– Я живу со своим мужчиной, – облегченно выпалила девушка, в душе радуясь, что ее ответ остановит поползновения в ее сторону.

Григорий и впрямь не сразу нашелся, что ответить. Услышав о мужчине, он незаметно ухмыльнулся, слегка печально, опустил взгляд на свои тарелки. Внезапно Виктория поняла, что проблема молчания не в том, что Григорию нечего сказать, а в том, что он выбирает, что именно сказать.

– Вы справляетесь? Я имею в виду… Вы работаете недавно…

Вика, нахмурившись слушала своего босса, не понимая, что с ним происходит: всегда уверенный в себе, красивый и почтительно говорящий мужчина, внезапно стал похож на смущенного выпускника школы.

– Что с Вами? – девушка не выдержала.

– Простите… Внезапная головная боль. О, господи, я должен ехать… У меня запланирована встреча. Виктория, я должен ехать. Позвольте мне подвезти Вас?

– Спасибо, но мне на метро быстрее будет и к тому же, я совсем не хочу Вас задерживать. Поезжайте, Григорий и не беспокойтесь, хорошо? Вы не должны опаздывать.

– Виктория, – мужчина встал, – я безумно рад, что Вы разделили со мной ужин. Надеюсь, это был не последний раз.

– Как скажите! Мне, правда, было интересно сегодня с Вами.

– Только сегодня? – он подмигнул девушке.

– Вы отвлекли меня от работы и да, мне было интересно.

Григорий подошел к ней и доброта, и теплота струилась от него, от которых девушке снова стало не по себе.

– До понедельника, Вика. Счет я оплатил.

Босс пошел к выходу, накидывая пальто около дверей. Виктория смотрела ему вслед загадочно прищурившись. Но не успела она полностью впасть в свои пост-обеденные думы, как вспомнила, что ей надо бежать к Харону.

Девушка мчалась с улыбой на губах на Кузнецкий мост, предвкушая встречу.

Вика вышла из вагона метро и тут же, обтекаемая безумной толпой, направилась к центру зала, бредя скорее увидеть демона, Виктория совсем расплылась в улыбке. Но ее никто не ждал.

Виктория судорожно оглядывалась: никого. С одной стороны толкнули, с другой – обозвали. Шаг вправо – на кого-то наступила, шаг влево – кто-то сильно задел огромной сумкой. А потом нежные, теплые руки опустились на глаза, а сзади появилось непреступное чувство защищенности. Больше никто не пихает, никто не наступает, все – уют и покой. Вокруг словно стеклянный цилиндр, который сродни инкубатору, стабильно защищал от воздействия внешних факторов и окружающей среды. Что-то неестественное и пугающее, но такое близкое и романтичное.

– Любовь моя… – тихо сказала Вика, прикасаясь к его рукам.

Его тепло и прикосновения она узнала бы из миллиарда.

– Я хотел сделать сюрприз – ответил он, обнимая ее одной рукой, другой все еще закрывая глаз. – А ты такая проницательная. Ну хоть бы притворилась, что ты понятия не имеешь, кто сзади.

– Но я же прекрасно знаю, что это ты и никто другой. Я не хочу никого другого на твоем месте.

Пока Харон скрывал рукой от девушки происходящее вокруг, он прекрасно чувствовал, как ее мысли бегут по его нервным импульсам, как въедаются ему в голову и как радость и самодовольство просыпается от содержимого мыслей. Он уже почти привык к чувствам девушки, к тому, что для нее он был кем-то вроде бога. И с каждой секундой ему все больше и больше это нравилось.

Он развернул девушку к себе и поцеловал губы, безмолвно шепчущие о любви. И вкус поцелуев с этой женщиной ему тоже нравился все сильнее и пленительнее.

– На нас смотрят люди. – Виктория слегка отстранилась от настойчивого мужчины. – Это не хорошо. Ты же знаешь.

– Знаю. Но ничего не могу подделать с собой. Я слышу, о чем ты думаешь. Я вижу, чего хотят твои тело и губы. Неужели, ты думаешь, что они беспокоятся о людях? Вот это место, голова твоя, беспокоится о людях, а они… губы… пальчики… руки, то тепло между твоих ножек… ничто из этого не знает, что такое люди. Им плевать на это и я согласен с ними…

Демон с новыми силами приступил к поцелуям с дикой страстью, к объятиям, из-за которых земля и небо мешаются под ногами в водородную кашицу неприятной консистенции; Виктория уже стояла у столба. Потихоньку теряя рассудок и мораль.

– Харон, – шикнула она, уже сражаясь не только с ним, но и с собой и своими желаниями.

– Я понял. Понял тебя. В начале тебе мешала романтика, теперь люди. Вам всегда что-то или кто-то мешает? Я понял, что когда закончатся «люди», начнется что-то другое, да, детка?

Харон смотрел тяжелым взглядом на свою спутницу, абсолютно не понимая, почему люди так по-дурацки устроены, что если им ничто и никто не мешает делать то, что они хотят, то они мгновенно сами себе придумывают какие-то сдерживающие факторы. Так веселее? Интереснее?

– Нет, проблема не в этом…

– В этом и только в этом. – Отрезал демон. – Я не прикасаюсь к тебе больше, когда мы вне дома, так? Я правильно тебя понимаю?

– Нет, – встревоженно покачала головой Виктория, хватая его за руку.

Демон улыбнулся, не скрывая легкой издевки в глазах.

– Нет-нет-нет, – девушка держала его руку у своей щеки, – ты не можешь лишить меня своих объятий и прикосновений.

– Подожди, ты сама себя их лишаешь, говоря мне о людях, которым наплевать на наши поцелуи. Они проходят мимо, смотря на нас как на атрибут станции, кусок экспозиции. Неужели, ты думаешь, что эти люди беспокоятся о тебе? Или… думают? Ты что! Не лишай себя ничего…я говорю тебе не только о руках.

Харон аккуратно, чтобы не привлекать к себе внимание, снова поцеловал девушку. На этот раз поцелуй был беглым, почти полностью лишенным страсти, блеклый и обыденный.

Она шла за ним, держа его за руку, пробиваясь сквозь толпу, направляясь к выходу.

И вот они снова на эскалаторе. Как же сильно ей нравились эти моменты идиллии, когда она полностью может наслаждаться моментом.

– Почему мы на Кузнецком мосту? – спросил Харон, поглаживая нежное запястье девушки.

– Не знаю, почему именно Кузнецкий мост, вообще хотела сходить в книжный. Ты не против? – Виктория смотрела на него с таким воодушевлением, такими добрыми глазами и с надеждой в голосе, ждала, что он ответит.

– Ммм…огромная книга. Об искусстве. Конечно же, о чем еще она может быть.

– Ты увидел, да?

– Совершенно случайно.

– Ну так что скажешь?

– Разве я могу отказать тебе, детка?

Вика уже даже не пыталась не улыбаться. Мужчина, шедший рядом с ней, не оставлял ей выбора. Ей все нравилось в нем. Ни одного изъяна. Ни одного недочета. Все.

– Тот мужчина ведь так долго избавлялся от желания поцеловать твои прекрасные губы… Ты бы позволила ему это сделать?

– Нет.

– Почему?

– Я не люблю его.

– Для того, чтобы целоваться, нужно обязательно любить?

– Конечно! Как можно целовать нелюбимого человека? Я даже представить не могу, что чей-то рот притронется к моему! Фу. У меня есть ты для всех поцелуев.

– То есть, когда люди встречаются, они не целуются с другими людьми? – спросил Харон, наконец, понимая, почему Василиса бесконечно говорила о их совместных нехороших действиях.

Демон начал понимать, что люди предпочитают единство. По крайней мере, в начале и в реальности. Виктория остановилась, обернулась к задумчивому Харону и заглянула ему в глаза.

– Харон, в аду существует понятие «измены»?

– Нет.

– Нет?

– Нет. Что это значит для вас, людей? – он продолжил идти впереди, глубоко задумавшись над своими действиями.

– Если измена обнаружилась, это значит – все. Если она не раскрыта – ничего. Когда это «все» – как правило это разрыв. Болезненный для одной из половинок. Кто-то может простить. Точнее сказать, что простил, но содеянное любимым человеком остается на всю жизнь с этой парой.

– Ты бы простила? – лукаво спросил демон.

– Я бы убила. – С полной серьезностью в голосе ответила Виктория. – Убила бы ее. Тебя бы не смогла, но ее…

– Ты кровожадная! – Харон открыл дверь в книжный магазин.

– Благодарю. – Вика одарила могущественного демона соблазнительной улыбкой и проскочила в магазин под его рукой, держащей ей дверь.

– Измена – это всегда предательство. А предательство – низко, подло и опять больно. Все человеческие чувства слишком сплетены между собой, получается что без одного невозможно другое. Если ты не знаешь, что такое любовь, ты никогда не узнаешь, что такое измена.

Харон стоял позади девушки, пустыми глазами наблюдая, как она рассматривает однотипные книги по искусству, ища нужную. Он понимал, что слишком сильно ошибся в самом начале, когда его не человеческий разум выстраивал мнение о людях. Он совсем не учел то, что они чувствуют, что они вообще умеют это делать. И больше всего ему было непонятно, что теперь делать, как прикидываться, что он тоже чувствует что-то.

– Все, пойдем. – Печально, но бодро сообщила Вика, ставя книгу назад на полку.

– Ты не будешь ее брать? – Удивился демон, забирая назад книгу. – Ты о ней уже не первый месяц думаешь. В чем дело?

Виктория отвела взгляд. Это чувство было ему знакомо.

– Смущение? Да, точно, смущение. Почему, детка?

– Нет-нет, все нормально. Никакого смущения…

– И это ложь. – Демон уже не улыбался.

И Виктория знала, что это значит. В одну секунду она оказалась в его объятиях, а его рука аккуратно гладил ее голову. Со стороны выглядело так, словно парочка влюбленных друг в друга людей дарят немного ненавязчивой ласки. Но Вика прекрасно знала, что демон, как черная вдова, плетет нити-паутинки между своей рукой и разумом человека. Нити-паутинки через секунду мощнейшие провода, в которых чертовски нуждался Харон, когда переставал понимать речь девушки.

Вика же мысленно умоляла мужчину остановиться, не вторгаться в ее голову. Физически она никак не могла препятствовать – Харон слишком приятно лазил у нее в голове.

– Книга… Мечта, – зашептал демон, прикрыв глаза. – Цифра. Большая цифра. Снова цифра. Пятое ноября. Что будет пятого ноября? Вика? Давай, детка, думай об этом, я должен понять, что происходит… пятое ноября… Пятое. Вот оно что, зарплата. Пять тысяч девятьсот шестьдесят рублей… Цифры на книге. А, это стоимость.

Демон открыл глаза и все также строго изучал лицо девушки. Она была взволнованна. Взгляд опущен, детский румянец на щеках.

– Эта книга слишком дорогая и ты не готова сейчас потратить столько денег, но ты ждешь зарплату и тогда ты снова сюда придешь. Я правильно собрал твои несвязанные мысли? – спросил он, отдавая девушке книгу.

Она не могла смотреть ему в глаза. Ей было стыдно. Очень стыдно. Стыдно, что со своей довольно неплохой зарплатой, она все равно не могла вот так вот с легкостью отдать почти шесть тысяч рублей.

– Детка, я правильно тебя понял? – повторил свой вопрос демон, нежно прикасаясь к ее подбородку, пытаясь нащупать стыдливый взгляд.

Она молча кивнула, а на глазах блеснули слезы. Ей не хотелось, чтобы Харон снова видел ее рыдающей.

– Я смогу купить ее для тебя? – спросил он, не позволяя девушке отвернуться.

Ему было важно смотреть именно ей в глаза, чтобы понять как проявляются эмоции. Настоящие эмоции. Демон довольно быстро сообразил, что без чтения мыслей, можно просто посмотреть в глаза и мгновенно почерпнуть оттуда нужную информацию.

– Нет, Харон, это слишком дорого. Как и все, в общем, книги связанные с этим направлением искусства. Я получу зарплату и…

– Я неправильно выразился, – перебил ее мужчина, забирая назад увесистую книженцию, – я куплю ее. Возражений я не приму.

Он развернулся и пошел к кассам. Виктория с открытым ртом осталась стоять у полок, не очень понимая, как так все получилось.

– Я слышу, как ускоряется твой пульс, – тихо, едва слышно, сказал Харон с улыбкой на губах, когда Виктория подошла к нему в очередь.

– Харон…

– Я знаю, почему он ускоряется. Ты ждешь эту книгу! Ты радуешься. Эмоция радости и счастья. Я уже хорошо в тебе выучил ее, потому что она у тебя самая яркая, сильная и чистая.

– Спасибо! – Вика уткнулась ему в плечо, пряча наидовольнейшую мину.

– За что? Мы же только в очереди!

– За то, что произойдет в ближайшие две минуты.

Книга была куплена, Вика была счастлива. За этой книгой она ходила когда была студенткой, когда выпустилась и когда устроилась на работу. Ей безумно хотелось ее, но каждый раз что-то останавливало от покупки.

Они шли вниз по улице от метро Кузнецкий мост, Харон нес тяжеленую книгу, запакованную на все случаи жизни. Виктория держала под руку мужчину и даже не пыталась скрыть своего счастья и улыбку чеширского кота. Ничего не предвещало беды, как внезапно все поплыло перед глазами. Вальс. Мерзкий тошнотворный вальс. Нет ранее статичных предметов. Дома потекли, словно сбежали с картин сюрреализма. Бетонные, кирпичные, железные предметы превратились в тягучую резинку, неизвестно кем растягивающуюся. В одночасье небо с землей поменялись местами. Вика перебирали ногами темнеющие кучевые облака, просыпающиеся вдалеке звезды. А земля сыпала катышками грязи сверху, асфальт швырялся ошметками назад в людей. Вверх ногами мчались машины, раздавая свой свет всем вокруг, ослепляя глаза. А сами глаза-то, что творили! Машины, словно выносливые, бессмертные бактерии, делились, как клетки. Вика видела, как мир прямо на ее глазах приобретал двойника и они оба были такие отвратительные! На них было чертовски больно смотреть! Невозможно. Своей диплоидной аномалией они сводили с ума девушку. В глазах нет фокуса. Они вовсе не ее. Все вверх дном!

Виктория не могла сделать ни шагу вперед. Она просто не понимала, что происходит, где асфальт, куда ступить. Она словно в космонавта превратилась, безустанно работающего на МКС, совсем забывшего, что такое гравитация и гравитационная постоянная Ньютона. Ни какой координации. Отсутствует. Непонимание и нарастающий страх.

Девушка пыталась что-то сказать, просить помощи у стоящего в ступоре демона. А он лишь слышал слабовольное мычание одинокой коровы в поле, заполненном репейником.

Сердце. Быстрее и быстрее. Все страшнее и страшнее. Половина организма тяжелеет, словно отрывается и летит в бездну. Нет, не больно. Страшно. Тело покрывается слоем чего-то мягкого и противного, чего-то такого, что заставляет помнить об истинной принадлежности тела, но дает все меньше и меньше ощущать его.

Лицо. Это не лицо, скорее маска. Холодная, резиновая маска из собственной кожи…мышц. Противно. И снова страшно. Виктория опустилась вниз и у Харона почти не было времени, чтобы успеть подхватить девушку, не дать ей упасть. Он держал ее, книгу и у самого творилось внутри все то же самое, что переживала Виктория.

– Что это, детка? – отходя в сторону от людей, на ходу Харон пытался выяснить, что происходит.

Девушка мямлила что-то невразумительное и непонятное в ответ. И тут в нос демона ударил запах болезни. Откуда? Откуда у молодой девчонки, до сего часа полностью здоровой, болезнь? И раз болезнь имеет запах, значит это не просто ОРВИ, а что-то серьезное…

– В груди щемит…Боль и страх. Что я должен делать? Вика! – Харон позвал девушку. – Не закрывай глаза, слышишь! Это слишком опасно! Не закрывай глаза!

Люди оборачивались, смотрели, любопытничали, кто-то осуждал, кто-то жалел, хотел помочь, но стеснялся, кто-то отводил глаза в сторону.

Харон упал на ближайшую лавку, поддерживая больную девушку. Книга упала рядом на грязный истоптанный асфальт. Виктория ни слова не могла выговорить, мужчина сидел рядом, не понимая, что происходит и каковы должны быть его действия. Но он прекрасно понимал, что то, что происходит с Викой не должно происходить с ней. Это не ее болезнь, не ее недуг.

Ее голова лежала у него на коленях. Глаза была закрыты. Бездвижные. Дыхание тихое. Внутренняя боль продолжала свое наступление. Он гладил ее по щеке, смотрел на лицо, на растрепавшиеся по его коленям рыжие волосы. Ее тихие, но тяжелые вздохи, стоны наркомана, переживающего ужасную ломку. Он не знал, что делать, что можно вызвать скорую, что нужно найти врача. Не знал. Просто сидел и старался успокоить девушку, пожалеть.

Так прошло чуть больше часа. А потом Виктория замолчала. Стоны прекратились. Попытки двигаться исчезли. Тишина. Мертвая. Что-то вздрогнуло внутри груди демона, скорее даже кольнуло. Неприятно и неожиданно. Именно то, что кольнуло в груди, заставило мужнину склонится над лицом девушки, дабы понять, есть ли у нее вообще дыхание, бьется ли сердце.

Не успел он наклониться к ней, как Вика открыла глаза. Широко-широко. Напуганный и нечего не понимающий взгляд. Все еще не движется. Демон смотрел ей в глаза, но казалось, что Виктория не видела его. Она просто смотрела в небо, покрытое черной вуалью.

– Эй, малыш? – тихо позвал Харон.

В ответ – тишина. Виктория не слышала его голоса. Она вообще ничего не слышала. Просто смотрела не моргая ввысь. Все та же тишина, более зловещая. Эти глаза, оливкового цвета пугали еще больше, чем когда они были закрыты. А потом она заговорила. Так же внезапно, как и оказалась до этого немой и обездвиженной.

– Ужас какой-то… – тихо прошептала она, поднимаясь с колен ничего не понимающего демона.

Он совсем смутился. Харон точно чувствовал зловещий запах неизлечимой болезни. Виктория пахла им, никто другой. Он слышал, как именно ее сердце сбилось с собственного ритма, то утихая, шепотом отсчитывая последние удары, то разгоняясь, с криком «я не сдамся». Он слышал, как учащенное дыхание становилось слабым и безнадежным. Но сейчас, рядом с ним сидела вполне себе здоровая девчонка, сильная и энергичная. Ее организму не угрожала никакая болезнь.

– Что происходит? Что со мной происходит, Харон? – спросила она мужчину, внимательно изучающего ее лицо.

– Не поверишь, детка, я только что сам собирался тебя об этом спросить.

Девушка отвернулась и уставилась в лужу, на грязное отражение чистого вечернего неба. Она думала. Думала так громко, что ее на несколько минут услышал демон, от того и не мешал ей думать, в маленькой надежде, что Виктория хотя бы мысленно опишет, что за припадок с ней приключился. Может у нее все-таки имеется болезнь, о которой никто не знал… Но такого не может быть. Демон тут же переубеждал сам себя. Любую болезнь он мог выявить быстрее самого лучшего в мире доктора, работающего с самой лучшей аппаратурой.

– Как же мне все это надоело! – вскрикнула Вика, вставая с лавки. – Пойдем в паб?

– Несколько вопросов. – Харон встал, медленно, словно остерегаясь чего-то, и подошел к встревоженной девушке. – Что тебя достало? Какой паб? Ты считаешь, что с тобой все в порядке?

– Харон, – улыбнулась Вика, – я уверена, что это дело рук проклятых духов! Они периодически показывают мне свои переживания, заставляя меня переживать их вместе с ними… Господи, я говорю тебе об этом… Теперь ты будешь считать меня сумасшедшей. Ну а что делать-то? Рано или поздно, тебе все равно пришлось бы узнать об этом.

Викторию понесло. Она не хотела говорить демону о своих все еще длящихся видениях, но язык совсем не слушался ее. Он хотел говорить обо всем. Он устал молчать и скрывать! Ему хотелось кричать обо всех ужасах, которые происходили с организмом.

– Это ничего страшного. Видишь, я вполне бодра и не чувствую себя плохо. Просто очередной дух…Проблема в том, что они достали меня. Ужасно достали! Может, ты знаешь какое лекарство от них? Как сделать так, чтобы они не ходили ко мне? У меня уже сил нет смотреть на эти пустые глаза и рты с шевелящимися губами. Мне надоело переживать все их больные эмоции, плакать вместе с ними, отделываться от чувства потери, смотреть их воспоминания о жизни, о которой мне ничего не известно! Мне не интересно! Я не хочу!

Девушка снова опустилась на скамейку и зарыдала, закрывая лицо руками. Демон молчал, с притворной грустью, рассматривая впереди стоящее здание.

– А паб? – продолжила Виктория, всхлипывая, – паб недалеко отсюда. Мне это поможет отвлечься и забыться. Просто хочу выпить! Ты пьешь? А на счет в порядке ли я – не уверена. Именно поэтому и надо в паб!

– Пью ли я? – отвлекся Харон, взглянув на небо. – Что я должен пить? Кофе? Я люблю кофе.

– Нет, милый мой, – Виктория вскочила с лавки, – алкоголь!

– Алкоголь? – переспросил мужчина, разглядывая загадочное выражение лица девушки. – Хорошо. Пойдем в паб. Что такое паб?

– Место, которое ничем не отличается от кафе. Ты что, серьезно, никогда не бывал в пабах?

– Может и бывал. Просто я не всегда обращаю внимания на названия.

– Так, хорошо. Что насчет баров? Клубов?

– В баре был.

– Отлично. Значит паб не будет совсем в новинку для тебя. Пошли! – Виктория взяла его за руку и пошла вперед.

Харон шел за ней. Он все еще оставался в легком недоразумении. Иногда такое случается с демонами, которые умудрились связаться с ведьмами. Девушка, уверено и бодро шагающая впереди него, тащащая его за руку с силой, десять минут назад лежала на лавке и Харон мог поспорить с кем угодно, что слышал, как ее сердце остановилось. Теперь она мчит вперед как паровоз с неимоверной тягой. Словно никакого приступа болезни и не было и демону вообще все показалось.

Приглушенный свет, куча народу, ненавязчивая музыка. Они едва нашли свободный стол. По счастливому случаю бронь отменили в ту самую секунду, когда Харон спрашивал о наличии свободных мест.

Мужчина оглядывался и да, он определенно бывал в подобных местах. Какая к черту разница, как они называются паб или бар, если там делают одно и то же, особенно по пятницам и выходным.

Харон заметил, что в Москве народ вообще любил расслабиться по пятничным вечерам. Он добрел, становился улыбчивее, приветливее до поры до времени. По ночам случались драки, какие-то из них демон наблюдал, развлекая себя, какие-то были скучные.

Несмотря на традиционную оживленность по всей Москве, Харону нравилось находиться в общественных местах. Его всегда интересовала публичность. И он был рад, что Вика изменила своим правилам и принципам проводить уютную пятницу дома, утверждая, что ни в ком не нуждается.

– Что ты решил? – спросила Вика.

– Я не знаю. Тут столько всяких интересных называний, которые мне хочется попробовать. Вот это, например, «Кровавя Мэри». Почему она кровавая? Почему Мэри? Кто это такая?

– Вы готовы сделать заказ? – у столика появилась официантка с потрепанным блокнотом и усталостью на лице.

– Кровавая Мэри, – Виктория улыбнулась демону, – пина колада, жаренный картофель и куриный шашлык. Ты же вроде не голодный?

Харон отрицательно покачал головой. Есть ему, действительно, не хотелось, так как он неплохо пообедал с Василисой. Демон, который видел, что Виктория тоже неплохо пообедала со своим начальником, искренне недоумевал ее аппетиту, особенно потому, что девушка раньше не отличалась особой прожорливостью.

– Кровавая Мэри, – официантка появилась снова уже с небольшим подносом. – Пина колада. Горячее будет чуть позже, хорошо?

– Да, благодарю, Анна. – Харон смотрел неотрывно на красноватый напиток перед своим носом, а сквозь него на искаженное лицо Виктории.

Девушка жадно вцепилась в трубочку, глотая холодный напиток, насыщенный кокосовым вкусом. Но глаза смотрели на официантку: с лисьем прищуром, Вика искала бейдж по всему ее телу, которого нигде не было. Она перевела взгляд на Харона. Мужчина приподнял уголок губ и ответил Виктории приветливым взглядом. И тут он услышал внутри себя то чувство, которое испытывают люди к своим половинкам.

– Почему? – спросил он, вертя в руках рюмку.

– Пей. – Приказной тон девушки немного удивил демона, но он решил пока не вступать в эту игру.

Харон помрачнел и Вика немного забеспокоилась из-за этого. Настроение резко менялось на мрак и причиной того были какие-то внешние факторы. Но в тот момент, Вика явно понимала, что сама является причиной перемены настроения любимого мужчины.

Харон поднял рюмку и залпом бахнул ее, даже не поморщившись все проглотил. Он не отводил хмурого взгляда от девчонки.

– Почему? – повторил он свой вопрос.

– Я не понимаю, о чем ты? – Виктория опустилась глаза и дотронулась до его руки. – Ты все время так загадочно что-то спрашиваешь…

– Почему ты ревнуешь?

– Я не ревную.

– И теперь ты мне лжешь. – Усмехнулся Харон и тут же, совершенно неожиданно схватил за руку мимо проходящую девушку. – Анна, могу я попросить Вас принести еще две Кровавые Мери?

Он держал ее за руку, испепелял своими прекрасными глазами, но тяжелым взглядом. Официантка, с открытым ртом, неотрывно смотрела в глаза гипнотизеру. Другой рукой она ковырялась в кармане фартука, ища блокнот с ручкой.

– Хорошо… Еще что-нибудь? – едва слышно из-за музыки спросила она.

– Пока все. – Демон прожигал ее взглядом, слушая мысли, которые мгновенно разделились на «за» и «против» происходящего.

Мужчина отпустил руку и с интересом изучал Викторию. Она закипала и это было видно невооруженным взглядом.

– И сейчас ты не ревнуешь? – ехидно спросил он. – Давай, детка, солги мне снова и я продемонстрирую твою ложь тебе же.

Вика отвернулась в сторону. Чертова официантка. Она раздражала девушку своим присутствием и неспособностью контролировать свои эмоции. Анна вернулась через пять минут с двумя коктейлями. Она непроизвольно бросила улыбчивый взгляд мужчине. Тот взгляд был секундный, возможно, даже притянутый за уши к улыбчивому, но он был и Вика ясно видела это.

Анна поставила коктейли около демона, забрала пустой стакан у Виктории и пошла за второй пина коладай.

– Чтоб ты ослепла! – гневно прошептала Вика вслед уходящей девушке.

Демон прищурился, услышав страшное пожелание, а через несколько минут, раздался пронзительный визг. Из кухни выбежала та самая официантка Анна, держась руками за свое лицо и истошно вопя. Все люди в баре уставились на нее с шокированными лицами, не понимая, что происходит. Девушка же кричала, а вокруг нее бегал поваренок, извиняясь и оправдываясь тем, что не видел, как та подходила к нему. Сковородка с кипящим маслом пришлась Анне прямо на лицо…

– Мои глаза! – рыдала несчастная.

Тут сердце Виктории сжалось в кулак, от понимания всего ужаса происходящего. Харон был серьезен и внимательно изучал Викторию и ее реакцию. От ее ненависти и следа не осталось. Но появилась жалость и ненависть к самой себе. Презрение.

– Этого не может быть… – сквозь оглушительные вопли Анны, Харон услышал тихий шепот Вики.

Мужчина молчал. Ему нечего было сказать. Он знал одну тайну, о которой было велено молчать. И к тому же, он только что видел собственными глазами работу ведьмы.

– Харон, скажи, пожалуйста, что это все неправда, – Вика снова всхлипнула, вытирая тыльной стороной ладони слезы.

– Что именно? – скосить под дурочка – вот, что оставалось демону.

– Это же не я? Не мои слова? – Вика искала поддержку.

– О чем ты говоришь, малыш?

– О том, что я ей сказала…а теперь она ждет скорую с ожогами по всему лицу…

– А, – Харон бросил взгляд на барную стойку, где только что была Анна и ее коллеги. – Нет, не думаю. Это совпадение. Просто совпадение. Но впредь тебе следует быть поаккуратнее с такого рода пожеланиями.

Виктория уставилась на демона глазами полными слез. Ей было чертовски плохо и стыдно. Чувство вины уже точило зубы о ее и так истерзанную плоть.

– Людям вообще стоит научиться думать о своих желаниях. Вы никак не хотите понять, что некоторые из них сбываются. Бойтесь своих желаний.

Мужчина загадочно улыбнулся, бросив исподлобья зловещий взгляд на девушку. Где-то в глубине тела, души она понимала, о чем говорит Харон, но ни разум, ни сердце не собирались принимать тяжелую истину, в которую и верить-то не хочется.

– Зачем ты это сказала? – Харон опустил пустой третий стакан.

– Я не знаю. – Вика склонила голову и закрыла руками лицо. – То, как она смотрела на тебя… Как ты держал ее за руку. Как произносил ее чертово имя… Да, Харон, это определенно называется ревность и я ревную тебя! В этом нет ничего удивительного! Я люблю тебя и ревную. Я хотела пожелать ей смерти, но что-то остановило меня.

– Забавно. – Демон прищурил глаза. – Когда ты злишься, я начинаю чуть-чуть слышать твои мысли. Мысли, истошно кричащие о смерти, требующие материализации, я слышал. Но честно, я надеялся, что это не твои мысли. До сегодняшнего момента я знал тебя как самого доброго и отзывчивого человека, которого я когда-либо встречал. Что с тобой, детка? Как связаны «я люблю тебя» и безумная, слепая ревность? Ответь мне!

Виктория нервничала, опустошая свой стакан. Ее руки постоянно что-то тормошили, глаза искали. Она не могла просто сидеть на месте. Мондраж, охвативший тело смущал ее, лишая смелости.

– Я слушаю. – Харон напомнил о себе и своем вопросе.

– Сегодня так шумно… пятница. Я даже не слышу собственных мыслей…

– Вика! – перебил ее демон. – Я помогу тебе.

С подонской улыбкой, он встал со своего места и, сделав пару шагов, оказался около девушки. Он уселся рядом с ней на кожаный диван, крепко обняв взволнованную даму.

Его пальцы копошились в волосах, резко замерли и словно клешни, начали погружаться в затылочную область. Виктория пыталась запрокинуть голову, чтобы прижать мужскую руку. Второй рукой мужчина пододвинул слабо сопротивляющуюся девушку к себе и поцеловал. Он уже давно приметил, что во время сладострастного поцелуя сила сопротивления и блокада мыслей значительно слабели и выудить то, о чем думала Вика, не составляло особого труда.

Демон продолжал свой умопомрачительный поцелуй, лишая девушку воздуха и разума. Вокруг все становилось темнее и интимнее, свет затухал, лаская своими ненавязчивыми лучами пылающую страстью парочку.

Кругом никого нет. Романтичная музыка. Святящийся шар под потолком. Поцелуй, длинною в вечность. А как же важен этот поцелуй для Вики, как трепетало ее сердце под натиском теплых и сладких губ. Как важны были ей объятия этого мужчины, такие сильные, страстные и теплые.

– Я все еще слушаю, – лишь на секунду инкуб оторвался от губ Виктории.

Та мимолетная секунда нужна была для нее, чтобы схватить воздуха и вернуться в океан страсти, полностью отдаваясь ему.

– Ты сама скажешь или мне сказать? – прошептал свой вопрос Харон, еще нежнее и крепче сжимая обмякшую девушку.

Она уже давно забыла об официантке, о своих словах и ужасном совпадении. Забыла о своей ревности, потому что на тот момент Харон принадлежала лишь только ей. И она это чувствовала и с радостью принимала.

– Я понял, детка, – его горячие губы опустились на шею, чуть ниже мочки уха. – Я сам… скажу.

Виктория запрокинула голову и провалилась в иллюзорное наслаждение. Руки Харона все так же обнимали ее податливое тело, вступая в роль проводника для дерзких мыслей человека.

– Эгоистка, – мужчина зашептал, с улыбкой на лице. – Эгоизм. Это слово вертится у тебя на языке. Я твоя собственность, да? Вот как ты воспринимаешь… Собственность.

– Нет-нет.

– Ох, я слышу совсем другие вещи, – демон остановил свои умопомрачительные поцелуи. – Ты даже забыла о существовании людей и о том, что они на нас смотрят.

Виктория открыла глаза. И вправду, пятничная толпа никуда не делась, народ все по-прежнему пил и не стесняясь, пялился на страсть инкуба. Девушка поправила волосы, кофту и отвернулась от строптивых глаз.

– Не собственность. – Заключила она.

– Все, что мне надо, я услышал. Ты считаешь, что я принадлежу только тебе, потому что ты меня любишь. Интересная логика. Хочешь я поделюсь своими мыслями?

Вика молча кивнула головой, пряча под волосами красный цвет стыда на щеках. Она все еще неловко чувствовала себя из-за того, что совсем забылась, позволив мужчине чуть ли не возлечь с ней посреди бара.

– Почти два месяца я нахожусь на земле среди людей. Я непросто сижу дома и жду твоего возвращения, как верный пес. Я работаю над пониманием психологией человеческих отношений. Я прочел ни один десяток женских и мужских мыслей и пришел к выводу, что огромное количество женщин уравнивают собственность и возлюбленного. То же самое делаешь ты. Почему-то здесь, в этом вопросе, люди напрочь лишают друг друга души, внедряя материалистические ценности. Тут даже не в доверии вопрос. Ты можешь верить, но «мое» – оно никуда не девается. Ты эгоистка. Ты хочешь быть единственной в мире женщиной, на которую я посмотрю и к которой притронусь.

– Это чувство, которое я не могу контролировать. Возможно, ты прав. Я, действительно, хочу быть единственной в твоей жизни. Разум понимает, что это невозможно. Он помнит, чем мне пришлось пожертвовать ради того, чтобы быть сейчас с тобой. Но сердце, Харон, сердце человека устроено намного сложнее, чем просто четырех камерный кусок мяса. Сердце никогда не согласится с разумом. У них даже разные виды мышления, настолько разные, что разум никогда не придет к таким выводам, к которым приходит сердце. Общаясь так плотно с людьми… со мной, тебе придется учитывать этот факт. Ибо когда ты подслушиваешь мою внутреннюю борьбу и диалоги, ты должен быть готов, что услышишь исповедь сердца, не разума. Какое место в аду занимает ревность?

Мужчина взглянул на девушку с неким недоумением.

– Ревность? В аду? Я бы не сказал, что мы очень ревнивые. Никаких проблем с ревностью у нас нет. Население четко знает, где чья собственность и никто не претендует на чужое. Это бесполезно. Все, что попало в руки демону, остается там до тех пор, пока сам демон этого желает. Когда это становится ему не нужно, он избавляется от этого. Другие ненужную вещь не подбирают. Ниже их достоинства.

– То есть у вас действительно понятия измены не существует?

– Ох, до чего же ты забавная! – Харон усмехнулся. – Виктория, ты не сможешь заставить меня чувствовать ревность, ты не сможешь мне изменить. Я не знаю, что это такое.

– Что ж, это печально. Но я все равно попробую доказать тебе, что человеческие чувства уникальны и научись ты их испытывать, твоя жизнь никогда не будет прежней.

Харон молча разглядывал оливковые глаза напротив, возрождающийся в них огонь, пламя которого подавало надежды устроить пожар вселенского масштаба. Эти глаза с бешенной легкостью едва не прокляли малейшее препятствие. Эти глаза полны самоотдачи и любви и в то же время, их эгоизму нет придела.

Волнистые рыжие волосы, ровно подстриженные по нижнему углу лопаток, словно меняли свой цвет. Краснели, набирались зловещего окраса, пропуская его сквозь себя, покрываясь невероятным блеском, свечением пламени. Аккуратно рассыпанные веснушки, лицо из-за которых казалось утонченным и изящным, стервозным, забавляли демона.

Да, черт возьми, лицо девушки нельзя было назвать добрым. Ранее милый рыжий цвет, спровоцировавший Люцифера на пару капель сентиментальности, в тот момент выступал в роли индикатора опасности, как яркие пятна у каракурта. Вот момент Харон ясно увидел, что разум, как всегда еще не в курсе, а вот сердце, похоже догадывается о присутствии неоднородной, мощной силы внутри тела, потенциалы которой все еще пока не раскрыты и никем не опознаны.

– Ты очень красивая… – демон был серьезен.

Ему не хотелось очаровывать Викторию. Он прекрасно знал, что она и так очарована им. Он просто захотел сказать ей это. Захотел сам услышать, как изменилось его мнение. Тогда, в начале лета, она была миловидной дурочкой.

– Я? – усмехнулась Вика.

Ее щеки снова вспыхнули, глаза заблестели. Как же ей хотелось спрятаться в какой-нибудь панцирь и вести оттуда диалог.

– Удивительно, – прошептал мужчина, прикасаясь к вспыхнувшей щеке. – Я видел твое тело без дурацких ниток. Я был внутри тебя во всех смыслах. Я целовал тебя везде, каждый миллиметр твоего тела… А ты все еще краснеешь.

После сказанного, Вика покраснела ее больше, чувствуя, как воспоминания поползли в голову.

– Ты никогда не говорил, что я красивая…

– Ммм, вот оно в чем дело. – Демон улыбнулся. – Я исправлюсь.

Виктория всполошилась и полезла в сумку. Ее мобильный разрывался от звонка. Девушке даже не надо было смотреть на дисплей. Она просто знала, кто ей звонит.

– Да, мам. – С улыбкой ответила она.

– Я в больнице. У бабушки инсульт.


12 ноября 2013 (Вторник)


Утро. Прозвенел будильник. Виктории нужно было вставать на работу. Она лежала в обнимку с Хароном, радуясь каждому вздоху. И ей совсем не хотелось вылезать из теплой кровати, не хотелось, чтобы его руки отпускали ее.

– Уже уходишь? – сквозь сон спросил демон, стискивая Вику и подтаскивая к себе.

– Надо.

– Зачем? У меня есть все, что тебе надо. Брось эту работу.

Виктория улыбнулась. Предложение Харона было очень заманчивым.

– Я люблю свою работу. И к тому же, через какое-то время ты исчезнешь, а у меня ничего нет: ни работы, ни денег. Не очень хорошая перспектива. Но мне так не охота уходить от твоих нежных рук… Взяла бы с собой

– Без проблем!

Харон скинул с себя одеяло, вскочил с кровати и подошел к девушке близко-близко. На его лице сияла безумная улыбка, разрезающая тихий шепот.

– До вечера, детка!

Дальше пустота. Снова черные и серые коридоры. Полное непонимание, что происходит. Снова страх, но уже не такой сильный, потому что Вика уже знала, что примерно происходит и где она находится. Конечно, присутствовать между мирами ей совсем не нравилось, но что она могла сделать?

– Харон! – позвала она.

Звучание ее голоса удивило ее еще больше, чем вся ситуация в целом. Ей словно мыльных пузырей в рот напускали и звук был соответствующий. Естественно, демон не слышал ее.

Темнота подступала все ближе, девушка находилась в смятении, постоянно булькая имя демона.

Конечно, Харон не мог услышать ее. Он улыбался Григорию, сидя в своем кабинете. Он был хорошо знаком с Абраэлем, от которого видел много тонкостей по совращению мужчин. Совершенно не сложно. Уже будучи в теле Виктории, Харон на секунду усомнился. А правильно ли разделены обязанности между демонами сладострастия. Флиртуя и заигрывая с мужчиной, Харон вообще не видел ни какой проблемы в его соблазне, отчего пришел к выводу, что суккубам значительно повезло в жизни. Чтобы соблазнить женщину инкубам приходится стараться лучше. Но что Харон мог знать о несправедливости? Ничего. Люцифер не может быть не справедлив, если он так распорядился, значит так надо.

Харон беспрекословно принимал волю повелителя. Он – инкуб и только рад этому. Но повеселиться с человеком – такую возможность он не мог упустить.

Григорий, как не пытал девушку, так и не смог понять, что с ней происходит. Вместо скромной, зажатой девчушки с румянцем на щеках, перед ним сидела по меньшей мере королева. Властная, знающая себе цену, самовлюбленная. Нельзя было сказать, что Григорию были не по нраву перемены в подчиненной, но он уже успел привыкнуть к застенчивой Вике.

Сама же Виктория блуждала среди теней, продолжая настойчиво звать демона, подсознательно требуя, чтобы он вернул ей тело. Харон все также не слышал ее. Он не хотел ее слышать. Ему было весело и, как и все демоны, он любил пакости и проказы.

Вика замерзала. Все ее тело было покрыто мурашками. В том срединном мире стоял черный туман. Он опускался на кожу, пощипывая ее, укутывая глаза. Сырость. Промозглость. Зябкость.

Девушка скиталась в поисках той ниточки, которая свяжет ее либо с демоном, либо с кем-нибудь живым. Внезапно она остановилась и закрыла глаза. Она поставила левую руку ладонью вверх. Указательный и средний пальцы были вытянуты и напряжены так, словно на них висели грузы. Большой палец отведен в сторону. Безымянный и мизинец согнуты в крючкообразной форме. Что-то горячее, обжигающее начало образовываться на ладони. Руки дрожали от силы, которая выделялась от нее. Губы зашептали:

– Spiritus inferior, loco, protinus. Spiritus inferior, loco, momentaneus. Spiritus inferior fatis huc te poscentibus affers.

Виктория повторяла и повторяла маленький текст, требуя что-то от чего-то. И через какое-то время появился маленький чахлый дух. Весь темный, с перепуганными глазами, в образе старой плешивой собаки. Он озирался по сторонам. Виктория все еще стояла с закрытыми глазами, но текст уже не читала. Она улыбалась. Ведьма лучше самого духа знала, что он здесь и пришел на ее зов. Дух молчал, покорно смотря вниз.

– Мне нужно мое тело! – твердо сказала Вика.

– В нем сейчас демон…

– Я знаю. – Перебила Вика.

– Он сильнее и чин его старше.

– Мне нужно мое тело! – повторила Виктория. – Сейчас. Договорись с ним!

Дух не осмелился больше перечить злящейся колдунье и молча исчез. Виктория открыла глаза и вся уверенность куда-то исчезла. Вот только на этот раз она точно все понимал, как читала текст на языке, о котором ничего не знала, как появилась сущность в виде собаки, которую она могла видеть сквозь закрытые глаза и как это существо даже не стало перечить ей, а просто исчезло выполнять ее приказ, испуская страх.

Яркий свет. Тепло. Долгожданное тепло. Виктория обнаружила себя в зеркале, в едущем лифте. Она дотронулась до стекла и мгновенно поняла, что находится в зазеркалье, а женщина, которая стояла в кабине лифта, всего лишь ее тело с инкубом внутри.

– Харон, – прошептала она.

Демон повернулся и увидел заблудшую душу в зеркале.

– Сейчас, детка…

Еще теплее. Горячо. Уютно и комфортно. Привычное тело. Вика открыла глаза. Да, однозначно, это ее тело. Демон освободил его. Харон стоял рядом. Девушка тут же бросилась смотреть на часы – время было начало седьмого вечера.

– Господи, Харон…. – ужаснулась она. – Ты весь день выступал в моем теле! Что же ты натворил там!

– Ничего существенного, детка. Ты хотела взять меня с собой. Я согласился на эту нелегкую авантюру.

– Авантюру? – удивилась Вика.

– Знаешь, как тяжело находиться в чужом теле и не питаться его энергией?

– Уж не хочешь ли ты сказать, что ни грамма не съел моей энергии? – Виктория недоверчиво взглянула на мужчину и усмехнулась, глядя в лукавые глаза.

– Совсем грамм. Может пару.

– Я бы хотела, чтобы ты забрал эти два грамма другим способом.

– Какое дерзкое предложение. Принимаю с радостью! Но в начале мы навестим твою бабушку, не так ли, детка?

– Как ты… Ах, да, ты же весь день провел в моем теле. Кстати об этом. Есть пара вопросов! – Вика нахмурилась.

– Я не удивлен.

– Я не пыталась тебя удивить. Я, – начала она, заикаясь, – когда я была…ну…когда ты вышвырнул меня из моего же тела.

– Вышвырнул? – Харон не смог сдержать улыбки.

– Ну подожди, не перебивай! – пискнула Вика.

– Хорошо. Слушаю.

– Короче, когда я была там, где мне быть не полагается, между своим и твоим мирами, я что-то сделала.

– Что-то сделала? – Мужчина удивленно повел бровью. – Как это понимать?

– Я разговаривала на незнакомом мне языке.

– Ты это помнишь? – теперь была очередь Харона хмуриться.

– А не должна?

– Что еще там было? – демон перевел тему.

– Я точно знаю, что вызвала какой-то дух себе в помощь, чтобы он помог мне избавиться от тебя… выгнать из моего тела. И… я знаю, как смешно это звучит, но это так! Этот дух явился! И покорно отправился выполнять мою просьбу. Не смейся надо мной Харон! Я не сумасшедшая.

– Я не буду, – мягко ответил он, – не буду. То есть, ты считаешь, что призвала к себе в помощь духа?

– Да! – Виктория была серьезна.

Харон тоже был серьезен как никогда, но виду старался не подавать. Конечно, он был слегка обескуражен тем, что Вика сохранила все воспоминания о своей деятельности и мысленно он уже готовил себя к тому, что девушке надо что-то отвечать, потому что сейчас последуют вопросы.

– Это был сон. Забвение. – Брякнул демон, все больше понимая, почему Виктория появилась в зеркале.

– Какой сон, Харон?! – удивилась девушка. – Ты, действительно считаешь меня сумасшедшей? По твоему, я не в состоянии отличать сон от реальности?

– Нет, детка. Ты слишком часто примеряешь на себя маску сумасшедшей. Тебе не идет. Прекращай. Во-вторых, человеческое дитя, мне бы хотелось, чтобы ты все-таки проявляла ко мне должное уважение. Я напомню тебе, ты заключила сделку с Люцифером и поэтому я здесь. Я не намерен выслушивать необоснованные претензии. Вообще, высказывать демону претензии – нонсенс. Ты либо мне веришь, либо не спрашиваешь. Я говорю, что твое состояние на тот момент – сон. Насколько я знаю, во сне люди способны не только духов вызывать на незнакомых языках. Я понимаю и принимаю твое состояние нервозности, но учитывай, пожалуйста, тот факт, с кем ты ведешь беседу.

Виктория ощутила давно забытое чувство страха. Долгое время Харон не менял интонации к ней, всегда был учтив и добр, вежлив и снисходителен, в общем-то, вел себя как джентльмен. Девушка даже успела забыть, что он – демон. Что нашло на него в момент разговора, что звук его голоса покрылся мраком и сухостью, почему взгляд помрачнел, а руки стали холодными, Вика не совсем поняла.

– Харон, я… – Виктория сделала шаг назад. – Я… прости, пожалуйста, я ни в коем случае не хотела тебя обидеть…

– Обидеть? – Демон усмехнулся. – Обидеть демона? Знаешь, детка, что большего всего мне в тебе нравится? На тебя невозможно долго злиться, .даже если очень захочется, ты все равно все исправишь!

– Прости, – девушка опустила взгляд. – Я, правда, думаю, что это был не сон! Как это можно объяснить?

– Никак! – Харон обхватил девушку. – Я докажу тебе, что это было забвение.

– Как?

– Повторюсь: дух, помощь, язык? Да?

– Точно.

– И ты все помнишь ясно, как себя все свои годы?

– Да.

– Хорошо. Вызови дух сейчас. – Харон сложил руки на груди. – Давай, детка, прочти заклинание и пусть он явится. Сейчас.

Виктория молчала. Внезапно ей стало очень стыдно и неловко. Если Харон прав, то насколько бредово и нелепо она будет выглядеть после прочтения заклинания, ожидая, что кто-то еще и явится.

Девушка отрицательно покачала головой. Харон тоже начал потихоньку успокаиваться, понимая, что из них двоих он звучит куда более убедительнее.

– Почему ты отказываешься? Это же самый лучший способ проверить, был ли то сон. Читай. – Голос демона звучал настойчиво.

– Spiritus inferior, – прошептала Виктория.

– Дальше. – Настаивал демон.

– Loco, protinus. – Вика смотрела в янтарные глаза демона, – Spiritus inferior, loco, momentaneus. Spiritus inferior fatis huc te poscentibus affers.

– Где дух? – спросил Харон, уже не столь решительную девушку.

– Я… я не знаю. – Вика озиралась по сторонам, в поисках существа.

– Разве это не доказывает, что ты была в забытье, а? – демон, наконец, улыбнулся, прижимая к себе девушку.

Ни он, ни она, не заметили старую собаку, стоявшую позади.

С тяжелым сердцем Виктория вошла в палату. Тишина. Запах лекарств. Штатив с капельницей. Дыхание. Женщина лежит с закрытыми глазами, рот приоткрыт. Нет движения.

Вика сидела у кровати бабушки. Женщина едва могла пошевелить пальцами на руках. Одна нога была полностью обездвижена, одна еще как-то шевелилась. Бабушка молчала: больше она не могла говорить. Часть лица отныне не подчинялась командам мозга.

Харон оставался в дверях. У него был лишь праздный интерес, посмотреть, что будет. Смятение чувств и переживания Виктории словно по проводам передавались ему. Просто шквал, тяжелый, давящий, шквал эмоций.

Вика сидела и молчала. Она смотрела на парализованную старушку и не понимала, почему так произошло. Долго размышляла и обдумывала происходящие и все равно ответа не было. Часто случается то, что случается, никто не застрахован, ни у кого нет отсрочки. Просто почему-то это всегда приходит слишком неожиданно. Никто не готов болеть.

Демон продолжал стоять в дверях, посматривал на девушку и жвал жвачку. У него не было мыслей. Он не знал и не сталкивался с такой скорбью. Он не был ни утешителем, ни сочувствующим. По сути, ему наплевать. Харон, несмотря на свою стихию страсти и желания, укротительства любви, был бесчувственным чурбаном.

Виктория дотронулась до руки женщины и ее словно молнией пронзило. Девушка почувствовала те же самые ощущения и эмоции, как тогда, когда что-то обездвижило ее после книжного магазина… И тогда она поняла и провела параллели между случившимся и своими ощущениями. Конечно! Как же она сразу не догадалась!

– Харон! – девушка подбежала к нему и схватила за руку. – Пошли скорее!

– Все? Уходим? – демон ничего не понимал, быстрым шагом идя за девчонкой.

– Я поняла!

– Что? – крикнул он ей вслед. – Что ты поняла? Теперь я тоже хочу понять! Вика!

Она уже добежала до гардероба. Вика поспешно одевалась, ни на кого не обращая внимания.

– Эй, эй, – Харон поймал девушку уже перед выходом. – Подожди. Остановись. Два вопроса. Первый: куда ты бежишь? Второй: что ты поняла?

– Я почувствовала, что происходит с бабушкой! Помнишь тогда, в книжном? А потом мне позвонила мама. Помнишь? То, что было со мной, то же самое, что было с бабушкой! Только тогда я не поняла…

– Как тебе это в голову пришло, Виктория? Почему тебя не смущает слово совпадение?

– Харон! – Вика нахмурилась. – Почему ты такой скептик? Ты же самый яркий представитель того, чего для людей не существует! Как ты вообще можешь знать что-либо о понятии скептицизма?

– Это не скептицизм, детка, а реализм. Как ты поняла и пришла к такому выводу?

– Когда я дотронулась до бабулиной руки. Все то, что я переживала в книжном, снова вернулось воспоминанием.

Харон оставался внешне хладнокровным. Внутри же, он не знал, что делать. Виктория явно что-то заподозрила о своем скрытом таланте и задача демона была в том, чтобы убрать эти подозрения.

– Пошли, я покажу тебе то, что действительно существует.

– Куда?

– Дай мне руку.

– Харон, куда мы идем?

– Однажды, ты сказала, что веришь мне… Руку! – Харон настаивал, прижимая ее к себе. – Чуть ближе. Ты же знаешь, для чего это, да, детка? – Мужчина улыбнулся. – Закрывай глаза.

Чувство предвкушения и ожидания переполняли девушку. Харон же мысленно метался между мирами и иллюзиями, думая, что точно будет способен отвлечь Вику от своих мыслей. И он нашел то место.

– Можешь открывать глаза. – Тихо сказ он.

Виктория не спешила исполнять просьбу мужчины. Она слушала тишину. Жуткую и страшную. Именно такой тишиной сопровождался приход Люцифера. Испугавшись жутких воспоминаний, Вика открыла глаза.

Вокруг никого, только Харон. Необычная местность: большие деревья с зеленными листьями, закрученными в конической форме. Их цвет был не просто зеленым, а супер насыщенным и, скорее, пульсирующим. Глазам и нравится смотреть на него, и устают они быстро. Листва бушует, полная жизни и вдохновения. Но все кругом бездвижно. Ни ветерка. Воздух тяжелый, грузный, но дышать можно почти полной грудью. Небо окрашено в ярко красный цвет, с примесями и полосками желтого, переходящего в оранжевый и лилово-фиолетовые линии. Закат. Тоже беззвучный. В небе нет ни одной птицы, никто не поет чудесные песни. Уши болят, поглощая эту тишину.

Под ногами трава. Ноги босые. Трава мягкая, зеленая, идеально ровная, травинка к травинке. Природа не может такое сотворить. Невозможно. Слишком все идеально. Но ходить приятно. Нет ни одной дорожки. Просто трава кругом. Тепло. Можно сказать хорошо, но хочется ветра.

Харон стоял рядом с опущенной головой. Он чего-то ждал. Скорее всего – реакции. Хотел понять, что чувствует Виктория в этом необычном месте. Но она молчала и лишь озиралась по сторонам.

Сзади стоял дом. Серый с кирпичным оттенком. Трех-этажный. Большой, бревенчатый дом…с крышей, сделанной словно из кожи. Крыльцо с огромными колоннами, выточенными на них фигурами поникших существ. Все из дерева. Оно необычное. Прежде Виктория не видела такого. Срубы мягко отточены, покрыты то ли лаком, то ли еще чем, но линии на них, не круглые, а продолговатые, выразительные. В целом, дом отталкивающий. Виктории не хотелось в него заходить.

Вика снова повернулась к Харону. Ну должны хотя бы кузнечики стрекотать! Но нет, тишина. Девушка вертелась в поисках звуков, уже не понимая себя и своего отношения к этому.

У нее появилось ощущение, что она в инкубаторе… в аквариуме, где процветает искусственная среда, где вроде бы жизнь лежит на ладони, а на самом деле ее нет.

– Где мы? – спросила Вика, удивляясь звучанию своего голоса.

Ни эха, ни привычного отклика в голове. Даже собственный голос был не узнаваемый. От всего, что непонятно, Вике становилось еще страшнее.

На горизонте показалась часть какой-то планеты. И даже не имея образования астронома, Виктория поняла, что то была не Луна. Огромное и слишком близко расположенное небесное светило. Оно было словно как в необыкновенных фильмах про космос или на фотошопных картинках категории вселенная.

Страшно.

Глядя на этот огромный шар на горизонте, сердце замирало. Казалось, что планета несется прямиком в то место, которое все привыкли называть домом. Еще минута-другая, дальше последует апокалиптическое столкновение, взрывная волна которого разнесет все существующее на квантовые частички.

Страшная красота – вот, когда к Виктории пришло осознание этого далеко не свежего оксюморона. Глаза хотят смотреть, им интересно, а организм уже не дышит от страха.

– Это мой дом, Виктория, – Харон поднял на нее глаза.

– Твой дом? – ее голос звучал очень тихо, почти не слышно, но высокие нотки все равно прорывались наружу. – Я в аду?

Виктория была перепугана. Испуг сковал ее тело еще хлеще, чем появление «адской луны» в тихом небе.

– Это просто мой дом…

Харон, наконец, начал чувствовать девушку. Находясь на его территории, ее собственные силы немного ослабли. Он снова превосходно слышал все ее мысли, как когда-то, все панические и тревожные вопли в голове, требующие вернуться на землю. Он чувствовал ее неподдельные переживания. И он прекрасно понимал, что девушка в полнейшем смятении. Она ничего не знает, ничего не понимает, для нее все дико и страшно. И нет ни сил, ни желания бороться с этим невозможным переизбытком эмоций.

Харон также понимал, что девушка скептически относится к месту, где демон обитал уже не первое тысячелетие.

– Мы в аду? – снова спросила Виктория, поворачиваясь лицом к мужчине.

– Если тебе станет легче, то да, мы в аду.

– Почему? – слезы, снова слезы. – Почему мы здесь?

– Почему ты плачешь?

– Потому что я хочу вернуться домой! На землю! – прорыдала девушка. – Мы сможем вернуться на землю, Харон? Скажи, пожалуйста, да! Я так не хочу тут оставаться! Мне страшно и я совсем не понимаю, почему нахожусь здесь!

Харону пришлось обнять Викторию, потому что она рыдала все сильнее и ей становилось все страшнее.

– Мы здесь без всякой причины. Я хотел показать тебе свой дом… – Харон чувствовал себя удрученно.

– То есть, ты не собираешься жечь меня на сковородке?

– Что? – удивлению демона придела не было. – Жечь на сковородке?

– Тыкать вилами и вечно истязать мое тело… – добавила Виктория, дрожа всем телом от одной только мысли о своем пребывании в аду.

– Пойдем-ка, – Харон взял Вику за руку и пошел в свой дом.

Как же сильно он соскучился по родным стенам, запаху, которого на земле никогда не почуять. Понятие «родного» существует не только на земле. Привычка и любовь к окружающему никого не оставила в стороне.

Он провел рукой по мраморным стенам. Черный цвет камня был настолько низменным, насколько вообще возможно было вообразить, и он так радовал глаз демона. Хладность и неживое отражалось от черных мраморных стен, приятные сущности Харона и пугающие Викторию.

В коридоре дома инкуба, Вика чувствовала себя как в склепе. Ее немного пугало, но запах, который она чувствовала, был таким приятным и сладким, что он и дом никак не хотели отождествляться.

Коридор был длинным. Стены, снаружи бревенчатые, внутри каменные, казалось, тянулись в бесконечность. Ничего больше не было в этом пустынном месте. Ни одной фотографии или картины. Просто голые стены. Пустые. На них не было ничего, кроме черного, отталкивающего цвета. Интерьер не для слабонервных.

Харон пропустил девушку вперед. Виктория, опасаясь всего на свете, сделала шаг вперед. Рука непроизвольно дотронулась до холодной каменной стены. Вика тут же отдернула руку: такого обжигающего холода она в жизни не испытывала. Словно кончики пальцев погрузились в жидкий азот, на несчастную миллисекунду, которой было достаточно.

– Холодные… – сказала Вика, оборачиваясь к демону.

– Для человека – да.

– Как ты ощущаешь эти стены? – спросила она.

– Как тепло родного дома.

– Тепло родного дома? – девушка перевела взгляд на стены, но притронуться к ним больше не рискнула. Она медленно двинулась вперед, внезапно начиная понимать, что входная дверь медленно закрывается, скрывая за собой частички искусственного света.

– Эй! – вскрикнула она, остановившись в полной темноте. – Харон! – Ее голос дрожал, сердце трепетало. Темнота в этом гнетущем доме казалась еще чернее и невыносимей. – Дай мне руку… Прошу тебя, любовь моя, – прошептала Виктория, вытягивая руку в черный вакуум.

Несколько секунды тишины, жуткой и неподвижной, и вот сильная рука, наполненная привычным теплом, сжала ее пальчики, трясущиеся от страха.

– Как сильно ты напугана, дитя, – голос прозвучал у самого уха.

Виктория вздрогнула, щурясь и пытаясь разглядеть Харона.

Откуда-то сверху появилось небольшое свечение, по форме напоминавший стандартную галактику. То был необычный свет, не тот, к которому привыкли люди. Он был живой, подвижный, словно где-то сопрягались языки пламени, аккуратно сжигающие что-то сухое. Но свет был тусклым и нигде не было видно его источника. Складывалось впечатление, что под потолком образовался сгусток заряженной энергии, который излучал свет. Но то, что свечение было явно живым, у Виктории не осталось сомнений. Они шли по коридору и свет все-так же неспешно двигался над их головами.

Легким, но неожиданным движением руки, Харон остановил девушку посреди бесконечного коридора. И вот, черная, мраморная стена справа начала раздвигаться.

Взору открылась огромная гостиная с высочайшими потолками. Под их сводами сложнейшая архитектура, неподвластная человеку. Комната в форме строгого квадрата. Обставленная без изъянов и со вкусом. Там были и столы с резьбой на винтовых ножках и стулья, чьи ноги пустили корни в пол, а у самого низа пытались распуститься уже набухшие почки.

Появившиеся, наконец, окна, открывали живописный вид близлежащий лес. Густой и темный, с неизвестными видами деревьев, листья которых были такими разнообразными по формам, но не имели ничего общего с деревьями в мире, в котором привыкла жить Вика.

На одной из стен весело огромнейшее зеркало, размером чуть ли в не половину самой стены. Отражало оно все, кроме самой Виктории. Оно просто игнорировало присутствие девушки.

Не было в гостиной никаких современных гаджетов. Ни книг, ни стеклянных фигурок на пыльных полках. Ничего, что могло бы быть привычным человеческому глазу. Стол разве что. Громадный, массивный и совершенно пустой. Ни скатертей, ни салфеток, ни солонок, ни цветов, ничего.

Декор был совсем скудным по человеческим меркам. Но зато затейливая резьба присутствовала везде, где только можно. Красивая, разнообразная и вроде бы даже к месту.

– Гостиная… как вы называете это. – Сказал Харон, взяв девушку за руку.

Он пытался понять, что чувствует Виктория, нравится ли ей или нет. Больше всего он не понимал, почему ему было так важно узнать ее мнение. Но поскольку Вика сама все еще не могла определиться в собственных чувствах и эмоциях, толкового она ничего не могла сказать и Харону. Девушка просто молча смотрела на мужчину.

– Твое дерзкое предложение…поэтому мы здесь. Я чувствую, ты все еще не допонимаешь твое присутствие в моем доме.

– Предложение?

– Да. Смело высказанное демону сладострастия. Пойдем.

Виктория шла за Хароном, не очень понимая, о чем он говорит. Внутри все еще был страх за свою жизнь, но вера, слепая, глупая и все-таки тщедушная вера имела место быть. Вера демону. Настолько глубоко и сильно Виктория верила Харону, что у нее не проскочило ни одной мыслишки-вопроса: «а не дура ли я верить демону?».

Они шли наверх по винтовой лестнице. Холод мрачных ступенек обжигал босые ноги девушки. Она буквально взлетела наверх по ступенькам, крепко держа руку мужчины. Он шел впереди, стараясь не спешить. Его движения были такими медленными и отрешенными, словно он шел на эшафот.

Сверху все также беспечно плыл сгусток иллюминационной энергии. К этому явлению Виктория почти привыкла. По крайней мере, из всего происходящего, странное свечение смущало ее меньше всего.

И вот очередная стена разверзлась перед ними и Вика оказалась в спальне.

– Вот это место я хотел показать тебе…не сковородки… – прошептал сзади стоящий Харон.

Его руки уже обнимали обездвиженное тело девушки. Она же рассматривала огромную кровать, которая занимала добрую половину комнаты, застланную все тем же черным цветом. Виктория почти уже приняла этот мрачный цвет, лишенный жизни. В принципе, у нее были обоснования для преимущества данного цвета в доме демона. Но и смущение ее было понятно: никогда в жизни Вика не видела столько черного цвета сразу.

– Сделай шаг вперед, детка, – Харон приподнял ее и медленно двинулся вперед. – Не бойся, тебе ничто не угрожает в этом месте… ничто.

Его губы опустились на ее плечо, едва прикасаясь к коже. Вика молчала. Наверное, впервые она не могла расслабиться в чудесных руках демона-искусителя.

– Да ты совсем здесь беззащитна, – Харон улыбнулся, оскалив зубы и подхватил девушку на руки.

А через секунду-другую, Виктория ощутила под собой до невозможности мягкую кровать. Она была настолько мягкой, что в первый момент девушке показалось, что она все еще падает. От ощущения падения ее отвлек расположившийся сверху демон и его чудодейственные поцелуи.

– Как необычно держать в объятиях женщину, которая умудряется думать еще о чем-то, кроме меня…

– Любовь моя, – тихо-тихо сказала Виктория, – я лежу в кровати, сотканной из черной перины, на самой мягкой, которой я когда-либо ощущала в своей жизни. Надо мной – мужчина, самый красивый и изысканный, которого я когда-либо встречала. Мужчина, к которому я испытала столь прекрасное, хоть и болезненное чувство – любовь. Этот мужчина демон. Сейчас я нахожусь в том месте, о существовании которого я не то что не догадывалась, я отрицала его и насмехалась над теми, кто пытался хотя бы просто намекнуть мне на него. И я считаю, вполне нормальным, что я не совсем готова расслабиться и думать только о тебе.

С легкой улыбкой на губах молча, не перебивая, Харон слушал очередное признание девушки и впервые понял, что ему надо что-то ответить. И его ответ должен быть чем-то таким, что Виктория никогда в жизни не слышала и никогда больше не услышит.

– Не буду врать, детка, но я не испытываю смущения в незнакомых местах…

– Я не сомнева…

– Подожди, – он подарил девушке кроткий поцелуй, чтобы прервать ее речь. – Я хотел сказать тебе кое-что.

Он провел пальцами по рубашке и она просто расстегнулась сама. Вика старалась не смотреть, что творит Харон, дабы в сто тысячный раз не убеждать себя в присутствии здравого ума. Ее грудная клетка тяжело вздымалась, как не крути, нервы были на пределе. И плюс, прикосновения демона заставляли поддаваться искушению.

– Однажды я услышал в твоей голове мысль, точнее желание, хочу быть единственной…, – Демон расстегивал тугую пуговицу на джинсах девушки.

Она беспрекословно наблюдала за действиями Харона. Закрыть глаза и отключить сознание как раньше, она не могла, так как ей было немного страшновато. Мужчина неспешно скидывал с себя рубашку, испепеляя пламенем своих глаз девушку.

– …Я не девственник, нет. – Он сорвал с нее штаны. – Но благодаря тебе я узнал, что единственной можно быть не только у девственников.

– Харон…

– Какая же из тебя совершенно никудышная слушательница. Ты можешь не перебивать?

Виктория молча смотрела в глаза демоническому существу и приятная дрожь пробежалась по ее телу, выманивая предвкушение наружу из недр подсознания.

– Ты единственная женщина за все мое долгое существование, которая осмелилась заложить душу Люциферу, чтобы быть со мной, зная, каковы на самом деле шансы, поиметь то, чего хочешь ты.

Вот Вика начала забывать, где она находится. Собственная локация становилась совсем не интересным вопросом, особенно в тот момент, когда Харон колдует над ее телом и губами и руками, и словами.

– Ты – единственная человеческая женщина, с которой я разделил свои сексуальные умения в реальности и от этого опыта, я чувствую себя в тысячи раз сильнее. Ты единственная из всех, кто находился со мной в непосредственной близости, и до сих пор жива. Ты единственная, ставшая единственной…

На секунду демон замолчал, с загадочным выражением лица изучая девушку, удивление и радость которой вырывались из сердца.

– И ты единственная женщина… человек, который лежит в этой постели…

Харон опустился с поцелуями на шею девушки…

За несколько секунд, перед тем как провалиться во взаимную отдачу чувств, Виктории показалось, что она видела нижнюю часть крыла… черного, как смоль, лоснящегося и пытающегося обнять ее.

Уже полностью отдав свою энергию и получив безумное наслаждение, Вика спала обездвиженная в кровати. Демон, в расстегнутой рубашке и брюках, стоял у окна и думал. У него был серьезный повод подумать.

– Харон. Утро доброе! – сзади него появился невысокое, черное существо, с ногами от копытного животного, с головой и телом человека, но с хвостом льва и рогами коровы.

Демон даже не обернулся. Этого персонажа он уже ждал.

– Повелитель ожидает… У себя! – сообщило существо, топнуло копытцем и исчезло.

Харон вздохнул и отошел от окна. Тихонько он зашел в комнату, где спала Виктория. Он присел на край кровати и убрал прядь волос, хаотично спускающуюся на щеку. Вика лежала на животе, руки под подушкой, одеяло на ногах.

– Надеюсь, ты этого стоишь… – Прошептал Харон, щелкнул пальцем и исчез.

Люцифер сидел в кресле, за своим необычном столом. В его левой руке мельтешило перо, нахальными движениями заполняющее бумагу умопомрачительного бордового цвета. Выражение лица его казалось нейтральным. Он ничего не замечал, лишь усердно что-то писал.

– Люцифер! – Харон дал знать о своем присутствии.

Падший Ангел остановил свою скоростную пропись и поднял глаза на гостя. Затем он вскочил, бросил перо на стол и тут, глядя на лицо повелителя, Харон в очередной раз убедился, что когда приходят черти от имени Люцифера, значит, дела совсем плохи.

– Ты что, совсем из ума выжил?! – зловещим шепотом спросил Люцифер, подойдя к Харону.

Демон молчал, с опущенной головой смотрел вниз. Ну что он мог сказать?

– Только попробуй! – прозвучало строгое предупреждение. – Даже не думай, что ты сможешь прикинуться дурачком, не понимая, о чем я говорю!

– Люцифер… – Демон мельком взглянул на друга.

Он был зол и это если совсем мягко описывать его состояние. И Харон, зная уже далеко не первый день своего повелителя и друга, догадывался о причине негодования.

– Я жду ответа! – Люцифер отвернулся от демона, устремив свой взгляд на пейзаж за окном.

– Я хотел показать свой дом и место, где мы живем.

– Харон. Друг мой. – Взмолился Люцифер, вновь подлетая к демону. – Как ты додумался привести ведьму в ад? Я бы ничего не сказал, будь она просто человеком! Но ведьма, Харон… Ты чуть не совершил фатальную ошибку!

– Почему? – Харон заволновался. – Ты говорил, от нее нет никакой угрозы.

– На земле. – Повелитель снова перешел на угрожающий шепот. – На земле от ведьмы нет никакого вреда для нас. На земле. – Люцифер закатил глаза, глубоко вздохнул и выдохнул, снова уставившись на перепуганное лицо инкуба.

– Чем грозит ее присутствие здесь? – чуть ли не мысленно спросил Харон.

– Во-первых, твое безрассудство с ней в постели. – Люцифер неотрывно смотрел в глаза демону. – Давай, подключай логику, друг мой. Что происходит в обычном случае? Ты забираешь энергию от женщины. Полностью. Так? Я ничего не путаю?

– Все верно.

– Как ты себя чувствуешь сейчас? – Люцифер исподлобья окинул взглядом озадаченного Харона.

– По меньшей мере – странно. – Харон был откровенен как никогда.

– Почему странно?

– Я не чувствую той силы, которую я обычно получаю от Вики в постели…

– Так, – на мгновение лицо повелителя исказила легкая улыбка.

– И мне кажется, что я устал.

– Знаешь, почему?

– Нет.

– Виктория в нашем доме не может отдавать свою энергию. – Люцифер уселся за стол, нервно теребя стакан. – Она живая. Понимаешь? Она не демон, не дух и не черт! Она – человек. Ее энергия остается при ней. И все бы ничего, если бы не один нюанс, она – ведьма. А ведьмы прекрасно владеют накопительными способностями. Знаешь, что это значит?

Харон отрицательно покачал головой, понимая весь внезапный интерес и вполне обоснованную злость повелителя.

– Ведьмы накапливают энергию. Находясь с тобой в постели, где выделяется колоссальное количество энергии, не ты поглотил ее, а она!

Тут Харона прошиб разряд.

– То есть, – он быстрыми шагами подошел к Люциферу, – ты хочешь сказать, что она сохранила свою энергию, еще и мою забрала?!

– Я не хочу, я это уже говорю! – повелитель хлопнул демона по плечу и усмехнулся. – И теперь, она в разы сильнее. В этом есть и моя вина, я должен был помешать или рассказать, хотя бы что-то сделать, но я молча наблюдал… непростительная ошибка!

– Ведьма с энергией демона… – прошептал Харон.

– Да, друг мой, даже звучит-то как! Так что очевидный факт, но, пожалуй, озвучу его: утром Виктория не будет обездвижена и безжизненна; с твоей энергией в ней сейчас столько сил, что хватит надолго.

– Прости Люцифер.

– Не надо. Моя вина намного больше твой. Прими мой совет на будущее: не води в дом кого попало, особенно ведьм. И я бы на твоем месте, отправлялся домой и постарался по максимуму израсходовать ее силы.

– Но, – Харон подался вперед.

– Ступай друг мой, и, надеюсь, твоя же энергия не причинит тебе же вреда!

– Люцифер! Ты должен мне ответить!

– Позже. – Отмахнулся уставший повелитель.

– Нет. Не потом и не позже. – Харон аккуратно схватил повелителя за кисть и мольбой в глазах посмотрел на него. – Сейчас. Ответь сейчас.

Люцифер молчал и смотрел проникновенным взглядом в глаза своего друга. И вроде бы он понимал, что Харон прав и с ответом не стоит больше затягивать, чтобы не было повторения ситуации.

– Озвучь, пожалуйста, свой вопрос, – повелитель повернулся лицом к Харону. – А то я точно не могу понять, на какой именно вопрос ты хочешь услышать ответ. У тебя такая каша в голове из этих вопросов.

– Какой вред мне может нанести ведьма?

– В принципе, как я уже говорил ранее, ничего серьезного сделать она не может, кроме того, что может забрать всю твою энергию. Полностью опустошить тебя.

– Ты что, сейчас серьезно?

– Абсолютно. Не хотел говорить раньше, просто не мог себе даже представить, что тебе хватит ума привести в ад ведьму…

– Интересно… Я же смогу восполнить запасы, если вдруг такое произойдет?

– Ну конечно! Просто не сразу. И… лежать без движения совсем не хорошая штука… Подумай хорошенько перед тем, как что-то сделать.

– Я понял тебя, Люцифер. Понял. Не понял лишь одного, как я смогу восполнить свои энергетически запасы, если сам буду без движения, а чтобы получить энергию, я должен производить эти движения?

Люцифер улыбнулся, в душе обрадовавшись, что друг все-таки еще пока соображает.

– А вот это вопрос на сто долларов. Пара вариантов развертывания сюжета у меня имеется. Самый лучший – это если о твоей беде узнаю я, ну или еще кто-то из наших тебя подберет и твоя задача очень сильно мысленно просить их отправить тебя ко мне. Самый худший вариант – это если тебя найдут люди в таком состоянии. Среднего варианта у меня пока нет. И кстати, с твоим исчезновением энергии, ведьма может обнажить твое истинное обличие, довольно серьезно повредив твою прекрасную маску.

Харон слушал повелителя и все больше ему казалось, что он издевается над ним.

– Люцифер, – обратился он к нему, – если я разгневал когда-то тебя, то хоть скажи, когда и чем, потому что я все-таки не совсем понимаю, за что на меня свалилась эта кара?

Люцифер развалился на стуле, поджал губы и опустил взгляд. За последние сутки он порядком устал и ему хотелось отдохнуть, а ему докучали вопросами. Он провел рукой по лбу, потер глаза и, прищурившись, посмотрел на друга.

– Ты заставляешь меня оправдываться, – вдохнув, сообщил он, – я не хотел, чтобы именно так все вышло. Понимаешь, будущее не подвластно никому, ни мне, ни моему отцу. Я хотел, чтобы ты развлекся, отдохнул от тысячелетнего однообразия. Хотел бы я наслать на тебя кару, ползал бы ты сейчас опарышам без глаз в подземелье, потешаясь лишь отголосками своей памяти. Но и просто дать тебе женщину на растерзание – было бы слишком не гуманно, не так ли?

Харон горько усмехнулся. Он чувствовал смятение, не понимая, что происходит в голове.

– Люцифер, можно я попрошу тебя как друга, не как повелителя?

– Конечно.

– Если ты когда-нибудь еще решишь, что мне скучно или моя жизнь вдруг стала слишком однообразной и тебе, по доброте душевной, захочется разнообразить ее, посоветуйся прежде со мной, хорошо? Возможно, это всего лишь видимость или еще что-нибудь. Не надо кидаться в омут с головой. Безусловно, я ценю твою заботу и многогранную помощь, но сейчас я в панике. Прости мою откровенность.

– Хорошо, друг мой, я, конечно же, учту твои пожелания. А теперь ступай.

Люцифер встал из-за стола, обнял друга и тот исчез.


13 ноября 2013 (среда)


Харон появился в квартире, когда дома уже никого не было. Мужчина обреченно прислонился к стенке в прихожей, краем глаза рассматривая записку, лежащую на столе.

Виктория уехала на работу в безупречном настроении. Конечно, когда она открыла глаза, то была готова к временному параличу и каково же было удивление, когда открыв глаза по звуку будильника, Вика поняла, что может пошевелить конечностями и не только.

Она, прибывая в небольшом шоке и вроде бы как и в радости, понеслась на кухню, сделать вкусный завтрак для любимого, которого не обнаружила рядом в кровати.

Виктория позвонила Харону, но автоматизированный женский голос ответил, что абонент находится вне зоны действия. Будучи в полной уверенности, что Харон остался у себя дома, Вика готовила яичницу с беконом, думая о том, почему в этот раз в ней столько сил и энергии. Через какое-то время она нашла объяснение данному феномену. Секс был на территории демона, в искусственном месте, где Виктория не смогла окончательно расслабиться и просто напросто не отдала всю свою энергию. Подсознание позаботилось, что вдруг понадобиться бежать или того хуже, защищаться? Нужно было сохранить силы любой ценой. Это единственное рациональное объяснение, которое Виктория смогла дать себе и своей необычной активности.

Харон скинул ботинки и подошел к столу, осторожно взяв сложенный вдвое лист бумаги.


«Сhéri,

Не смогла дозвониться до тебя, решила оставить записку. Надеюсь твое настроение так же на высоте, как и мое. Не знаю, что сегодня случилось, но я полна сил! Это и пугает, и в то же время прекрасно. Завтрак на плите, сок – в холодильнике. Кофе – рядом с плитой. Вечером увидимся. Безумно люблю.

Спасибо за сегодняшнюю ночь и за доверие».


Демон сидел за столом, пил кофе и изучал записку, представляя, какой на самом деле переполох чувств творился у девушки в голове.

Виктория ехала в метро, стоя у дверей. У нее действительно было потрясающее настроение. С нескрываемой улыбкой, она рассматривала удрученные лица пассажиров, вспоминая волшебную ночь.

На одной из станций Вика заметила нечто совсем необычное. В средние двери вошло нечто. Сердце заколотилось от страха, глядя на зашедшее в вагон существо. Виктория не понимала, что именно привлекло ее внимание в нем. С виду то был обычный человек. Мужчина средних лет, с лицом, на котором застыл откровенный пофигизм ко всему происходящему. Но что-то в нем было не то, не то, что было в обычных людях. Он был совсем другим…Но лишь Виктория заметила это.

Мужчина, зайдя в вагон, встал около дверей, но затем целеустремленно перевел взгляд на Викторию. Встретившись с ним взглядом, Вика окончательно поняла, что он – не просто человек. Он неотрывно смотрел на нее и на губах поползла циничная и самонадеянная улыбка.

Внезапно мужчина на считанные секунды, почти двадцать пятым кадром, превратился в черную фигуру, ростом метра два с половиной, горбатую, склонившую голову под потолком. У него были огромные крылья, как у летучей мыши, только намного плотнее и чернее. На голове рога, как у горного козла. Лицо обезображено, но Виктория не могла понять, чем именно. Словно всю кожу изъели суровые эрозии и злостные язвы. Шрамы, порезы, отталкивающие и омерзительные. Зубы. Оскал хищника. Огромные, длинные клыки, торчащие невпопад по всему рту, внушающие звериный ужас. Кожа цвета черни, словно существо вылезло из сгоревшего дома.

Оно было огромное и мощное. Лишь несколько секунд Виктория наблюдала чудище, а затем оно вновь стало среднестатистическим мужчиной.

Он снова улыбнулся перепуганной и ничего не понимающей девчонке и направился к ней.

Вика засуетилась, не зная, куда провалиться, видя, что существо идет к ней и постоянно в его человеческий облик врывается этот страшный нечеловеческий урод, который до чертиков пугал Викторию.

Мужчина дошел до девушки. Он стоял в сантиметрах пятидесяти о нее. Виктория почуяла смердящий запах, а вместо человека застыл улыбчивый образ не пойми чего, то ли черта-переростка, то ли демона, то ли еще кого. Человеческий облик вовсе исчез и более даже не пытался появиться вновь.

Вика молчала и с ужасом в глазах изучала нечто из преисподни. То, что существо было именно оттуда, у девушки не было никаких сомнений. Она слышала, как в висках стучало ее собственное сердце, поддавшееся панике. Как тяжело было ее дыхание, а страх подступал все ближе.

Девушка услышала голос, что напугало ее еще больше. Существо молчало, но Вика точно знала, голос принадлежал именно ему… Мысленный голос.

– Ты видишь меня…

Шепот. Ужасный, зловещий и застывший между иронией и забавой.

Вика смотрела в черные глаза. В его глазах не было ни белка, ни зрачка, просто черные ямы, будто глазницы были полыми. От того, что девушка не понимала, что хотя бы примерно могло происходить у этого существа на уме, ей становилось еще хуже.

– Я знаю, что ты видишь мое истинное обличие.

Снова тот же самый шепот в голове, сковывающий виски в тиски.

– Абхор! Всегда к твоим услугам! – Существо слегка склонило голову и вышло на следующей станции.

Виктория смотрела вслед необычному пассажиру, вообще ничего не понимая. Лишь один вопрос мучал ее – что это было?

Девушка уже почти смирилась с диагнозом умалишенной, но нашептывать самой себе об очередном приступе безумия ей не хотелось. Она уже устала от этого. Поэтому осмысливала то, что произошло и пыталась забыть, стирая выступивший пот со лба.

Добравшись до работы, Виктория незаметно прокралась в свой кабинет, граничащий рядом с офисом Григория, и уселась за проект.

Но в тот день работать она не могла. У нее просто не получалось сосредоточиться на проекте. В голову беспрерывно лезли воспоминания необычной ночи, необычного места и утренней встречи с чудовищем.

Девушка в очередной раз набрала Харону и через два гудка в телефоне раздался тихий глубокий голос.

– Да, детка, – мужчина улыбнулся и Виктория четко видела перед глазами эту улыбку.

– Все нормально? – спросила она, откинувшись в кресле, запрокинув голову к потолку.

– Да. Почему ты спрашиваешь?

– Просто. А тебя ничего не смущает? – девушка рассматривала навесные потолки.

– Ты о своем самочувствии?

– Да. Необычно ведь, правда?

– Это нормальное явление… – Харон подошел к окну. – Такое бывает, когда ты находишься не в своем измерении. Организм начинает работать по-другому.

– Это была поистине потрясающая ночь и измерение. Харон, ты все-таки фантастичный! – шепотом сообщила Вика.

– Я рад, что у тебя океан неподдельных положительных чувств и мне, безусловно, льстит, что причина этих чувств – я.

Щеки снова вспыхнули, глаза закрылись. Девушка все еще чувствовала стеснение и смущение, находясь с демоном, слушая его речи, чувствуя его руки.

– Кстати, сегодня приготовленный тобою завтрак содержит в себе намного больше благодарности и обожествления, чем обычно. Воспринимаю это, как должное, уж прости. Ел с аппетитом, рассматривая картины с изображенным утренним прошлым, где ты готовишь этот завтрак, вкладывая в него душу.

Вика уже сидела вся красная, с улыбкой имбицила на губах. Как же ей были приятны слова демона, его похвалы и признания. Ради того, чтобы слышать их снова и снова, Вика была готова на многое.

– Ты можешь ничего мне не отвечать, – продолжил Харон с улыбкой на лице, – я знаю все, что сейчас с тобой происходит и какие чувства тебя переполняют. Я чувствую их на расстоянии. Они прекрасны. Виктория. Я жду тебя дома вечером.

Девушка слушала короткие, отрывистые гудки в телефоне, чувствуя, как, наконец, краснота отступает от лица, стыд ослабляет свою мертвую хватку. Как же хорошо с одной стороны было, что Харон был не таким навязчивым, как просто человеческие особи мужского пола. Но с другой стороны, Виктории не хватало напора.

Вика выпрямилась и чуть не подпрыгнула на кресле от неожиданности, увидев в дверях Григория.

– Боже… – выдохнула она, поправляя волосы, пряча глаза. – Доброе утро, Григорий. Вы, как всегда, напугали меня.

– Доброе утро, Вика. – Ответила мужчина.

– Вы давно тут? – осторожно спросила девушка, вставая с кресла, пытаясь выяснить, что мог слышать начальник.

– Достаточно. – Сухо ответил Григорий и вошел в кабинет, закрывая за собой дверь.

Вика смотрела на него и чувствовала внутри возрастающую дрожь. Ей было непонятно, что происходит с ней и ее ощущениями. Просто было жутко и не по себе. Григорий медленно подходил к ней все ближе и ближе, искоса поглядывая то на взволнованное лицо, то на содержимое стола, то просто в пол.

– Григорий? – тихо позвала она, пытаясь встретиться с ним взглядом. – С Вами все в порядке?

– Виктория, – мужчина уже стоял около нее, чем смущал девушку еще больше.

Ей вообще хотелось провалиться сквозь землю, лишь бы не слышать ни его голос, ни его слова, ни видеть его озадаченного лица и глаз, которые словно энцефалитные клещи, впились в ее лицо.

– Этот разговор не может больше ждать.

– Григорий подождите, – перебила Вика, отступая назад, – у нас же с Вами сегодня не запланированы встречи! Мой проект еще не готов до конца. Не все недочеты исправлены. Давайте оставим это до пятницы, как и договаривались?

Григорий нахмурился и тоже сделал шаг, только вперед, навстречу Виктории.

– Я не о проекте, Вика. Я, в принципе, не о работе.

– Тогда о чем Вы? Я не понимаю. – Вика опустила взгляд, нервно хрустя пальцами.

Отступать ей дальше было некуда, позади огромное окно в пол, сбоку стена.

Мужчина стоял около нее и смотрел ей в глаза, наблюдая за ее нелепыми попытками спрятаться. Он застыл в нерешительности, мысленно проклиная себя за поспешные поступки.

Виктория молчала и ждала, что будет дальше. В принципе, она прекрасно понимала, о чем именно хотел поговорить Григорий и все бы ничего, но ей нечего было ему ответить. У нее не было ответа.

Перед глазами вспышками фотоаппарата замерцали картины: Григорий и она обнаженные в кровати. Виктория не знала, чья это комната, но не ее точно! На другой картине, Григорий гладит ее по бедру, крепко целуя губы, свет стал тусклее. Интимные области размыты, словно на них наложена телевизионная цензура. На третей картинке, собственно сам секс. Картина еще более размытая, чем предыдущая, но Виктория понимала, что здесь уже непосредственно сама близость. Такая унылая, заупокойная близость… И только после этой картины, Вика догадалась, что видит она не свои мысли и фантазии. Что в ее голову пытаются прорваться обреченные на провал, грязные мыслишки Григория.

– О чем, Григорий? – Виктория искоса взглянула на молчаливого мужчину.

– О Вас. – Вдохнул он и посмотрел ей в глаза.

– Обо мне? – удивилась девушка. – Что со мной не так?

– Нет, дело не в том, что что-то не так. Дело в том, – Григорий взял ее за руку, – … в том, что я хотел поздравить Вас с окончанием испытательного срока! Поздравляю!

Мужчина пожал ей руку и быстрыми шагами вышел из кабинета. Виктория удивленно посмотрела ему вслед и взгляд застыл на появившемся фантоме женщины.

– Оставь моего сына! – Виктория услышала угрожающий шепот с того света.

– Да больно нужен он мне! – огрызнулась девушка в ответ. – Вам надо, Вы и следите за своим сыном! Мне на него наплевать!

Вика злилась. Неужели даже после смерти люди не способны различать правду и ложь? Неужели даже там мир несовершенен?

Пока девушка бубнила на призрак, она даже не заметила, что в дверях ее кабинета стоит уже не совеем дух, а вполне себе живой человек.

– Внизу курьер… к тебе. – Сообщила коллега и, окинув девушку странным взглядом, вышла, – совсем умалишенная…

Виктория услышала, как ее обозвали сумасшедшей и, наверное, впервые, она осознала разницу между тем, когда ты сам себя называешь психом и, когда это делает кто-то другой.

Девушка спустилась вниз и тут же встретилась глазами с бородатым мужчиной, совершенно антисоциального вида. Чутье подсказывало ей, что из всех людей, толпившихся в фойе здания, именно это неприглядный мужик – курьер.

– Добрый день. Виктория Драхе? – спросил он.

– Да.

– Вам доставка.

– Но я ничего не заказывала.

– Я знаю. Это подарок от… секунду, – мужчина полез во внутренний карман, – от господина Харона… Фамилию, к сожалению, не указал.

И вот, наконец, на озадаченном лице появилась улыбка. По телу пробежалась теплая волна. Вика чувствовала их одну за другой, бегающих по раскаленным мышцам и сосудам. Легкую дрожь, будоражащая нервы, зачаровывающая девушку.

Вика взяла протянутый пакет и неожиданно, сама для себя поняла, что курьер работает в доставке не на земле.

– Хорошего дня, – сказал мужчина, бросил на девушку таинственный взгляд и загадочную улыбку, после чего буквально растворился в толпе людей.

Виктория вернулась на рабочее место, положила пакет на стол и уставилась на него, не моргая. Непонятно откуда, Вика уже знала, что внутри коробочка, содержимое которой она видела, но не совсем явно. Что-то круглое, не крупное, преобладает красный цвет. И это не кольцо.

Девушка улыбнулась и, наконец, открыла пакет. Да. Действительно, коробочка, бирюзового цвета. Ювелирная. Обычно в таких лежат украшения. Несмотря на свой, казалось бы, незначительный вес, Виктория понимала, насколько был велик материальный вес вещицы.

– Да открывай уже! – приказала она сама себе и открыла коробку.

На подушечке лежал идеально ограненный кристалл, красно-бордового цвета, размером с ноготь большого пальца руки. В центре минерала был настоящий калейдоскоп оттенков красного. Красота и необыкновенность камня поглощали восприятие и сознание девушки. Она зачарованно смотрела как блестит камень, как его цвет словно тянет, поглощает восприятие смотрящего. От скрупулезного разглядывания камня Вику оторвал телефонный звонок.

– …Я вижу его, детка. – Виктория услышала голос, принадлежащий любимому мужчине. – Он лежит у тебя на ладони и тебе кажется, что то место, где находился камень, стало горячее и живее. Да? Я вижу, как его необыкновенный цвет отражается в твоих глазах, цвет спелого граната… Как же он подходит твоим глазам.

Грудная клетка вздымалась все чаще, пульс уже давно был за всеми рамками нормы, установленными ВОЗ.

– Что это, Харон? – шепотом спросила она.

– Паинит.

– Па… что?

– Па-и-нит, как его величают на земле. Нравится?

– Безумно! Он очень красивый. До сих пор глаз не могу оторвать…

– И здесь я понимаю тебя. – Харон улыбнулся. – Один из прекраснейших камней коллекции Люцифера.

– Это камень Люцифера? – Виктория вздрогнула от услышанного имени владыки ада.

– Ну нет. Люцифер имеет подобный и считает его одним из красивейших на земле. И я с ним согласен.

– Да… – Виктория загадочно взглянула на камень. – Я с ним тоже соглашусь.

– Через две минуты к тебе войдет безнадежно влюбленный в тебя мужчина, который утром хотел сделать свое навязчивое признание… но струсил.

– Господи, – Вика расстроилась, услышав предсказание демона и обреченно брякнулась в кресло, крепко сжимая подарок в кулаке.

– Нет, не он, – сухо ответил Харон. – Жду тебя дома.

Мужчина положил трубку и хмурым взглядом посмотрел на мобильник в руке. Ему было тяжело: организму, устроенному совершенно по-другому, не хватало энергии. Еды. Он слишком много отдал ее девушке, не поимев ничего взамен. Ему нужна была сила…

Он бесцеремонно провалился в чей-то сон. Увидев прекраснейшую природу сказочных Альп и не менее прекрасную девушку на лыжах, демон не смог сдержать победоносную улыбку. Девушка была совсем одна в этой дикой безлюдной местности…

По взмаху волшебной палочки, Харон стоял уже рядом с девушкой, в лыжном костюме и очках, скрывающих большую часть лица. В руках были палки, на ногах уже закреплены лыжи.

И вот незнакомка смотрит на него, пытаясь разглядеть лицо сквозь маску, мечтая о том, чтобы маску сняли. Мужчина, прочитав примитивные и низменные мысли дамы, непринужденно снимает маску. Лучи угасающего блеклого солнца освещают белоснежную улыбку. Томную, обаятельную, уверенную в собственном совершенстве.

А через секунду-другую девушка уже созерцает янтарные глаза, на которые так изящно падает свет, делая их еще более привлекательными. И несмотря на то, что лицо демона освещает многотысячелетние светило, черные зрачки все равно расширены, словно в темноте.

Девушка не в силах оторвать глаз от мужчины, просит его прикоснуться к ней. Харон без промедления откладывает палки в сторону и в мгновение ока, девушка оказывается в его суровых, но таких ласковых объятиях… Немного надо демону сладострастия, чтобы его жертва начала терять рассудок.

Он уже шепчет о разрешении вторгнуться в ее душу, обещая даровать то, что она никогда не сможет забыть и глупая, гипервозбужденная девчонка шепчет в ответ сакраментальное «да».

В секунду обстановка меняется. Белоснежные и холодные Альпы испаряются, обрушиваясь горизонтальной стеной вниз, как падающий занавес в театре. И следующая внеплановая декорация выдвигается вперед.

Камин, пышущий жарким огнем, приятно потрескивающие пламя на сухих ветках. Ковер с длинным ворсом, застилающий пол у камина, мягкий и нежный. Такой белый, словно только выпивший снег на горе.

Пол, покрытый черным деревом, отражающий все, словно зеркало… безликое и пустое.

Девушка на ковровом ворсе, лежит, раскинув руки. Глаза закрыты, на лице улыбка. Блаженный вздох – демон прикоснулся губами к низу ее живота, аккуратно приспуская трусики…

Внезапно, девушка просто исчезает из объятий, как будто ее никогда там и не было. Кулаки сжимаются, зло обуревает. Рык. Зловещий рык. Мощный удар по полу и мужчина оказывает в реальности, в своей московской квартире. Харон прекрасно понимал, что произошло и несомненно его это бесило. Иногда такое бывает… когда жертва внезапно просыпается из-за воздействия каких-то внешних факторов.

Харон сидел за столом. На лице застыла гримаса бешенства и злости. Снова была потрачена энергия и снова он остался ни с чем.

Мужчина сделал глубокий вздох и хотел было погрузиться в сон еще какой-нибудь девушки, как почему-то абсолютно бессознательно вспомнил о подруге Виктории – Василисе. Она неоднократно писала ему смс различного характера. Демон набрал номер и через буквально пару гудков длинную в вечность, девушка ответила на звонок.

Без проблем они договорились встретиться… недалеко от дома Василисы, потому что демон лучше самой девушки знал, что через час в ее доме будет пусто и большая кровать матери будет в их распоряжении.

Оставалось лишь одно небольшое препятствие и Харон пока обдумывал как его можно решить и какой из вертящихся в голове способов наилучший.

Плавной походкой девушка с обмотанным шарфом вокруг лица, шла к нему на встречу. На него смотрели лишь голубовато-серые глаза. На улице уже было холодно. Еще не было снега, но погода была промозглой и была бы возможность, люди целиком бы укутались в пледы и бродили по улицам, как оживленные мумии.

Глаза девушки горели таким ярко-желтым огнем, страстью, что не просто сжигали, а испепеляли к чертям. Хоть и Харон не видел лица, одни лишь глаза, он четко знал, что девушка улыбается и знал, почему. Потому что демон видел насквозь мечты и пошлые мысли, и был готов воплотить их все в жизнь…за немалую плату.

Василиса подошла к мужчине. Расстояние между ними было не больше пятидесяти сантиметров. Они смотрели в глаза друг другу и молчали. Харон был рад, что у людей имеется такой момент, когда им не нужно говорить и объясняться, они просто знают, зачем собрались в том или ином месте.

Харон взял Василису за руку, спрятанную в варежке из ангорской шерсти и притянул девушку к себе.

– Я рад тебя видеть… Очень. – Сказал он и осторожно прикоснулся губами к виску, единственному месту, где не было шарфа.

– Ты самый взаимный человек в моей жизни, – Василиса ответила легкой улыбкой, спрятанной за тканью.

– Я знаю. – Он чуть сжал ее руку и бросил лукавый взгляд на девушку.

– Откуда?

– Сейчас миру открыт один единственный орган, который не способен врать. Твои глаза. К великому счастью, я превосходно умею читать глаза человека…

– А ты совсем не изменился с последней нашей встречи.

– Что это значит?

– Странности в тебе не убавилось. – Василиса снова улыбнулась.

Харон замедлил шаг, а затем и вовсе остановился, преграждая собой путь девушке. Васька вздрогнула перед внезапно появившейся преградой. Она смущенно хлопала глазами, приподняв голову, разглядывала серьезное лицо демона. Харон уже совсем приблизился к ней, сократив расстояние до едва существующего. Его рука медленно ползла по воздуху вверх и за секунду, одним лишь пальцем, сдернул с лица Василисы шарф, выставляя ее бледно-розовые губы ступающей по Москве зиме. Не успела девушка и глазом моргнуть, как почувствовала на своих губах вкус и тепло губ мужчины, страсть которого разрывала ее по кусочкам. Она ответила на поцелуй, выкинув из головы последний образ Виктории…

– У меня сейчас никого… Не хочешь зайти? – сквозь бурное желание, спросила Вася.

Харон ждал лишь этого вопроса, чтобы на секунду прикинуться задумчивым, а затем как бы невзначай согласиться. Все шло по плану, по его плану. Через десять минут они стояли у квартиры. Василиса судорожно искала ключи, Харон стоял позади нее, нежно обнимая и прижимая к себе.

Замок щелкнул, дверь открылась, впуская в квартиру сладострастие. Еще в коридоре Харон довольно быстро избавлялся от преграждающей путь к телу одежды, хаотично разбрасывая ее по полу. Неспешно он избавлялся и от своей оболочки, вызывающе расстегивая маленькие пуговицы рубашки, ремень на брюках.

– Если бы я спросил тебя, чем готова ты пожертвовать, чтобы я сейчас не остановился, что бы ты ответила? – внезапно спросил Харон, нежно целуя ее шею.

– Я бы отдала жизнь… потому, что не смогла бы вынести такого издевательства… – с закрытыми глазами прошептала девушка, впиваясь пальцами в спину демона.

Мужчина улыбнулся и поддался на притягивающие его тело, хрупкие, но цепкие пальцы, изгоняя своим искусным теплом, руками, языком и словами возбуждение, привнося вместо него долгожданное удовлетворение.

Он получил все, что хотел, восполнив свои силы, но не до конца. Ему не хватило еще одного, может двух женских тел до наилучшего самочувствия.

– Что же мы наделали… – услышал он беззвучный шепот Василисы.

Девушка лежала на кровати, свернувшись калачиком. Физически ей было лучшего всего на свете. Такого идеально баланса она никогда в жизни не испытывала. Но вот в душе, с каждым делением на циферблате, пройденным секундной стрелкой, ей становилось все хуже и хуже. Омерзительнее. Ее тошнило от самой себя.

– Почему? – с явным безразличием в голосе, спросил Харон. Он взглянул на лицо Василисы и совсем смутился. Она смотрела в некуда, не шевелилась, тихонько вздыхала, а по носу текла слеза. – Почему ты плачешь? – спросил демон. – Не думаю, что тебе было плохо…

– Нет, не в этом дело. То, что было между нами – это самое лучше, что когда-либо случалось со мной… Но мы предали Вику.

Демон склонил голову набок, разглядывая появляющееся страдание на лице девушки. Лишенный чувств, не знающий человеческих эмоций, Харон не понимал, в чем его обвиняли.

– Если ты считаешь, что мы предали, почему ты позволила случиться тому, что случилось? Почему ты не подумала о ней, когда ответила на мой звонок?

– Я… – Василиса запуталась, – я…

– Ты хотела получить то, что возжелало твое сердце и разум. Тебе было наплевать на все, кроме собственного желания. Ты ни на секунду не задумывалась о Виктории. Так оставь это и сейчас. Это фальсификация чувств и сострадания. Ты даже сама в них не веришь, мысленно пытаясь оправдать так называемую оплошность. Приводишь кучу нелепых доводов, которые, на самом деле, совсем нельзя назвать аргументами… Ты лежишь и плачешь. Ты плачешь от обиды к самой себе, что ты не в состоянии оправдать себя. Ну так не оправдывай! Меня всегда удивляли люди. Вы стремитесь разрушить все, что приносит вам наслаждение. Вы так глупы и смехотворны.

Обездвиженная Василиса молча слушала Харона. Ее слезы давно высохли, оставив после блеклый след.

– Ты, – прошептала она, – ты буквально сдираешь мои самые постыдные мысли. Как ты это делаешь?

– Совпадение. – Внезапно Харон осознал, что переборщил с догадками, совсем забыл, что Василиса не знает о его демонической сущности.

– В это я никогда в жизни не поверю! – Васька закрыла глаза, мечтая спрятаться под одеяло. Какая-то нервозность и едва ощутимый страх проникли в ее тело. Волнение уже не давало покоя. Харон стиснул зубы и опустил голову. – Кто ты такой? – почти не слышно спросила она, с опаской заглядывая демону в глаза. Глаза же налились бордовым цветом, окружая в плотное кольцо чернеющий зрачок. Он словно пульсировал, разрывая собой глазное яблоко, окружая его в пламя несовершенства.

– Что еще за вопрос! – прикинулся он удивленным, потирая лоб.

Василиса молчала. Ей становилось страшнее, глядя на метаморфозы на прекрасном лице демона. Неожиданно в кровати повеяло холодом. Могильным. Трупным. Он постепенно сковывал зажатую девушку, парализуя и вгоняя в ступор.

– Я, – тихо ответил Харон, приближаясь к лицу девушки. – Я тот, кто видел, как рождается земля. Как появляетесь вы, по его подобию. Я смотрел, как вы размножаетесь. Я тот, кто держал Люцифера, когда он стряхивал с себя гнев своего отца. Я тот, кто поднимал с ним кубок всевластия. Я наблюдатель, не знающий покоя. Я – верховный демон-инкуб. Повелитель сладострастия. Укротитель страсти.

– Ты сумасшедший… – заикаясь произнесла девушка, уже окончательно понимая, что ее страхи были не на пустой почве. Незаметно даже для самой себя, Василиса тщетно пыталась слезть с кровати, даже не понимая, что ее тело парализовано, отдав всю энергию демону. Ей хотелось бежать как можно дальше. Не оглядываясь, умоляя сердце не выпрыгивать от страха из груди. Еще чуть-чуть, дать ей жизни, дать возможность скрыться. Спрятаться.

– И вот, ты боишься меня… – легким, но почти молниеносным движением рук, демон схватил Василису и прижал к себе, неотрывно смотря в глаза. – Сумасшествие для вас синоним чего? А? О, ты боишься сказать, но я слышу то, что ты думаешь. Ты думаешь о психопате. Серийный убийца. Так обо мне еще не думали… женщины во всяком случае. Не надо, не бойся. Я не причиню тебе вреда. Вы его причиняете сами себе. К тому же, у тебя роль не совсем пешки…

Василиса смотрела, как шевелятся губы демона, слушала его пьянящий голос и пыталась соврать себе, убеждая, что все не по-настоящему, что все нереально.

– А сейчас, Василиса, – Харон поднял на нее взгляд. – Ты забудешь об этом разговоре, ибо эта совершенно не та информация, которую тебе надо знать. Посмотри мне в глаза.

Девушка подняла тусклый взгляд на Харона, в ужасе понимая, что ничто не сможет заставить ее забыть то, что произошло в ее квартире. Но смотря в невозмутимые глаза демона, Василиса и не подозревала, что ее воспоминания вытаскивают по картинке из головы и разбивают вдребезги, без шанса на восстановление. А через несколько минут молчания и загипнотизированных взглядов, Василиса поняла, что несколько секунд назад был лучший секс в ее жизни с красивейшим мужчиной. Поняла она и как сильно душит ее зависть по отношению к Виктории. Вопрос – почему именно ей? – не выходил из головы.

Харон незаметно улыбнулся, прочитав немного дерзкие, накрученные им мысли. Они ему нравились больше, чем рыдающая дама, безнравственно прикрывающаяся внезапно появившейся совестью, чтобы выглядеть чуть достойной в глазах мужчины, ибо в своих она все равно останется неотразимой.

Виктория же рисовала наброски. Она пыталась. Ей надо было нарисовать эскиз на рекламную продукцию, а каждый ее рисунок заканчивался появлением изображения мужчины, в объятиях которого женщина. Безумные штрихи, можно даже сказать совершенно несуразные, рисующие силуэты на белом листе. Резкие и уверенные. Их даже не надо было подтирать ластиком! Да, они были немного хаотичны, порой непонятно, где начинались и заканчивались. Но каждый штрих в итоге был на своем месте. По отдельности они были сумбурны, но в целом картина была цельна.

Вика не понимала, что с ее головой и руками. Как вообще такое возможно? Говорить самой себе нарисовать квадрат, а карандаш вместо геометрической фигуры рисует пропорциональные тела мужчины и женщины. И рука рисует их так, словно она всю жизнь была уверена, что квадрат выглядит именно так.

Виктория рисовала и рисовала, пока не осознала, что взбунтовавшаяся конечность сейчас отвалится от усталости. Девушка взглянула на кипу изрисованных листов. Лишь одно она знала абсолютно точно – изображенный мужчина – Харон. И Виктория ни на секунду не усомнилась в этом. Но вот кто та нарисованная женщина – Вика понять не могла. Себя в ней она совсем не чувствовала.

– Ну как дела? – дверь чуть приоткрылась. Григорий уже в четвертый раз наведывался к девушке.

– Идут потихоньку. – С легкой и быстрой улыбкой, ответила она, вглядываясь в лицо директора. Он смотрел на веснушчатое лицо рыжеволосой девчонки таким добрым и приветливым взглядом, словно что-то замышлял. Затем он опустил глаза на рабочий стол девушки, весь устланный альбомными листами с карандашными штрихам. Тут Вика ощутила волну смятения. Весь стол усыпан рисунками какой-то парочки, плотно занимающейся своей похотью и вожделениям.

– Черт… – едва слышно выругалась Вика и бросилась собирать листы.

– Что с Вами? – удивился Григорий и быстрыми шагами подошел к столу, взяв изрисованный лист.

Сердце девушки едва не выпрыгнуло от нервов. Она поджала губы и ожидающе уставилась на мужчину, в ужасе представляя, что о ней подумают. Но Григорий молчал, хмурым видом изучая рисунок.

– Что это? – наконец, спросил он и уставился на девушку.

– Послушайте, Григорий, – тихим и сжатым голосом зашептала Виктория, покашливая. – Это… Как Вам сказать, чтобы Вы правильно поняли…. Я… Мне нравится чертежная графика и… тела… Да. Человеческие. Ну, понимаете, как мы красиво устроены…

– Вика, – мужчина перебил ее оправдания. Его взгляд уже давно изменился. Он подобрел, стал мягче. На губах появился намек на улыбку.

– Да? – Виктория опустила глаза. Почему-то ей стало так обидно, что захотелось плакать. Она шмыгнула носом, стараясь сдержать слезы. Она чувствовал себя мальчишкой-подростком, которого мать случайно застукала за онанизмом.

– Я не против графики и человеческих тел… И не надо так переживать, будто Вы нарисовали что-то непристойное. Это же всего лишь куча тренировочных линий.

– Куча тренировочных линий?! – не веря своим ушам, воскликнула девушка. Она бросила взгляд на листы и даже упала в кресло от неожиданности. Все листы были заштрихованы в разных направлениях. Просто штрихи. Ничего не значащие, ни на что не похожие. Рисунок психически не здорового человека.

– Я не хотел Вас обидеть… – извинился Григорий, удивленными глазами наблюдая встревоженное до безумия лицо Виктории, копошащейся в изрисованных листах бумаги.

– Вика, с Вами все нормально? – таинственно спросил он, передавая ей листок. – Вы странно выглядите.

– Странно выгляжу? – переспросила она.

Ее голос уже становился истеричным. Что-то играло с ней злую шутку. То ли сознание, то ли воображение. И Виктории так надоело выглядеть дурой, не способной контролировать саму себя. Она уже привыкла ко всему… Но каждый раз случалось что-то, что вышибло ее из колеи повседневности. Ведь она явно видела нарисованную пару, занимающуюся любовью, а теперь на ее руках лежит куча исполосованной карандашом бумаги.

– Подождите, – Григорий взял ее за трясущиеся руки, стараясь унять нервный тремор, пытаясь успокоить девушку. – Не разбрасывайте бумагу. Успокойтесь, Вика. Успокойтесь! Все хорошо. Все в порядке.

Он гладил едва сдерживающую слезы девушку по рукам, смотрел ей в глаза, пытаясь понять, успокоилась ли она.

– Черт, – снова прошептала Виктория и всхлипнула.

– Пойдемте со мной, – Григорий открыл дверь и кивнул в сторону выхода. – Пойдемте.

Он шел впереди, внимательно прислушиваясь к шагам сзади. Виктория поспешно шла за боссом, немного отвлекшись от своих произведений искусства. Григорий привел девушку в простенькую, но уютную кофешку, усадил в кресло и заказал два охлаждающих напитка.

– Расскажите мне, что с Вами происходит. – Мужчина со вздохом опустился на стул напротив, поправляя брюки. Он не сводил глаз с печальной девушки.

– Я не знаю, – тихо ответила она и закрыла лицо руками. – Просто не знаю.

– Эй, – он аккуратно убрал ее руки от лица. – Все хорошо. Не надо нервничать. Со мной Вы можете быть естественной… Мы здесь не о работе собрались поговорить…

– Мне кажется, я схожу с ума… – Виктория подняла глаза на собеседника.

– Почему? Что не так? Может, я могу помочь? – Григорий сыпал вопросами.

– Нет, нет, все нормально. Просто маленькая слабость.

– Вы уверены? В кабинете Вы выглядели так, словно вот-вот сойдете с ума…

– Нет, правда, все нормально. – Улыбнулась Виктория, – я не хочу, чтобы Вы думали, что в компании работает псих или критин.

Григорий усмехнулся.

– Знаете, у всех бывают минуты слабости и психически нездоровые мысли. И Вы не исключение. Я просто хотел сказать, что если Вам нужна помощь, любая, душевная или материальная, Вы всегда можете обращаться ко мне. Я Вам друг.

Виктория молча слушала предложения о дружбе, прикидываясь вновь улыбающейся девушкой. А у самой перед глазами стояли ею нарисованные картины. Она чувствовала себя усталой. Вся эта суматоха с представителями ада сводила ее с ума. Виктория была уверена, что достаточно было просто отдать душу Люциферу и можно наслаждаться свободной жизнью с Хароном. И никак она не ожидала, что с появлением печати Люцифера на теле, у нее появятся проблемы и с телом и с головой.

– Я помню тот день, когда увидел Вас впервые. – Григорий мечтательно прикрыл глаза. – Я шел в свой кабинет, а Вы стояли в компании маркетологов, улыбались, о чем-то щебетали. Тогда я подумал: «Какая веселая девушка!». И так было какое-то время. А потом с Вами что-то начало твориться. Вы мрачнели, тускнели, улыбка все реже приходила к Вам. Я говорю об искренней улыбке, а не о той, которой Вы прикрываетесь, как бы говоря, что все хорошо. Я Вам не верю, Виктория. Вы не та, какой были раньше. Вас что-то беспокоит и как бы Вы не пытались скрыть это от людей, все равно заметно.

– Да, от Вас, похоже, ничего не скроешь, – вздохнула девушка.

– Я знаю, что не имею никакого права приставать к Вам с подобными вопросами. Деловой этикет и все такое… Но я специально привел Вас сюда, чтобы Вы смогли хоть чуть-чуть расслабиться и отвлечься от повседневной суеты. Здесь нет места деловому этикету и стилю.

– А Вы обо всех сотрудниках так переживаете? – Вика взглянула на руководителя.

Григорий молчал. Неожиданный вопрос немного сбил его с толку, несмотря на то, что он на своей должности слышал и пострашнее вопросы, с ответами на которые всегда ловко выходил из ситуации.

– По правде сказать, нет. – Честно ответил он.

– И чем я заслужила такую почтительность?

– Виктория, – усмехнулся Григорий, чувствуя, что его хотят зажать в угол. – Вы не так воспринимаете ситуацию.

– Почему же? – Вся робость и застенчивость исчезли. Вике надоело не понимать. – Григорий, я просто хочу разобраться и понять, почему у Вас такое трепетное отношение ко мне. Вы сегодня утром приходили… О чем Вы хотели поговорить? Не надо только лжи. Испытательный срок совершенно ни причем, так ведь?

Мужчина был серьезен. Кадык нервно совершал скачкообразные движения, то была единственная часть его тела, которая хоть как-то двигалась.

– Ваши внезапные перемены порой выбивают меня из колеи. Честно. Полчаса назад Вы едва не рыдали, сейчас передо мной сидит дерзкая и бесстрашная девчонка. Вы удивляете меня.

Виктория опустила взгляд. Она дала себе немного времени успокоиться. Из-за непонимания самой себя, появилась агрессия, которую Вика совсем забыла сдерживать. Ну с чего она решила, что генеральный директор должен отчитываться перед ней?

– Простите.

– Ну что Вы! Я вовсе не это хотел услышать.

– Правда, простите. Порой со мной действительно что-то случается и я становлюсь невозможной.

– Виктория, прошу Вас…

– Григорий, пойдемте. Нам нужно вернуться на свои места. Я все-таки хотела бы закончить свои эскизы… точнее, начать их. И… простите мое вызывающее поведение. Я должна учиться сдерживать свои эмоции.

Девушка встала, Григорий тут же вскочил. Ему совсем не хотелось заканчивать посиделки, но и заставить никого он не мог. Безусловно его радовало то, что Виктория все-таки пришла в себя. Григорий и не подозревал, что Вика сама была бы не прочь поболтать с ним, но дотошный призрак его матери утомил ее своим монотонным шепотом, требующим оставить в покое ее любимого сына.

Виктория вообще любила поговорить с Григорием. Да и что тут собственно такого? Интеллигентный, умный мужчина, хорошо выглядящий, вкусно пахнущий. Иногда он был ненавязчив и даже немного скромный. У него грамотная, хорошо поставленная речь. Виктория не видела минусов в общении с мужчиной, кроме одного. Именно в то утро, когда Григорий вошел в кабинет девушки и начал нести несвязную ахинею, Вика заподозрила, что дело-то вовсе не в дружбе. Но что она могла сделать? Уволиться? Этот вариант совершенно не привлекал ее. Она решила отпустить ситуацию и загружать голову по мере поступления проблем. Пока Григорий открыто не достает ее, все можно списать на дружбу.