вернулся на следующий день?
Он не вернулся. Через несколько дней он шел к своей машине через станционную площадь и почувствовал на себе чей-то взгляд.
Прямо на него ехал милицейский патруль. Рядом с водителем сидел сержант. Огромный, красномордый. Он смотрел на моего друга, вытаращив глаза.
– И что? – поинтересовался я. – Чем всё кончилось?
– Ничем, – ответил он. – Я посмотрел мимо. Потому что я его не узнал. Никогда не видел.
Мы ехали и молчали. Потом я спросил:
– Красивая девушка была?
Он оживился.
– Такая редкая красавица. Таких на улице не встретишь. Даже не знаю, что их связывало.
– Да… – протянул я и повторил, не зная, что добавить. – Да, брат…
– Смех и радость мы приносим людям, – сказал он.