Ни я, ни Лёнька прежде не делали ничего подобного. Переглянувшись, мы смотрим на Руслана. Он снимает с подушки наволочку и собирает в нее все ягоды. Их не так много, и Руслан без труда кладет ее на прикроватную тумбу. Уходит куда-то, затем возвращается с двумя пластиковыми приборами.
– Ну, берите уже, – раздраженно говорит он.
Послушно беру отделитель косточек.
– Ни разу такого не делал, – признается Лёнька.
– Да и он тут не при чем, – я пытаюсь отмазать его. – Это была Тём… наша с Тёмкой идея.
Руслан усмехается, скрещивая руки на груди.
– Тёмка ваш только козни строить умеет. Я так понимаю, вы с ним вместе черешни нарвали. Значит, отработаешь свой неудавшийся розыгрыш за двоих.
– Что конкретно ты хочешь, чтобы мы сделали? – уточняет Лёнька.
– Выдавливайте косточки. Потом ягоды в столовую на варенье отнесем, – Руслан наклоняется и копается в прикроватной тумбе. Достает оттуда шариковую ручку, раскручивает, вынимает стержень и решительно кивает.
– Сегодня что, какой-то особый случай? Они без нас не смогут варенье сделать? – уточняю я.
– Нас сегодня вечером на праздник пригласили, забыл? – Руслан встает между нами с Лёнькой и берет черешню. – Смотрите, оболтусы, показываю один раз…
Наше сосредоточенное сопение прерывают дерзкие выкрики чаек. Руслан приносит откуда-то тазик и ставит на стол.
– Десятая! – отчитывается Лёнька.
Он сидит на своей одноместной кровати в позе лотоса, и с каждым постукиванием черешневых косточек о таз улыбается шире и шире.
– Не болтай, я уже пятнадцать выдавил, – поддевает Руслан.
Ягоды в моих руках надолго не задерживаются. Одна выскакивает в таз, другая скатывается по футболке на шорты. И в школе, и дома я не справляюсь с такими заданиями. Не могу ровно вырезать фигурку из картона, края всегда получаются зазубренными.
– Ты что, хочешь еще отрабатывать? – Руслан смотрит на меня, продолжая ловко выдавливать косточки.
Качаю головой и пытаюсь привыкнуть к прибору.
– А кто тебя этому научил? – спрашиваю.
– Сам научился. Дома скучно было, а ягоды начали гнить. Решил сделать что-то полезное.
– Мне раньше в голову не приходило попробовать самому приготовить варенье, – признается Лёнька, откладывая черешню.
– Некоторые решения приходят неожиданно, – отзывается Руслан.
Наволочка уже не похожа на мешок, заполненный молодой картошкой. Запускаю руку за следующей ягодой и ничего не нащупываю.
– Пусто, – говорю.
– Ну, и кто победил? – глаза Лёньки горят в предвкушении.
– Мы так-то не соревновались, – Руслан протягивает мне пластиковый корпус ручки и берет таз. – Пойдемте, олухи. Не забудьте помыть косточкодавители перед тем, как вернете на кухню.
До этого момента мы иногда заходили в столовую перекусить. Сейчас мы проходим за Русланом в кухню, куда обычно никого, кроме персонала, не пускают.
– Здравствуйте, – громко здоровается Руслан.
Женщина в белом колпаке отрывается от замешивания теста и широко улыбается.
– О, Русланчик! Что придумал на этот раз? – она раскатывает тесто по широкой столешнице, покрытой мукой. – Говори-говори. Я сейчас закончу и посмотрю.
– Мы с парнями принесли черешню для варенья. Если уступите плиту, я сам приготовлю, – Руслан ставит тазик на подоконник и надевает фартук через голову.
Переглядываюсь с Лёнькой.
– Теперь понятно, почему его редко видно, – шепчу я.
– Ага.
– Ой, спасибо. У меня сегодня нет свободного времени, – отвечает женщина. Она переводит взгляд на нас. – Если вы не будете помогать Руслану, пожалуйста, подождите его снаружи. Здесь все же не место для посторонних.
– Идите-идите, – отзывается Руслан, возясь с пакетом сахара.
– Ладно, – выдыхаю я, и мы с Лёнькой пулей вылетаем из кухни.
– Фу-ух… Я думал, он нас в заложники взял, – смеется Лёнька.
– Знаешь, самое страшное еще впереди.
– И что же?
– Тёмкин гнев, конечно.
– Я так и не понял, зачем вы с ним черешни набрали?
– Тёмка хотел подставить Руслана, типа он ягоды своровал или что-то вроде того. В итоге я не смог промолчать.
– Ты бы, кстати, переоделся, – Лёнька показывает на пятна на моих шортах. – А то при свете дня выглядит, знаешь, не очень… Подумают еще чего.
– Да, точно. Совсем забыл, – краснею.
Мне с одноклассниками еще учиться и учиться. Если девчонки заметят мои обляпанные штаны и решат, что произошел конфуз, до конца школы ко мне прилипнет какая-нибудь нелепая кличка. А я этого не хочу.
– Сень, захвати мангу на обратном пути, ладно? Она лежит у меня под матрасом.
– Ладно.
Наскоро переодеваюсь, надеваю бейсболку, хватаю том с комиксами и мчусь на пляж.
Всё! Сегодня я точно поплаваю в море.
Выхожу на пляж. Останавливаюсь, вдыхаю соленый бриз. Солнце пощипывает теплом кожу на руках и теле. Под мышкой у меня манга Лёньки. Сейчас просканирую людей взглядом, найду его светлую макушку и передам книгу.
– А-а-а! – тонкий оглушающий визг разносится по всей округе.
Вздрагиваю, поворачиваюсь на звук. Около волейбольной сетки в группу сбилась стайка девчонок. Рядом с ними перешептываются местные мальчишки.
– Что случилось? – кричит бегущая по берегу Наталья Алексеевна.
Торопливо иду к ним. Девчонки расступаются, подпуская учительницу к своему капитану. В глазах Сати стоят слезы. Она же никогда не плачет? Что случилось? Подхожу ближе, пытаясь выяснить, в чем дело. Она прикрывает губы рукой.
– Что-то болит? – спрашивает Наталья Алексеевна.
– Заберите меня отсюда, пожалуйста, – тихо просит Сати.
Учительница приобнимает ее за плечи и уводит. За ними уходит несколько девчонок.
– Что произошло-то? – подхожу к мальчишкам.
Писатель должен быть наблюдательным, но я так ничего и не заметил. Мама часто меня журит за то, что я витаю в облаках. На английском про такое говорят «Spacing out».
– Сати лицо разукрасили, – отвечают мне.
– Как? – интересуется кто-то.
– Усы черным маркером нарисовали. Несмываемым…
– Ничё се. Зачем?
Верчу головой, осматривая пляж. Ни Лёньки, ни Тёмки не видно. Кто мог разрисовать Сати лицо и остаться незамеченным?
Проверяю том манги под мышкой и решаю отнести его обратно домой. Лёнька расстроится, если что-то случится с его мангой. Я и сам не люблю портить чужие вещи.
Едва я подхожу к дому, как из-за двери вылетает Тёмка: зубы стиснуты, в глазах пылает огонь, лицо перекошено. Он останавливается, чуть не влетев в меня, и разъяренно фыркает.
– Э-э… Сейчас, занесу кое-что и приду, – подбираю я слова. – Подожди, ладно?
Тёмка кивает, продолжая шумно выдыхать. Заглядываю в комнату. Лёнька стоит посреди комнаты и вертит что-то в руках.
– Я тебя искал. Вот, – протягиваю ему мангу.
– М-м? А, да. Спасибо, – он не глядя забирает у меня комикс и кладет его на свою кровать.
– Что случи… – заглядываю ему через плечо и замечаю черный перманентный маркер. Начинаю пятиться. – Ладно, я пошел…
Когда касаюсь дверной ручки, Лёнька бросает вслед:
– Поговори с ним, Сеня.
Море отменяется. Опять.
Вздыхаю и с тоской смотрю на горизонт. До вечера осталось совсем недолго, а мне еще предстоит разобраться с пыхтящим Тёмкой. Ладно, лето ведь только началось.
– Пошли, – чеканит он, заметив, как я топчусь позади.
– Куда?
– Извиняться, куда. А то твой моральный компас треснет, если мы ягоды не отработаем, – Тёмка нетерпеливо постукивает шлепанцем по земле.
– А, точно. Пошли. Только надо бабулю…
– Не надо. Тут недалеко, а у нее своих забот хватает.
Лицо Тёмки разглаживается, гнев понемногу затихает. Мы выходим на проселочную дорогу. Лихорадочно соображаю, как правильно подвести к разговору. Начнем с улик: есть маркер, пострадавшая девочка, молчаливый Лёнька. Еще есть я, разболтавший Руслану про ловушку и вынужденный выдавливать косточки из черешни. У Тёмки и так день не задался, а если я сейчас скажу про предательство…
– А ниче, что ты в одних шортах пошел? К вечеру холодать начнет, комары прилетят, – замечает Темка.
– Да мы же быстро. Туда и обратно, да?
Он пожимает плечами. К дому с кормушками подходим молча. Перед калиткой Тёмка опирается рукой на колышек забора и поворачивается ко мне. Слегка наклоняет голову, смотрит из-под полунахмуренных бровей.
– Сеня-я, – зовет он, растягивая мое имя, – давай ты сам зайдешь и извинишься, а я тут постою?
– Чего это вдруг?
– У меня настроения нет. А ты знаешь, что случается, когда я делаю что-то без настроения.
Открываю рот, чтобы возразить, но передумываю. Когда мое предательство всплывет, он точно обидится.
– Ладно. Стой тут, – полный решимости я открываю калитку.
Дом Макара меньше дома тети Любы, а сад не такой ухоженный. Повсюду висят кормушки. При свете дня они выглядят интереснее. Есть даже кормушка в виде за́мка, неумело собранного из картона и разукрашенного цветными карандашами. Корма в них нет, только вода.
Стучусь в дверь. Никто не открывает. Приглядываюсь к окнам, но они занавешены тюлем. Обхожу дом и застаю орнитолога в кресле-качалке.
– О, Арсений, – оживляется Макар Александрович. – Присаживайся.
– Спасибо, я ненадолго, – нужно смотреть в глаза, а я упираю взгляд в землю. – Я извиниться пришел.
– За что?
– Я вчера проходил мимо и нарвал с вашей черешни плодов…
– А, так вот куда они подевались, – Макар Александрович добродушно посмеивается. – Что ты с ними сделал?
– Хотел съесть, но один приятель предложил сделать из них варенье.
– А он смышленый малый. Мне такие нравятся.
– В общем, извините, что без спросу у вас ягоды забрал. Своровал, получается.
– Да, нехорошо вышло, – Макар Александрович встает и деловито оглядывается. – Хочешь, чтобы я тебя простил? – киваю. – Тогда приходи сюда в свободное время. У меня очень много поилок – здесь и в нескольких местах, – и их нужно наполнять водой. Один я не всегда справляюсь, работы много. Выручишь?
– Спрашиваете. Конечно! – зачем-то первым протягиваю ему руку.
Смутившись, начинаю сгибать локоть, но Макар Александрович уверенно хватает мою ладонь и пожимает ее.