Большая комната в коммунальной квартире была обставлена дореволюционной мебелью и увешана старыми полинялыми театральными афишами. Центр занимал круглый обеденный стол, устланный расшитой скатертью. В свете керосиновой лампы блестел хрустальный графин. На кожаном диване с резной спинкой восседал конферансье Фима, он был в игривом настроении.
– Глафирочка! – начал он издалека, обращаясь к своей даме сердца, которая слушала патефон, лениво возлежа в своем кружевном белье на перине и подушках под балдахином огромной кровати, непонятно как попавшей сюда явно из какого-то средневекового замка.
– Чё тебе?
– Я слышал Кама-сутра уже не в моде.
– А чё в модье?
– Говорят, ныне в Париже новая будуарная игра.
– Ну, давай, покажи.
– Нам надо поменяться амурными ролями. Ты будешь за мальчика, а я за девочку.
– Да ты итак как девочка.
– Глафира! Давай серьезно. Представь себе, что ты грубый мужик как извозчик, а я такая себе невинная школьница, нежная как лилия. Или лучше сестра милосердия. Ну, возьми меня!
– Ой, не смеши.
– Давай-давай, вот смотри это из Пассажа, по блату достал – вот, мягкий ремень. Ну-ка брось меня на кровать и стегани слегка. Говорят, это возбуждает.
– Кто говорит? Мужики твои?
Глафира дала конферансье подзатыльник и хлестанула по голому заду. Тот недовольно заворчал.
– Это грубо, надо нежнее.
– Вам помочь? – В комнате неожиданно возник небритый лысый мужик весь в наколках и наподдал конферансье грязным сапогом, – Ну здравствуйте, стукачки. Вам привет от братвы.
Кувыркнувшийся через кровать, конферансье уткнулся головой в угол и запричитал.
– Шо такое? Вам не нравятся наши лекции? Извините…
Но он не успел закончить оправдательную речь, как уголовник набросил удавку на тонкую шею служителя искусств.
– Говори падла, где чалится доктор Дионов?
– Погодите, – вставила слово Глафира, – давайте спокойно поговорим.
– И с тобой поговорим, – отмахнулся уголовник, въехав тяжелым кулаком по скуле Глафире.
– Доктора я почти не знаю, встретил на кружке, – хрипел конферансье.
– Каком-таком кружке?
– Масонском…
В этот момент раздался выстрел. Мозги уголовника брызнули на лицо конферансье. Глафира привычным жестом дунула на ствол своего браунинга. В стенку постучали соседи.
– Нельзя ли потише шуметь? Уже час ночи! Я буду жаловаться управдому!
– Глафирочка, шо это было? Это твой бывший?
– Дурак ты. Кстати, чё за кружок? Почему я об этом ничего не знаю.
– Да так, это чисто как английский клуб, собираются джентельмены, курят табак, пьют виски.
– Ты мне не темни. Что за масоны?
– Ну, бывает, ведут умные разговоры, ну сеансы спиритические. Так ерунда. Фокусы.
– А вот об этом поподробней.
– Глафирочка, у нас труп на кровати. Может, приберемся? Не могу говорить, когда меня тошнит.
– Нет, ты мне сейчас же всё расскажешь.
Фима рассказал.
– Надо позвонить Никровляеву, – сказала Глафира.
Никровляев не заставил себя долго ждать. "На рыбака и акула клюет", – обрадовался он, услышав по телефону имя Дионова.
– Что ж, Глафира, поздравляю, – недовольно сморщился Никровляев, разглядывая труп уголовника, – замочила моего информатора.
– Это была самооборона.
– Суд разберется.
– Погодите, какой суд, я же тоже ваш информатор, я же ваш секретный работник.
– Вот именно, информатор, а не убийца. Где информация? Пока я вижу одни трупы. Вот уголовник, до этого был рабочий, когда ожидать труп колхозницы?
– А какую информацию вы хотите?
– Всё выкладывай.
– Он искал доктора Дионова, я думала, вам будет это интересно, поэтому и позвонила.
– Правильно, нам нужен этот Дионов! Это он по моему заданию искал доктора.
– Зачем таки он так грубо? Откуда мы знать, что для вас? Мы бы итак вам сказали.
– И где, по-вашему, Дионов?
– Фима, расскажи товарищу про масонский клуб.
– А что рассказывать, я и показать могу. Меня часто приглашают. Впрочем, я не член общества, боже упаси – я всего лишь веду мероприятия, аукционы, балы, подпольные бои без правил. Ой! Это была шутка, пардон. Так, подрабатываю немножко. Вы спрашивали за доктора Дионова? Так шо искать – у них там скоро на Рождество будет благотворительный бал, выставка, там его и возьмете, если сможете. Туда и ваши товарищи ходют.
– Какие товарищи?
– Ну, там… – Фима заткнулся, заметив знаки, которые подавала ему Глафира из-за плеча Никровляева, – Ой, зря я это. Расстреляют меня, и вас тоже…
– Не слушайте его, брехня все это про масонов, – встряла Глафира, – Устройте нас с Фимой в хороший ресторан, и я узнаю всё про всех, принесу на блюде под соусом!
– Надо подумать, впрочем, есть у меня один на примете специально для вас.
– А шо нам делать с трупом? – спросил Фима.
– Раз вы замочили известного рецидивиста, которого МУР уже год ищет, то вам, может быть, положена медаль.
– Ох, радость, какая! – подобострастно воскликнул Фима
– Однако самосуд противоречит указаниям товарища Скалина о социалистической законности и порядке вынесения приговоров. Тогда, может быть, вас расстреляют.
– Товарищ, Никровляев, вы же большой начальник, вас послушают, а если нас расстреляют, то, как мы найдем вам доктора Дионова? – запричитала Глафира.
– Мы всегда пригодимся вам живыми, – поддакнул Фима.
– Ладно, устрою вас в столовую №1 в парке имени Сладкого.
– Фу, рабочая столовая, – скривила лицо Глафира.
– Это летом, а зимой там модный ресторан. К тому же близко институт, в котором зреет заговор ученых. Меня пока не интересуют шпионы и диверсанты, сосредоточьтесь на деятелях науки. Обо всех слишком умных сигнализируйте. Будем ловить подпольных докторов и профессоров. Типа того лектора, которого вы упустили в Сокольниках…