«Какой тоской душа ни сражена,
Быть стойким заставляют времена».
Взять дело мэтра Алариена Алекс согласился.
Причём Влад так и не понял, на чём основывалось это решение. Детектив посмотрел на кабинет, поразглядывал единорога, похмыкал, задал самому мэтру два совершенно необязательных вопроса, вроде «А сколько у вас было пациентов за время работы в Москве?» и «Ваш управляющий, Александр, он вообще москвич или приехал откуда-то? И вам его порекомендовали, или он по объявлению пришёл?», после чего достал бланк договора и сказал:
– Мы возьмёмся за это расследование. Давайте подпишем договор, после чего я бы хотел осмотреть место, где хранились кристаллы с записями. И ещё – кристаллы, вы сказали, были повышенной ёмкости. Вот нам бы увидеть образчик такого кристалла. И ещё узнать бы, где вы их заказывали.
– Заказывал в Гильдии артефакторов…
– Московской?
– Не совсем так. Первые два, на пробу, я купил в Христиании. А потом уже, когда понял, что они вполне годятся, обратился в Гильдию здесь, они и сделали ещё два десятка. Сейчас осталось пять штук. Даже не знаю, понадобятся ли, не дай бог, всплывёт архив – я работать даже в Папуа-Новой Гвинее не смогу… А хранились… Пойдёмте, с пациентами я обычно разговариваю не здесь.
Он подошёл к книжным шкафам, занимавшим всю левую стену комнаты, и нажал на одну из книг. Средний шкаф сдвинулся вперёд и вбок, открывая взгляду обычную дверь. Мэтр распахнул её и сказал:
– Прошу!
«Вот где им мозги-то прочищают!..» – промелькнуло в голове у Влада.
Комната была небольшой, метров двадцать, и окно в ней было во всю стену. Как и окно кабинета, оно выходило в сад. Мебели в этой комнате, можно считать, никакой и не было: кресло, зафиксированное в полулежачем положении, ещё одно кресло – кожаное, с высокой спинкой, и круглый столик перед ним. Столешница была деревянной, и, присмотревшись, сыщики разглядели на ней мозаику-маркетри[12], изображён был опять же единорог.
– Ну вот, прошу вас, – Алариен обвёл рукой всю обстановку. – Здесь проходит первый этап работы с пациентом, он или она рассказывает мне о своих проблемах, я задаю вопросы. Всё это записывается на кристалл.
– Скажите, мэтр, а пациенты в курсе того, что ведётся запись? – спросил Алекс.
– Конечно! Я не имею права её вести без согласия пациента.
– Понятно. И где хранились кристаллы?
– Вот здесь, – мэтр провёл рукой по поверхности столика, быстро нажал на несколько плашек в рисунке и покрутил столешницу.
В ней раскрылся ящичек размером с толстый том ин-кварто[13]. Был он совершенно пуст.
– Поня-атно, – протянул Алекс, разглядывая опустевший тайник. – Ну что же, давайте подпишем договор.
Договор был подписан моментально, после чего Верещагин сказал:
– Нам нужно поговорить с вашими домашними. И с теми, кто с вами ездил, и с теми, кто не поехал. Ах да, вот ещё какой вопрос: какие обязанности выполняет ваш управляющий?
– Обязанности? Ну, в общем-то все, какие не берёт на себя секретарь или камердинер. А когда Клавдия Петровна отсутствует, так и секретарские тоже. Но обычно на нём были все хозяйственные дела – он нанимал слуг на временную работу, вызывал бытового мага, чтобы прочистить трубы или отремонтировать замки, заказывал для меня ложу в опере или билеты на поезд… Словом, всё. Не занимался он только целительскими вопросами и гардеробом.
– С гардеробом понятно, а целительскими почему?
Алариен пожал плечами.
– А зачем? Саша не маг и не медик, у него образование, кажется, среднее техническое. Для того, чтобы назначить встречи, расшифровать записи или написать письма, есть Клавдия Петровна. Да и вообще, врачебную тайну никто не отменял, чем меньше участников в этом процессе, тем лучше.
– Понятно. Ну что же, сейчас Владимир Иванович продолжит эту беседу, а я поговорю с вашими домашними.
– С кого вы хотите начать?
– Камердинер…
– Антуан.
– Да, Антуан. Он ведь с вами уезжал? Вот с него и начну. Пригласите его сюда для начала, пожалуйста, и попросите быть по возможности откровенным.
Долго ждать не пришлось.
Дверь отворилась, впуская коренастого, какого-то скукожившегося человека в чёрном.
– Добрдень… – пробурчал он.
– Господин Антуан, – начал Верещагин.
Камердинер перебил его:
– Просто Антуан, без господина.
– Хорошо, просто Антуан, – согласился Алекс. – Вот только где бы нам побеседовать? Найдётся какая-то комната в доме, где нам не помещают?
– Да у меня можно и поговорить.
Антуан вышел, не дожидаясь, пока его хозяин кивнёт.
Суржиков дождался, пока за спиной Алекса закроется дверь, и повернулся к эльфу.
– Итак, мэтр, начнём работать… За какой точно период точно пропали записи?
Жил Антуан в мансарде, и это было всё, по чему можно было догадаться, что он не родственник и не гость, а слуга. Комната была большой и светлой, на полу лежал отличный большой ковёр, а мебель стояла такая, что Верещагин невольно стал прикидывать, не спросить ли потом, по окончании расследования, где её покупали.
Камердинер жестом предложил ему сесть в кресло возле журнального столика, сам сел напротив и уставился на сыщика.
– Вы в курсе, по какому поводу ваш хозяин нас пригласил?
– А чего ж не быть в курсе-то? – пожал плечами Антуан. – Мэтр, как приехал, пошёл новые записи в тайник класть, ну, и увидал, что там пусто. За сердце схватился…
– Вы при этом присутствовали?
– Нет, меня Клавдия позвала, – насупился мужчина. – Я в ту комнату, где он с пациентами разговаривает, не хожу, нечего мне там делать.
– А Александр где был?
– По-моему, пошёл котёл проверять, горячая вода плохо шла.
– Значит, мэтр вместе с вами и секретарём вернулся в Москву в пятницу, двадцать второго ноября, так? Расскажите, пожалуйста, что происходило в доме эти три дня…
Мэтр Алариен отчего-то нервничал, не мог сосредоточиться ни на вопросах, ни на ответах. Несколько раз вставал и подходил к окну, выглядывал в него и смотрел на безлюдный, заливаемый дождём переулок. Наконец Суржиков сдался.
– Мэтр, у меня такое впечатление, что вам не до меня. Давайте сделаем так: я напишу свои вопросы на листе бумаги и оставлю вам, а сам пойду и поговорю с кухаркой. Госпожа Карен, так?
– Да, верно. Вы совершенно правы, – целитель потёр лоб. – Отчего-то мне неспокойно.
– У вас сивиллы в роду не встречались?
– Боги миловали, – усмехнулся Алариен. – Просто тянет где-то на сердце. Но это ерунда, пройдёт. Прошу вас, садитесь за стол, вот бумага и магическое перо, и пишите вопросы. А я покину вас на полчаса, помедитирую, может быть, поможет.
Он вышел в ту самую комнату, где разговаривал с клиентами. Проводив его взглядом до двери, Суржиков сел за стол, отметив удобство кресла, положил перед собой лист бумаги и магическое перо, откинулся на спинку и начал диктовать.
В Малом Гнездниковском переулке детективы провели почти целый день. Домой они попали, когда уже начинало смеркаться. Небо, вроде бы посветлевшее после окончания дождя, снова посинело, начало наливаться влагой; к тому же похолодало изрядно. Алекс, потянув носом, сказал:
– А ведь подморозит к ночи, и будет сплошной каток. Надо попросить Аркадия, чтобы какой-нибудь согревающий суп сварил, фасолевый, что ли.
– Тыквенный, – проговорил Влад непослушными от холода губами.
Его лёгкая куртка, отлично подходящая для люнденвикского туманного ноября, в московском предзимье совсем не спасала.
– Тыквенный, – согласился Алекс, покосившись на него.
Мужская компания, собравшаяся этим вечером за ужином в столовой старого двухэтажного дома, была на редкость молчалива.
Молчал хозяин дома, обдумывая разговоры с целителем и его окружением.
Молчал Суржиков, благодарно глотавший огненный суп и чувствовавший с каждой ложкой, как отогревается изнутри.
Тихо сидели близнецы, по виду которых можно было точно сказать: сегодня им будет не до репетиций «Макбета», так они умотались.
Не говорил ничего и майор Никонов, голодный и уставший до крайности.
И даже с подоконника не раздавалось ни единого звука. Аркадий Феофилактович, домовой, приписанный к дому на углу Селивёрстова и Костянского переулков, с умилением наблюдал, как насыщаются едоки.
Наконец исчез с блюда последний пирожок с капустой, и самовар отправился на кухню вместе с грязной посудой. Близнецы синхронно зевнули, и Стас посмотрел на Суржикова.
– Дядя Володя, простите, но мы сегодня просто отрубаемся, очень день был трудный. По пять пар, да ещё собрание с кураторами курса, а там такие ведьмы были, что Шекспиру и не снились.
– Идите спать, дети, – ухмыльнулся Влад. – А взрослые люди пойдут в кабинет и ещё немножко поработают.