Какое-то время Г. М. сидел молча, щурясь и поглаживая живот большими пальцами. Его губы изогнулись подковой, словно он получил на завтрак протухшее яйцо. В комнате было тихо, и закатные лучи солнца проникали сквозь пыльное оконное стекло горячими стрелами. Г. М. снова потянулся за коробкой с сигарами. На этот раз он достал из нее сигару, откусил кончик, зажег и так яростно выпустил струю дыма, что она почти достигла камина в другом конце комнаты.
– Если ты спросишь меня, дурной ли это знак, – произнес он наконец, дернув носом, – то я отвечу: дурной. Я опять чую запах английской крови. Разрази меня гром, Мастерс, ты умудряешься впутываться в самые паскудные дела, какие только можно представить. Стоит произойти какому-нибудь невероятному убийству, и ты тут как тут. Чует мое сердце, этот случай из той же оперы.
Мастерс знал, как подзадорить этого человека, сохраняя почтительность.
– Конечно, сэр, я не жду от вас многого. Глупо надеяться, что вы увидите какой-то просвет, когда весь Скотленд-Ярд плутал в темноте два года. Простите меня, в конце концов, вы ведь всего лишь любитель. Но даже если это за пределами ваших возможностей…
– Хотите пари, эй, вы? – Г. М. даже поперхнулся от возмущения. Он возопил о черной неблагодарности с такой экспрессией, что Поллард испугался, не перегнул ли старший инспектор палку. Однако Мастерс оставался невозмутимым, и Г. М. быстро смягчился. – Судя по всему, – злобно проворчал он, – люди не могут уснуть спокойно, пока не объяснят мне, какое я никчемное, пустоголовое ископаемое. Травля – вот как это называется. Прекрасно. Следи за моей мыслью. Просто чтобы показать, что это дело далеко не так загадочно, как считаете вы, недоумки, я задам тебе пару вопросов. Но сначала надо разобраться еще кое с чем. – Он показал на письмо, которое пришло этим утром. – Глянь-ка сюда, сынок. «В доме номер четыре на Бервик-Террас, ровно в пять часов пополудни». Почему пополудни? В том, как это звучит, есть что-то фальшивое. Я не скажу, что это мистификация или розыгрыш, но чувствуется в этом что-то подозрительное. Вот как кончается письмо, которое вы получили два года назад: «Полиции следует держать ухо востро» – прямо и недвусмысленно. «Присутствие столичной полиции крайне желательно» – режет глаз ненатуральностью, и мне это совсем не нравится. Смахивает на издевательство. Надеюсь, у тебя хватило ума удостовериться, что это не розыгрыш? В смысле, ты убедился, что дом номер четыре на Бервик-Террас пустует и годится для того, чтобы совершить в нем элегантное убийство?
Мастерс фыркнул:
– Можете не сомневаться, сэр. Я позвонил в полицейский участок Кенсингтона и попросил тамошнего инспектора подготовить мне подробную справку об этом месте. Кстати, вы напомнили мне… Как раз сейчас он уже должен что-то выяснить. Если позволите…
Он потянулся к телефону и взял трубку. Через минуту его соединили с инспектором Коттерилом, и он углубился в беседу, но до Полларда доносились только обрывки разговора. Наконец Мастерс прикрыл ладонью трубку и повернулся к ним. Румянец с его лица почти сошел, а взгляд сделался злым.
– Все верно, – сказал он Г. М. – Это необитаемый дом. Он пустует уже с год. В окне – табличка агентства недвижимости: «„Хьюстон и Клейн“, площадь Сент-Джеймс». Коттерил говорит, что Бервик-Террас – это небольшая улочка, оканчивающаяся тупиком, тихая, степенная, на ней и дюжины домов не наберется. Знаете, такая типично викторианская солидность и респектабельность. Причем пустует не только дом номер четыре, там вообще почти никто не живет.
– Да неужели? А в чем дело? Чума?
Мастерс снова прижал к уху телефонную трубку.
– Кажется, даже хуже, – доложил он спустя минуту. – Собираются расширять подземку, и новую станцию решено строить прямо у поворота на Бервик-Террас. Ветку еще не протянули, но начало строительства не за горами. Обитатели Бервик-Террас были так возмущены, что их приватность разрушит станция метрополитена, что съехали из своих квартир почти в полном составе. Цены на жилье рухнули в одночасье. Что-нибудь еще, Коттерил? Что? Ну вот и все. – Когда Мастерс повернулся к ним снова, его лицо было до странности отрешенным. – Дежурный констебль сообщил, что вчера в дом номер четыре в фургоне была доставлена мебель.
Г. М. присвистнул.
– Шутки кончились, сынок, – сказал он. – У убийцы, похоже, стальные нервы.
– Чтобы провернуть еще раз тот же самый трюк и прищемить нам хвост, – взорвался Мастерс, – ему придется стать человеком-невидимкой! Я устрою ему чаепитие на десять персон! Алло! Коттерил? Тут может быть связь с делом Дартли, но мы пока не знаем наверняка. Пусть два ваших лучших сотрудника в штатском следят за домом спереди и с тыла. Если у вас есть ресурсы, можете поставить человека и внутри, но с дома глаз не спускать! Я возьму ключи в агентстве. Наши люди тоже будут и внутри, и снаружи. Да, незамедлительно! Но предупредите своих, чтобы держались в тени. Правильно. Увидимся позже. Пока.
– Ладно-ладно, – успокаивающе проговорил Г. М., когда Мастерс с яростью бросил на рычаг телефонную трубку. Он наконец раскурил сигару, и теперь дым маслянистым облаком висел над его головой. – Не выпрыгивай из штанов, сынок. Еще только полдень. Если убийца придерживается графика, у вас есть еще пять часов. Хотя, соглашусь, было бы крайне наивно верить ему на слово. Пф-ф.
– А вы совсем не обеспокоены? – мрачно осведомился Мастерс.
– О, разумеется! Разумеется, я чертовски обеспокоен. Метод этого парня – вот что беспокоит меня, Мастерс, и причина, по которой он ведет себя так вызывающе. Но горем я не убит. Главная наша проблема в том, что мы не имеем ни малейшего представления, кто выбран на роль жертвы.
– Простите, сэр, – робко спросил Поллард. – А откуда вы знаете, что произойдет убийство?
Возникла пауза. Оба собеседника уставились на сержанта. Мастерс скептически выгнул бровь, словно намереваясь сказать: «Ну-ну» – тем суровым тоном, какой приберегал для молодых, особенно для тех, кого, по его мнению, нужно было вышколить. Под началом Мастерса легко служилось, но в выражениях он не стеснялся. Однако воображение Полларда было сейчас полностью захвачено этой странной картиной: десять чайных чашек, украшенных узором из павлиньих перьев, расставлены по кругу и как будто бы светятся, затмевая собой все обыденные вещи.
– Продолжай, сынок, – глухо проговорил Г. М. – Что ты имеешь в виду?
Поллард наклонился к письмам и постучал по ним пальцем:
– Вот это. Ведь на самом деле здесь нет ни угроз, ни намеков на какие-то неприятности. В них просто сообщается, что там-то и там-то состоится чаепитие. Может статься, убийство Дартли произошло случайно, а совсем не по плану. Кажется, пока у нас есть лишь одна подсказка, что могут означать чашки. Эта подсказка содержится в сообщении работника музея Южного Кенсингтона. Послушайте. «Могу предположить, что они были созданы для церемониального обряда какого-нибудь тайного общества, коих было достаточно в те времена в Венеции». Не знаю, что в Венеции было с тайными обществами, но, по крайней мере, это хоть какая-то версия. Я имею в виду, вдруг это собрание какого-то тайного общества?
– Мм, – почесал в затылке Г. М., – нечто вроде клуба самоубийц, полагаешь? Только в нашем случае это больше похоже на клуб убийц.
– Не годится, – отрезал Мастерс. – Боб, мы ведь это уже обсуждали. Версия с тайным обществом была выдвинута сразу после убийства Дартли. Какая-то газета раскручивала эту идею. Они даже опубликовали целый цикл забористых статей о всевозможных тайных обществах, древних и современных. Эта версия выеденного яйца не стоит. Что за тайное общество, о котором никто слыхом не слыхивал?
– Не знаю, не знаю, – хмыкнул Г. М. – Ты, Мастерс, мыслишь слишком прямолинейно. Ты представляешь себе тайное общество как своего рода благотворительную организацию, а я имею в виду совсем другое. Тихие воды глубоки, сынок. Похоже, у тебя в голове не умещается, что может существовать организация, о которой никому ничего не известно и которой управляют без лишней шумихи. Имей в виду, я не утверждаю, что это наш случай. Как раз наоборот, я в этом сильно сомневаюсь. Но есть ли у тебя резоны утверждать, что этого не может быть?
Мастерс был непоколебим.
– Есть, – заявил он. – У меня имеется очень веский довод: сестра Дартли Эмма. Эта женщина могла бы сколотить состояние на поприще частного сыска. Я отродясь не встречал такого потрясающего чутья. Так вот, она клянется, что ничего подобного в жизни ее брата не было и быть не могло. Я полностью доверяю ее суждениям; если бы вы с ней познакомились, вы бы со мной согласились. Кроме того, это происшествие должно было вывести нас на то самое общество. Но сколько мы ни искали, не нашлось ни единой улики, подтверждающей его существование. Все указывало на то, что той ночью в доме на Пендрагон-Гарденс было только два человека – Дартли и его убийца. Я не знаю, сэр, может ли существовать тайное общество без шумихи, но абсолютно уверен, что оно не может существовать без собственных членов.
Г. М. смерил Мастерса взглядом.
– Ты совершенно отбился от рук, – проворчал он. – Будем придерживаться фактов, если так тебе больше нравится. Ты сам вспомнил о Дартли, так давай поговорим о нем. У него была довольно солидная коллекция, насколько я понимаю?
– Да, обширная и весьма ценная. Музейный работник уверял нас, что там экспонатов тысяч на сто.
– Какого рода экспонаты? Керамика?
– Керамика, да. Но много и других ценностей. Где-то здесь у меня осталась опись. Довольно разномастное собрание: несколько картин, табакерки, книги, есть даже пара мечей.
– Он часто имел дело с галереей «Соар» на Бонд-стрит?
Мастерс посмотрел на Г. М. с удивлением:
– Частенько, судя по всему. Он был дружен со старым Бенджамином Соаром, – может, помните, тот умер с полгода назад? Теперь там всем заправляет его сын. Кстати, музейный работник заметил, что, несмотря на неказистую наружность, Дартли должен был обладать необычайной деловой хваткой и острым умом. В его письменном столе лежала пачка оплаченных счетов; так вот, многие коллекционные вещи он приобрел у Соара практически за бесценок. – Мастерс бросил на Г. М. острый взгляд. – Не то чтобы, – осторожно добавил он, – это имело значение…
– Действительно. Скажи-ка, когда Дартли покупал чашки, как они были упакованы?
– Они были сложены в обычный ящик из тикового дерева, около двух футов в длину и одного фута в высоту, – ничего особенного. Каждый чайный предмет был обернут в папиросную бумагу, а промежутки между ними наполнены упаковочной стружкой. Но, как я уже говорил, коробку так и не нашли.
– Еще один вопрос, сынок, и не торопись с ответом. Если Дартли оставил свою коллекцию музею, значит после его смерти провели инвентаризацию. Так вот, когда музейные эксперты добрались до нее, все ли там оказалось на месте?
Мастерс медленно опустился на стул. На его мясистом лице появилась удивленная полуулыбка.
– Я мог бы догадаться, – ответил он после паузы, – что вы непременно вытащите кролика из шляпы. Откуда вы знаете, что там чего-то не хватает?
– О, я просто сидел и думал. И мне пришло в голову, что нечто подобное могло иметь место. И что же пропало, сынок?
– А вот это самое странное. Насколько я помню, пропала сущая безделица – одна из немногих вещей в коллекции старика, которая не представляла никакой ценности. Дартли держал ее у себя как курьезную игрушку. Это так называемый чайник-головоломка. Наверняка вы такие встречали. Большой кувшин, фарфоровый, ну или из похожего материала, с тремя носиками и полой ручкой с отверстием. Носики торчат во все стороны. Забава состоит в том, чтобы наполнить чайник водой и предложить кому-нибудь опорожнить его через один из носиков, не вылив ни капли через два других. – Мастерс замолчал и прищурился. – Но объясните неразумному, какое отношение кувшин-головоломка имеет к убийству Дартли и как он связан с чайными чашками, расставленными по кругу?
– Не имею ни малейшего представления, сынок, – признался Г. М. Он горестно посмотрел на свои руки и пошевелил большими пальцами. – По крайней мере, в данный момент. Просто во время твоего рассказа мне пришло в голову, что из коллекции Дартли могло что-то пропасть. Нет-нет, не спрашивай меня почему. Разрази меня гром, Мастерс, у тебя есть чем сейчас заняться! Ты – человек действия, и, мне кажется, пора начинать действовать.
Мастерс поднялся, испустив тяжелый вздох.
– Я и собираюсь, – сказал он. – Прямо сейчас. Но в Скотленд-Ярде совещание по поводу случая в Бирмингеме, и мне необходимо там присутствовать. – Он посмотрел на Полларда. – Так что это ты, Боб, человек, который возьмет в свои руки наше дело – по крайней мере, его первую часть. Справишься?
– Да, – выпалил Поллард.
– Вот и хорошо. Заскочи в агентство недвижимости «Хьюстон и Клейн», возьми ключи от дома номер четыре на Бервик-Террас и разрешение на осмотр. Не признавайся, что ты коп, – они могут начать кочевряжиться. Напусти на себя спеси, заяви, что подумываешь о покупке недвижимости. Все понял? Разузнай, не интересовался ли ключами кто-нибудь еще. Затем направляйся прямиком в дом, найди там комнату с мебелью и не выходи оттуда ни при каких обстоятельствах. Я присоединюсь к тебе, как только смогу. Приступай!
Последнее, что услышал сержант, перед тем как покинул комнату, был сатанинский хохот Г. М. и возглас Мастерса, смахивающий на рычание. Поллард не мог не признаться себе, что в восторге от задания, хотя и понимал, что в случае провала Мастерс спустит с него три шкуры. Над Уайтхоллом нависли свинцовые тучи, обещая к вечеру дождь. Поллард так торопился на автобус, что взмок от пота, ему пришлось даже вытирать лицо носовым платком. Зато через десять минут он уже был в агентстве «Хьюстон и Клейн» и смотрел в глаза импозантному джентльмену, доверительно наклонившемуся к нему через стол.
– Дом номер четыре на Бервик-Террас, – медленно произнес агент, словно бы роясь в памяти. – Ах да, конечно. Мы с удовольствием предоставим вам возможность осмотреть этот дом. – Он взглянул на Полларда с некоторым любопытством. – Кстати сказать, сэр, дом приобретает популярность среди наших клиентов.
– Популярность?
– Да. Как раз сегодня утром мы передали комплект ключей и ордер на осмотр еще одному покупателю, – улыбнулся он. – Разумеется, очередность осмотра не дает никаких преимуществ при покупке…
Поллард состроил озабоченную гримасу.
– Да что вы говорите? Досадно, если это окажется тот человек, о котором я подумал. Кстати, как он представился? Понимаете, мы заключили своего рода пари…
– Ах, пари! – воскликнул клерк с видимым облегчением. Его нерешительность исчезла без следа. – Что ж, сэр, тут нет никакого секрета. Его зовут мистер Вэнс Китинг.
Эта информация давала простор для интерпретаций. Поллард смутно помнил, что видел этого Китинга на какой-то вечеринке и тот не произвел на него большого впечатления, хотя сержант частенько встречал его имя на страницах газет. Вэнс Китинг был из тех молодых людей, которые купаются в деньгах и без устали жалуются на скуку. «Мы принадлежим, – публично заявил он однажды, дав острословам повод позубоскалить, – к племени авантюристов, такому же древнему, как и культ рыцарей. Мы звоним в чужие дома. Выходим на заброшенных полустанках. Проникаем в гаремы, прыгаем в бочках в Ниагарский водопад. Мы всегда разочаровываемся, но продолжаем верить, что впереди нас ждут захватывающие приключения и сказочные богатства». Надо признать, на счету Китинга было несколько действительно рискованных предприятий, хотя ходили слухи, что его выносливость не всегда соответствовала амбициям. Например, однажды он погнался за двенадцатифутовым тигром и буквально упал без сил, так что назад его пришлось нести на носилках. Поллард припомнил, что не так давно читал о его помолвке с мисс Френсис Гэйл, гольфисткой.
– Ах Китинг! Ну конечно, так я и думал! – воскликнул сержант. – Похоже, вам придется наблюдать, как мы сражаемся за этот дом. А кто-нибудь еще проявлял к нему интерес?
Агент задумался.
– Насколько я помню, за последние полгода – никто. Полной уверенности у меня нет, но, если хотите, я сверюсь с записями. Подождите минутку, мистер Грант. – Он величаво вышел из комнаты и через несколько минут вернулся с документами. – Оказывается, я ошибся, сэр. Молодая леди осматривала дом три месяца назад, десятого мая, если быть точным. Мисс Френсис Гэйл. Полагаю, молодая леди… э-э?..
– Спасибо, – оборвал его Поллард и поспешно удалился.
Если в этом деле был замешан Вэнс Китинг, можно было ожидать чего-то поистине впечатляющего. Пресные истории Китинга не привлекали. Сержант Поллард спустился в душную подземку, доехал до Ноттинг-Хилл-Гейт и по круто уходящей вверх безлюдной улице двинулся на запад.
Было всего четверть второго, но весь район словно вымер. Грязно-желтое небо давило на крыши домов; неподвижный воздух изредка колыхался, обдавая жаром, словно дыхание раскаленной печи, и шуршал сухими листьями платанов. Найти Бервик-Террас не составило труда. Небольшая улочка, оканчивающаяся тупиком, производила впечатление тихой заводи, настолько уединенной, словно была отделена от многолюдной площади запертыми воротами. Она была примерно шестидесяти ярдов в длину и двадцати ярдов в ширину. На ней уместилось десять домов: по четыре с каждой стороны и два в конце – с узкими фасадами и окнами, выходящими в тупик. Все дома были одинаковыми – добротными, из тесаного серого камня с белой облицовкой, эркерными окнами, крутыми каменными ступенями и длинными вестибюлями. В каждом было по три этажа и мансарда. Они были построены в одно время, давно потемнели от сажи и выглядели бы как близнецы, если бы не лестницы с перилами, поднимающиеся к входным дверям от общей ограды. Но накрахмаленные кружевные занавески виднелись в окнах лишь четырех домов. Возможно, именно пустые окна придавали этому месту разоренный, необитаемый вид и заставляли Полларда ежиться от смутного беспокойства. Улица словно уснула летаргическим сном. Единственным признаком жизни была детская коляска в вестибюле дома номер девять, в самом конце улицы, а единственным цветным пятном – пронзительно-красная телефонная будка, расположенная в ее начале. Все остальное казалось серым, и лишь дымоходы чернели на фоне пасмурного неба. Когда большая часть арендаторов выехала, Бервик-Террас начала приходить в упадок с поразительной быстротой.
Дом номер четыре располагался на левой стороне улицы. Поллард пошел по правому тротуару, вслушиваясь в эхо собственных шагов. Остановившись напротив дома номер четыре, он неторопливо достал сигарету и оглядел дом. Тот ничем не отличался от других, разве что был еще более обветшалым. Некоторые окна в нем были закрыты ставнями, стекла в других посерели от пыли, а два или три окна оказались и вовсе раскрыты настежь. Когда Поллард посмотрел вверх, ему почудилось, что ставни на окне мансарды качнулись, словно кто-то коснулся их, чтобы выглянуть наружу. В доме явно кто-то прятался, и этот человек наблюдал за ним, Поллардом.
– Сержант, – прошептал за его спиной чей-то голос.
Дом номер два, у которого Поллард остановился, тоже был без жильцов. Краем глаза он заметил, что вертикальная створка окна на первом этаже, возле прохода между домами, была приподнята примерно на полдюйма. Голос доносился оттуда, хотя из-за толстого слоя пыли на стекле ничего не было видно.
– Уоллис, подразделение «Л», – доложил голос. – Я здесь уже около часа. Портер наблюдает с тыла. Выйти отсюда можно только через переднюю или заднюю дверь, мы все осмотрели. Не знаю, за этим ли человеком вы охотитесь, но он сейчас в доме.
Закурив, Поллард проговорил, не разжимая губ:
– Будьте осторожны, он наверху, у окна. Смотрите, чтобы он вас не заметил. Кто это?
– Я не знаю. Молодой парень в светлом костюме. Он пришел сюда минут десять назад – пешком.
– Что он делает?
– Непонятно. Пока открыл пару окон, иначе он бы там просто задохнулся. Здесь жарко, как в преисподней.
– Вам удалось попасть в дом?
– Нет, не получилось. Дом заперт, как сейф. Незаметно попасть туда мы не смогли, а инспектор сказал…
– Все верно. Ждите здесь.
Поллард от души затянулся сигаретой, перешел улицу и с любопытством поглядел на дом. Потом вытащил ключи, к которым была прикреплена картонная бирка с названием агентства, и задумчиво повертел в руках. Эркерное окно слева от двери было плотно закрыто ставнями. Вероятно, за ним и находилась меблированная комната, подумал сержант. Он начал подниматься по ступеням к входной двери, но остановился, озирая улицу из конца в конец.
Бервик-Террас начиналась от большой площади под названием Кобург-Плейс. Листва деревьев на площади ярко блестела в ослепительном солнечном свете. Вдруг тишину улицы разорвал треск мотора. На Бервик-Террас въехал голубой двухместный «талбот». Женщина на водительском сиденье почти высунулась из окна, вглядываясь в дома на улице, и машина вильнула в сторону. Сержант стоял слишком далеко, чтобы разглядеть выражение ее лица, но даже в тарахтении мотора было что-то напряженное и испуганное. Через минуту машина умчалась прочь.
Словно где-то повернулось колесо, вдруг подумалось Полларду, и дирижер взмахнул дирижерской палочкой, запуская череду стремительных и зловещих событий. Но обдумать все это он не успел. Хлопнула внутренняя дверь дома. Потом послышались шаги по мраморному полу вестибюля и распахнулась наружная дверь. На пороге стоял мужчина и пристально смотрел ему прямо в глаза.
– Ну? – требовательно спросил мужчина.