Турецкий ужинал, когда позвонил Грязнов. Ирина подняла трубку, услышала знакомый голос, стала приглашать Славу в гости, но, разочарованная отказом, сказала мужу:
— Грязнов совсем одичал, не желает со мной разговаривать, требует только тебя.
— Славка, что случилось? Приезжай, рюмочкой угощу, здесь все и обсудим.
— Спасибо, но у меня для тебя подарочек поинтересней.
— Не томи!
— Угадай с трех раз! — захохотал Грязнов.
— Неужели Мирека подстерег?
— Да! С поличным!
— Ну, молоток! Вот это порадовал!
— Ладно, не подлизывайся, — строго сказал Грязнов. — Но теперь и с тебя причитается.
— Где ты его держишь?
— В доме предварительного заключения. Подъезжай сюда, допросим вместе.
— Жди!
— Господи, с этой дурацкой работой даже поесть человеку не дадут. Турецкий, я не доживу до пенсии! Ты меня доконаешь, — жалобно сказала жена.
— Ну что ты выдумываешь?
— А сейчас куда?
— Слава задержал наркоторговца, очень ловкого и хитрого, надо срочно допросить. Только и всего. Не волнуйся, никакого риска, побеседуем с молодым человеком пару часиков — и по домам.
Турецкий наклонился и поцеловал жену в щеку.
— А меня? — попросила дочка.
— А тебя — просто обязательно, — отец подхватил девочку на руки, стал тискать и целовать в щеки, она смеялась, боясь щекотки.
Турецкий вышел на лестничную площадку, услышал голоса подростков, собиравшихся на лестнице этажом выше, и пошел вниз, где у подъезда стояла его собственная машина. Холодный ветер на улице рванул полы его плаща, но после домашнего тепла Александр не почувствовал холода.
Допрос Мирослава Шайбакова шел трудно. Поначалу уже пришедший в себя задержанный отвергал все обвинения и категорически отказывался отвечать на вопросы. Но когда из лаборатории Экспертно-криминалистического управления доставили подтверждение, что в шампанском, которое Грязнов слил из бокалов в две пустые бутылки, оказался растворен первитин и это же самое вещество при обыске было обнаружено в кармане арестованного, разговор пошел более предметный.
— Мирослав Демидович, где вы берете именно этот наркотик? — спросил Турецкий.
— Ну, где я могу его взять? Сам делаю, — тихо признался наконец Шайбаков.
— Ты, брат, ври да не завирайся! — резко вмешался Грязнов. — Мы знаем, что первитин изготавливался в секретных лабораториях Англии и Соединенных Штатов. Там тобой и не пахло. Какое у тебя образование?
— Среднее.
— Рассказывайте, не тяните, откуда к вам поступает наркотик? — настаивал Турецкий.
— Говорю: сам делаю. Прямо на кухне приспособился, наладил производство. Не верите, поедем ко мне домой, покажу.
— Обязательно поедем, поскольку ордер на обыск вашей квартиры вот он, у меня в кармане. Но поедем чуть позже.
— А почему ты выбрал именно этот наркотик? — спросил Грязнов.
— Первитин мощно повышает половую возбудимость. Сами видите, внешность у меня заурядная. Комплексовал по этому поводу. А мне всегда нравились красивые, стройные девушки. Так — взаимности никакой, а с первитином все легко и просто…
— Значит, ты подсыпал им в шампанское, как сегодня? — возмутился Грязнов.
— А что такого? Первитин не имеет вкуса и запаха. Повышает настроение и жизненный тонус. И никакой усталости в течение нескольких суток! Полный кайф. Трахаешься и еще хочется.
— А вас не смущает то обстоятельство, что девушки по вашей воле становятся наркоманками? В психоневрологической клинике в настоящее время находятся уже три ваших жертвы. Возможно, за последние сутки их количество увеличилось, — заявил Турецкий.
— Это не мои проблемы, — парировал Шайбаков.
— Ваши, ваши, господин Шайбаков, по статье двести двадцать восьмой Уголовного кодекса — ответственность от трех до семи лет, — объяснил Турецкий и добавил: — Владимир Козлов вам знаком?
— Да. А что?
— Откуда вы его знаете?
— Работал с ним одно время в банке, потом я ушел оттуда.
— Брал ли у вас Козлов первитин?
— Брал… один раз… недавно.
— Он сам употребляет наркотики или, как и вы, пользуется им для привлечения девиц?
— Не знаю. Это его проблемы.
— Понятно. А Марина Суркова тоже ваша клиентка?
— Да. Меня с ней, кстати, познакомил Козлов. Она дважды брала у меня первитин. От головной боли, — усмехнулся он.
— Скажите, Шайбаков, никак в толк не возьму, почему у вашего первитина такой необычный, шокирующий эффект? Ваши клиентки прошлой ночью бегали по Москве голыми и с безумными глазами. Их пробег закончился с нашей помощью в психоневрологической клинике. Объясните, что вы туда добавляете?
По лицу Шайбакова пробежала тень самодовольства, которое он поспешил погасить, и с унылой миной стал рассказывать:
— В первитин я добавляю препарат для анестезии, то есть с совершенно противоположным действием. Ну а пропорцию выбрал опытным путем. Вон, у вас есть образец, можете сами попробовать на девицах. Для них — такой кайф! На все способны! Еще и благодарить будут, — победно заключил Шайбаков, уже не скрывая гордости.
— Это мы уже видели, — процедил сквозь зубы Грязнов.
Турецкий поднял трубку телефона, набрал номер дежурного врача клиники, в которой размещалась Суркова и две девушки, взятые на Красной площади. Когда там отозвались, он представился, спросил о состоянии пациенток.
— Суркова отпущена на похороны сестры, она чувствует себя удовлетворительно, — ответила дежурная. — А вот девушкам плохо. Мы в затруднении, не знаем, чем их лечить, как найти противоядие.
— Все понятно. Спасибо за информацию.
— Что они сказали? — спросил Грязнов.
— Плохи дела, врачи не знают, как вытаскивать пострадавших из их кайфа. А этот алхимик научился только убивать, спасать не умеет. Верно, Шайбаков? В общем, если случится беда с ними — понимаете? — вы будете привлечены как убийца.
Арестованный опустил голову и рассматривал мыски своих блестящих ботинок. До него, похоже, не доходило, что ему угрожает.
— А сам-то пробовал свое зелье? — спросил Грязнов.
— В очень ограниченном количестве, — пожал тот плечами.
— Накормить бы тебя до одурения, чтоб вывернуло наизнанку!
— Не кипятись, Слава. Шайбакова отправляем в следственный изолятор. Разыщем Козлова, проведем очную ставку, допросим отравленных им девиц и отправим дело в суд.
Турецкий вызвал конвой, Шайбакова увели.
Грязнов вздохнул с облегчением:
— Меня едва не стошнило от этого клопа вонючего! Скотина! Вот такого я мог бы и застрелить, рука б не дрогнула! Он же запросто всю Москву может превратить в психушку! Представляешь?!