Лахама величественно скинула с выточенных плеч расшитую геометрическими узорами накидку из загадочного восточного края. Крупицы недосягаемых земель приплывали к ним с рассказами бывалых путников и с невероятными поделками чужестранных мастеров.
Главная жрица Уммы арогантно возвышалась над собравшимся скопом хаотично прибранных женских голов. Босые ноги роднили ее с другими женщинами в святилище, выстроившими в ряд ступни первородной формы.
У песочного цвета стены, не утаивая ненасытного взгляда, виднелся юноша с оголенным торсом. За спиной его сцепились разрисованные басмой руки. Время от времени добровольный пленник поднимал подведенные свинцом глаза и с благоговением изучал обнаженную Лахаму. Избранным для ритуального акта любви не полагалось так явно выказывать свою заинтересованность в женщине, соединяющей богов с землянами. Проводница богов на земле выстукивала причудливый танец полуживотного начала, силясь приблизиться к далеким прародителям, к затерянному истоку разума.
Амина не первый месяц, оказавшись в положении любимой ученицы Лахамы, изживала в себе инстинкты, чтобы не попасть в зависимость от этих мальчиков с натертой маслом кожей. Самой Лахаме обуздывание себя было уже не нужно – она сама изменяла ритуалы, маскируя их под идущие из веков. И без сожаления избавлялась от наскучивших спутников в потусторонний мир. В этом она воплощала необъяснимую тягу своих соплеменников к приукрашенным действам, для которых человечество не выдумало еще отдельной ниши.
Экстаз происходящего под ритмичный бой барабанов постепенно наполнял пространство дурманом. Даже высокие потолки храма не спасали от душной окольцованности чужими телами. В тишине, оставленной умолкшим ритмом, Лахама и юноша слились на глазах учениц, демонстративно обучая каждую, как пленительно могущество распоряжаться собственной жизнью. И толстые стены из известняковых плит скрыли их общий секрет.
Ученицы двигались в такт паре, задающей темп, и жадно глотали испарения от благовоний, поджигаемых на золотых подносах. Для нужд храма в дар принималось растение радости, а также рабы и военнопленные из поверженных поселений, выращивающие его. Выпивших отвар из растения радости обуревало возвращение к животной сути, шлифуемой отстраивающейся цивилизацией вместе с появившимися ограничениями.
Но именно на пике транса у Амины возникла разбухающая алчность исследовать сперва реальный мир, а потом уже лезть в мешанину мифов, культов и мировоззрений. Не в пример пришедших в исступление подруг Амине истово захотелось удержать сознание любой ценой, иначе все пропало. Понимать жизнь… едва вырвавшись из таящей опасность пустоты тех поселений, каменные остатки которых украшали теперь преддверие Уммы. Понять не только близкое разложения всех тел, но и великую силу неизведанного. И Амина цеплялась за реальность в этой свистопляске незапамятного, чтобы жизнь испить до конца, а о загробном думать потом.
После того, как юноша удалился, Лахама эффектно возвела руки ввысь, попутно пригладив растрепавшиеся волосы. И звучно поверила собравшимся миф о сотворении.
– Был свет и была тьма. В первичном океане обитало растворенное в воде божество. Безымянная сущность и основа всего. И стало божеству одиноко смотреть на свет и тьму. И создало оно первых жителей земли. Все они вышли уродливыми. Но одна, Аратта, особенно кривой и зеленой. Только один из нескольких был хорош и бел. И обратилась горбунья к каждому из своих собратьев с просьбой пожаловать ей немного своей жизненной энергии, чтобы легче ей было ходить по земле. Но никто из них не согласился, опасаясь, что помощь ей укоротит их дни. А было для них все вновь – свет и тьма, небо и вода. Тогда пошла Аратта к Марту, который единственный из всех вышел у Безымянного красивым и здоровым. И согласился он поделиться с ней частью своей силы и красоты. И взяла Аратта землистыми руками его сердце. И стала ее грудь наливаться, а губы порозовели, и волосы волнами опутали распрямляющееся тело. Но увидели это остальные их братья, и зависть опутала их. И украли они тело Марту до того, как смогла Аратта вернуть своему спасителю его сердце. И стала она странствовать по свету, ища тело брата, чтобы вернуть ему сердце и отблагодарить за ту любовь, которую он разжег в ней своим бескорыстием. Но узнало о ее скитаниях Безымянное, и разгневалось на детей своих, и сослало их в царство мертвых с благодатной золотой земли, где пьяняще пахнет побережье. А Марту стал главой царства мертвых. И встречаются возлюбленные теперь единственный раз в году в первый день весны, чтобы Аратта отдала Марту его сердце, и почувствовал он на своих щеках морской воздух и дуновение ветра с песчинками песка. И сливаются они тогда, чтобы дать энергию всему живому на целый год вперед.
Девицы, не раз слышащие разные интерпретации истории сотворения, не могли сдержать мечтательных улыбок.
– Верховное божество, разлитое в океане, – продолжала Лахама, наслаждаясь благозвучием собственного голоса, – поняло, что не удается ему создать правильные живые существа, чтобы населили они землю. И наделило оно Аратту высшими силами, и от ее воли теперь зависело рождение нового. И создала она зеленую траву, что опутала землю. И деревья со сладкими плодами. И докучливых насекомых, что роились повсюду. А Безымянное создало других, уже более красивых богов. И те обратились с просьбой к своей могущественной сестре. Наскучило им самим искать себе пропитание и стелить постель. Желали они лишь пировать и лениться. И создала тогда Аратта людей по подобию своих братьев и сестер.