Три амазонки стояли под огромным тутовым деревом за пределами лагеря, беседуя и обмениваясь мыслями.
– Мы без особого труда можем захватить людей, которые наверняка будут искать его, – предложила Арето.
– Тогда нужно спуститься ниже, ближе к подножию, – сказала Аэлла.
– Нет, похищать людей открыто опасно. Все должно выглядеть так, будто они сорвались с горы, – напомнила Мирина. – Ах, как подходил нам этот юноша! – с сожалением вздохнула она. – Арето права, нужно выйти в дозор и перехватить одного из тех, кто отправится на поиски. Или же, возможно, приманить кого-то из них с помощью этого отравленного. Но нужно поторопиться и сделать это до того, как он умрет. Думаю, при его нынешнем состоянии это произойдет довольно скоро. Если же и это не удастся, придется все же ночью спуститься в деревню, чтобы выведать все. Одного-двух стражников мы одолеем без труда. Не бодрствует же вся армия Скифа по ночам!..
– А как быть с пленником? – спросила Аэлла.
– Пусть немного отдохнет… У меня еще есть к нему вопросы. Сделайте так, чтобы он был в сознании, не издевайтесь над парнем! – приказала предводительница. – Итак, пора приступать… Арето, возьми опытных воинов и спустись ближе к Малой горе, что внизу. Лисиппе запрещаю ходить с вами, так ей и передай!
Мирина подошла к своей верной помощнице и положила руку ей на плечо.
– Арето, не соверши ошибки! Никто не должен знать, что на горе разбит лагерь, – строго предупредила она.
Та склонила одно колено и опустила голову, приложив правую руку к груди.
– Будь во мне уверена, заступница! Я не подведу тебя еще раз, даже если это будет стоить мне жизни! – твердо сказала Арето.
Предводительница помогла ей подняться и обняла.
– Я знаю.
Арето показалось, что на нее давит скала, она еле удержалась на ногах. Чувство вины тяжким грузом лежало на ее сердце.
– Заступница, мне очень жаль. Все, что произошло сегодня, – моя вина! – обратилась она снова к Мирине.
– Арето, иди и выполни свой долг! – прервала ее предводительница. – И да хранит вас Артемида!
Через некоторое время отряд амазонок покинул лагерь.
Мирина очень тревожилась. На нее была возложена огромная ответственность: за матерей, за воинов, за будущее их народа. Она не могла допустить ошибки. А этот пленник-беглец… ведь он являлся именно ее оплошностью. Арето и остальные тут ни при чем, они лишь ускорили неминуемое.
«Я сама должна была убить его еще вчера, когда поняла, что после воздействия яда парень уже непригоден для нас, – корила себя Мирина. – Но во мне проснулась жалость… а это недопустимо для человека, избранного предводителем народа!»
Немного подумав, она подошла к хижине, в которую воины приволокли Сакия.
Войдя внутрь, Мирина поморщилась: рассыпанные по хижине листья и трава были обильно залиты кровью. Из-за отсутствия окон воздух внутри был затхлым.
Запах крови был для предводительницы привычным и в то же время ненавистным… Она подошла к лежащему без сознания юноше, присела рядом и подняла ему голову. Он дышал.
– Грина, принеси немного целебного отвара, – приказала она подошедшей к ней девушке. – И почему он валяется, будто уже мертвец? Давай уложим его в более чистом от грешной крови месте. Нужно иметь уважение к пленникам – и к мертвым, и к живым. Нельзя уподобляться врагам. Нас должно что-то отличать от них…
Вдвоем они перетащили парня в самый дальний угол хижины, где еще было сравнительно чисто, и попытались влить ему в рот немного травяного отвара. Пленник пришел в сознание и стал пить мелкими глотками, в основном выкашливая проглоченное вместе с кровью.
– Он умирает, – с огорчением сказала предводительница. – Но ты пои его, девочка. Пусть умрет без боли, чтобы душа потом страдала меньше.
Грина с удивлением посмотрела на Мирину: никогда еще та не говорила с нею настолько мягко.
– Позови девушек… пусть помогут тебе. Обязательно оповести меня, когда парень закроет глаза навечно, – печально добавила предводительница и вышла.
Мирина направилась к хижинам девушек. Каждая из них выполняла порученную ей работу. Самые сильные и рослые достраивали временные жилища.
Они встали в ряд, как только увидели предводительницу.
– Где Гармония, Деянира? – поинтересовалась Мирина у одной из девушек.
– Она спустилась за водой, заступница, – робко ответила та.
– Как, одна?
– Да, заступница.
– О чем я предупредила всех вас в первый день прибытия? Нельзя выходить за пределы лагеря поодиночке! – рассердилась Мирина.
– Я сказала, заступница, но она не послушалась, – трясясь от страха, стала оправдываться девушка.
– Ах, не послушалась!.. Иди и приведи ее сюда. Немедленно! – не на шутку разозлилась Мирина.
Накопленная с утра злость уже пробудила в предводительнице зверя, которым она становилась в боях. Пытаясь успокоиться, она вышла, немного походила по лагерю и прислонилась к стволу одного из деревьев.
Аромат листвы успокаивал Мирину. И шелест. Точно мелодия колыбельной, которую она помнила с детства. Тогда еще не было разделения на воинов и матерей: сражались все. И ее мать, бесстрашная воительница, каждой ночью, обнимая дочку, пела о своей любви…
Прошло уже немало времени. Мирина подозвала одну из девушек и приказала:
– Пойди посмотри, что там с пленным скифом. А ты, – обратилась она к Ипполите, – спустись к роднику и узнай, по какой причине эти девчонки до сих пор не вернулись. Почему они никак не могут дойти?.. Может, умерли по дороге?
Предводительница амазонок еле сдерживалась, чтобы самой не отправиться за девушками.
Несколько родников пробивались из-под земли неподалеку от лагеря, чуть пониже, на склоне горы. Взволнованная Деянира давно уже стояла рядом с сидящей на земле девушкой.
– Гармония, тебе придется вернуться. Да и чего ты боишься?.. Разве натворила что-то?..
– Я боюсь, сестра… Мирина сердится на меня, – ответила девушка и, съежившись, обхватила колени руками. – Ты же видела, как она гневается…
– Но если сейчас не пойдешь, она рассердится еще больше! И меня накажет за опоздание!
– Как он?.. Убийца… он жив?
– О ком это ты, о том парне? Говорят, умирает… А может, и издох уже к этому времени.
– Он… – Гармония хотела что-то сказать, но не решилась.
– Что? – насторожилась Деянира. – В чем дело, Гармония?
– Ни в чем… забудь, – с безнадежностью в голосе ответила девушка.
– Гармония, – голос Деяниры внезапно задрожал, – Мирина уже послала за нами Ипполиту!..
Та еще издали, не подходя к ним, звала их и махала рукой, призывая поспешить.
– Вставай, Гармония! Ну же! Не заставляй меня пойти и сказать, что ты отказываешься повиноваться! Сейчас же поднимайся, или я иду одна! – пригрозила Деянира.
Гармония нехотя поднялась и поплелась за девушкой.
– Где заступница? – спросила Ипполиту Деянира.
– В хижине, ждет Гармонию. Ты лучше не ходи, – предупредила та.
Гармония тихо вошла в хижину. Мирина стояла у стены. Не поднимая глаз, девушка робко обратилась к ней:
– Я пришла, заступница…
Мирина подошла и резко дала ей звонкую пощечину.
Не удержавшись, Гармония упала. Предводительница редко била подчиненных, но стоило ей разозлиться – и ни одна из провинившихся амазонок не могла избежать кары.
– Ты изменница, ты! Если в лагере узнают, тебя лишат глаз и закопают живьем… Пустоголовая предательница! Поднимайся! – прорычала Мирина.
Девушка покорно поднялась. Предводительница схватила Гармонию за косу, собранную узлом на макушке, волоком протащила через хижину и прижала спиной к стене.
– Кто еще знает об этом… кроме Лики? – прошипела Мирина.
Гармония испуганно смотрела на нее, не смея выговорить и слова. Глаза Мирины налились кровью и словно вылезали из орбит. Девушка почувствовала, как близка предводительница к тому, чтобы придушить ее…
– Кому еще ты разболтала?!
– Никому, заступница, – прорыдала Гармония.
Швырнув ее на землю, Мирина вышла из хижины.
– Лику ко мне! – приказала она девушкам, которые тут же, невдалеке, чистили ягоды, только что собранные в лесу.
Все вскочили и склонили головы. Лика была среди них.
Предводительница вошла обратно в хижину. Девушка последовала за ней. Она знала, что и ей несдобровать, ведь Мирина была не в том настроении, чтобы спокойно выслушать.
Лика увидела Гармонию, сидящую на полу со склоненной головой, и поняла, что все раскрылось.
– Ты никому ничего не расскажешь! – яростно выпалила повелительница в лицо Лике. – Посмеешь ослушаться – я сама удавлю тебя, не успеешь даже понять этого!
– Да, заступница, – простонала девушка, упав на колени.
Мирина вышла из хижины и, тяжело вздохнув, направилась к пленнику.
Грина сидела у порога и заплетала косу. Едва заметив предводительницу, амазонка поднялась, сложив руки на груди.
– Как скиф? – устало спросила Мирина.
– Жив, заступница! – с довольным видом ответила девушка, чувствуя себя доверенным лицом госпожи.
– Вы покормили его? – поинтересовалась та, зайдя в хижину.
– Да, заступница. Он поел, совсем немного. Больше спит. И подняться сам не может, – следуя за ней, с готовностью отвечала Грина.
– Не может подняться, потому что сил нет. Так трудно понять?.. Тебя не посещали такие мысли? Довольно пустой болтовни. Здесь нужно навести порядок! – раздраженно отозвалась Мирина, разрушив недавнюю самоуверенность Грины, и, брезгливо морщась, отошла к двери. – Убери засохшую кровь немедленно. Как можно не понимать таких простых вещей! Неужто на всё указывать надо?.. Здесь уже так смердит, что начинают собираться муравьи. Да как ты сама тут сидишь? – продолжала неистовствовать предводительница.
– Я сейчас уберу, заступница, – засуетилась девушка.
Преодолев отвращение, Мирина подошла к пленнику.
Он был очень бледен и еле дышал.
– Принеси воды и обмой ему лицо и грудь! – приказала она Грине.
Та выбежала и вскоре вернулась, держа в руке ковш с водой. С ней пришли еще две амазонки. Девушки стали смывать кровь с тела пленника. Тот очнулся и застонал.
Мирина сидела рядом, смотря на парня с жалостью. Она помогала девушкам, поддерживая его голову.
– Принеси еще отвара, – сказала предводительница одной из них. – Пусть пьет все время, а не раз в день. Да с вами здоровый человек околеет, не то что отравленный! – ворчала она.
– Да, заступница, – покорно ответила Грина.
– Укройте его козлиной шкурой, как закончите, – распорядилась предводительница. – Он весь дрожит. Если все-таки придет в сознание… немедленно оповестите меня, будь то раннее утро или поздняя ночь!
Мирина вышла из хижины. Ей было трудно дышать. Безжалостная воительница, она привыкла убивать, но на полях битвы, в сражениях. Сейчас же у нее на душе было мерзко от случившегося. Смешанные чувства – жалость, отвращение, усталость – заполняли все ее существо…
Предводительница амазонок ощущала неимоверное пресыщение от власти, от обязательств перед народом… и от постоянной необходимости убивать. Глядя на скифского пастуха, сейчас столь беспомощного и обреченного на гибель от яда, она испытывала раздражение и досаду.
Сама того не заметив, Мирина вошла в свое жилище. Ей нужно было отдохнуть и… несмотря ни на что, продолжать править этими немногочисленными, но такими непростыми обитателями лагеря. Собрать в кулак мужество, терпение и верность своему долгу и предназначению.
– Как смеешь ты, маленькая изменница, показываться мне на глаза? – вскрикнула она, заметив дожидавшуюся ее Гармонию.
Девушка вздрогнула, но не сдвинулась с места.
– Заступница, молю: выслушайте меня! Я пришла не оправдываться. Я провинилась и признаю это. Но он… Скиф ни в чем не повинен. Он вернулся потому, что беспокоился обо мне! – сквозь слезы тихо проговорила она.
Мирина ничего не ответила.
Немного успокоившись, девушка продолжила:
– Я… я сказала, что меня накажут, если узнают обо всем. Ну, о том, что я помогла ему сбежать. Он не хотел уходить, я его заставила. А потом… Потом он вернулся! Не знаю, почему… Хотя… не хочу обманывать вас. Думаю, он сделал это ради меня. Не убивайте его, заступница, это я, я всему причиной! Он не хотел, правда, я заставила его! – говорила она, прерывая свою речь судорожными вздохами.
Гармонию переполняли чувства, с которыми она не могла справиться. Она бросилась на землю и обняла ноги Мирины.
– Заступница, смилуйтесь! Нет… накажите, но не переставайте любить. Молю вас, простите! Не знаю, как это произошло. Только я не смогла удержаться от этого! Что-то внутри, вот здесь, – девушка указала на грудь, – заставило меня пойти на этот шаг. Я… я знала, что делаю что-то нехорошее, но… правильное! Ведь бывает и плохое правильным, заступница, разве нет?.. Но эти слова не для того, чтобы избежать кары. Нет! Я лишь прошу вас пощадить скифа…
У Мирины уже не оставалось сил, чтобы оттолкнуть ее.
– Ну хватит, успокойся, девочка. Наказание за такой проступок – дело не из легких, так что больше об этом и не говори. А простить тебя… проси прощения у Артемиды, а я с тебя вины не снимаю и помнить об этом буду всегда! Тебе повезло, что парень не успел сбежать… или вернулся, если верить тебе. Кто вас разберет! Но если о твоей оплошности узнает Лисиппа, эту дьяволицу не угомонить. Живо выколет тебе глаза… Я ничем помочь уж не смогу, если твоя вина будет доказана. Полно, вставай и займись делом. И прекрати рыдать, а то тебя точно заподозрят! – стараясь скрыть жалость в глазах, сказала Мирина и, отвернувшись, поспешно отошла в сторону.
Гармония поднялась и, утирая слезы, вышла из хижины.
Мирина тяжело присела. Становилось все труднее дышать. Поступок парня ошеломил ее. Суть случившегося она поняла почти сразу, и все же слова Гармонии, подтверждающие ее смутные догадки, стали для предводительницы ударом, пронзившим душу.
«Ну и как теперь, после всего, убить этого негодника? Откуда он выискался такой благородный! – в сердцах думала она. – Ах, Лисиппа, мерзкая убийца… не отрави она парня – все было бы по-другому. Шло же все своим ходом, и не было ни малейшей необходимости… но как без подлости, как?.. Змея гремучая! Моя бы воля – закормила бы тебя твоим же ядом, Лисиппа!»
Небо сгустилось тяжелыми темно-серыми тучами. В любой момент они могли разрешиться обильными слезами… Здесь, в горах, это не было редкостью: в разгар самого жаркого денька мог пойти дождь, иногда не перестающий лить часами, а то и днями.
И вот уже по крышам хижин забарабанили крупные капли. Посеревший полдень стал подобен наступающему вечеру. Быстро подхватив корзины с собранными с кустов плодами, девушки поспешили в укрытие.
Усевшись тесной кучкой, юные амазонки стали лакомиться ярко-красными ягодами. Одна из них негромко запела, остальные подхватили незатейливую мелодию…
Только две девушки сидели отдельно от всех и друг от друга. Первая то и дело с тревогой поглядывала на дверь, вторая тихо молилась в углу.