Амина грациозно проскакала по ступеням. Лестница умелой каменной кладки вела в часть дворца, принадлежащую Ое. Дворец этот перестраивался несколько раз, пока конусообразная крыша не перестала обваливаться внутрь себя. Зодчие – новаторы получили тогда в награду мешки с нутом и горохом.
С самого детства Амине казалось, что никто не в силах переступить пороги этих широких комнат без трепета и тайного уважения к пришлой женщине, сосредоточившей в своих узких ладонях едва ли не все влияние на эту плодородную землю. Где с незапамятных времен их таинственные предки выращивали зерно и несли оседлость дальше, в зеленые северные земли, где обрывался их след. Давно они обосновались здесь, отринув беготню за дикими животными и собирательство кореньев. Никто уже не помнил, что ворота в город из обожженного синего кирпича были лишь идеей в разуме одаренного зодчего – первопроходца, почерпнутой – кто знает – в природных каменных перекрытьях ручьев или в затмевающих небо каньонах.
Дождавшись церемониального поклона от Амины, вошедшей в зал последней, статная женщина на деревянном троне, украшенном изображением пира и войны, приподняла узкий подбородок, без слов приказывая собравшимся, чтобы они перестали перешептываться.
– В следующее возрождение, – изрекла Оя, подтвердив звонко взлетевший голос изящным жестом, – будет турнир за честь стать мужем Иранны.
Иранна, цветущая девица с безупречной кожей, очищаемой молотым ячменем, несколько наигранно возвела глаза к потолку. Мать ее, хоть и сбежала из Уммы много лет назад, но осталась принцессой крови, умудрившись к тому же навязать правящей чете свою дочь.
Оя, сокрушавшаяся, что не родила дочерей и вынуждена теперь мириться с вековыми традициями, оглядела Иранну без одобрения, но с толикой сочувствия, сознавая шаткое положение их обеих.
Амина, безуспешно стараясь скрыть изумление, обвела присутствующих пытливым взглядом. Похоже, лишь она в стенах своего храма, испещренных изображениями птиц и животных, не была посвящена в интриги власть имущих.
Арвиум встретился с ней зазывным взглядом и упрочивающе улыбнулся. Из синевы его глаз исходили ресницы и будто позволяли цвету выплеснуться наружу, а не остаться заточенным в узком овале. Его улыбка, подчеркиваемая небритостью, часто манила слишком многих. Амина знала ее подспорье, сосредоточившее в себе все солнце этой благодатной земли и всю юность их обоих, повязанных этим взглядом.
– Что так не любо тебе, дитя мое? – недовольно осведомилась Оя, прямо смотря на Амину.
– Мне казалось, ритуал изжил себя…
Оя приподняла бровь. Поодаль от нее поморщился Галла. Холодный вытянутый блондин с печатью себялюбия на безвольном лице смотрелся чужаком среди придворных с закопченной кожей.
– Ну же, нам всем нужен праздник! – громогласно возвестил Арвиум.
И все вслед за ним принялись скандировать и смеяться. То ли потому, что считали его побочным сыном царя города Сина, то ли потому, что Арвиум вот-вот должен был стать полководцем Уммы. Впрочем, тяжело было не любить этого распахнутого красавца, полного сил и благословения одаривающей других энергии. В руках у него все спорилось, а солдаты были довольны своим неунывающим командиром.
Брак, переплетенный символами и обрядами, в Умме был привилегией знати для упрочения положения выбранного из народа правителя. Элита была лишена роскоши простоты, которой придерживалось остальное население, заключая финансовые союзы на несколько лет, по необходимости продлевая их или с облегчением покидая неугодного супруга. Поводом для досрочного расторжения договора могло стать бесплодие и неспособность прокормить детей.
Но и бесплодная пара могла сохранить брак, если женщина с согласия мужа беременела от другого мужчины. Если жена вовсе не желала заводить детей, пара могла прибегнуть к помощи сословия рожениц, не занимающегося ничем помимо рождения и вскармливания детей. Статус их в каждой семье определялся индивидуально.
И те и другие, если их супруги не возражали, могли взять себе наложников, чей материальный статус был ниже их собственного. Главным моментом во всем этом разноголосии было договориться между собой и достойно обеспечить детей просом, рыбой и, при особенной благосклонности богов, определить их в Дом Табличек, где детей обучали языкам, письму, мифам и счету.