– Алкибия, Грина, где вы там? – послышался голос из густо растущих зарослей.
Это возвращались главные воины, управляющие мыслями и духом остальных.
Лисиппа представляла собою касту матерых воительниц. Выглядела она очень угрюмой. Жесткие, словно выжженные, коротко остриженные соломенные волосы контрастировали с изумрудного цвета глазами, которые скорее отталкивали своей остротой, нежели привлекали весьма необычным для смуглой кожи цветом. Широкие плечи, мускулистые руки и ноги…
Свирепым и вечно хмурым выражением лица Лисиппа больше походила на озлобленного мужчину. Многочисленные шрамы – старые и еще свежие, не успевшие побледнеть и покрыться новыми слоями кожи, – обезображивали все тело амазонки. Кожа, обгоревшая от постоянного пребывания на воздухе – в жару и в холод, – местами блестела.
Когда Лисиппе приходилось по необходимости сказать кому-либо две-три скудных фразы, она намеренно поворачивалась в другую сторону. Обозленная на целый мир амазонка предпочитала не смотреть собеседнику прямо в лицо, и ее отрывистые мысли будто пролетали сквозь человека. Но в редкие моменты, когда она случайно поднимала голову, невозможно было отвести взгляда от устрашающего шрама на ее лице – рубец тянулся от подбородка через правую щеку и едва не задевал уголок глаза.
Уродливая полоса от меткого меча противника оставила след и в душе Лисиппы, ожесточив ее настолько, что за глаза воины называли ее дьяволицей.
В племени считали, что только Артемида спасла ее в ту кровопролитную и беспросветную ночь, когда греки (количеством втрое превышающие отряд амазонок) бились словно демоны в своем последнем бою, вооруженные до зубов и беспощадные в своей жестокости. Тогда амазонкам пришлось отступить, так как была потеряна бо́льшая часть отряда. Их застали врасплох – они только в первый раз собирались в горы, и войска успели отойти довольно далеко от лагеря…
Лисиппа, а за нею и Мирина с довольным выражением лица подошли к котлу.
Лес благословил новых обитателей и поделился своими дарами. Воины поохотились на славу – они подстрелили двух медведей и десяток горных козлов. Этой добычи уж точно должно было хватить не меньше чем на пару дней.
Теперь можно было немного расслабиться, ведь основная задача – прокормить людей – в первые же дни была выполнена. Амазонки начали приживаться в новых местах.
– Они пасутся прямо у подножия горы целыми стадами, – проговорила радостно Мирина. – Воины хорошо поохотились!
Несмотря на количество войн, намного превышающее число сражений, в которых участвовала Лисиппа, предводительница амазонок Мирина была более приветливой. И вообще, в племени считали, что еще в далеком детстве, когда проходил отбор, произошла явная судьбоносная ошибка. Именно она скорее должна была стать матерью, нежели воином. Волосы (пусть даже и короткие, как у амазонок-воительниц) изящно обрамляли овал лица, не потерявшего идеальную форму ни с годами, ни из-за тяжелой жизни. Улыбка – чуть загадочная, но светлая… И даже раны на теле Мирины заживали быстрее, чем у остальных, почти не оставляя после себя шрамов.
Она часто подходила к хижинам, где содержались самые маленькие из девочек, брала их на руки, напевала им что-то ласковое, все так же улыбаясь. Порою, вслушиваясь в ночь, можно было различить тихий шепот Гармонии – она просила Артемиду заступиться и спасти повелительницу Мирину, которую считала своей матерью.
…Две молодые девушки сразу выбежали из хижин и, преклонив колени, встали перед воинами.
– Здесь недалеко есть селение, – продолжала Мирина, поначалу словно не обратив на них внимания. – Нельзя, чтобы они узнали про нас раньше времени… Гармония, на тебе уже лица нет, – вдруг отвлеклась она от разговора и подошла к котлу. – Где та, что должна сменить тебя? – чуть нахмурившись, спросила предводительница.
– Я здесь недавно, заступница, – смутившись и покраснев, ответила Гармония. Она сразу же склонила голову, пытаясь избежать Мирининого взгляда.
В племени было принято называть воинов заступницами – ведь только они могли защитить и спасти народ.
– Иди и позови ее, – обратилась Мирина к другой девушке, поспешившей их приветствовать. – Да-да, речь идет о Грине, – уточнила она раздраженно, заметив, как та глянула вопросительно.
Девушка, испугавшись, ринулась к хижинам, громко окликая Грину.
Очень рослая и сильная амазонка отличалась своенравием и любила демонстрировать власть над другими соплеменницами. Еще издали заметив, с какой напряженностью ждут ее собравшиеся у котла воины, Грина замедлила шаг, но, понимая неизбежность предстоящей встречи (судя по всему, не сулившей ничего приятного), приблизилась, особенно не торопясь и стараясь держаться как можно увереннее.
Едва девушка открыла рот, чтобы что-то сказать, как Мирина, не удержавшись, подошла к ней вплотную и резко схватила за плечо.
– Посмотри мне в глаза, – сердито приказала предводительница. – Не опускай голову! Я не собираюсь каждый раз повторять, что вы должны сменять друг друга вовремя. Я требую порядка! Больше поблажек не будет, запомни это!.. Не смей вести себя подобным образом, девчонка, и не думай, что ты чем-то отличаешься от остальных! По какому праву ты возомнила себя особенной?..
– Но… заступница! Я не думала даже!.. – громко возразила строптивая амазонка.
– Ты мне уже надоела. Разговор окончен! – грозно прервала ее Мирина и с силой оттолкнула к котлу.
Гармония, не смея взглянуть на предводительницу, осторожно, совершенно беззвучно отошла в сторонку, уступив место Грине. Смущенная случившимся раздором и выставленная в столь невыгодном свете, девушка принялась за дело, едва сдерживая слезы злобы.
– Нам нужно взять еще нескольких воинов и опять спуститься с горы, теперь поближе к селению, – внимательно наблюдая за Гриной, обратилась к Мирине Лисиппа.
Та одобрительно кивнула головой.
Начинало смеркаться. Люди торопливо заканчивали повседневные дела. Все очень устали, а хлопот было еще много. Амазонки с нетерпением ждали вечера, чтобы насытиться после тяжелых дней в лесу, когда они, торопясь дойти до места назначения, жили впроголодь.
Добыча была уже освежевана, костры разведены, котлы над ними подвешены. Аромат томящегося мяса заставил всех собраться у огня…
Как это было принято в племени, ближе всех к кострам расположились воины, после них – старухи с детьми. Позади же были места девушек и молодых женщин. Они терпеливо ждали, пока пищу раздавали людям в первом и втором рядах.
Не было слышно ни единого голоса, не вымолвлено ни слова. Люди наслаждались едой, ощущая себя в мире с самими собой…