За окном мелькали пейзажи нелюбимого родного города. Автобус тряхнуло на разбитой дороге, и Роксана ойкнула, больно стукнувшись лбом о стекло. Отвернувшись от окна, она уставилась на небольшой потрепанный чемоданчик, который зажимала между коленями. Выглядел он точно так же, как и четыре года назад, когда Рокса уехала поступать в Москву. А вот сама она изменилась: повзрослела и поумнела. И дело было вовсе не в красном дипломе, который лежал в ее объемной сумке, а в уроках, которые преподносила ей сама жизнь.
Новые люди, новый город – все такое незнакомое, чужое и пугающее. Первые пару месяцев было очень трудно и одиноко, а потом она, как и многие приезжие, встала в колею и принялась усердно карабкаться вверх. Привыкла к грязному воздуху, толкучке в метро, вечным пробкам, шуму и народу, сновавшему туда-сюда. Жизнь в общежитии сделала ее общительнее, раскованнее и проще. Рокса крутилась как белка в колесе, размывая дни и ночи, путаясь в зачетах, курсовых и частных уроках английского. Первое время она приезжала домой так часто, как могла, а потом вдруг стало совсем некогда. И не для кого.
Автобус замер у знакомой остановки. Роксана соскочила со ступеньки, легко подхватив чемоданчик, и побрела в сторону немного покосившегося, но такого уютного домика. Калитка, как и всегда, была дружелюбно приоткрыта. Проскользнув за хлипкую ограду, Роксана тут же увидела бабушку, которая сидела в плетеном уличном кресле, подставив лицо ускользающему солнцу.
Девушка с расстройством отметила, что морщин на ее лице стало больше. А еще она перестала красить волосы, но ей шло. У нее была красивая благородно-белая седина.
– Ба? – тихо окликнула Роксана, опуская чемодан на дорожку из растрескавшихся плит.
– Внученька! – старушка бодро вскочила с кресла и засеменила к неловко замершей на месте девушке. – Приехала!
Со слезами на таких же голубых, как у самой Роксы, глазах она обняла ее мягкими руками, уткнувшись головой в плечо.
– Ба, прости, что не приезжала, – дрогнувшим голосом пробормотала Роксана, но бабушка не слушала ее, то обнимая еще крепче, то отступая назад, чтобы полюбоваться.
– Ты такая красавица, – прошептала старушка, отпустив наконец внучку. – Устала, наверное, с дороги? Пойдем ужинать, – быстро переключилась Нюта, услышав характерное урчание Роксиного желудка. – Я как раз вареников наделала с картошкой и капустой, как ты любишь.
Не слушая никаких возражений, она поспешила к дому. Оставив бабушку суетиться на кухне, Роксана прошла по коридору, застеленному местами протертой цветастой дорожкой, вдыхая в себя запах родных стен. Проскрипев половицами до самой дальней двери, она вошла в комнату, которую занимала раньше. Она выглядела пустой, но было видно, что бабушка наводила уют как могла. На тумбочке у односпальной кровати стояла вазочка с ее любимыми маргаритками, на подоконнике теснились горшки с цветами, а на кровати лежали старательно расшитые подушечки и пушистый шерстяной плед.
Роксана быстро разложила вещи в комоде, повесила платья и пиджак в узкий шкаф, на котором все так же висел постер группы US5. Усмехнувшись, девушка осторожно провела по нему рукой, вспомнив, как они с пеной у рта спорили с подружками, какой парнишка краше. В этом доме она проводила каждое лето, а в одиннадцатом классе и вовсе переехала сюда вместе с младшей сестрой.
Перед глазами встал образ невменяемой матери, кричащей на сжавшуюся в углу Лу. Рокса знала, что никогда не забудет тот вечер, когда схватила кухонный табурет и ударила им собственную мать. Она бы сделала все что угодно, лишь бы она больше не прикоснулась к рыдающей Лу. Она отчетливо помнила глухой удар тела о пол, как потянула мелкую в комнату и быстро побросала их вещи в первую попавшуюся сумку. С трудом успокоив бьющуюся в истерике сестру, Рокса потащила ее на остановку. Последний автобус уже ушел, и людей на улице почти не было. Недолго думая, они решили пойти к бабушке пешком, благо дорога была хорошо знакома. Путь занял несколько часов, хотя идти было не так уж и далеко. Просто напуганная и уставшая Лу едва переставляла ноги, хныча и то и дело требуя посидеть. Когда они добрались до дома, бабушка, увидев побагровевшую от крепкой материнской руки щеку Лу и растерянное, бледное лицо Роксы, не стала задавать никаких вопросов, а просто расстелила им на диване.
Не было никаких разговоров или чего-то в этом духе. Просто девочки остались жить у нее, а мать и не пыталась их искать, хотя прекрасно знала, где они. Ей были не нужны ее собственные дети.
– А теперь все кончилось, – прошептала Роксана, поднимаясь на ноги.
Быстро переодевшись в домашние штаны и просторную футболку, девушка направилась на кухню.
– Ба, а где Лу? – вдруг опомнилась Рокса, осторожно опустившись на шатающийся табурет. Она уже успела забыть, каким ветхим был этот дом. – Ба? – повторила девушка, не дождавшись никакого ответа.
– Ой, только сейчас заметила. – Бабушка приблизилась к внучке и провела пальцами по ее волосам. – Зачем так обкорнала? – спросила она с легкой ноткой неодобрения, рассматривая ее аккуратное каре с удлиненными концами.
– Бабушка, – с нажимом проговорила блондинка. – Где Лу?
– Она со мной больше не живет, – тоскливо пробормотала старушка, присаживаясь на соседний стул. – Кушай. – Она подтолкнула тарелку к внучке, не глядя ей в глаза.
– В смысле, не живет? Ты же говорила, что вы жили дружно? – растерянно спросила Роксана.
– Дружно. Но потом она сказала, что выросла и не хочет меня утруждать, я ведь не родная ей. Дуреха. – В глазах старушки блеснули слезы. – А мне-то она родной стала, привязалась я к ней, полюбила. Да только ей все время неудобно было, будто чужие мы. Год назад это случилось. Как кончила девятый класс, так и съехала.
– И где она сейчас живет?
– Рокси, поешь, а потом и потолкуем. Уважь бабку, – попросила она, мимолетным движением утирая слезы.
Желудок в очередной раз заурчал, напоминая о том, что он пуст со вчерашнего вечера, и Роксана взялась за вилку. Быстро поев, она помыла посуду и заставила бабушку все ей рассказать.
– Говорить-то нечего. Уехала к мальчику жить.
– Она еще школьница, какое жить к мальчику?!
Роксана подскочила с дивана от возмущения, но бабушка была спокойна. Видимо, уже смирилась с выходкой Лу.
– Он хороший, заботится о ней. Только волосы слишком длинные и курит много, – неодобрительно покачала головой баба Нюта. – Они иногда вместе приходят ко мне, помогают по дому, обедают. Такие худенькие оба, почти прозрачные, особенно Лу. Но учится она хорошо, дневник мне приносила. Мы с ней хорошо ладим, но жить у меня не хочет.
– Ба, почему же ты ничего не говорила?
На Роксану снова нахлынуло неприятное тяжелое чувство, с которым она уехала из Москвы, узнав, что ее мать вполне предсказуемо спилась окончательно и покинула этот мир.
– Ты бы приехала, – поджала губы женщина. – И не спорь, я тебя знаю. А тебе доучиться надо было. Ты же не для того отсюда сбежала, чтобы вернуться и все потерять.
– Я не… Я сбежала, – просто кивнула Рокса. – Я не должна была оставлять ее.
– Ты должна была выучиться. Да и сделанного не воротишь.
– Если бы я знала…
– Поэтому я тебе не говорила.
Роксана молча жевала нижнюю губу, как и всегда, когда особенно сильно нервничала. Она чувствовала, что вот-вот лопнет от чувств, накативших на нее, а ей столько всего было нужно сделать. Собеседование, визит к нотариусу, найти адвоката, чтобы узнать про опеку. Ей всего двадцать один год, и куда ей разбираться со всем этим?!
Она снова почувствовала себя беспомощной маленькой девочкой, которая не знала как быть. Растерянно посмотрев на бабушку, она встретила понимающий и любящий взгляд, по которому так скучала, и почувствовала, как по щекам побежали непрошеные, так давно сдерживаемые слезы. Старушка прижала внучку к себе и забормотала на ухо что-то успокаивающее, обещая, что они со всем справятся.
– Тише, маленькая моя, – бормотала она девушке, которая давно обошла ее в росте, – все наладится. Тише.
В небольшом клубе было накурено и жарко. Дым витал под потолком, обволакивая присутствующих никотином, но всем было плевать. Дружно провожая последний день лета, в клубе собрались студенты и старшеклассники, которых не должны были пускать, но все равно пустили. Алкоголь лился рекой, не было ни одного человека, который не сжимал бы в руках коктейль, бутылку пива или чего покрепче. Бармен не успевал наполнять стаканы, а толпа у стойки только разрасталась. На небольшой сцене выступала местная группа, которую поддерживали криками и аплодисментами. Многие были лично знакомы с молодыми, малоизвестными, но талантливыми ребятами, и это только прибавляло им популярности в городе.
Владелец заведения ни разу не пожалел, что разрешил им иногда выступать в своем заведении. После их дебюта, вызвавшего фурор, он стал частенько сам приглашать их, потому что народ живо собирался на эти небольшие концерты, которые приносили неплохую прибыль. Клуб был, мягко говоря, второсортным даже по меркам их непритязательного города, но молодежь любила это место за громкую музыку, дешевую выпивку и темноту. А живые выступления всегда собирали аншлаг, как и в этот раз.
– Спасибо! – крикнул солист, когда смолкли последние аккорды. – А теперь давайте позовем крошку Лу и вместе проводим это лето! – Он подошел к краю сцены и присел на корточки, протягивая руку.
Девушка выбралась на сцену прямо с танцпола, ухватившись за протянутую ей ладонь. Поймав быструю улыбку Ника, Лусине улыбнулась в ответ и позволила крепким, жилистым руками притянуть ее к себе. Они первый раз выступали с этой песней, но репетировали такое количество раз, что переживать было не о чем. Ну и стопка текилы, которой ее угостил какой-то премилый паренек, тоже сделала свое, приятным теплом разлившись по телу.
– Хей! – крикнула Лу, перехватив второй микрофон. – Готовы?
Она не тащилась по сцене так, как ребята из группы, но это было безусловно приятно. Особенно когда в ответ на твой крик народ вскидывает руки и одобрительно воет. Первые ноты – и вот она уже скачет по сцене, хлопая руками над головой в такт музыке вместе с толпой, потряхивая своими красно-черными волосами, отдаваясь магии момента.
Они пели идеально, потому что эта песня была создана для них. Потому что она сама писала эти слова, а Ник – музыку. Потому что они знали каждую букву, каждую ноту, знали, как звучат вместе их голоса. Она вторила ему, подпевая, разбавляя его голос своим, но оставаясь на заднем плане, привычно уступая ему пальму первенства. Ник пребывал в трансе, не обращая внимания ни на что вокруг, в то время как Лу с интересом смотрела на людей перед собой, с удивлением узнавая одноклассников и ребят из параллели. Ну и пусть.
Музыка смолкла, и Ник жадно поцеловал ее, нисколько не смущаясь того, что на них смотрит столько людей. Лу ответила ему не менее страстно, под одобрительные выкрики с танцпола. Людям нравится, когда эмоции со сцены, пусть и такой крошечной, переносятся в жизнь. Крепкие руки прошлись вниз и сжали ягодицы, обтянутые короткими шортиками.
– Эй, Ник, это уже слишком, – насмешливо крикнула Лу, пытаясь отстраниться, хотя ее абсолютно не волновало, что подумают про нее окружающие.
О Лу и так ходило достаточно слухов, так зачем строить недотрогу. Словно услышав ее мысли, Ник усмехнулся и закинул ее на плечо. Зал взорвался улюлюканьем, а парень покинул сцену, сунув микрофон басисту.
– Отвали, ты весь насквозь потный, – возмутилась Лу, пихнув солиста в бок.
– Я выложился на все сто, – усталый, но счастливый Ник откинул с лица спутавшиеся волосы и прислонился к обшарпанной стене.
– Это было круто! Особенно горячо в конце!
Остальные члены группы ввалились в подсобку, заполонив собой небольшое помещение. Все синхронно закурили, наслаждаясь мгновением, когда уже отыграли, но эмоции еще свежи.
– Пакуйтесь, – первым отмер коренастый басист Макс. – Крохе в школу еще завтра.
– Фигня. – Лу только рукой махнула.
– А как же бантики на первое сентября завязать? – насмешливо поинтересовался длинный и худой как щепка соло-гитарист, дергая девушку за красную прядь.
– Иди в задницу, Яр, – фыркнула она, туша сигарету. – Бантики – не мое, ты же знаешь.
– Не выражайся, – нравоучительно сказал парень, легонько шлепнув ее по ягодицам.
Завязалась шутливая потасовка, которую, однако, быстро прервал Ник, объявив, что хочет отдохнуть. Быстро уложив инструменты, ребята собрались домой.
Лу проспала торжественную линейку, потому что, вернувшись в квартиру, где жила вместе со всеми ребятами, они долго обсуждали вечер, сидя на кухне и попивая пиво. Девушка благоразумно от выпивки отказалась, предвидя, что не встанет утром, но, даже несмотря на это, проспала. Ник долго не мог угомониться, снова и снова вспоминая тот или иной момент, беспрестанно уточняя, заметила ли это она. В конце концов, выяснив, что он лучше и талантливей всех, парень соизволил дать ей уснуть. Дело было ближе к пяти утра, а потому сейчас девушке казалось, что если она прислонится хоть к какой-то поверхности, то моментально уснет.
Утром у нее не осталось времени на то, чтобы отрыть в горе разбросанных по комнате вещей блузку, а потому она оделась как всегда, приготовившись к осуждающим взглядам классной руководительницы. Радовало только то, что сегодня назначено всего три урока, поэтому потом можно будет пойти домой и как следует отоспаться.
– Маркина, вы опоздали, – строго проговорила Марина Геннадьевна, когда девушка тихо прошмыгнула в класс.
– Спасибо, я в курсе, – хмуро ответила Лу, опускаясь на привычное место рядом с Аней.
– Начинаете хамить с самого начала учебного года?
Лусине промолчала, вытащив из рюкзака тетрадь и ручку. Не было смысла ввязываться в ссоры со склочной старой сплетницей, которая все знала лучше всех. Тем более она все равно не любила девочек, а Лу в особенности. Возможно, за драные джинсы, которые она носила, несмотря на бесчисленные замечания, расцветавшие красными чернилами на всех страницах дневника. Или за кричаще-алые пряди в густых черных волосах и исколотые пирсингом уши. А может, дело было в ее отличной успеваемости, не оставляющей возможности пожаловаться на нее директору. Он хоть и был строгим дядькой, но считал, что главное – знания, а все остальное – молодость, которая покипит да выйдет, как он сам говорил.
Класснуха долго разливалась о том, какой важный и ответственный год им предстоит. Лу с трудом сдерживалась, чтобы откровенно не зевать, и ждала, когда треклятое собрание закончится. Еле-еле дождавшись звонка, она выскочила из класса, закинув за спину черный рюкзачок. Анька поспешила за ней.
Устроившись за партой в кабинете, где должен был проходить следующий урок, девушки принялись увлеченно сплетничать, пользуясь тем, что одноклассники еще не пришли.
– Ну что там у тебя с Витей? – спросила Лу, надеясь услышать подробности первого свидания приятельницы.
У нее не было подруг, но, если бы ее спросили, она сказала бы, что Аня ближе всех подошла к грани, за которую девушка никого не пускала. Ей было интересно общаться с ней, слушать про ее жизнь и иногда рассказывать про свою. Она не нуждалась в ее обществе, но с ней было весело.
– Мы гуляли весь вечер, а потом пошли посмотреть на вас, – рыженькая Аня восторженно пересказывала все, что ей сказал парень, а потом как-то особенно загадочно улыбнулась. – Он поцеловал меня, когда вы закончили. Ну, когда вы с Ником…
– А парень-то не теряется, – одобрительно хмыкнула Лу.
Слушая восхищения Ани о том, какая между ней и Ником страсть, девушка с трудом сдерживала желание сказать, что если Ника что-то и возбуждает, то только сцена и музыка. Лишь эти две чертовки заставляли его глаза лихорадочно блестеть, ускоряя ритм сердца.
– О, подружки-шлюшки уже тут, – насмешливо прозвучало у них над головой. – Видели вчера тебя, Маркина.
– Ну так завидуйте молча, – криво улыбнулась девушка. – Тань, а чего юбка такая короткая? Всем решила свой целлюлит продемонстрировать? Типа лето даром не прошло?
Лу знала, куда бить. Она быстро выучила слабости этой заносчивой девицы, возомнившей себя королевой школы. Видимо, американские фильмы мощно повлияли на подростковый разум. Вообще, Маркина не любила унижать людей, но постоять за себя могла. Пусть Таня и оставила ее реплику без ответа, Лу знала, что та ужасно боится располнеть и очень придирчиво следит за каждым граммом на весах.
– И почему это я шлюшка? – возмутилась Аня, когда девчонки прошли мимо.
– Может, потому что у тебя каждую неделю новый парень, м-м-м? – фыркнула Лу.
– Ты думаешь?
Анька вскинула брови в притворном удивлении, а потом обе расхохотались в голос. Вопреки домыслам Тани, Аня отнюдь не являлась девушкой легкого поведения, просто ей нравились новые знакомства и первые свидания. А потом ей становилось скучно, и она, словно бабочка, порхала на следующий цветок. Мало кто знал, но ее повстречульки с мальчиками дальше поцелуев еще ни разу не заходили. Возможно, все дело было в том, что они заканчивались на третьем или четвертом свидании. Лу даже не смогла бы назвать это легкомысленностью, просто никто не мог зацепить задорную рыжую девчонку с россыпью веснушек на курносом носу.
– Эй, ты вообще меня слушаешь? – недовольно поинтересовалась Аня, помахав рукой перед лицом подруги. – У нас новая училка по английскому будет, мне Зайцев сказал.
– Прикольно.
Голос Лу утонул в оглушительном звонке на урок. Девушки с интересом уставились на дверь, ожидая появления новой преподавательницы. Анька во все глаза смотрела на сногсшибательно красивую молоденькую девушку, которая решительной походкой вошла в их класс. Остановившись у преподавательского стола, она поставила на него сумку и обернулась к классу.
– Здравствуйте. Поздравляю вас всех с Днем знаний. А теперь давайте знакомиться. Я Роксана Григорьевна, ваш новый преподаватель английского.
Пронзительные голубые глаза скользнули по лицам и остановились на второй парте в среднем ряду. Анька была готова поклясться, что преподавательница смотрит прямо на них с Лу.
Скосив глаза на подругу, она заметила, что ее пальцы очень крепко вцепились в края парты, а сама Лу пялится на новую училку с таким лицом, словно увидела призрака. Тонкие черные брови были приподняты в изумлении, а большие серые глаза широко открыты. И только аккуратные губы были сжаты в тоненькую недовольную ниточку.
– Эй, прекрати. – Аня пихнула подругу локтем, выводя из транса. – Что с тобой?
– Разговорчики, – опомнилась Роксана Григорьевна, отводя взгляд. – Вы выпускники, кто-то даже будет сдавать ЕГЭ по моему предмету, а потому у нас будет несколько правил. Первое – никто не опаздывает. Если вдруг по какой-то уважительной причине вы не успели к началу урока, то тихо вошли, включились в занятие, а после звонка подошли за дополнительным заданием. – Несмотря на весьма юный вид, девушка говорила уверенно и совершенно не смущалась того, как на нее смотрели ученики, заинтересованные молоденькой училкой и удивленные ее необычным именем, которое вкупе с отчеством звучало немного комично. – Второе – в этом кабинете говорим только на английском. Не бойтесь, я здесь для того, чтобы учить и направлять вас, и это правило не моя прихоть – только разговаривая, можно учить язык. Кто как может, но на английском, это понятно? – дождавшись реакции в виде несинхронных кивков, девушка закончила: – И последнее: так как мы будем полностью погружаться в язык, зовите меня Роксана. Это не значит, что я отменяю субординацию, просто мы будем говорить правильно. А сейчас я расскажу немного о себе, а потом каждый из вас представится мне. Познакомимся и заодно выясним, кто что знает.
Роксана говорила свободно и без акцента. Она рассказала, что родом из этого города, что закончила эту же школу, а потом училась в Москве. Ученики слушали ее красивую, плавную речь, все, кроме Лусине, которая с трудом сдерживала порыв выбежать вон, как малолетняя истеричка. Она и так знала все это и даже больше. Кто лучше ее мог знать собственную сестру? Хотя они слишком долго жили вдалеке друг от друга. Теперь она не узнавала эту красивую молодую девушку, которая уверенно вела урок.
Лу жадно отмечала все перемены в своей сестре, в своей самой первой и лучшей подруге. Она не выросла, оставшись при своих метр семидесяти двух, но фигура ее изменилась, стала более женственной, да и одевалась она совсем по-другому. Строгая юбка-карандаш подчеркивала плавные линии округлых бедер, укороченный пиджак придавал образу строгость, а длинные волосы сменило стильное каре.
Роксана улыбнулась шутке одного из учеников, и Лу вздрогнула, увидев до боли знакомую ямочку на щеке. Лицо сестры тут же показалось куда более юным, словно ей снова семнадцать, как в тот момент, когда она обнимала Лу перед отъездом в Москву.
Почувствовав, что еще немного, и она заплачет, Лу сжала руки в кулаки так, что ногти впились в ладонь. Срочно нужно было покурить. И, наверное, выпить – День знаний как-никак. Гипнотизируя глазами часы над доской, она не сразу поняла, что подошла ее очередь отвечать. Наспех пробормотав что-то про интересы и увлечения, она твердо выдержала осуждающий взгляд Роксы, которая с неодобрением рассматривала ее собранные в хвост черно-красные волосы, бесчисленные колечки в ушах, густо подведенные глаза, слишком тесно облегающие дырявые джинсы и футболку с нецензурным английским принтом.
Лу физически ощущала возмущение сестры, но виду не подала. Ответив, она плюхнулась на стул и принялась черкать что-то в тетради, напрочь игнорируя весь мир вокруг, в том числе и Аньку. Услышав спасительный звонок, она уже готова была сорваться с места, но Роксана попросила ее остаться. Это никого не удивило – многие учителя высказывали девушке возмущение ее вызывающим внешним видом или полной отрешенностью на занятиях. А что ей оставалось делать, если уроки были ужасающе скучными и она и так все это знала? В отличие от других, Лу прекрасно умела учиться самостоятельно, так что вялые пояснения престарелых теток ее мало интересовали.
– Лу, – позвала ее Роксана, когда класс опустел.
– Роксана Григорьевна, вы что-то хотели? – подчеркнуто вежливо поинтересовалась она, садясь на край парты и не глядя на сестру.
– Лу, зачем ты так?
Неподдельная грусть в голосе Роксы нисколько не тронула Лу, которая с задумчивым видом теребила браслетики на запястье.
– Роксана Григорьевна, сделайте одолжение, не лезьте, а?
Школьница спрыгнула с парты и закинула на плечо рюкзак, собираясь выйти из класса.
– Лусине!
Лу знала, что сестра называет ее полным дурацким именем, только когда очень злится. Точнее, когда она в крайней степени бешенства. Фыркнув, девчонка повернулась к ней спиной и злобно кинула:
– Иди к черту, Рокса, и не сворачивай. У меня все в порядке, если тебя это, конечно, колышет.
Не дожидаясь ответа, Лу вылетела в коридор и побежала к выходу из школы. Она быстро пересекла территорию и, спрятавшись за высоким дубом, который рос у забора, выхватила из кармана пачку сигарет. Дрожащими руками она вытащила одну и жадно затянулась, закрыв глаза. К черту Роксу. К черту учебу.
Третьим уроком шла история, которую девушка знала едва ли не лучше преподавателя, а потому она со спокойной душой направилась домой, не желая возвращаться в ненавистную школу.