– Господа министры, при всем уважении, эта информация практически бесполезна, – заявил я, складывая руки перед собой на отполированном до блеска черном стеклянном столе.
Передо мной восседало пестрое собрание военных и министерских сотрудников, среди которых были и достопочтенные палатины, и возвысившиеся крестьяне.
– Не сомневаюсь, что знаменитому Дьяволу Мейдуа задание окажется по плечу, – высокомерным аристократическим тоном парировал сэр Лоркан Браанок.
Среди старших членов правительства, между которыми я к своему сожалению, но без всякого удивления увидел лорда Августина Бурбона, министра военных дел собственной персоной, раздались смешки.
– Сэр Адриан, – продолжил Браанок, – мы все будем спокойнее спать по ночам, зная, что вы сторожите дверь.
«Кто бы сомневался», – подумал я, но в ответ лишь сдержанно улыбнулся.
Браанок уже более трехсот лет был начальником Разведывательной службы легионов, и, несмотря на еще заметные на шее и руках шрамы, его искусственно продленная патрицианская жизнь подходила к концу. В его каштановых волосах виднелись седые пряди, виски и челка серебрились, а лицо напоминало изъеденный эрозией камень. Он, полагаю, был из тех выбившихся из самых низов людей, кто презирал таких, как я, отпрысков древних родов, занимавших должности, которых не заслуживали.
– Сэр, мне приятно слышать, что при таком количестве важных дел вы вообще находите время спать, – заявил я.
Это было не слишком красиво с моей стороны, однако, будучи Викторианским рыцарем, я не нес ответственности перед сэром Лорканом.
Браанок заскрежетал зубами, но ответить ему помешал один из младших помощников.
– Данные с передатчика каравана, – сказал он, – еще не попали в инфосеть. Когда попадут, мы сможем сузить зону поисков.
– При условии, что передатчик вообще сработал, – заметила Отавия Корво, стоявшая по правую руку от меня.
Мой норманский капитан указала на голографическую звездную карту, отмечая алую линию, протянувшуюся от Гододина к Немаванду на самой границе с норманской территорией.
– Нам придется с точностью повторить их маршрут и надеяться, что наши датчики что-нибудь засекут. – Она выразительно уперлась кончиками пальцев в столешницу. – Простите, но зачем мы вообще этим занимаемся? Это работа для межзвездного патруля, а не для частной военной компании.
– Капитан, потому что таков приказ императора, – ответил я прежде, чем это успел сделать Браанок или кто-то другой.
– И вы обязаны исполнить свой долг! – рявкнул лорд Бурбон.
– Вне всякого сомнения, – сказал я, желая перевести гнев советников на себя. – Однако, господа, вам следует понять: ваших разведданных недостаточно. Прошу тишины.
Я выставил вперед руку и вновь присмотрелся к карте. Соларианская империя расширяла границы вот уже более шестнадцати тысячелетий. Ее влияние распространялось до самых краев Галактики, вдоль спиральных рукавов, пока отважные первопроходцы не совершили однажды скачок через бездну, отделявшую один рукав от другого. Вот, на самом краю, Персей, а вот Орион, колыбель человечества, где остались дымящиеся руины Земли. Вот Стрелец, Центавр и, наконец, ближе к центру рукав Наугольника, где мы впервые столкнулись со сьельсинами. Гододин сверкал одинокой красной точкой среди пустоты между берегами Стрельца и Центавра. Я проследил за маршрутом потерянного легиона. Яркая нить тянулась через бездну к Центавру и сквозь него, почти по прямой направляясь к ядру и галактическому северу. Конечный пункт, Немаванд, располагался на дальнем краю рукава Центавра, ближе к центру, ближе к фронтиру и границе норманских фригольдов, где я провел значительную часть своей молодости. Где-то в тех краях, почти в двадцати тысячах световых лет от Форума, был Эмеш – аванпост на краю имперских владений. А за ним лежали Фарос, Рустам и Награмма.
Даже на «Тамерлане», одном из быстрейших кораблей, мы потратим на путь туда несколько десятилетий, возможно и целый век. Даже если я справлюсь с этим убийственным заданием, то останусь вне придворной жизни и вне внимания Империи настолько долго, что возвращение можно будет приравнять к новому рождению. За сто лет может поменяться очень многое, особенно если сам ты почти все это время спишь в глубокой заморозке и не меняешься. Все мои друзья, все преимущества и известность, которую я завоевал на Аптукке, исчезнут. Я так и не получу доступа к архивам библиотеки, и любые мои усилия на благо Империи будут потрачены впустую.
Это был своего рода смертный приговор, и я не сомневался, что его предложил императору один или даже несколько из этих достопочтенных господ. Может, Бурбон? Я представил, как луноликий министр нашептывает на ухо его величеству. Я не понимал, как Бурбон, будучи палатином, умудрился стать таким жирным. Его тело было столь же круглым, как и лицо с густыми бакенбардами и еще более густыми усами, благодаря которым он напоминал моржей и ламантинов, резвившихся в королевском аквариуме. Репутация у него была скверная, он слыл предателем и коррупционером. Я даже слышал, что несколько столетий назад во время раскола в доме Бурбонов Августин предал отца и помог своему дяде, принцу Шарлю Пятьдесят Четвертому узурпировать его титул. Сейчас Бурбон что-то тихо говорил тощему помощнику, старшему логофету, имени которого я не знал.
– Немаванд чрезвычайно важен для обороны границ Центавра, – откашлявшись, произнес сэр Фридрих Оберлин, младший логофет, ранее перебивший Браанока. – До Гермонассы сьельсины четыреста лет не пересекали бездну большими силами, с тех пор как проникли далеко на юг, в Стрельца. – Он обвел рукой системы, достаточно близкие к Форуму и сердцу Империи.
Я помнил те набеги. Тогда я был еще мальчиком и жил на Делосе. В результате одного нападения была уничтожена Цай-Шэнь, шахтерская колония консорциума, и мой отец еще больше обогатился.
– Теперь они в основном появляются в Пространстве Наугольника, и мы подозреваем, что они контролируют там часть территории, – сказал Оберлин.
Я кивнул. К этому сводилось общее мнение, несмотря на то что за семьсот лет мы так и не обнаружили ни одной сьельсинской колонии. Ксенобитам колонии были не нужны. Они жили на мигрирующих кораблях, бороздя тьму и безводные межзвездные моря, задерживаясь в солнечных системах лишь для того, чтобы накачать из звезд энергии и захватить побольше мяса на наших планетах. Затем они уходили, скрываясь во тьме, как волки в туманном ночном лесу.
– Это мне известно, – сказал я.
Нельзя было исключать, что где-то в Пространстве Наугольника или Вуали Маринуса у сьельсинов все-таки были планетарные колонии. А может, в этих регионах просто базировались основные силы кочевых орд.
– Это не все, – ворчливо и как-то неохотно произнес Браанок. – Фридрих, выкладывайте остальное.
– Слушаюсь, сэр.
Молодой офицер откашлялся и вызвал голографический набор схем, изображавших полдюжины звездолетов: два транспортно-десантных корабля и четыре меньших по размеру линкора, изящных и остроносых, как наконечники стрел.
Он пояснил:
– Конвой, который отправился к Немаванду, насчитывал пятьдесят тысяч солдат. Два легиона: Сто шестнадцатый и Триста тридцать седьмой легионы Стрельца. Но они были не первыми, кого мы потеряли в том регионе.
От Гододина по карте протянулись две красные линии, пересекли бездну и разошлись в разные стороны в дальнем рукаве Центавра.
– Как вы можете видеть, – продолжил Фридрих, – за последние сто лет мы потеряли еще две группы. Одну сорок лет назад, другую – около девяноста. По прибытии в Центавр и до заправки на станции «Дион» их пути сильно расходятся.
– То есть вы думаете, что на них напали где-то между Гододином и «Дионом»? – заключил я за логофета.
– Если бы сьельсины нашли заправочную станцию, то уничтожили бы ее, – заметила Корво.
– Еще бы, черт побери! – согласилась одна из высокопоставленных легионеров, почти не уступавшая Корво в росте.
– Если только они не знают, где именно находится «Дион», – сказал я, глядя в точку на столе. – Если только они специально не ждут наши конвои. Зачем вы посылаете новые, если уже потеряли там четыре легиона?
Ответ пришел ко мне прежде, чем его выпалил Бурбон:
– Потому что на тысячу световых лет вокруг нет другой дороги в Центавр. Ты на карту-то посмотри, юнец!
Уже не в первый раз я порадовался, что держал руки опущенными. Я лишь бросил хмурый взгляд на толстяка и покрутил на пальце кольцо князя Аранаты.
– Как бы то ни было… – сказал я и, выдержав паузу, продолжил: – Выходит, вы считаете весьма вероятным, что конвой пропал где-то между Гододином и «Дионом»? – Я присмотрелся к галактической карте. – Это немного сужает область поисков. Но даже в таком случае, пока мы добираемся, там не останется никаких следов. До Гододина несколько десятков лет, и кто знает, сколько еще потребуется, чтобы пересечь бездну. Господа, я боюсь, что в живых мы никого не найдем.
– Весьма вероятно, – согласился Браанок. – Но вы – самый подходящий человек для этой миссии.
Рядом с ним Августин Бурбон издал низкий хлюпающий звук, лишь отдаленно похожий на смех.
– Просто попробуйте, если возможно, вернуть хоть кого-нибудь живым. Мы были разочарованы тем, что произошло на Эринии… так мало выживших. И варварам удалось скрыться. Такая досада.
Я невольно сжал кулаки. Солдаты, для спасения которых мы отправились на Эринию, погибли до нашего прибытия. Экстрасоларианцы превратили их в механических кукол.
«Ярость ослепляет», – прошептало мое внутреннее «я» голосом Гибсона.
Мой ответ был спокойным, голос ровным. Я не спорил. Лорд Бурбон и начальник разведки были не из тех людей, с которыми стоило спорить.
– Достопочтенные господа, я теряюсь… – начал я и взял паузу, чтобы дать Брааноку и Бурбону возможность снова оскорбить меня. К моему удивлению, они ею не воспользовались, – наверное, мои намерения были слишком очевидны. – На Эринии мы обнаружили свидетельства, что сьельсины сотрудничают с некоторыми организациями экстрасоларианцев. Эти сведения вас чем-то не устроили? Или вы предпочли бы узнать об этом, когда враг оказался бы прямо у наших ворот? – Набравшись смелости, я встал, положив руки на стол. – При всем уважении, никто из вас не был на Эринии. Никто не видел, что стало с теми людьми, и никто больше меня не желал бы, чтобы они остались живы. Так что не оскорбляйте меня.
Браанок тоже встал, чтобы возразить мне, несмотря на то что Бурбон удерживал его за руку.
– Марло, вы закончили?
Толстый министр не зря пытался урезонить щербатого начальника разведки. Если бы тот не потерял самообладания, этот вопрос, скорее всего, осадил бы меня.
«Еще нет», – подумал я.
– Император приказал мне отправиться на Гододин, и я туда отправлюсь, – сказал я прежним спокойным тоном. – И с вашего позволения, сделаю это прямо сейчас.
Я отсалютовал и взял со стола кристаллический накопитель данных.
Дожидаться разрешения уйти я не стал.
– Они хотят, чтобы мы потерпели неудачу, – сообщил я своим спутникам, когда мы оказались в относительном уединении на шаттле.
Я переводил взгляд с Паллино на Отавию и обратно, не обращая внимания на пилота и четверых солдат Красного отряда, сопровождавших нас в качестве своего рода почетного караула.
– Политиков напугал наш успех на Аптукке. Они боятся меня, – заключил я и снова покрутил кольцо Аранаты.
Сквозь крошечные иллюминаторы было видно, как отдаляются здания разведслужбы, белые колонны, окрашенные крыши и сверкающие на солнце купола. Под нами простирался Вечный Город. На Форуме был весьма умеренный для газового гиганта климат, а ветры – не столь сильными, как должны были быть, и любые их выкрутасы контролировались погодными спутниками, не допускавшими бурь и ураганов.
С высоты нашего полета казалось, что Вечный Город вырастает прямо из облаков, словно дворец сказочной королевы фей или древний Олимп. Здесь люди так давно примерили на себя одеяния богов, что почти забыли о своей звериной сущности, пускай и продолжали рычать друг на друга и кусаться.
– Думаешь, все действительно настолько плохо? – спросил Паллино. – Может, они тебя отпустят.
– Отпустят? – Я едва не рассмеялся. – Куда, Пал?
– Куда тебе захочется, – ответил он, скрещивая руки. – Назад в Вуаль. Позволят снова быть простым наемником. А может, и схоластом получится стать, если до сих пор не передумал. Вместе с Валкой.
Валка. В этом был резон. С тех пор как мы два года назад вернулись на Форум после выполнения задания, Валка ни разу не сошла с борта «Тамерлана». Она была тавросианкой, и устройство, имплантированное в ее череп, – секрет, о котором знали лишь немногие в нашем отряде, – могло навлечь на нее серьезные неприятности. Инквизиция Капеллы не жаловала тех, кто приносил зловещие машины в самое сердце Соларианской империи. Здесь, где безопасность была важнее справедливости, ей мог не помочь даже дипломатический статус.
«Защити нас, о Мать, от разрушения плоти».
Но если бы меня с позором изгнали с императорского двора, мы смогли бы отправиться куда угодно: к Шагающим башням Садальсууда, в горы, к храму Атхтен Вара. Посетить все оставшиеся в Галактике руины Тихих. Забыть о войне. Это было весьма заманчиво.
– Сам знаешь, что это невозможно, – сказал я.
Из памяти никак не желал стираться образ Райне Смайт и ее солдат, растерзанных на части сьельсинами. Я отчетливо помнил, как один вскинул ее оторванную руку, прежде чем впиться в нее зубами. А мои видения… сьельсины, выжигающие все среди звезд, и миллиарды мертвых и порабощенных людей.
Я сжал левую кисть правой, нащупав едва выступающие края искусственной кости. Руки я лишился тогда же, когда и жизни, на борту «Демиурга», и даже спустя почти сотню лет новая рука так и не стала для меня своей. Она была подарком Вечного правителя Воргоссоса, самого Кхарна Сагары. Я спас ему жизнь – две жизни, ведь его сознание переселилось сразу в двух клонов, которых он выращивал, чтобы обеспечить себе бессмертие. Рука стала вечным напоминанием о том, что я потерял, что положил на алтарь борьбы.
– А я жду не дождусь, когда получится убраться отсюда, – сказала капитан Корво, глядя на город из-под капюшона.
Не знаю, что она видела в этих золоченых шпилях, воздушных куполах, водопадах, льющихся с небес на висячие сады. Ничего подобного не было больше нигде во Вселенной. Ни одного столь же прекрасного… и столь же ужасного города.
Мы обогнули белый палец ратуши, возвышавшейся над площадью Рафаэля. Я ощутил невольную тоску по дому, по черной крепости Обитель Дьявола на приморском холме. Несмотря на все недостатки – а их было множество, – я вдруг почувствовал, что люблю Империю, люблю Делос, где я родился, и даже Вечный Город. Какой катастрофой для мира станет падение этого удивительного города! Как мир обеднеет! Пусть люди, правящие здесь, были жестокими, злыми и продажными, не правители – или не только они – определяли величие городов и государств. Древний Рим полюбили не за величие, как писал поэт[1]. Рим стал великим, потому что его любили. Так и я сейчас любил свою Империю.
– Когда полетим за принцем, которого с нами посылают? – спросил Паллино.
Я прекратил теребить пальцы и посмотрел ему в глаза. Мне по-прежнему было непривычно видеть его молодым и двуглазым.
– Дня через три, – ответил я, откинувшись в кресле. – Как я понял, ему нужно время на сборы. Пройти медосмотр, перестройку РНК и тому подобное.
– Значит, хотя бы шнурки ему не придется завязывать, – вставила Корво, откидывая с глаз пышную крашеную челку.
– У него, наверное, сапоги на застежках, – пошутил Паллино. – Странно, что с нами на заведомо провальное задание отправляют принца.
– Ничуть, – возразил я. – Так ему ничто не будет угрожать.
– Уж простите, но на это я жаловаться не стану, – чуть нахмурившись, сказала Отавия. – Неплохо хотя бы иногда ни с кем не воевать.
Паллино наклонился, не разнимая рук:
– Значит, в архивы тебя так и не пустили?
– Нет.
Отвернувшись к иллюминатору, я подпер подбородок кулаком.
– Я даже самого императора об этом попросил, но… – не закончив, махнул я рукой, и без слов было понятно.
Мы полетели в тишине, наблюдая, как движется город внизу и как снуют среди башен воздушные суда.
– Если вернемся ни с чем, император может распустить Красный отряд, – сказал я, по-прежнему не глядя на товарищей, и облизнул губы. – Вы уверены, что этот шаттл не прослушивается?
– Айлекс лично все проверила, – кивнула Корво. – Даже доктор разок осмотрела.
«Что ж, раз Валка дала добро…» – подумал я.
– По-моему, император или кто-то весьма близкий к нему считает, что я стал достаточно популярен в народе, чтобы представлять угрозу. – Я вспомнил, как Каракс попросил меня благословить его медальон. – Возможно, они решили, что я мечу в министры. Например, в военные. Может, поэтому Бурбон так меня ненавидит. Считает, что я хочу его подсидеть. А может, дело не только в этом. Вряд ли им придет в голову, что я посягаю на трон. Сколько там у императора детей? Сто десять? Сто двадцать? Передо мной такая очередь, что и близко не подобраться. Даже если город вдруг обрушится с небес, на других планетах найдется половина королевских отпрысков. Да я и не Бонифаций Самозванец.
– Думаете, против вас заговор? – спросила Корво.
– Думаю, он уже увенчался успехом, – холодно ответил я, пронзительно глядя на Отавию. – Сколько лететь до Гододина?
Капитан пожала плечами, словно стряхивая с себя влияние моего дурного глаза.
– На полной скорости пересечем рукав Стрельца лет за двенадцать.
– Значит, я буду отсутствовать не меньше двадцати четырех лет. Когда вернемся, меня уже не будут воспринимать всерьез. Особенно если вернемся ни с чем, как задумано.
Теперь пришел черед Корво скрестить руки на груди. Впечатляющее зрелище, учитывая ее телосложение.
– Вы уверены, что мы заведомо обречены на неудачу?
– Все это – тщательно спланированная акция, – сказал я. – Жаловаться нечего. Я бы тоже так поступил… Другой вопрос, кто за этим стоит? Император сам все придумал или ему нашептали на ухо?
Первым приходил в голову Августин Бурбон. Военный министр заседал в Имперском совете. Кесарь к нему прислушивался. Ему бы не составило труда намекнуть, что возмутителя спокойствия Адриана Марло неплохо бы послать в бессмысленную экспедицию на край вечности, «пока все не уляжется».
– А какая разница? – спросил Паллино.
– Большая, – немного резко ответил я и, выпрямившись, протянул вперед руку ладонью вверх. – Плохо, если козни строит Бурбон или кто-то из министров. Но если это сам император… – Эту мысль тоже не было нужды заканчивать.
Я крепко сжал кулак.