Глава 5. Игра началась
На Сафире нет таких понятий, как утро или вечер, день или ночь. Там абсолютно всегда темное время суток. Иногда может быть немного светлее, только если рядом яркая туманность или огромная звезда, лучи которой смогли добраться до планеты. Порой было и темнее, когда Сафир удалялся от всех космических тел, издающих свет.
Время на планете изначально отсчитывалось исключительно при помощи атомных часов, которые были подогнаны под земное время. Но расстояние все-таки сделало свое дело, и погрешности вращения Земли на десятки лет сдвинули временной рубеж между столицей космического человеческого мира и далеким Сафиром.
Со временем автономное правительство Сафира приняло решение поделить время на планете на отрезки на свой собственный лад. Никаких дней не стало в принципе. Секунды остались секундами, отталкиваясь от атомного хронографа. Но сутки заменились на секторы и циклы. Сектор делился на сто сафирских минут, в которых по сто секунд. Система стала простейшей. В цикле десять секторов. В декаде сто циклов. В Сафирском году десять декад. Четко, ровно и просто.
Десятимиллиардный мир сафириан жил своим временем. Без жесткой привязанности к времени суток каждый строил личное время на свое усмотрение. Работа и жизнь на планете, по сути, кипела безостановочно, круглые сутки (если по-земному). Добыча сафита двигалась в четыре смены без остановки, все остальное на планете работало так же в постоянном режиме.
Сафир – рай для перфекциониста. Порядок, порядок и только порядок. Ни смен сезонов, ни часовых поясов, ни времени суток – сплошная стабильность…
Крок открыл глаза, сидя в кресле и пуская из открытого рта слюни на свое плечо. Почавкав пару раз, он встал и тут же схватился за свою лысую голову. Протер растерянные большие глаза, сфокусировал взгляд, как вдруг разглядел, что прямо напротив сидит ошарашенная Мара с не менее растерянными детьми:
– Милый, они тебя пытали?
– Я даже не знаю, как это назвать… – прошептал Крок. – Родная, скажи, что сегодня выходной… Меня мутит.
– Я звонила Зор Хору и предупредила, что ты берешь больничный. Я уже включала томограф, он показал, что у тебя отравление.
– Спасибо.
Крок впервые за свои тридцать лет жизни испытал настоящее похмелье с легким чувством стыда – в лучших традициях, как говорится.
Несчастный Торин прошел на кухню за стаканом воды и снова залип в ступоре.
– Из чего вы сделаны?
Нина Сталина стояла и начищала свой блестящий черный наган ярко-красной тряпкой. Она просто самодовольно покосила глаза на Торина-старшего.
– Что это у вас, бластер?
– Это револьвер. Наган называется, пули на порохе. Безотказная штука, только так шпигует преступников свинцом.
– Мы же давно отказались от опасных материалов.
– Несчастные вы люди. Честно, из всех личных дел преступников во всех восьми колониях и на Земле я симпатизирую только Гроку. Да и не только преступников. Твой братец не боится жить. А вы боитесь, вот и существуете, как слизняки немощные.
– Мы живем так, чтобы завтра было лучше.
– Чтобы завтра было лучше, нужно быть уже сегодня недееспособным и безоружным, – ухмыльнулась землянка.
– Точно я с Гроком родственник, а не вы? Вот он бы ответил точно так же. – Крок сел за стол и облокотился лицом на ладони. – Застрелите меня из своего нагана, это невыносимо.
– Невыносимо жить в ночи круглые сутки, я здесь всего третий атомный год и уже в безвылазной депрессии. Вот ты сейчас можешь выпить немного водки, и тебе снова станет хорошо, вот такой вот парадокс. А вот если к темноте на улице сейчас и свет в твоей кухне выключить, то мне ни на грамм не полегчает.
– Парирую. Зачем тогда это пить, если вы знаете, что после будет настолько плохо? Существует же уйма современного спиртного, которое не заставляет так страдать.
– Чтобы знать истинную цену удовольствий.
Грок тупо вылупился на нее своими огромными глазами с полопавшимися красными капиллярами.
– А налито для меня?
– Ваше здоровье, – ответила Сталина, и они опрокинули в себя по рюмке, синхронно скорчившись друг на друга.
На кухню забежала Мара:
– Грок в гостиной… Что мне делать?
Доброжелательное лицо Сталиной мигом превратилось в расчетливый волчий взор перед атакой.
– Дайте ему посюсюкаться с племянниками. А вы, Крок, выходите на контакт.
– Стоп-стоп-стоп! Избавьте! – вырвалось у Крока. – Он здесь, он вам нужен, вот и берите его сами! Я не желаю участвовать в этих ваших темных делишках. Вы хотите впутать в это моих детей! Вы вообще отдаете себе отчет, о чем меня просите? Мне кажется, вы выходите за рамки договоренностей слишком далеко, товарищ Сталина. Тем более вчера вы обещали, что я вам нужен лишь для выхода на брата.
– Обещать не значит жениться, – нагло оборвала его Сталина. – Вышел и начал тереть с ним за будущие дела, мне нужен его заказчик.
– Вы же знаете, что он мне этого не скажет.
– Сегодня не скажет, а через месяц скажет.
В разговор влезла Мара:
– Нам, что же, месяц вас здесь терпеть?
– Можно подумать, я вас не терплю! Я говорю, вы выполняете, не вынуждайте меня применять силу, – последнее предложение Нина прорычала настолько свирепо, что Крок и Мара немного отодвинулись.
Крок помотал головой и тяжело встал. Насколько он мог бодро двигаться, он вышел в зал. Грок играл с Гроком-младшим и Мирой, катаясь на парящем диване по комнате, будто на каноэ или гондоле, отталкиваясь от пола горящим торшером. Они были счастливы, картина брата с племянниками грела сердце Крока, а водка желудок. Отпив воды со льдом, Торин-старший пару раз кашлянул в кулак.
– Мир тебе и свет.
– Мир тебе и свет, брат! Каких восхитительных малышей вы сделали с Марой. Хочу таких же!
– С твоей работой семья тебе противопоказана.
– А ты мне не доктор, чтобы говорить, что можно, а что нельзя.
– Не нужно быть доктором, чтобы не замечать очевидное…
Крок плюхнулся в парящее белое кресло. К нему на колени присела Мара, они с удовольсвием смотрели на играющих с Гроком детей. Пять минут они занимались своими делами. И первым завязал разговор Крок.
– Брат, зачем ты здесь? Тебе не стоило здесь появляться.
– Говори в пол, от тебя разит даже на таком расстоянии. Ты что, вчера ракетное топливо пил? – скривился Грок и вместе с Мирой плюхнулся на диван, словно теряющий сознание от удушья. Недолго думая, за дядей повторил и Грок-младший. – Ты же приглашал меня на ужин в гости? Вот, воплощай.
– Сейчас вторая четверть суточного цикла.
– А я подожду.
– Ты подвергаешь мою семью риску, ты понимаешь?
– Ничего подобного. Я пришел к племянникам. Разве я не мог просто соскучиться по этим прелестным малышам? – Дети впились в бороду Грока и повисли на ней. – Они, в отличие от отца, действительно рады меня видеть.
– Меня начинает раздражать твой воспитанный тон.
– А меня бесит, что ты пытаешься выпереть меня из дома. Где вода со льдом? На кухне?
Грок с детьми на руках двинулся в сторону столовой. Крок подорвался с кресла, забыв, что у него на коленях сидела Мара. Та с грохотом рухнула на пол, уронив и парящий стол, и все добро, которое на нем вертелось. Крок вытянул руку и жестом остановил брата, протягивая странные звуки, и после выдавил:
– Стой! Тебе нельзя на кухню.
Грок ошарашенно уставился на подозрительно ведущего себя братца:
– Тебя точно еще не отпустило.
– Садись, Мара принесет тебе джюс.
– Я не инвалид, могу сам себе взять. А джюс только неудачники и малолетки пьют. Ты чего?
– Да ничего, мы ремонт там затеяли.
– И что, там робот на обогащенном уране его делает?
– Нет, там лазерная картечь выбивает нам новый узор на стене у двери.
– Что ты мне заливаешь, вы же сами только вышли из кухни. Много слов, Крок.
– Да ладно, там кран сломался, сложно им пользоваться, глючит.
– Ты много врешь последнее время, брат. А ты этого не умеешь. Генетически это не твое.
Крок тяжело вздохнул, понурил голову и в пол ответил:
– Там на панели на холодильнике написаны оскорбительные вещи про тебя. Просто я вчера перебрал. Мне промыли мозги допросом. Ты же прекрасно понимаешь, что меня навестили по твоему поводу. Мара с детьми была вынуждена ночевать не дома. Кто ж мог подумать, что сегодня ты решишь нас навестить.
Грок посадил детей на диван и снова двинулся к двери. Глаза Крока пробежали по всем углам комнаты. У себя в голове он просчитал все варианты расстрела Ниной Грока. И когда тот уже оказался перед экраном двери, Крок произнес:
– Ладно. Иди!
Грок остановился.
– А знаешь что? – обернулся Грок.
– Что?
– А не пойду! – поставил руки в боки Грок. – Мара, наведи-ка мне коктейльчик покрепче.
Посиневшая от страха Мара подскочила и счастливая убежала на кухню. Грок и Крок не сводили друг с друга взгляда. Поэтому Грок даже не заметил, когда экран двери пропал и Мара забежала на кухню, там в стойке стрелка стояла Сталина с наведенным дулом нагана на голову Грока. Экран снова закрылся. Грок, не отводя глаз от Крока, прошел и уселся обратно на диван. Мара выскочила обратно, сияя от радости. И Сталиной на кухне уже видно не было. Грок взял дымящийся стакан.
– Отлично, спасибо, прелестная Мара. – Сделал глоток и уже обратился к Кроку: – И это только потому что это я сам захотел.
– Да-да, – так же довольно ответил Крок. И уже серьезным тоном добавил: – Брат, тебе действительно лучше уйти, я боюсь, что ты можешь принести за собой беду в мой дом.
В комнате повисло неловкое молчание. Грок, похлопывая по задницам детишек, направил их в отцовские объятия Крока. Чувствуя неладное, мать Мара сама инстинктивно прикрыла малышей собой.
С заигрывающей улыбкой Грок резко швырнул стакан с дымящимся коктейлем в экран двери на кухню. Экран пропал, посуда влетела в столовую. Спустя мгновение в соседнее помещение следом за разбившимся о столешницу стаканом телепортировался и сам Грок.
Словно римский гладиатор с парящей вокруг него темной мантией, в позе атакующего Грок левитировал и оборачивался вокруг своей оси посреди кухни. В его правой руке гулом светового меча звенела бесовская коса. Блестящий и глубокий черный цвет ручки, выполненный из редчайшего черного сафита и титана, дарящего лазерной нити, выполняющей роль лезвия косы, бесконечно мощную энергию. Именно такими незамысловатыми косами бесы однажды и вырезали четыре миллиарда людей на Сафире. Оружие, способное разрезать все на свете при наличии умелых рук.
Лицо Грока было сконцентрированно-озлобленным. Он парил. Словно тяжелые массивные угловатые лохмотья, его защищала парящая кольчуга. Полный боевой наряд призрака – элиты армии бесов. Один вид Грока наводил ужас на все семейство его несчастных родственничков.
Грок бросил взгляд на бело-зеркальный холодильник, на котором каллиграфическим почерком было красиво выведено: «Мой брат свихнулся».
Если бы черный капюшон кольчуги был накинут на заросшую голову Грока, он был бы похож на ультрасовременную смерть с лазерной косой. Торин-младший продолжал напряженно оглядывать кухню. Бутылка водки, рюмка, испачканная помадой, запах не Мариных духов. А прямо над ним, внутри диска люстры, под потолком кружилась Нина, свернувшаяся калачиком.
Грок осмотрел всю кухню и начал поднимать голову наверх, как его остановил возмущенный вопль Крока:
– Ты что творишь?!
– Это я что творю? Это у тебя засос на полбашки твоей лысой!
– Его пытали! – влезла Мара.
– Чего? Да он в мясо ужрался вчера, да еще и с бабой какой-то! Крок, брат, что происходит? С каких пор ты перешел на грязный земной алкоголь? – Грок толкнул тыльной стороной ладони бутылку, которая проскользила до самого края парящей каменной столешницы.
Дети спасли Крока от фиаско. Испуганные малыши подняли жуткий ор и залили слезами всю гостиную. Грок, подождав мгновение, вытянул руки в разные стороны и вспышкой телепортировался обратно в зал. На нем снова уже не было доспехов и пропало куда-то страшное бесовское оружие.
– Дети, простите, – выдавил Грок. – Крок, я тебя найду и дам указания, что и как сделать, брат, мне нужна твоя помощь.
– Хорошо, – тяжело ответил Грок. – Что за игру ты затеял?
– Крок, большую игру. Но лучше быть затейником. Когда игра твоя, ты и придумываешь правила. И здорово, брат, что мы с тобой в одной команде.
– По-другому и быть не может, – вздохнул Крок.
– Это я и хотел услышать. Мир вам и свет, родные.
– Мир тебе и свет, – ответила одна Мара. Крок задумался, малыши испуганно хныкали, упираясь лбами в родителей, распуская сопли и слезы.
Грок прошел к дверному экрану на улицу, обернулся:
– И хватит бухать!.. Без меня.
Едва за ним закрылся экран уличной двери, как Сталина рухнула на кухне с потолка вместе с огромным диском-люстрой. Она просто посыпалась на стол и на всю звенящую кухонную утварь. Ударившись о пол, Нина случайно спустила курок своего нагана. Хлопок выстрела. Пуля просвистела у виска Мары, которая от испуга в то же мгновение потеряла сознание. Выстрелом она прострелила аквариум в стене, который лопнул по периметру всего дома, и вместе с водой и водорослями вылились сияющие рыбки, задыхающиеся на мокром полу.
Крок перепутал все на свете, любимая обмякла. Его заторможенный похмельный мозг не дал никаких реакций, кроме как не начать трясти свою несчастную супругу и орать не своим голосом. От чего, впрочем, она пришла в себя, как от нашатыря.
Пьяная Сталина с трудом поднялась на ноги.
– Мда-а, чуть не оконфузилась…
– Чуть не оконфузилась?! Вы чуть не застрелили мою жену!
– Ну, не застрелила же, че орать-то…
– Че орать-то? Да вы пьяная, с огнестрельным оружием у меня дома и стреляете во все стороны!
– Я же случайно, что истерику разводить, – отряхивалась Сталина и даже не смотрела на своего оппонента.
– То есть я должен, присвистывая, чайку заварить? Или, может, вам эту рыбу зажарить, которая теперь прыгает по всему дому?! Мою жену чуть не убила агентша-землянка прямо у меня дома, у меня на руках, на глазах у моих детей. – А на фоне дети орали не своими голосами. – Вы алкоголичка! Убирайтесь из моего дома!
Крок и не заметил, как грузно и сурово навис над Сталиной.
– Слышишь, вот не тебе меня отчитывать за мои пристрастия! – борзо и вставая на носочки, чтобы приблизиться максимально близко к озлобленному лицу Крока, закричала в ответ Нина. – Мне доктор, может, пить разрешил! Может, у меня депрессия! Я уже три года в вашем унылом мирке живу! Сплошная тьма и тоска! Эта тошнотворная ваша сафирская систематичность и проклятое однообразие! Ваши хари лупоглазые, будто клонированные вокруг!
Крок попятился. Но Сталина продолжала напирать и брызгать слюной.
– А ты закат вообще видел когда-нибудь? Над моречком? А?! А я девушка! У нас эмоции… и вообще… в общем, что хочу, то и делаю, а будешь меня доставать, я тебе ногу прострелю!
Она подняла с пола бутылку и показательно, повернувшись боком, начала пить водку прямо из горла, а сжимая в правой руке пистолет, выставила прямо перед носом Крока средний палец.
Напившись водки, она полила из той же бутылки глубокие царапины на правой ноге. Облизав губы, она отвернулась и облокотилась на барную стойку.
– В общем, ждем, пока он на тебя выходит, и работаем по ситуации. А сейчас собирай рыбок, купайся, переодевайся и вали на свою унылую работу в шахты. Позже тебе доставят новый коммуникатор. Твоя жена и дети с этой минуты под опекой сил Альянса.
– Да плевать я хотел на ваш Альянс!..
Прозвучал выстрел, оборвавший речь Торина. Из дула нагана Сталиной тянулся дымок, который она с удовольствием втянула носом. И ровным уверенным тоном, вымеряя каждое свое грубое слово, выдвинула петицию с угрозами несчастному Кроку:
– Еще раз ослушаешься, это будет последний раз, что ты в принципе сделал. Я просто устрою хренов самосуд. А мне можно, мне разрешили. Говорю еще раз, говорю в последний раз: ты – ждешь моих указаний. Твой братец Торин затеял большую игру. Чтобы попасть на Землю, не достаточно стащить сафхантер и накопать им сафита. Десять лет твой хитрожопый Грок что-то готовил. Мне нужно время, чтобы разобраться и вывести всю цепочку его подельников. Он совершенно верно вхож в Эгиду, может, только удаленно, конечно, но эта космическая мафиозная группировка мне всю кровь свернула за последние пять лет, и я буду вытягивать из него все, что только можно, что хоть на шаг, на полшага, да хоть на микрон приблизит меня к Эгиде. Не пойдете на сотрудничество, – Сталина хмуро свела брови, – прикажу расстрелять. А пока я вздремну, с вашего позволения.
Она стянула бутылку недопитого накануне аквагина, встала в стеклянную шахту магнитного аэролифта в углу кухни и поднялась на нем в спальню на второй этаж.
Крок и Мара уткнулись друг в друга лбами и по очереди начали тяжело вздыхать, переваривая произошедшее, сказанное Сталиной, и принимая нелегкую судьбу. Как только они наклонились собирать рыбок вместе с детьми, их ошарашил звонкий голос Грока, который просто разрезал нависшую тишину.
– Да что у вас творится?!
Мара и Крок шарахнулись к центру кухни, споткнувшись об огромный валяющийся разбитый белый диск, некогда освещавший их столовую.
– Я же только вроде вышел?
Грок стоял в дверях кухни и своими удивленно-большими глазами рассматривал погром. Шатающийся Крок просто прикрыл глаза рукой:
– Нужно стучаться, Грок.
– Знаю. Но я же свой, у вас тут детки, вряд ли бы голыми по дому сейчас стали бегать после моего ухода. – Грок осмотрелся. – Хотя…
– Пожалуйста, не продолжай, – огрызнулся Крок. – Зачем ты вернулся?
– Забыл косу.
Крок присел рядом с Марой. И, причитая, ответил:
– Еще и бесовское оружие оставил. Он точно хочет, чтобы нас сожгли вместе с домом.
– Было бы из-за чего расстраиваться. Я смотрю, вы уже и так начали хату разносить. Рыбок-то за что?
– Возвращался бы ты в свою пещеру, Грок.
Грок развернулся, наклонился к дивану и шарахнулся назад.
– Твою мать! Это что за тварь?! Вы завели питомца?
Потерявший все моральные силы за секунду до этого Крок снова подскочил. На коленках у Миры сидела голубо-красная шестилапая рептилия. Мимимишное существо, как балдеющий кот, зажмурило свои большие глаза и терлось об руку очарованной большеглазой малышки, намотав длинный полосатый хвост на руку Грока-младшего.
– А я думаю, чего они притихли, – растерянно произнесла Мара.
Существо присвистывало от удовольствия и поглаживания малышами. Оно открыло свои глубокие желтые глаза. В ее умной мордахе читались мысли. Она открыла свою розовую пасть с мелкими зубками, зевнула и ласково облизнула щеку Миры. Малышка просто поплыла от счастья.
– А ну убери свою грязную пасть от племяхи! – вырвалось у Грока, и он резко наклонился к рептилии.
Вдруг животное, будто лягушка, выстрелила ему языком ровно посреди лба и электрошокерным разрядом сбила с ног. Грок, произнося невнятные звуки терпящего судорожную боль, трясся и, раскрыв глаза так широко, как никогда в жизни не открывал, стоял на коленях и ждал, когда же закончится эта электрическая пытка.
Спустя несколько секунд животное втянуло язык обратно. Дети ликовали и хохотали. Даже Кроку с Марой выходка рептилии пришлась по вкусу.
Скорчившийся и взъерошенный Грок, словно с нервным тиком, приподнялся, резко дергая конечностями. Взял с дивана косу. Оружие загудело. Милая мордаха рептилии снова превратилась в вытянуто-агрессивную.
– Да по ней крематорий плачет! Она опасная! – возмутился Грок, но сложил косу.
– Не опаснее тебя, – ответил брату Крок, облокотившись на косяк дверного проема.
– Мало того, что сумасшедший дом устроили, еще и зверинец развели. И нашли же где-то такую мерзость. Это же валькирия! Настоящая, вашу мать, живая, злющая валькирия! Они же аж на Грете водятся! Ладно, мне пора. Мир и свет…
С трудом собирая глаза в кучу, заплетающимися ногами Грок вышел на темную улицу, и, пока экран не закрылся, были прекрасно слышны его грубые ругательства на надрыве.
Мара облокотилась на плечо супруга:
– Крок, а это что?
– Милая, я совершенно перестал понимать уже, что происходит, как и что это и откуда оно взялось. Может, это животное майора Сталиной. Насколько я знаю, одинокие женщины любят заводить себе питомцев, может, принесла с собой.
– Ну, учитывая то, что она решила спать в нашей с тобой спальне, не удивлюсь, что она действительно принесла домашнее животное. Знаешь, я практически не знаю землян, но уже уверенно их недолюбливаю.
– Добро пожаловать в мой клуб, – вздохнул Крок. – Ладно, милая, берем детей и поехали к твоим родителям. Я не хочу, чтобы наши малыши еще когда-нибудь видели подобные сцены.