Виктория шла по улице, не поднимая глаз, боясь, что она снова увидит что-то необычное и странное. Ей больше не хотелось ничего видеть. Все таинственное и мистичное, привлекающее ее ранее, сейчас стало ненавистным. Порой невыносимым. Но она упорно продолжала считать, что Харон из другого мира – самое лучшее, прекрасное и необычное что случилось с ней когда-либо. И все бы ничего, но теперь Вика признавала, что сопутствующие факты по-настоящему тяжелы.
Виктория шла к метро, крепко сжимая в руках красный пакет. Ей казалось, что он излучает тепло любимого мужчины, что она чувствует его целиком. Ни о чем не думая, она просто отрешенно брела к спуску в подземку.
На встречу шли люди, которых Вика старалась не замечать. По всей видимости, люди тоже не очень смотрели куда идут и через несколько секунду кто-то сильно толкнул девушку. Виктория с перепугу отстранилась назад и возмущенно уставилась на «обидчика».
– Все-таки мир и вправду тесен. – Удивленно сообщила она, глядя на мужчину.
– Вика? – усмехнулся он. – Вот так встреча! Какими судьбами ты здесь?
– Привет, Данил. Я работаю здесь. А вот что ты здесь делаешь…
– Да я по делам. – Скромно ответил он, внимательно разглядывая девушку.
Темно-оливковые глаза смотрели на его лицо, а в голове плыли воспоминания о проведенном вместе с Данилой времени. Как это было! Виктория приподняла уголок губ, чувствуя как память ворошит былое, навивая сентиментальности. Улыбки. Смех. Ночные прогулки. Первое признание в любви. Его забота и внимание. Переживания. Слезы радости и горя. Знакомство с родителями. Смущение и стыд. Первый сексуальный опыт. Мнительность. Виктория перестала улыбаться. Вспоминая свою сексуальную жизнь с Данилой, она поняла, как уныло и вяло протекали эти два года, насколько Данил был неуклюжим эгоистом в постели. Он был просто жалок.
Легкий ветерок, прохладный, колыхал ее волосы, растрепывая новые волосинки, наплевав на все попытки девушки, убрать выбившиеся пряди. Она морщила носик, вертелась на месте, пытаясь поймать сторону, где нет ветра. Поджимала губы и щурила глаза, но не отводила взгляда от Данила.
– Почему ты на меня так смотришь? – спросила Вика, натянув капюшон на голову.
– Прошло всего полгода, да? С нашей последней встречи, а ты так сильно изменилась, как будто прошло несколько лет…
– В чем это выражается? – Вика улыбнулась.
– В чем? – молодой человек ответил улыбкой. – Ты была раньше такой… тихой что ли и скромной, а сейчас я вижу перед собой уверенную в себе девушку. Принципиальную, дерзкую и… красивую.
Данил смутился, сам не понимая, почему он это все говорит, но говорил он искренне.
– Ну что ж, это хорошие изменения, – вздохнула Вика, – Ладно, Дань, интересная встреча, но я бы все-таки хотела пойти домой. Немного устала сегодня.
– Жаль, что ты торопишься, – с сожалением сказал Даниил и взял девушку за руку.
Тьма ударила Вике по глазам, вынуждая их закрыться, а рука механически сжала мужскую. Запах спирта. Алкоголя. Сигаретный дым. Слезы. Страшные мужские слезы. Отчаяние. Боль. Сильнейшая боль в груди. Нет, она не физическая. Моральная. Потеря. Одиночество. Самобичевание. Женщина. Другая женщина. Еще незнакомые лица. Мельтешат и мельтешат. Трудовая книжка пылится дома. Безденежье. Все лица отвернуты. Они смеются. Продажа машины. Мама. Теплые руки и неоценимая помощь…
– Тебя уволили? – заторможено прошептала Виктория все еще держа руку молодого человека.
– Да как ты это делаешь! – испуганно вскрикнул Данил, выдернув руку.
– Что? – Виктория вернулась в реальность из своего неконтролируемого транса.
– Тогда ты рассказывала мне о женщине, которую я сам чуть ли не впервые видел. Теперь про мою работу, о которой ты ничего не могла знать!
– Мне, правда, надо бежать! – девушка быстрыми шагами помчалась вперед, осознав, что снова совершила ошибку.
– Вика! – позвал Данил.
Но девушка стремительно шла вперед, не желая ни с кем разговорить. Еще несколько раз она слышала свое имя, но даже не обернулась.
Спускаясь в метро с эскалатора, Виктория, затерянная в толпе жаждущих добраться домой людей, совсем неожиданно оказалась в объятиях мужчины. Как же отлегло, когда Вика поняла, что она в объятиях Харона.
– Ужас, а не день, – вздохнула она с улыбкой на губах, прижимаясь к мужчине. – Что ты здесь делаешь? Мы вроде дома договорились встретиться.
– Разве ты не рада мне?
– Ты же знаешь ответ.
– Знаю, поэтому искренне не понимаю, почему вместо радости я вижу удивление и даже нотку упрека, так ведь вы говорите? – улыбнулся он, отводя девушку в сторону. – Я здесь потому, что распереживался, что еще не скоро увижу тебя.
– Почему? – снова удивилась Вика.
– Ну у тебя сегодня целый день встречи с твоими почитателями. Светловолосый мальчик, твой бывший любовник, который лишь только сегодня оценил потерю в виде тебя. Твой мужчина, с которым вы постоянно ходите по кофе и вечно торчит в твоем кабинете, едва не откусил себе язык, умоляя себя сдерживаться от слащавого поцелуя.
– Я ничего этого не знаю…
– Я знаю.
Вика посмотрела на него. Улыбчивая физиономия, с ехидной маской. Пустые, переполненные безразличием глаза. Девушка вздохнула, понимая, что у демона все еще нет никаких чувств. Он все так же холодно и рассудительно выполняет свою работу.
– Ты так сильно сжимаешь камень. Разве ты не слышишь, как он кричит от боли? Я не знал, что ты такая бессердечная!
– Кто кричит? Камень? – спросила Вика, разжимая кулак.
На ладони лежал красный, граненный камень и ничего больше. Просто камень и отличало его от других камней лишь то, что в нем были караты.
– Да, – кивнул демон и взял двумя пальцами минерал и положил себе на ладонь. – Ему больно.
– Но это же камень! Как ему может быть больно?
– Люди не видят и не слышат ничьей боли, кроме собственной. Это то, что Люцифер пытался доказать своему отцу. И тогда его отец сказал: «Я создал их по своему подобию и если сейчас они не в силах узреть чужую боль, то дай им время, сын мой». Достаточно ли прошло времени, Виктория?
Девушка смотрела в некуда, все еще пытаясь понять и поверить в то, что камни действительно умеют чувствовать. Мужчина дотронулся до нежной щеки, загадочно заглядывая девушке в глаза. Он улыбался так подло и низко и в то же время, его улыбка была невозможно прекрасна… улыбка ангела, измазавшегося в черни.
– А? Детка? – спросил он. – почему ты молчишь? Все еще не слышишь?
Вика покачала головой. Ну ничего она не слышала. Да и не верила! Не могут камни плакать!
– Вы безнадежны! – укоризненно покачал головой Харон. – И мне это нравится. Ему – нет. А мне – да!
Он жадно впился губами в ее, погружая их в тишину и умиротворение. Уничтожающий пчелиный шум исчез. Стонущие от жизни люди – тоже. Мир продолжал свою зачарованную жизнь, но без угрюмого окружения. Прикосновения Харона – вот чего ждала Виктория. Их же ждал и Харон…
Солнце. Теплое, гуашевой желтое солнце в чистом, лазурном небе. Шум воды. Пение райских птиц, которые, откровенно говоря, петь совсем не умели. Бриз. Запах морской воды. Песок под ногами. Нагретый вопиющим солнцем и его дальнозоркими лучами. Приятный.
Виктория точно осознавала, что находится на пляже. Совершенно безлюдным и свободным. Уникальная музыка природы и никого больше, кроме Харона. Он массажирует ей кисть руки. Наслаждение… Нажимает на точки, доставляющие еще больше наслаждения. Он гладит ее руки, не переставая массирует основание большого пальца. Виктория смотрит в небо, а на лице блуждает озорная улыбка.
– Какая прекрасная иллюзия! – прошептала Вика, закрывая глаза.
Им было слишком больно смотреть на лазурное небо, освещенное солнцем. К тому же Харон творил чудеса все больше. Просто уже хотелось закрыть глаза.
– Пойдем, – шепотом сказал Харон и подхватил девушку на руки.
Он заходил в воду, ласкающую его пеной. Виктория, раскинув руки, лежала на его руках и наслаждалась моментом. В таком тихом, богемном месте, с мужчиной-мечтой, она забыл о своих мирских переживаниях и тревогах. Плевать на Григория. Плевать на призраков, их желания и угрозы. На все плевать. Вика хотела лишь одного, чтобы этот момент никогда не заканчивался.
Харон аккуратно спустил девушку с рук. Вода тут же завладела ее послушным телом, окутывая теплыми волнами спину. У ног вились наглые рыбы, щекоча своими плавниками кожу. Вода прозрачная, как стекло. Мягкий песочек на дне позволял утопать ногам в себе, покрывая их своими мелкими песчинками. Девушка улыбнулась и взглянула на Харона. Он же разглядывал ее, внимательно изучая реакцию. Виктория приподнялась на мысочки и поцеловала мужчину. Его руки чуждые этой земле и воде, но уже такие родные, крепко обняли девушку, не давая ей возможности выбраться.
Пока они оба таяли в поцелуи страсти, никто не заметил шаловливую волну на заднем фоне. Спустя несколько секунду волна накрыла собой парочку, так безответственно относящуюся к стихии. Морской, соленый вкус на губах, слегка пощипывал микро ранки, полученные на наступающем московском морозе. И стереть хочется эту воду и вроде уединение с природой. Харон пришел на помощь поцелуями.
Медленно, почти неподвижно он утаскивал их обоих под воду.
– Я не… – попыталась вырваться девушка.
– Это неважно… расслабься.
Их головы скрыла вода и море успокоилось, вернувшись в полный бриз. Под водной гладью, не расцепляя объятий, двое погружались непросто в недра морские, они погружались друг в друга, вновь и вновь изучая, что значит щепотка доверия между мужчиной и женщиной. Какова парой цена этого доверия. Но Харон вовсе не мучился вопросами. Он прекрасно знал цену каждого своего шага, вздоха, движения планеты Земля, в человеческом мире. Окунувшись в потрясающий шквал чувств и эмоций, испробовав то, что простые люди никогда не смогут испытать, Виктория открыла глаза: она стояла в коридоре Харона. Он стоял сзади, обнимая девушку, дожимая необходимую энергию.
– Хм, – усмехнулась девушка, поглаживая руки Харона – я снова на ногах после секса с тобой! Не может быть… Значит секса не было, а ты просто отправил нас в прекрасную вымышленную страну.
Мужчина отпустил ее и с улыбкой начал раздеваться. Неспешно снимая пальто, ботинки, Виктория наблюдала за ним с высочайшей благодарностью на лице и почитанием в душе. Последовав его примеру, она тоже разделась и прошла в комнату.
– Как же я устала сегодня! – сообщила Вика, грохнувшись на кровать.
Харон заулыбался еще шире, чувствуя в себе подъем энергии.
– Надо переодеться, – нехотя сказала Вика, вставая с кровати, – И еще я хочу есть. Давай закажем пиццу, любовь моя?
Девушка улыбчиво посмотрела на Харона и стянула с себя кофту. Из-под лифчика высыпались мелкие крупинки белого песка. Виктория нахмурилась и взглянула на свое тело. На животе был пляжный песок, а на шее все еще висел божественной красоты камень.
– Харон! – воскликнула Вика, понимая, что все это значит.
Демон лишь лукаво посмотрел на нее в ответ и вышел из комнаты.
3 декабря 2013 (Вторник)
Хлопья снега сыпались на Москву. Харон спал, нежась в постели. Он уже начинал понимать, как здорово быть ничего не делающим человеком. Находились плюсы в человеческом бытие, но вместо того, чтобы начинать понимать их, он все больше и больше впадал в непонимание. Почему люди довольно часто называют жизнь скучной и однообразной? Даже когда с ними случается разнообразие, они очень быстро забывают о нем. Они боятся. Смущаются. Думают, как разнообразие может отразиться на их будущем.
Демон не понимал, что могут делить между собой люди, у которых есть все. Почему из-за мелочей разворачиваются масштабные катастрофы. Но он понял, что человеку дано такое умение, как чувствовать, но не понимал, почему многие эмоции просто игнорируются. Почему-то кто-то чувствует исключительно позитивные эмоции, а кто-то не испытывает ничего, кроме негатива.
Харон хотел знать, что такое влюбленность. Почему-то он был уверен, что заниматься любовью, будучи влюбленным, намного интереснее и приятнее. Он относился к сексу как к своей работе. Ему нравилось, но уже надоело. Но он не мог просто бросить это занятие: демон питался лишь энергией страсти и секса. Всем нужна пища, без этой материи ничто не может выжить.
Он развлекался с женщинами. В реальности. Во сне ему надоело это делать. Скучно и, наверное, даже глупо создавать барышням очередную страничку с кучей иллюзорной фигни. Люди в реальной-то жизни бесконечно строят иллюзии, очень переживают из-за них, разбивают сердца и головы. И раньше Харон не знал, что сон человека – всего лишь продолжение реальности.
Харон осознал всю прелесть тактильных ощущений с женщиной в человеческом мире и теперь даже не знал, что заставит его вернуться в мир сновидений.
Женщины погибали. Никто не выживал после смертельного соития с королем сексуальных утех. Они так же, как и во сне, почти беспрекословно соглашались на сделку, за что потом расплачивались. Харон не адвокат, он никогда и никому не объяснял, что и зачем следует. Он – демон. Кровожадный, эгоистичный, заносчивый и принципиальный. Ему нужно было получить «да» и он получал его. Любой ценой пополняя царство Люцифера падшими душами.
Он поражался вере человечества… женской части в особенности. Они верили в то, что им никто не причинит вреда, что предложенная сделка – глупая шутка, а возбуждение уже на таком приделе, что нельзя просто отказать. Кажется, что вот-вот рассудок потеряется…, и они соглашались.
Кто-то умирал, отдыхая после вторжения демона, просто лежа с закрытыми глазами. Сердце не выдерживало нагрузки и предательски тормозило, а затем и вовсе останавливалось. Уставшее, измотанное и лишенное жизни, оно замирало в груди.
Чье-то сердце, более слабое и глупое, отказывалось качать кровь еще в процессе. Оно больше не желало ничего, кроме покоя. И оно получало его.
Те дамы, чьи сердца были в разы сильнее и умудрялись переживать и соитие с адом, и весь ужас безмолвия организма после, встречались с самим Облитератором. Дух или демон, следующий за приверженцами ада, подбирает бунтующие души. Он проверяет, не оставил ли демон кого-либо в живых. Тем, кто умудрился пережить ночь с демоном, было хуже всего. Облитератор приходил лично. Он никогда не наденет приятную человеческому взору маску. Является в своем собственном обличие.
Как правило, Облитератор – это последнее, что видят люди. Ад не знает ни одной истории, где человек выжил бы после встречи с этим духом. Его тело подобно человеческому, по крайней мере есть две руки и две ноги. Дух передвигается, задействовав и руки, и ноги одновременно. Он похож на паука, только еще противнее и, как кажется на первый взгляд, совершенно неуклюжее существо. Ложное впечатление. В переломанном и странном положении Облитератор носится слишком быстро! Как краб.
Он весь белого цвета, с мутными серыми продольными полосками по всему телу, что порой напоминает окрас коры дерева. Голова его более овальная и вытянутая, чем человеческая. Имеется смутное очертание носа, но его совсем не видно. Вместо рта – тонкая полоска. Словно на лице никогда не было ротовой полости, просто натянутая кожа, как барабан. А затем, кто-то сделал разрез и получился рот, вместо губ. Во рту скрывались огромные зубы, напоминающие ногти росомахи по форме и длине. Из-за такой необычной формы зубов, нижняя часть лица сильно вытянута вниз. Вместо глаз огромные, черные потертые круги, словно карандашом нарисованные и затертые сверху очень плохим ластиком. Размазанные и жуткие, потому что в середине этой грязно-черной пучины светятся две точки, два угля, светло-желтого цвета.
Волос у него нет. Все тело – сплошная кожа, шершавая и смертно воняющая. Так как Облитератор питается сырой и свежей плотью человека, заключившего сделку с кем-либо, то весь процесс перегнивания и разложения происходит прямо внутри духа. Все, что попало в полость Облитератору, исчезает совсем. Ему позавидовали бы все химики и физики, так как организм демона способен переварить даже квантовые частицы. И вот, пока он переваривает, что занимает не одну неделю, Облитератор испускает зловоние, которые человеческий нос едва выдержит. Даже Харон, встречаясь с Облитератором, морщил нос. А с учетом того, что дух питается постоянно, перерыва между вонью нет.
Однажды Харон в очередной раз встретившись с Облитератором на одной территории, пораженный чрезмерной вонью, спросил Люцифера, для чего тот сделал этих духов такими вонючими? Люцифер в свою очередь, со свойственной ему улыбкой, попросил относиться к Облитератору чуть снисходительнее, ведь именно он подчищает все косяки, оставленные другими демонами. К тому же, где это видано, чтобы падальщики и зачищики в одном лице, пахли ромашками и чабрецом? Более того, на счастье всех, кто просто пересекается с этим духом, он не очень разговорчив. Предпочитает молчать. Но если все-таки заговорит, то даже собратья-демоны просто не смогут не поморщиться. Самый тошнотворный, невозможный, рвотный, омерзительный запах, какой только может быть в мире, во вселенной, это запах изо рта Облитератора. Может поэтому дух такой молчаливый, чтобы зловоньем случайно не навредить своим же. Ему и самому не всегда комфортно. Этот демон одинок, что порой наводит его на грустные мысли.
Убивает он двумя способами. В первом случае он появляется, как правило, ночью и от его эффектного появления люди теряют сознание и больше не приходят в себя. Второй способ вступает в игру, если у человека вдруг оказались железные нервы, и они выдержали появление Облитератора. Зловонье. Дышать становится нечем, поскольку частое и осипшее дыхание духа паскудно заражает кислород спорами яда, которые отравляет человеческий организм.
После чего Облитератор проникает внутрь тела и пока оно не остыло, пожирает все внутри.
Те, кто согласился на сделку с демоном, не имеют шансов выжить. Кроме двух человек: Виктории, которая получила Харона, заплатив своей душой и… Василиса.
Харон, Люцифер и Облитератор имели очень долгий разговор, где инкуб просил разрешения у Люцифера не рассчитываться с Василисой, а также не подключать Облитератора, поскольку Харон рассматривал девушку, как всегда доступный источник энергии, который в общем-то под рукой и при желании ее можно заставить одной лишь силой мысли прийти.
Люцифер долго слушал аргументы демона, после чего решил все-таки позволить Василисе жить безвозмездно… Пока. То, что девушка подписала себе смертный приговор, знали абсолютно все, кроме нее и ее подруги, что вполне естественно.
Люцифер прекрасно понимал, что у его друга сложная партия и инкуб старался продумать ее до мелочей. Если вдруг ведьма взбесится и примет решение обезвредить Харона, у него должен быть запасной источник энергии.
Ни одна из девушек не догадывалась, в каком спектакле принимали участие… на их счастье. Так легко разыграть партию с человеческими жизнями, о которых люди и не подозревают – любимое занятие в аду. Пока люди в полной уверенности думают, что они играют, на самом деле, играют ими.
Харон виделся с Василисой стабильно раз в неделю, подогревая в ней интерес, питаясь ее энергией. Потихоньку он узнавал, что женщины разные не только физически в постели, но и в жизни.
Виктория всегда готовила ему потрясающие обеды, успевала печь баснословные пирожки и торты. Делала вкусные соки и кофе с добавками. Она неустанно крутилась около плиты, с каждым разом превосходя саму себя в кулинарном искусстве. И демон не стал отрицать, что все что делает Виктория, действительно, вкусно и его аппетиты только возрастали.
Василиса предпочитала ходить по кофешкам и ресторанам, пробуя в меню самые дорогие блюда. У нее не было стеснения заявить Харону, что она желает отужинать и причем за его счет.
Виктория блюла чистоту в доме. Несмотря на свой дизайнерский характер, даже ее стол всегда оставался чистым. Харон редко мог наблюдать, что ее дорогостоящие карандаши валяются по всему столу. Напротив, они всегда были убраны в большую коробку, отсортированные исключительно по цвету, плавно переходящего из одного в другой.
Василисе нечего было разбрасывать. Уже неоднократно побывав в ее комнате, Харон не мог понять, были ли у девушки вообще увлечения? Ее комната была слишком пустой, несмотря на то, что там всего было навалом. Неопределенность Василисы в жизни стойко отражалась на ее характере и поведении.
Виктория бесконечно говорила ему приятные слова любви, к которым Харон настолько привык, что считал их уже как должными. Вика никогда не забывала упомянуть о своей любви к мужчине и каждый раз мысленно благодарить непонятно кого за то, что у нее все так складывается.
Василиса никогда ничего подобного не говорила. Она попросту ничего подобного не испытывала. Мысленно она была совсем не против, если бы Харон влюбился в нее. Быть с таким мужчиной – редкость. Порой их взаимоотношения заставляли демона поражаться ходу мыслей девушки. Она не останавливаясь надумывала себе, по какой причине Харон находится с ней. Из всех причин девушка остановилась на одной – Харон, конечно же, влюблен в нее, не иначе! И чувствуя фантазийную влюбленность мужчины, который, в принципе, не способен никого любить, Василиса пыталась крутить им, искренне не понимая, почему ни одна ее уловка не работает.
Виктория гладила его рубашки и брюки, Василиса их мяла. Вика смотрел ему в глаза и говорила, как сильно она любит его. Василиса смотрела ему в глаза и просила любить ее.
И каждый раз, когда Харон оставался наедине с подругой Виктории, она снова и снова видела постельные сцены между мужниной и женщиной без лиц. И в какой-то момент, она привыкла к ним так же, как и к духам, говорящим с ней, видения прошлого и интуитивного предугадывания будущего.
Ей даже в голову не могло прийти, что ее подруга, единственная в своем роде, спит с ее любимым мужчиной. Откровенно говоря, Виктория практически забыла о существовании Василисы. Она не звонила и не писала ей, полностью занималась Хароном. А Василисе было страшно от одной только мысли, что она позвонит и предложит встреться, как было раньше. Васька даже не представляла, как смотреть подруге в глаза, улыбчиво рассказывая неоднородную чушь и не вызвать никаких подозрений.
На самом деле Виктория была до невозможности слепа! Из-за любви. Она ничему не хотела верить, ни на что не хотела смотреть. Она любила и хотела любви, пытаясь разбудить и привить это чуждое чувство демоническому существу.
Виктория вытащила Харона в театр на спектакль Гамлет. Место, где люди аплодировали стоя после монолога Гамлета, а Харон улыбался, слушая мысли людей и актеров: лишь малое число зрителей думали о только что увиденном, многие думали об антракте и шампанском. Но Виктория доказывала, что искусство театра очень сложное. Харон снова улыбался: людям вещи кажутся сложными, чья химическая формула на самом деле состоит из двух молекул. Людям вообще не нравится, когда все просто. Харон поражался удивительной чертой человеческих организмов – вечно стремиться к сложности, усложнять элементарные процессы, усложнять свою жизнь. Ярким примером такого сложного человека, который просто не хотел жить без перегрузки, была Виктория.
Девушка водила Харона на оркестровые и оперные выступления. На них Харон сидел молча, с хмурым выражением лица, а Вика не могла понять ни одной его мысли, ни его настроения. Харон же не понимал, что значат вставшие дыбом волосы и маленькие выпуклые точки, которые люди называют «мурашки».
Они постоянно ходили в кинотеатры, но лишь съемки Титаника не выходили у демона из головы. Современное кино инкуб воспринимал плохо, ни на грамм не веря актерам. Он был уверен, что сыграл бы лучше и убедительнее. Несмотря на это, походы по кинотеатрам нравились ему больше всего.
Гуляли они все реже, на улице становилось все холоднее. Землю засыпало снегом.
Виктория задумчиво смотрела на падающие снежинки, Харон тайком смотрел на ее зрачки и ресницы, на отражающийся в глазах снег. Как же давно он не слышал ее внутреннего голоса! В те моменты, когда Виктория погружалась в мысли, молчаливо и тоскливо всматриваясь во что-либо, он слышал тихий шепот, отсчитывающий время.
Он понимал, что должен что-то почувствовать к ней, что-то, что сожмет его сердце в тиски, а на глаза навернутся слезы. То, что люди называют жалостью. Но нет. Ни один мускул не дрогнул в нем. Девчонку предупреждали, что союз земной женщины и демона невозможен! Иногда все-таки стоит поверить говорящему.
Но Харону очень нравилось, как ее глаза меняли цвет, когда смотрели на снег. Они блестели. Жили и снова поднимали полумертвую надежду с колен, реанимируя ее.
Демон часто обнимал девушку, стоя вместе у окна и разглядывая падающий снег. Он зарывался носом в рыжих волосах, закрывал глаза и крепко сжимал руки, все больше понимая, как же хорошо быть тем, кого любят.
Виктория с каждым днем по миллиметру приближалась к рубежу познания самой себя. Семя сомнения и подозрения глубоко пустило свои корни. «Что-то со мной не так?» уже не было актуальным. «Что именно?» почти полностью поглотило ее разум. Девушка доставала вопросами своего благоверного, ответы на которые он не хотел говорить.
Зачем ему говорить, что Абхор – демон ужаса и страха, служащий ведьмам, работающий как проклятие. Ведьма накладывает порчу и, чтобы извести жертву, вызывает Абхора себе в помощь. Демон прекрасно выполняет свою работу. Он ходит за своими жертвами, пугая их в темноте, подсовывая самоуничтожающие мысли, зачастую приводящие к самоубийству. Если ведьма прокляла кого-то с помощью Абхора, то ничего не существует, что помогло бы отвести демона от несчастного. Абхор будет преследовать жертву до тех пор, пока не изведет. Еще в течение нескольких поколений демон не отпускает родню и потомство несчастного.
Как бы все это Харон объяснял Виктории? Более того, ему потом пришлось бы объяснять, почему Абхор предложил свои услуги Виктории, даже не открыв рта. Так она еще и поняла его.
И, конечно же, Харон врал. Откуда он знал, кто такой Абхор? Почему он вообще должен знать, кто он такой? Да и к тому же, Виктории скорее всего померещилось. Да и вовсе не стоит предавать этому значение. Виктория верила. Харон смеялся про себя. Удивительная черта людей – они слишком часто верят и, как правило, всему подряд. Безоговорочно. Главное, убедительно звучать, рассказывая свою ложь. Особенно женщины верят всему подряд. Особенно влюбленные. Женщинам вообще не обязательно что-то говорить. Можно просто склонить голову, бросить чарующий взгляд, всем своим видом показывая собственное превосходство одновременно с тем, что она такая красивая. Можно сказать, пару приятных слов. Желательно необыденных. И женщина обязательно должна понять, что перед ней хам, но непросто среднестатистическое уличное быдло, а обаятельный, интеллигентный хам с отменным чувством юмора, перемешанным с цинизмом и тонким сарказмом! Учтивость и манерность приветствуются.
Виктория ходила на работу. Ей безумно нравилась ее деятельность, но она очень уставала от давления своего начальника. Она привыкла к нему, и он уже не казался ей таким отталкивающим и дотошным. Но ответные чувства в ней так и не проснулись. Одна лишь мысль, что он притронется к ней в роли любовника, вызывала рвотные позывы. Вика даже не рассматривала варианты флирта с Григорием. Да, он был потрясающим весельчаком и юмористом. Он умел сочувствовать и всегда старался помочь. Он был безотказен и улыбчив. Его двери были открыты. Он любил рассказывать и вовсе не был обделен даром слушать. Прекрасный человек… Друг. Викторию смущал один факт: прекрасным человеком со всеми золотыми качествами он был лишь для нее. Только к ней в кабинет Григорий мог зайти, будучи в полной уверенности, что его ждут и готовы выслушать. Для других сотрудников он носил маски. И Виктория уже видела почти весь гардероб. Коллеги, мягко говоря, недолюбливали Вику. Ей было оказано столько привилегий и почестей и всего за четыре рабочих месяца! В компании были люди, поработавшие не один год, и они заслужили всего лишь быструю, отрешенную улыбку в свою сторону.
Естественно, поползли слухи. И если поначалу Виктория всячески протестовала, пытаясь доказать всему миру, что она верна своему любимому мужчине, что даже мысленно не готова на нарушение верности. Потом она сдалась… По совету Григория. Он утверждал, что людям надо о чем-то говорить на работе. И пусть их темы будут хоть как-то связаны с работой. К тому же, не Виктория, так кто-нибудь другой. Григорий с усмешкой вспоминал, как ему приписывались романы, стоило ему только проявить вежливость и учтивость хоть к какой-нибудь даме. Конечно, неприятно, когда на тебя волком смотрят все коллеги и непонятно, то ли они завидуют, то ли ненавидят. Со временем Виктория научилась игнорировать это. Вот только осталось дождаться, чтобы Григорий научился игнорировать ее. А это уже сложнее.
Харон мысленно веселился, разглядывая лицо, полное тоски в воспоминаниях Вики, в очередной раз убеждаясь, что человек все-таки глупое существо, особенно когда влюблен. Демон задавался вопросом, на который у него не было ответа и которым задавалась добрая половина человечества.
Вот есть Виктория, по уши влюбленная в существо, которое от робота отличает лишь человеческое тепло. Девушка лелеет надежду на взаимную любовь и ежечасно молится всем богам, чтобы почувствовать эту любовь от Харона.
Есть Григорий, влюбленный в Викторию и в довесок пылающий страстью. Обе любви безответны. Почему?
Почему они не могут влюбиться друг в друга? Что за сингулярная цепочка, которую люди так любят создавать, влюбляясь не в тех? Демон не понимал и этой сложности.
Постепенно он начал успокаиваться, замечая, что энергия, которую он случайно передал Виктории, медленно, но все же покидает хрупкое тело девушки. Но она так неспешно отдавала ее назад, что демон уже отчаялся. Ведьма словно знала, что должна быть экономной и не раскидываться ценным имением.
Их интимная жизнь набирала обороты. Демон любыми путями старался выкачать назад свою энергию и ему бы это удалось, если бы Виктория была просто человеком. Забрать у ведьмы то, что ее инстинкты не хотят отдавать – едва возможно. Только если прибить ее. Харон не мог. Договор. Он превратился в постельного кудесника, истощая девушку все больше.
Виктория все больше погружалась в интимные подробности страсти. Она узнавала свой организм совершенно с другой стороны, о существовании которой ранее не догадывалась. Она узнала, что такое сладострастье. Что такое, когда удовлетворяют страсть, и она ненадолго ложится отдохнуть, давая организму возможность набраться новых сил.
Виктория познала райское наслаждение, будучи на земле. Каждый рецептор всех нервных окончаний полностью отдавался организму. Любое прикосновение к телу вызывало толпу чувств, которые невозможно ощутить полностью, оставаясь при этом в сознании. Каждый миллиметр кожи был настолько обострен, что Виктория не могла сдерживать вздох наслаждения.
Что нравилось Харону, так это искренняя отдача девушки. Инкуб привык и умел удовлетворять. Но ему совершенно было непривычно, что ему в ответ доставляли удовольствие. Он знал, что такое отдавать, и Виктория научила его принимать. Как много раз ее губы касались его торса! Какими горячими они казались! Как много раз ее ласковые губы, теплые и нежные, опускались ниже и ниже по торсу, вызывая непривычные судороги в теле. Ее горячее дыхание и нежный язык не знали устали. И демон мог позволить себе закрыть глаза во время ласк влюбленной женщины. Да он просто не мог не расслабиться в ее объятиях, от ее прикосновений. Только с Викторией он узнал и понял, что женщины способны отдавать. Ему это льстило, он пользовался глупой влюбленностью и забавным желанием угодить во всем.
Вот уже пожаловал декабрь. Роскошный, пухлый декабрь. Москва была в бегах: елки, подарки, банки, скидки, пустые прилавки, еда. Люди бешенные, глаза невменяемые, все куда-то бегут, спешат, ничего не видят. Харон все чаще выходил на улицу, понимая, что в декабрьской России замышляется нечто грандиозное. Город постепенно начинал сверкать ярче. Он весь был обмотан проволокой, на которой висели мерцающие лампочки. Темнота быстро опускалась на мегаполис и тут же включались электрические гирлянды, освящая центр города, как днем.
Зеваки праздно бродили по улицам, задрав голову, разглядывая мерцающую иллюзию натянутых над головой проводов. И они восторгались! Как же красиво! Невероятно и бесподобно! Харон не смог найти красоту. Просто лампочное мерцание. С таким же успехом можно говорить о красоте фонарных столбов.
Демону все равно нравилось бродить по вечерней зимней Москве, наблюдать за длительной подготовкой к одному мигу.
Виктория сидела, отвернувшись от рабочего ноутбука. Она сидела в кресле, обращенном к окну, и смотрела как с неба падают снежинки. Девушка непрерывно думала и думала обо всем, что случилось с ней за последние месяцы. И тут словно молния сверкнула перед глазами: Сергей!
Девушка бросилась к ноутбуку и принялась писать письмо.
Victoria: «Сергей, привет. Надеюсь, ты меня помнишь? Мы встречались летом, обменивались книгами. Я знаю, что прошло много времени, но мне больше не к кому обратиться… Жду твоей помощи».
Send и конвертик с мольбой умчался в просторы матричных кодов. Наступил момент ожидания. Секундные стрелки тут же заняли места часовых. Время остановилось.
Столько времени Виктория чувствовала себя умалишенной, не способной ни с кем обсудить свое незавидное положение. Как же она могла забыть еще об одном психе, с которым была знакома, с кем можно было попытаться обсудить то, о чем нормальному человеку страшно даже подумать. Но вот согласится ли он обсуждать что-либо с ней? Вопрос, действительно, беспокоил ее.
Со скоростью света девушка чертила макеты, правила предыдущие эскизы, старалась ни о чем не думать и не предугадывать события.
Григорий находился в командировке в Америке и у Вики было время свободно дышать. Ей больше не надо было закрывать двери и с ужасом в сердце ждать, когда они откроются и войдет Григорий.
Но в дверь вошли. Вика ничего не видела, но почувствовала, что в кабинете кто-то есть. Она подняла взгляд. В дверях стояла женщина, девушка, точнее. Коллега Вики. Но Виктория никак не могла вспомнить имя гостьи. Ранее, когда рабочее место Виктории было в опенспейсе, эта девушка сидела недалеко и вроде была даже улыбчива. Как же ее звали? Алла? Анна? Нет. Виктория не могла вспомнить.
Девушки загадочно таращились друг на друга и молчали, пока гостья, наконец, не произнесла звуки, преобразовавшееся в речь.
– Не совсем дружеский визит. – Сказала она и вошла в кабинет, закрывая за собой дверь.
Виктория напряглась. Внутри что-то упало. Ей совсем не хотелось никаких визитов, тем более не дружеских. И, конечно, нацеленная на конфликт дама заставляла ее нервничать. К тому же Виктория понимала, что довольно-таки слаба, чтобы постоять за себя, как в физическом, так и в моральном смысле.
– А какой тогда? – нехотя спросила она, неотрывно следя за девушкой.
Анастасия! Точно, ее звали Настя! Вика вспомнила имя оппонента.
– Ты знаешь, по компании ходят слухи о тебе и Григории.
– А мне что с того? – Вика пыталась выглядеть естественно, не показывая своего волнения. – Просто слухи. Нельзя же верить всему, что болтают.
Настя смотрела на Викторию, ее взгляд пал на бордово-красный камень на шее. Как же неестественно долго она пялилась на него и ей явно было тяжело отвести взгляд о драгоценного пианита. Интуитивно рука Виктории потянулась вверх. Ковшик-ладошка прикрыла подарок Харона.
– Скажи честно, ты спишь с ним? – Настя спросила в лоб.
– Что еще за вопросы! – возмутилась Вика, бросив взгляд на девушку.
Тот взгляд был уже не застенчивым и безмолвным, скорее агрессивным и совершенно не свойственным ей. К тому же Вика чувствовала, что с пробуждающейся яростью, пробуждалось еще кое-что. Что-то незнакомое, непривычное, как будто кто-то чужой проник в ее тело.
– Простой вопрос. – С издевательской улыбкой сказала Настя. – С чего вдруг у тебя спустя два рабочих месяца появился свой кабинет? Григорий вообще отсюда не выходит. Хочешь сказать, что по доброте душевной?
– Я вообще не собираюсь ничего тебе говорить. С какой стати, я должна тебе что-либо объяснять?
– С такой, Вика, что тебя не переваривает весь коллектив, особенно женская его часть. Все мужчины считают тебя шлюхой, готовой ублажать своего господина за все.
– У меня есть мужчина! – отрезала Виктория, – Я верна ему. Мне никто не нужен, кроме него.
Сама не понимая зачем и как, девушка начала оправдываться. Она знала, что коллеги не считали ее святой, но, когда кто-то приходит и в лицо заявляет «ты – проститутка», становится вообще не по себе.
– То есть, у тебя еще и дома кто-то есть? – усмехнулась Настя. – А он знает, что ты спишь со своим босом?
– Я не сплю…
– Да ладно тебе! Просто так у тебя все появилось, что ли? Имей смелость признаться, что ты – шлюха!
Настя произнесла последнее слово почти по слогам. Она чувствовала свое превосходство и способность морально задавить напором Вику. И ей нравилось издеваться над ней. Взбудораженная Виктория выглядела такой смешной! До поры до времени.
Внезапно, у Виктории перед глазами опустилась черная вуаль. Девушка улыбнулась. Встала.
– Восемь лет назад… Десять. – Прошептала Виктория, закрывая глаза. – Парк. Полно листвы, бушует лето и жизнь во всю стремится распространиться… Огромный парк. Ботанический сад – надпись незаконченная на карте…
– Что ты несешь? – Настя попыталась перебить ее, ничего не понимая, о чем именно говорит Виктория.
– Мне грустно… Обидно. Родители не понимают, отказываются понимать. Но я-то умная. Я уже достаточно прожила, чтобы сформировать свое мнение о жизни и будущем.
– Эй, ты еще и больная? – Анастасия выглядела взволновано.
– Шорох. Кусты. Крайние ко мне. Какой-то мужик с загадочным выражением лица. Я хочу посмотреть на него… Окинуть его взглядом. Но мне страшно. Мужик без штанов что ли? Он стоит в кустах, со спущенными штанами, его руки не знают отдыха… Мне хочется кричать. Страшно… Интересно. Я разворачиваюсь…
– Эй, – шикнула Настя, – заткнись уже.
– О, да… я хочу уйти, но любопытство держит меня. Мужик просит не уходить. Я остаюсь. Он предлагает встать на колени перед ним и взять в рот. В его руках – деньги. Я забираю деньги, их мало. Я немного шокирована, но мне уже не страшно. Мужик напоминает мне, что я должна дотронуться до него, в руке трясется еще одна купюра. А мне так нужны деньги… Я забираю купюру и делаю то, что он хочет. Он горячий, пульсирующий в моих руках…