Сощурив близорукие немного глаза и хорошо присмотревшись, под тусклым фонарем над облезлыми деревянными дверями Оксана разглядела вывеску: «Красногорский рыбкооп. Перевалочная база».
Внизу меленькими буковками виднелась еще одна надпись: «Администрация».
Войдя в сторожку, Оксана увидела представителя этой самой администрации – громоподобную бабу, наливавшую чай из самовара в глиняную кружку. Самовар был настоящим, старинным, медным, с круглыми глянцевыми боками.
А обстановка в избе показалась ей как будто срисованной из старых сказок. Наверняка, так выглядело жилище Бабы Яги, печь, во всяком случае, в точности такая, как у Бабы Яги на картинке из детской книжки.
Фольклорная обстановка, предназначенная для съемки фильма, а не представительство администрации. Ничто здесь не говорило о статусе административного учреждения, разве что черный телефонный аппарат, стоявший на несгораемом сейфе с большой ручкой.
Как будто бы прочитав ее мысли и решив подтвердить догадки о своем статусе ведьмы, толстая баба громовым голосом с нескрываемым злобным ехидством спросила:
– Откуда тебя принесло, красотка?!
Похоже, именно так Баба Яга обращалась к Ивану Царевичу, или к Ивану дураку, в общем, к какому-то Ивану, заблудшему незнамо куда незнамо зачем.
Но Оксане нужно непременно найти к женщине правильный подход, окажись та даже на самом деле Бабой Ягой в человеческом обличье.
– Извините, это Вы – Ковалиха? – заискивающе пробормотала Оксана, заглядывая тетке в глаза.
– Какая я тебе Ковалиха?! – зло ответила та, и, подбоченясь, гордо сказала:
– Я Лидия Васильевна Коваль, заведующая перевалочной базой. Что ты хотела?
Тетка была грубой, и понятия не имела о гостеприимстве, о хороших манерах, и о том, что нужно приветливо встретить заблудившегося в снегах путника. И сказок, по всей видимости, никогда в своей жизни не читала.
– Я – новый товаровед, и мне как-нибудь нужно добраться до Красногорска, – сказала Оксана.
– Товаровед?! – тетке стало смешно, она разразилась громовым хохотом.
Ее огромное тело колыхалось, как студень, казалось, что тетка сейчас надорвет живот, а хохот постепенно переходил в надрывные рыдания. Маленькие поросячьи глазки под белесыми бровями сузились и превратились в щелки.
– Что ты собираешься здесь делать, бледноликая тень?! Таких худых товароведов у нас еще здесь не было. Всякие были, а таких точно не было. Ха-ха-ха!
На нее опять напал приступ гомерического хохота, явно означающего презрение к незнакомой девушке.
Оксана разозлилась:
– Слушайте, я к Вам приехала на работу. Дайте хотя бы позвонить в Красногорск! —
– Звони! – Ковалиха придвинула к ней массивный телефон с громоздкой трубкой.
– Только по делу звони – а то много вас таких тут шастает, неизвестно откуда вы беретесь.
– Что за люди?! Что за дикий край? – подумала про себя Оксана, а вслух сказала:
– Да кто у вас тут шастать может в такую погоду? В такой глухомани?
Замерзшими руками она набрала номер председателя.
– Да спят они все уже давно, – сообщила Ковалиха.
Не прекращая злобно ухмыляться, она потребовала:
– Покажь докУменты, звязда!
Оксана начинала уже привыкать к ее грубостям и разумно рассудила, что, пожалуй, с Коваль Лидией Васильевной лучше не спорить.
Она достала из чемодана вызов на работу и свой паспорт.
Заведующая затерянной в глуби веков и лесов конторы долго изучала документы и сверяла нечеткую фотографию на документе с Оксанкиным расстроенным лицом.
– Значит, так, милочка, – решила она, наконец, прекратить ржать и перейти к делу.
– Завтра придут на погрузку машины с Красногорска, и ты поедешь первым обратным рейсом с ними. А пока оставайся здесь, что с тобой делать?
Она глубоко вздохнула, вздох ее выражал непреодолимую печаль от мысли, что Оксана не исчезнет во тьме ночи, а будет дальше продолжать портить ей нервы.
Оксана нервно осмотрелась вокруг – из предметов мебели в сторожке, не считая сейфа, были стол, два обшарпанных стула и продавленный серенький диванчик.
– Зашибись, – подумала она. – Листочек, гонимый ветром, занесло на Сахалин. На каторгу! И здесь этого листочка никто не ждет. Всякое со мной бывало, но такое впервые!
Воспоминания последних более-менее благополучных лет уже стерли из памяти годы скитания без гроша в кармане и бесконечной борьбы за кусок хлеба. Ей никогда в жизни не пришла бы в голову такая бредовая идея, не будь она круглой сиротой без роду и племени.
Отца у нее вовсе не было, мать ее бросила и уехала с новым мужем в неизвестном направлении. И где только не пришлось Оксане работать после с трудом оконченного заочно института – в самых захудалых селах и деревнях России, и даже в Чернобыле удалось побывать, стать ликвидатором аварии на ЧАЭС.
И она никогда не была бессловесной и не умеющей за себя постоять – поэтому придала своему голосу ровно столько металла, сколько требуется, чтобы воздействовать на эту полоумную гром-бабу.
Оксана громко и четко сказала Ковалихе:
– Если Вы не хотите, чтобы весь рыбкооп завтра обсуждал то, как Вы оставили меня одну темной ночью в этой дыре, я бы хотела, чтобы Вы приютили меня у себя дома. Вы ведь не здесь живете, так?
Коваль Лидия Васильевна аж дар речи потеряла, но поняла, что на сей раз ей не отвертеться, и избавиться от непрошеной гостьи не получится.
– Ну что ж, пошли, – грустно вздохнула Ковалиха, направившись к выходу из сторожки.
Радостная Оксана вприпрыжку бросилась за ней по снежным сугробам.
Идти мешали и каблуки, и оттягивающий руки чемодан. Но, к счастью, шли они недолго.
Ковалиха жила одна, в маленьком деревенском домике. Она быстро нажарила картошки по-деревенски на настоящей газовой плите и навалила тарелку с верхом Оксане.
Ужин был сытным, калорийным и крайне вредным для желудка. Добрые люди после такого обильного ужина любят поболтать. Но Ковалиху к разговорам отчего-то не потянуло, а уж Оксану тем более. После такой длинной дороги хотелось только спать.
Ковалиха налила чай в две глиняные кружки с отколотыми краями, сверля Оксану недобрым взглядом. Потом быстро залпом выпила свой чай, ясно давая понять нежданной гостье, что времени засиживаться до ночи у нее нет.
Она ведь не из тех, кто тут по ночам шастает.
Ковалиха все же расстелила Оксане постель на своем диване, дала полотенце, а сама ушла в другую комнату на железную кровать. Наконец-то, они улеглись спать.
– Не думать о плохом! Не думать о плохом! – приказала себе Оксана, и сомкнула враз потяжелевшие веки.