– Как же вырос наш мальчик! – сжал Гарольда в объятиях Афтаназ и посмотрел на него.
Раввин Афтаназ вышел встретить Гарольда радостный и воодушевлённый. Перед тем как сесть на своё привычное место, он подошёл к Гарольду и обнял его. Перед Афтаназом стоял высокий парень в чёрном костюме, улыбавшийся от впечатления радостной встречи и немного уставший с дороги.
– И сколько же я не видел своего любимого внука? – поправил Афтаназ очки, – ну, расскажи, как твой первый год в Париже, Гарри?
– Спасибо, дедушка, – улыбнулся Гарольд, – Париж чудесный город и Сорбонна прекрасный университет! Но дома, всё же, лучше. Знаешь, я уже неплохо говорю на французском!
– Вот, – указал пальцем вверх Афтаназ и присел в кресло, – и это уже четвёртый язык, который ты освоил с тех пор как стал американцем! Английский, гэльский, идиш и теперь французский! Что думаешь делать после университета? – посмотрел он на Гарольда.
– Пока не знаю, рано ещё об этом думать, но плану уже строю, – ответил Гарольд.
– Физика сейчас популярная наука, – согласился Афтаназ, – люди стремятся к прогрессу и я думаю, что скоро учёные будут не такой уж диковинкой, как в наши дни. А что тебе советует мистер Тесла?
– Я уже написал ему и он мне ответил, – похвалился Гарольд, – после того как я выслал ему свои предложения и поправки к разработкам отца, он считает, что мы могли бы работать вместе.
– И как ты планируешь работать с Теслой? – спросил Афтаназ.
– Пока не знаю, – вздохнул Гарольд присев на стул.
– Надо чётко осознавать, каким ты хочешь видеть результат, мой мальчик, – улыбнулся Афтаназ.
Он подумал.
– У тебя всё впереди, внук, – сказал Афтаназ, – кстати, а ты знаком с моей внучатой племянницей Габриэлой?
– Нет, – удивился Гарольд.
Старик улыбнулся.
– Сегодня утром, она со своей матерью приехала к нам в гости, – сказал Афтаназ, – но я тебя выписал из Парижа не для этого.
– Я слушаю, дедушка, – кивнул Гарольд.
– Вот, – вздохнул Афтаназ, – ты отдохнёшь, увидишься с друзьями…
Афтаназ задумался.
– Что-то случилось, дедушка? – спросил Гарольд.
– Нет, нет, – словно проснулся Афтаназ, – стариковское, все такими будете, – продолжил он, – в апреле, в Сан-Ремо, как мне пишет мой старый друг из Лондона, будет проходить одно мероприятие, важная встреча. И я очень хотел бы чтобы ты, Гарри, присутствовал на нём как наш представитель.
– Но… – хотел было сказать Гарольд, удивившись, но Афтаназ остановил его.
– Я понимаю, мой мальчик, – усмехнулся он, – ты молод и тебе только лишь восемнадцать! Я продумал и этот вопрос.
– А то что я не иудей? – спросил Гарольд, – ведь я так и не решился на гиюр!
– Тем лучше, – улыбнулся Афтаназ, – пути Господа неисповедимы, ты же это знаешь. И всё что происходит, есть часть Его замысла. Даже если это нечто болезненное и трагическое, – он подумал, – Он привёл тебя в этот дом для того, чтобы ты вместо меня, очевидно, стал свидетелем величайшего восстановления справедливости. Я уже стар и не могу путешествовать через океан. Больше никто не может из нашей семьи. И ты, единственный кому я могу доверять как самому себе. Так уж получилось.
– Благодарю тебя за доверие, дедушка, – ответил Гарольд, – что я должен сделать?
Афтаназ улыбнулся, встал и подойдя к столу взял толстый конверт запечатанный тремя сургучными печатями. Он показал конверт Гарольду.
– Это моё письмо, которое ты должен будешь доставить в Сан-Ремо. Знаешь где этот город?
– Конечно, дедушка, – кивнул Гарольд.
– Там будет проходить конференция, – сказал Афтаназ вернувшись на своё место, сел в кресло и посмотрел на Гарольда.
Он подумал.
– Соберутся главы держав Антанты, мой мальчик, – произнёс Афтаназ, – ты понимаешь, о чём я тебя прошу?
– Главы держав? – удивился Гарольд.
– Именно, главы держав, – кивнул Афтаназ. – на уровне президентов, премьер-министров, и может быть будет даже король Британии, – указал Афтаназ в потолок, – ты приедешь туда и должен будешь вручить этот пакет лорду-председателю, сэру Артуру Джеймсу Бальфуру. Тебя, конечно же интересует что в нём, в этом пакете? Ну и просто, ты должен знать что ты повезёшь. Я отвечу сразу. Это послание участникам конференции от нашей общины, от Ребе Шолома-Дов-Бера Шнеерсона, который тебя так любит. И от меня лично.
– Очевидно… – Гарольд подумал, – вы с Ребе доверяете мне нечто очень важное?
Афтаназ кивнул.
– Да, мой мальчик. Ребе принял решение, что это должен сделать ты. И никто другой. Это будет странно звучать, но он видит будущее и прошлое так, как будто они есть нашим настоящим. Он видит, что Всевышний благословил тебя особым даром, которого нет у других людей. Точнее, он есть у очень немногих. Ребе было видение, что ты из тех, кому дано властвовать над будущим и над прошлым. И поэтому, Бог дал тебе победить смерть там где остальные умерли. А ты выжил. И сейчас я понимаю почему. В этом пакете судьба Эрец Исраэль.
– Эрец Исраэль? – удивился Гарольд.
– Да, – кивнул Афтаназ, – властители мира сего соберутся для того, чтобы вернуть нам Землю Израиля и возродить Иудейское Государство в Палестине.
– Это же… – опешил Гарольд, – это самое великое событие за две тысячи лет!
– Да, – улыбнулся Афтаназ, – и теперь только от тебя зависит судьба всего нашего народа, мой мальчик…
Их разговор внезапно прервали.
В комнату вошла молодая девушка и сразу направилась к Афтаназу.
Гарольд поднялся с места и кивнул ей, приветствуя её.
– Габриэла! – обрадовался Афтаназ и протянул девушке руку.
Габриэла остановилась взяв ладонь старика и повернулась к Гарольду.
– Вот, – сказал ей Афтаназ, – прости, я не мог вас познакомить раньше. Это Гарри, о котором ты наверняка много слышала. Я писал вам в Эдинбург об этом мальчике.
– Габриэла фон Готт, – слегка улыбнулась Гарольду Габриэла.
– Очень рад, мисс, – кивнул ей Гарольд.
– А Вы, стало быть, мой сводный кузен Виктор фон Готт? – улыбнулась она в ответ, – я Вас таким и представляла.
Гарольд растерялся.
– Ну ладно, – встал Афтаназ, – оставлю вас наедине…
– Дедушка, – хотела было его остановить Габриэла, но старик, обернувшись, только улыбнулся в ей ответ.
– Пойду распоряжусь насчёт обеда, – сказал он, – а тебя вручаю Гарольду. У него, к слову, чудесная библиотека и он неплохо играет на скрипке.
Афтаназ вышел.
Гарольд снова неуверенно посмотрел на Габриэлу.
– Я же не кусаюсь! – рассмеялась она в ответ, – говорят, Вы только что из Франции?
– Да, это так, – обрадовался Гарольд, – два часа назад вернулся на пароходе. А Вы из Эдинбурга?
Габриэла рассматривала бумаги на столе Афтаназа.
– Из под Эдинбурга, – ответила она, посмотрев на Гарольда, – но мы не всегда жили там. Раньше мы жили в Германии, в Бреслау. Потом, отцу предложили работу в Британии.
– Мои родители из под Эдинбурга, – вздохнул Гарольд подойдя к столу.
– Соболезную, я слышала, – ответила ему Габриэла.
Она отложила лист бумаги который держала в руке.
– Не имеете ли желания прогуляться в саду? Я там видела качели, – улыбнулась она, – и маленький Мойше, похоже, уже их занял.
Гарольд рассмеялся.
– С синими ручками и красным сиденьем?
– Именно!
– Да, это мои качели! – усмехнулся в ответ Гарольд, – хотелось бы их проведать!
– Ну так идёмте? – взяла его за руку Габриэла и потянула в сад…
Маленький Мойша раскачивал качели, высоко взлетая под веткой огромного дерева то вверх, то вниз и опять вверх. Едва из дома вышли Гарольд с Габриэлой под руку, мальчик соскочил вниз, упал, встал, отряхнулся и бросился навстречу им.
– А! Жених и невеста! – рассмеялся Мойша обхватив Гарольда на бегу, не дав ему ничего сказать!
– Я тебе покажу жениха и невесту! – подхватил его Гарольд и подбросил вверх, – ух ты ж тяжёлый стал за год!
– Я не тяжёлый! Я взрослый! – весело ответил Мойша, вовсе не сопротивляясь Гарольду.
– Ой… поставьте ребёнка… – напугалась Габриэла. Ей показалось, что Гарольд непременно должен Мойшу уронить, и Мойша непременно должен разбить себе коленку или нос.
– Ты слышал? Поставь ребёнка! – прокричал, хихикая ехидно Мойша, и едва оказавшись на земле, снова схватил Гарольда за руку.
– А ты на долго? Ты теперь не уедешь? А ты привёз мне что-нибудь? А где твоя шпага? – тянул их к качелям Мойша засыпая вопросами, но не давая ничего ответить.
– Какая ещё шпага? – спросил Гарольд.
– Ну ты же был в Париже? – искренне удивился Мойша, – а раз ты барон, то наверное тебя приняли в мушкетёры? Там же мушкетёры живут? А если ты мушкетёр, то у тебя должна быть шпага!
– Ах вот оно что! – засмеялся Гарольд в ответ, – да, есть шпага, – подумал он сделав серьёзное лицо и подмигнул Габриэле, чтобы та подыграла ему, – шпагу я оставил в Париже! Капитан королевских мушкетёров приказал пробираться тайно в Америку и похитить тут… – Гарольд сделал загадочное выражение на лице.
– Кого? – удивлённо прошептал Мойша.
– Маленького… любопытного… мальчика! – схватил Гарольд Мойшу и начал щекотать.
– А! – засмеялся Мойша, – ты меня разыгрываешь!
Он вырвался.
Не прекращая смеяться, Мойша отбежал на несколько шагов.
– Жених и невеста! Жених и невеста! – прокричал он Габриэле и Гарольду и побежал в дом.
– Само ходячее любопытство, – усмехнулась Габриэла заняв качели и слегка оттолкнувшись от земли.
Гарольд тихонько толкнул качели сильнее.
– Наверное мы все были такими в его возрасте, – сказал он.
– Дедушка говорит, что Вы были очень спокойным и тихим, – ответила Габриэла.
– Им виднее, – ответил Гарольд.
– Я слышала, что Вы скоро снова уезжаете? – Габриэла посмотрела на Гарольда.
– Да… – подумал Гарольд, – надо ехать.
Он немного помолчал и улыбнулся Габриэле.
– А что там, в Шотландии?
– Вы никогда там не были? – удивилась девушка.
– К своему стыду, я много слышал о ней от папы, от мамы, от старшего брата и старшей сестры, но… – вздохнул Гарольд, – сам ни разу там не был.
– Странно, – ответила Габриэла, – шотландцы, обычно свято хранят связи внутри клана. Вы не из таких?
– Если даже взглянуть с той стороны, что мне это очень хочется, родственники вряд ли примут меня, – ответил грустно Гарольд, – они не считают меня своим.
– Почему? – удивилась Габриэла.
– Не знаю, – опустил глаза Гарольд, вспомнив последнюю свою встречу с двоюродным братом и тётушкой, – не знаю…
– Вам неприятно об этом говорить? – улыбнулась ему Габриэла.
– Да нет, почему? – усмехнулся ей в ответ Гарольд, продолжая раскачивать качели.
– Ну так поделитесь? – сказала Габриэла, – человеку порой надо выговориться, чтобы ноша не тяготила его душу.
– Если Вам это будет интересно, – сказал Гарольд.
– Будет, – кивнула Габриэла.
– Вы прям как мой священник-исповедник, – Гарольд усмехнулся и посмотрел на Габриэлу.
Та, грустно улыбаясь, смотрела ему в глаза.
– Я тоже католичка, – сказала Габриэла, – и моя мама, и отец. Мы с Вами могли бы стать хорошими друзьями.
– Моя мать… – вздохнул Гарольд, – она бы очень обрадовалась Вашему появлению.
Бальфур долго читал письмо, время от времени поглядывая на Гарольда сидящего напротив. Они вдвоём сидели на террасе старинного особняка, за маленьким, почти миниатюрным столиком, в тени развесистой пальмы растущей из огромной вазы. Ещё было не жарко. Но лето в апреле, для человека с севера дело непривычное. Гарольд сразу отметил для себя, что долго, на террасе под солнцем, пусть и в тени, высидеть будет сложно. Он искренне надеялся, что лето в апреле и для Бальфура не обычная ситуация.
Сюда доносился шум чаек над морем и случайные крики прохожих. Солнце поднималось выше и становилось жарче.
Подали чай.
Бальфур отложил письмо и пригласил Гарольда присоединиться к чаепитию.
– Угощайтесь, барон, – указал на маленький столик, который к тому времени накрыли белоснежной скатертью.
– Спасибо, сэр, – вежливо кивнул в ответ Гарольд.
– И так, ваш дед просит, кроме всего прочего, похлопотать о Вашей карьере, сэр фон Готт, – начал Бальфур, – и надобно сказать, что это очень своевременно.
– Я не знал об этом, сэр, – смутился Гарольд.
– Ну, это лишний раз подчёркивает Вашу порядочность, – ответил Бальфур уловив его смущение, – вы прекрасно справились с доставкой важной корреспонденции, которая сыграет положительную роль в вопросе Палестины. Вы учитесь в Сорбонне? – посмотрел он на Гарольда.
– Да, сэр, – кивнул Гарольд, – первый год. Точнее, оканчиваю второй курс.
– Не беда, – ответил спокойно Бальфур, – это не повредит делу и любому студенту нужен заработок, чтобы как-то прожить. Кроме того, Вы сможете освободить старика от проблемы оплаты Вашего обучения. Что Вы скажете, если я предложу Вам должность своего личного секретаря и помощника?
– О, это внезапно! – удивился Гарольд, – я хотел бы оправдать Ваши ожидания!
– Отлично, Вы приняты на службу в Почтеннейший Тайный Совет Его Величества, – посмотрел на Гарольда Бальфур, – Вы подчиняетесь лично мне и первое Ваше задание будет таким: после конференции Вам надлежит доставить экземпляры Декларации в Лондон. Там Вам будет необходимо встретиться с Его Величеством, для доклада и соблюдения пустяковых формальностей.
– С Его Величеством? – удивился Гарольд, – но…
– Вас это удивляет? – усмехнулся Бальфур, – теперь вы будете видеться часто.
Бальфур подумал.
– У Вас есть семья? Кто Ваши родители? Хотя Вы и приёмный внук уважаемого раввина Афтаназа фон Готта, было бы несправедливо их забыть.
– Все мои родные погибли, на «Титанике», – ответил Гарольд.
– Простите, примите мои соболезнования, – вздохнул Бальфур, – я попросил бы Вас присутствовать на конференции, и есть одна просьба: что бы там не происходило, больше слушайте и ничего не говорите. Для всех, Вы не мой помощник, а просто мой личный секретарь. Сами же Вы должны понимать, что Ваша служба связана с государственной тайной и теперь Вы находитесь на службе у Его Величества. Распространяться об этом не надо. Вы меня поняли, сэр фон Готт?
– Так точно, сэр, – кивнул, слегка опешив, Гарольд.
– Ваш дед, должно быть очень любит Вас, – добавил Бальфур, – в должность Вы уже вступили. Необходимо решить вопрос о том, где Вы будете жить в Британии. Где бы Вы хотели поселиться?
Гарольд подумал.
– Последние полгода, перед отъездом в Америку, мы жили в Фулеме, на улице Вернон. Не скажу, что с этой улочкой связаны мои лучшие воспоминания. Наверное, всё-таки в Мелкшаме. Там остался наш дом, который наверное сейчас пустеет. Я не помню, чтобы отец продал его. Я бы хотел его вернуть. Кроме того, там прошли мои самые счастливые годы.
– Понимаю, – улыбнулся Бальфур, – с Вашим домом вопрос я решу и не думаю, что это будет сложно. С возвращением домой, барон с улицы Вернон… – улыбнулся Бальфур.
Вечер был уже достаточно поздний. С моря доносился шум волн и лёгкий ветерок раскачивал ветки дерева растущего прямо перед домом.
Лорд Бальфур откинулся в кресле и на минуту задумался. Эта минута протянулась почти четверть часа.
Он посмотрел на Гарольда, сидящего за столиком и перечитывавшего утреннюю газету.
– С утра мы так и не успели ознакомиться со свежими новостями, – вздохнул Бальфур, – что пишут акулы пера и фотоаппарата? – усмехнулся он.
– Да ничего особенного, сэр, – тихо ответил Гарольд не отрываясь от газеты, – он глянул на Бальфура, – в России заканчивается Гражданская война, генерал Врангель прибыл в Константинополь на встречу с представителями Франции, а в Германии появилась новая партия.
– Вот как? И какая? – спросил Бальфур.
– Они называют себя национал-социалистами, – ответил Гарольд отложив газету, – все считают их лидера чудаковатым ефрейтором. Но мне кажется, что у него будет большое будущее и нам ещё предстоит ощутить на себе его влияние.
– Ефрейтора? – усмехнулся Бальфур, – не думаю, что у него что-то получится. Немцы народ очень романтичный, любят порядок, уважают аристократичность и чтут традиции так же как и мы. Вряд ли они предпочтут выбрать своим канцлером ефрейтора, или, не дай Бог, женщину! Будь он даже семи пядей во лбу, дальше депутата какого-нибудь магистрата он не продвинется в своей политической карьере. Ну, может быть будет писать громкие разоблачительные заметки, пока его не убьют где-то в подворотне.
Бальфур подумал.
– Что Вы думаете о сегодняшней конференции, барон?
– У меня есть кое какие соображения и я с удовольствием поделюсь своими мыслями с Вами, – сказал Гарольд, – если, конечно, Вы будете не против, сэр.
– Я не против, – кивнул Бальфур и приготовился слушать Гарольда.
– Я думаю, мы проявили нерешительность в вопросе Израиля, – сказал Гарольд, – конечно, мы рассматриваем Палестину как одну из колоний, но всё же, если мы предоставим евреям возможность создания независимого, национального государства там, в Палестине, мы выиграем значительно больше. У евреев не возникнет проблем с населением, кадрами, даже с военной силой. Половина евреев уже сейчас были бы готовы покинуть европейские и американские города и вернуться на Землю Обетованную. И мне кажется, что если мы дадим им такую возможность, то Палестина может стать очагом формирования нового мощного государства, которое станет новой Англией и скоро во многом Британию превзойдёт. Даже в этой ситуации, которая складывается сейчас, Израиль может оказаться нашим союзником, если мы его поддержим в самом начале. Но он может стать и стратегическим противником, если мы остановимся на той политике, которую заняли сейчас. А мы, толкаем евреев в войну с арабами лишь потому, что у нас обязательства перед арабскими шейхами. Арабы, – продолжал Гарольд, – это очень ненадёжная опора для нас на Востоке. Это люди другой культуры и другого менталитета. И самое главное, у них иной взгляд на понятия чести, соблюдения договорённостей и религиозная принадлежность для них более важна чем союзнические обязательства. Они не столько являются нашими союзниками там, сколько используют наши силы и возможности. Арабы попытаются нашими руками уничтожить евреев. Не надо отбрасывать особенности их религиозной идеологии.
– Религиозная идеология? – удивился Бальфур, – я никогда не слышал такой формулировки.
– Да, именно, – кивнул Гарольд, – ислам это не религия, это идеология. Её приверженцы, как известно, стремятся к мировому господству, сэр. Я изучал Коран так же как и Тору и знаете ли, почерпнул для себя оттуда много интересного. Но речь не о том. Самое интересное находится в трудах их религиозных и военных философов. А религия и философия у них нераздельно идут рядом. Надобно сказать, арабы развили то, от чего отказались в своё время мы. Они развили философию войны, привнеся в неё очень много нового, современного. Шейхи, султаны, и даже простые бедуины рассматривают Палестину как свою территорию и попытаются её отвоевать. Если у них не это получится, то, как я думаю, у них хватит человеческих ресурсов, чтобы в отместку нам, просто колонизировать саму Британию.
– Это им придётся долго делать, – усмехнулся Бальфур.
– Несомненно, – согласился Гарольд, – но это вопрос времени. Конечно, они прибудут к нам как мирные эмигранты. Вроде, как мы едем в США. У них большие семьи и через пару поколений их станет очень много. А через лет пятьдесят… – он подумал, – мэром Лондона станет какой-нибудь араб, или перс.
– Но я думаю, что если они приобщаться к нашей культуре, – подумал Бальфур, – то с ними вполне можно будет жить рядом.
– Вряд-ли это произойдёт, сэр, – посмотрел на него Гарольд, – мусульмане никогда не примут чужую культуру, философию, нравы. Ислам не позволяет этого делать. Они прекрасно понимают, что традиция и культура это более сильное оружие чем винтовка или сабля. Они будут навязывать нам свои нравы, религию, обычаи и принуждать нас считаться с их нравами, обычаями и религией, обезоруживая нас. Они не будут бежать от своего шариата и джихада. Они принесут его нам и будут нам диктовать свои условия. И очень скоро может оказаться, что мы, на своей земле живём по правилам навязанным пришельцами из другого, враждебного нам мира.
– Почему? – посмотрел на Гарольда Бальфур.
– В их понимании, мы даже не люди пока не исповедуем ислам, – кивнул Гарольд.
– А ведь они проиграют войну евреям, – подумал Бальфур, – еврейские солдаты, прошедшие Великую Войну, без труда разгонят полукочевые банды этих бедуинов. И пожалуй Вы правы, барон. Британия должна быть разборчивее в выборе друзей и союзников, – он посмотрел на Гарольда, – только не говорите об этом Черчиллю, когда познакомитесь с ним. Этот юдофоб, будет прилагать все усилия чтобы выслужиться перед арабами. Он красиво говорит, и склонен к радикальным методам в решении вопросов. Я чувствую, что его будут боготворить англичане, и некоторые уже боготворят. Черчилль любит выигрывать годы, даже совершенно не пытаясь предусмотреть последствия своего выигрыша, не глядя даже на пару десятилетий вперёд. И с его триумфа начнётся крах Британии и это будет начало смерти Старой Доброй Англии, встреченное бурными аплодисментами, под восторженные крики толпы…
Тёмный «Опель» свернул в подворотню, приглушил двигатель и погасил фары. В салоне сидели двое в штатском. Один за рулём, а другой рядом на переднем сиденье. Тот кто сидел на переднем сиденье, достал из портфеля папку и открыл её.
– Виктор фон Готт, – начал он показав фото в личном деле, – родился 29 июля 1901 года в Эдмонтоне, в Англии. Шотландец. Или правильнее – гэлл. Англичан недолюбливает. Католик. Протестантов, соответственно, не любит. Барон. Родной отец – инженер. Родная мать – учительница в католической школе для девочек. Настоящие имя и фамилия – Гарольд Виктор Гудвин. Вся семья погибла на «Титанике» когда ему было девять лет. Как сам выжил – достоверно неизвестно. Он появился уже в Нью-Йорке. Мальчика обнаружили пришедшим в себя среди трупов. Можно сказать, что ему крепко повезло. При усыновлении получил фамилию фон Готт. Тогда же получил и титул. Приёмный дед заменивший ему отца – Афтаназ фон Готт, немец принявший иудаизм ещё в 19-м веке. До принятия иудаизма – барон Ганс Фридрих Карл фон Готт, родом из Восточной Пруссии, потомок Германа фон Зальца, Великого Магистра Тевтонского Ордена с 1209 года. Долгое время жил в Греции, где сошёлся с иудейской общиной и женился на еврейке. Отсюда и странное имя.
– Немец? – удивился водитель, – барон принявший иудаизм?
– Скорее всего дело в женитьбе, – ответил второй, – такие случаи были. Но вот приёмная мать нашего барона, Виктора фон Готта, чистокровная еврейка, урождённая Сара Симхович, родилась в Польше, в тогдашнем Лодзинском уезде. Её муж – Яков фон Готт, германский офицер, лейтенант, внук Афтаназа фон Готта. Он тоже погиб на «Титанике» вместе с другими своими детьми. Фактически всеми детьми из этой семьи.
– Почему с детьми? – удивился водитель.
– Они тоже ехали Третьем классом, как и родная семья Виктора фон Готта, – ответил второй.
– Чёртовы англичане, – выругался водитель, – понятно почему старик подарил и фамилию, и титул, нашему подопечному. А что ещё о нём известно?
– До 1933 года Виктор фон Готт жил в Лондоне, – перебирал страницы дела второй, – колесил по разным странам, в основном по служебным делам. Отлично владеет немецким и русским языками.
– Ну немецкий это понятно, – кивнул водитель, – разговорный язык в Бруклине, где он вырос, это идиш. А откуда он знает русский?
– Изучал самостоятельно, скорее всего с самого раннего детства, – ответил второй, – в России у него есть родственники по линии отца. Разумееся он это знал и воспринимал русский язык как второй родной язык. Сестру отца звали Мария Карловна Квитка. Выйдя замуж, она приняла графский титул от своего мужа. Её муж, граф Семён Григорьевич Квитка. В семье его называли «Вилли» и поэтому мы долго копали не в том направлении, пытаясь отыскать связи барона с Россией.
– Простая шотландская девчушка вышла замуж за русского графа? – усмехнулся второй, – она Золушка, что ли?
– Ну во-первых не за русского, а за польского, – ответил первый, – а во-вторых, род Квиток несколько столетий заключал подобные браки с кланом в котором входила семья Гудвинов. Сам покойный граф, был предводителем Харьковского губернского дворянского собрания.
– А это как? – посмотрел на второго водитель.
– Это что-то вроде главы клана, – ответил ему второй и продолжил, – до замужества её звали Флоренс Эмелина Мэри Гудвин. Она была старшей сестрой в семье и Виктор фон Готт вряд ли был с ней знаком.
– А что с графиней? – спросил водитель.
– Умерла ещё до революции, судьба семьи неизвестна, – ответил второй.
– Чёртовы большевики, – снова выругался водитель, – что дальше?
– Виктор фон Готт дружит с Хемингуэем, служил в ведомстве Бальфура, в том числе и личным секретарём последнего. Так же он был близок с Яковом Блюмкиным, тесно общается с русской эмиграцией.
– Где сейчас Блюмкин? – кивнул водитель второму.
– Трудно сказать, – ответил второй, – Блюмкин, под фамилией Исаев работал в советском политическом представительстве в Константинополе и курировал резидентуру в Палестине и Сирии. После этого его следы теряются.
– Репрессии? – посмотрел на него водитель.
– Нет, – ответил второй, – арест и убийство были инсценировкой. Тела никто не видел, а дело очень быстро, даже для русских, замяли будто бы его и не было вовсе.
– Понятно, – кивнул водитель, – что ещё по этому делу?
– Барон фон Готт – физик, – продолжил второй, – в 1924 году окончил Сорбонну, работал в области ядерных исследований, встречался с Эйнштейном, хорошо знаком с Теслой. Официально – военный корреспондент, служил в британском корпусе военных инженеров, капитан третьего ранга Королевского Военно-Морского Флота. Воевал в Испании. Его брат – Михаэль Симхович, так же физик, по совместительству – раввин. Живёт в Нью-Йорке, работает в Канаде вместе с тем же Николой Теслой.
– Судя по всему, с Теслой они не просто друзья, а компаньоны, – кивнул водитель, – а кем он был в Испании?
– Официально, – как я уже сказал, военным корреспондентом, – уточнил второй, – однако этот корреспондент вернулся в Британию с архивом Марии Складовской-Кюри, тем самым который умыкнул у идиотов Канариса.
– У него есть семья? – посмотрел водитель на второго.
– Да, – кивнул второй и перелистнул несколько страниц, – жена – баронесса Габриэла Элизабет фон Готт, внучатая племянница того самого Афтаназа фон Готта, 1902 года рождения. Живёт в Мелкшаме, графство Уилтшир, Англия. Домохозяйка, как у нас принято говорить. Её образ жизни приблизительно соответствует правилам Бисмарка: церковь, кухня, дети. Есть так двое детей. Старший сын – Фредерик Джозеф фон Готт, 1932 года рождения. Младший – Сидней Лесли фон Готт, 1935 года рождения. Оба проживают с матерью. Семья католическая, ничем не примечательная. Правда благородную приставку «фон», с началом войны они стали использовать гораздо реже.
– То есть, в религию своих приёмных родителей барон не переходил? – уточнил водитель.
– Нет, – ответил второй, – наш барон верит только в науку.
– Истинный ариец, – вздохнул водитель, – даже жалко что он наш враг, но теперь понятно зачем он нужен Олендорфу.
– Слабые стороны Виктора фон Готта, – обратно перевернул страницы второй, – романтик, впечатлителен, сентиментален. Сильные стороны: готов к самопожертвованию, прекрасный психолог, чемпион Королевского ВМФ по стрельбе. Приказано взять живым.
Второй закрыл дело, положил его обратно в портфель и посмотрел на водителя.
– Это в общих чертах. Я закончил.
– Понятно, – кивнул водитель, – наш барон умет выходить сухим из воды. Начинаем.
Они вышли из машины и прошли к тёмному подъезду. Поднялись по лестнице на второй этаж. Постучали в двери на лестничной площадке.
Дверь открыла женщина средних лет.
– Чем обязаны, господа? – спросила она пристально глядя сквозь очки.
– Третье управление РСХА, – показал ей удостоверение водитель, – нам нужен барон Виктор фон Готт.
– Проходите, – спокойно ответила и впустила их женщина, – господин барон у себя в кабинете, – указала она на дальнюю дверь в коридоре и ушла на кухню.
Они прошли по коридору в дальнюю комнату.
– Заходите, – махнул им рукой Виктор не вставая из кресла, – чай? Может кофе? А может желаете закурить, господа? – улыбнулся он.
– У нас ордер на Ваш арест, господин фон Готт, – ответил водитель, – и в Ваших интересах проехать с нами.
– Вот как? – усмехнулся Виктор, – наверное вы хотите удивить меня тем, что я британский офицер и отобрал у бедного адмирала Канариса архив мадам Марии Кюри? Ну так я этого и не скрываю. Пусть не обижается господин адмирал. Ему бы о «Боярышнике» позаботиться, а не о бумагах, которые недосягаемы не только ему, но и даже МI6. А что хочет знать уважаемый господин Олендорф? Отчего вдруг у Третьего управления проснулось такое внимание к моей персоне? – посмотрел он на сотрудников РСХА.
– Вы британский офицер… – начал водитель.
– Знаю, знаю, – усмехнувшись, перебил его Виктор, – офицер вражеского флота, – а ещё целый капитан третьего ранга. Но с каких пор Третье управление Имперской Службы Безопасности занимается вражеским флотом и иностранной резидентурой? Или, может быть господина Олендорфа интересует кое-что другое?
– Почему бы Вам у него самого это не спросить, господин барон? – усмехнулся в ответ водитель.
– Закурить-то можно? – с улыбкой кивнул ему Виктор.
– Закуривайте, – спокойно ответил водитель.
Они подошли поближе к Виктору. Виктор взял с журнального столика портсигар, открыл его и комнату озарила яркая вспышка ослепившая и водителя, и второго сотрудника.
И водитель, и второй сотрудник упали на пол, подумав что это взрыв. Но не было ни шума, ни огня, ни осколков.
– Что это было? – поднялся водитель, – что это, чёрт побери, было!? – закричал он не увидев Виктора, – где этот чёртов фон Готт!
– Понятия не имею… – проговорил в недоумении второй сотрудник, поднимаясь с пола, – служанка! Где служанка! – крикнул он и бросился на кухню. Водитель побежал следом. Из дверей кухни вырвался яркий свет, снова на мгновение ослепив их.
Они остановились. Едва придя в себя, медленно приблизились к кухне достав пистолеты и не решаясь зайти. Немного помешкав, водитель зашёл на кухню. Там был полный порядок. Но на кухне никого не было…
– Мне кажется, – проговорил он, – Олендорфу нужен вовсе не барон…
ЧАС СПУСТЯ. УПРАВЛЕНИЕ ИМПЕРСКОЙ БЕЗОПАСНОСТИ.
– Мы именно этого и ожидали, – спокойно сказал Олендорф выслушав их доклад, – говорите он исчез? – посмотрел он на водителя, а потом на второго сотрудника.
– Просто испарился, господин группенфюрер, – ответил водитель.
– А? – кивнул второму сотруднику Олендорф.
– И служанка тоже, – ответил второй.
Олендорф встал, подошёл к сейфу и достав из него две папки вернулся на своё место.
Он небрежно бросил перед ними папку личного дела.
– Гляньте Шольц, – сказал он водителю, – это она?
Шольц взял папку и посмотрел на фото женщины.
– Несомненно, – кивнул он Олендорфу, – не может быть никаких сомнений, что эта пожилая фрау именно она, – убеждённо заявил он.
– А Вы посмотрите кто это, – спокойно указал Олендорф на дело.
Шольц раскрыл дело и тут же быстро захлопнул его, словно испугался.
– Но она же умерла в 1932 году!
– Ага, – кивнул Олендорф со спокойствием в голосе и на лице, – а Вы что думаете, Шрёдер? – так же спокойно глянул он на второго сотрудника.
– Я уже ничего не думаю, – покрутил головой Шрёдер глядя на Олендорфа, – мы имеем дело с фальсификацией досье?
– Мы имеем дело с организованной преступной группой физиков, – ответил Олендорф, – одни из них давно умерли, но каким-то образом вдруг воскресли, либо… – сунул он им второе дело, – либо я не знаю, – мальчик погибший на «Титанике» мало того что жив, так ещё и вырос, занял не последнюю должность во вражеской разведке и воюет против нас. Но это ещё можно объяснить! Но мадам Кюри, которую хоронила половина Парижа после её смерти от сальмонеллёза, спокойно гуляет по столице Рейха спустя восемь лет после своей смерти! Это уж сверх всякой меры! И важно не то что она жива, а что только эти двое могут сказать чем занимался отец этого мальчика и где сейчас его отец!
– Мальчика? – посмотрел удивлённо на Олендорфа Шрёдер.
– Мальчика, – вздохнул раздражённо Олендорф, – барона Виктора фон Готта, который погиб на «Титанике» в девятилетнем возрасте вместе с папой и мамой, но почему-то сейчас вдруг оказался морским волком и асом британской разведки!
– Очевидно, что на дне Северной Атлантики, господин группенфюрер, – ответил Шольц листая второе дело, – его смерть не вызывает сомнений.
– Это говорите Вы, после того как вас обоих обвела вокруг пальца старая француженка умершая в 1934-м году? – усмехнулся Олендорф.
– Ну мы можем с Вами предположить, что доктор Гудвин не погиб, – ответил Шрёдер, – но сколько ему должно быть лет?
Олендорф снова усмехнулся и покачал головой.
– А сколько лет было Марии Кюри когда она открыла вам двери? – спросил он пристально посмотрев на Шольца и Шрёдера.
– Не более шестидесяти, и то с натяжкой, – ответил Шрёдер.
– Вот именно, господа офицеры, – пробормотал, так же пристально глядя на них, Олендорф, – и явление, свидетелями которого вы стали, это что было?
– Вы хотите сказать, господин группенфюрер, что там произошло нечто… – начал Шольц.
– Нечто, что вполне объяснимо с точки зрения физики, – перебил его Олендорф.
Он забрал у Шольца второе дело, положил на стол, раскрыл и снова сунул им.
– Посмотрите, – кивнул Олендорф.
– Дело Гудвина? – глянул на него Шрёдер.
– Да, это его досье, – ответил Олендорф, – последние годы жизни он был дружен с Теслой и Кюри. И они втроём докопались до решения проблемы преодоления пространства-времени. То что вы видели, даже не не скорее всего, а вне всякого сомнения является работой машины времени в действии. И сейчас наш барон… – он подумал, – не важно где, потому что он – неизвестно «когда». И он знает что будет с нами. И вообще знает всё! – чуть не вскричал Олендорф.
– И как Вы предлагаете его ловить? – спокойно посмотрел на Олендорфа Шрёдер.
– Мы успели собрать прототип, – ответил Олендорф, – он прошёл лабораторные испытания, и вы будете не первыми, кто испытают его в неконтролируемой среде.
– Но… господин группенфюрер, – начал было Шольц.
– Я понимаю, жена ждёт дома, волнуется, – рассмеялся Олендорф, – вы вернётесь через пятнадцать минут после отправки, хотя там можете провести всю свою жизнь и пересидеть войну за океаном. Заодно, когда вернётесь, расскажете нам чем этот бардак закончится. Если верить доктору Гудвину, то пятнадцать минут это погрешность возникающая из-за волны времени, вызванной вашим пребыванием в прошлом. Поэтому, ничего не меняйте там сильно.
– Иначе? – посмотрел на него Шрёдер.
– Иначе вам некуда будет возвращаться, – ответил Олендорф, – или вы проснётесь в могиле, в которую вас торжественно похоронят под оружейный салют взвода СС и мои торжественные речи переполненные соболезнованиями вашим жёнам, Шрёдер. Устраивает такая перспектива?
– Думаю, лучше ничего не менять, – согласился Шрёдер.
– И какова наша задача? – спросил Шольц.
– Сесть на «Титаник», – поднялся со стула Олендорф, подошёл к шкафу, достал две пачки старых английских банкнот и бросил их на стол перед Шольцом и Шрёдером.
– Это английские фунты, которые ходили в 1912 году, – сказал он, – тут ровно по тысяче фунтов на каждого. Командировочные, так сказать.
Олендорф присел.
– Сумма солидная, но всё равно берёте билет только в Третий класс.
– Но это самоубийство, господин группенфюрер! – удивился Шольц.
– Доктор Гудвин со своей семьёй следовал Третьим классом, – посмотрел на него Олендорф, – иначе у вас не будет возможности контролировать его.
Олендорф подумал.
– В гарантийной группе едет некто Эннис Уотсон. Осведомитель SSB. Так тогда называлась MI6. Постарайтесь войти с ним в контакт и завербовать парня. Он был помощником Гудвина в последние месяцы его работы. Контакт полезный, так или иначе. С его досье, а оно интересное, а так же с тонкостями истории начала 20-го века, вас ознакомит доктор Ройсс в лаборатории. Он же выдаст вам документы и одежду. От меня просьба – меньше стрелять и не вмешиваться ни во что. Большинство из этих людей погибнут через несколько дней. А те кто выживет, однозначно должны выжить. На борту «Титаника» были наши люди. И не хотелось бы, чтобы их не оказалось тогда, когда они должны будут появиться уже в нашей истории. Вы меня поняли, господа офицеры?
– Так точно, – ответил Шрёдер, – а как нам спастись?
– Отправиться назад, – улыбнулся Олендорф, – думаю, что вы сами поймёте когда это надо будет сделать?
Шольц и Шрёдер встали.
– Разрешите выполнять? – спросил Шольц.
– Выполняйте, господа, – кивнул Олендорф, – и ещё, – добавил он и подумал, – на «Титанике» с вами свяжется ещё один человек. Он уже находится там и выполняет связанную с вашим заданием задачу. Я думаю вы его узнаете. У него это не первый прыжок во времени. Этот офицер сам к вам подойдёт, когда это ему будет нужно. Просто, будьте готовы к тому, что вы не единственные офицеры РСХА в 1912 году.
– Вас поняли, – кивнул Шольц.
– Отлично, – ответил Олендорф, – вот теперь выполняйте.
Олендорф дождался пока за ними закрылись двери.
– Желаю удачи, – тихо произнёс он, словно сам себе и принялся в который раз изучать досье Фредерика Гудвина.
– Не думаю, что они там выживут, – вздохнул Олендорф.