Боль рвала меня на куски, впивалась осколками в сердце, выворачивала наизнанку. Меня словно подвесили между небом и землёй. Ветер обвевал меня, но не мог выдрать из груди изломанное сердце.
Не ворошите прошлое. Даже умерших можно выкопать из могилы. Останки уже не напоминают тех, кто жил рядом.
Чувства к живым остаются теми же. Только острее, мощнее, пронзительней. Словно не было года, трёх, пяти лет разлуки.
Самое откровенное – не поцелуи и секс. Взгляд. Вся правда всплывает на поверхность. Не готова к такой откровенности, не могу отвечать на скользкие вопросы, не отводя взгляд. Сбегаю в шутки, смеюсь невпопад. Кажется, он читает меня, как раскрытую книгу и добирается до той правды, которую я всеми силами пытаюсь скрыть.
Иногда мне кажется, боги или ещё кто вверху играют в свою неведомую игру. Бросают кости, раскидывают карты, раскручивают рулетку. И лишь иногда людские мольбы, как шальной ветер, врываются и спутывают игру, пока могущественный крупье-небожитель на миг отвернулся.
Мы шли по ночному городу, словно не было двух лет порознь. Я ещё помнила подсолнухи, подаренные им в первую мятежную весну и его взгляд. От моей дерзости не осталось и следа. Я еле поспевала за ним на тонких, как стилеты, каблуках. Под платьем ничего не было, бельё по приказу сняла ещё в кафе.
Я до сих пор любила его. Как тогда. Но не призналась бы в этом.
Внезапно он обернулся:
– Насколько тебе важна власть над собой?
Я играла во власть. Во время встреч была игрушкой, но все игры завершались после встречи. Я не думала о неигровой власти над собой. Но мне хотелось.
Пытаюсь угадать, что он хочет услышать. Близость, что была на расстоянии, исчезла, а между нами пропасть разверзла свою беззубую чёрную пасть.
В московских переулках светло даже ночью. В них не скроешься от чужих глаз. При всей моей жизни напоказ, это уже перебор. Хочется отгородиться от фонарей, светящихся окон, поминутно шаркающих шинами машин. Остаться вдвоём.
Кажусь себе ничтожной и жалкой. Кажется, он принял решение. И будущее, которое я лелеяла в фантазиях, растаяло. Он собирает мои волосы на затылке в кулак, и тянет вверх – я вытягиваюсь в струнку и растворяюсь в его глазах и руках. Это как спусковой крючок – стоит схватить меня за волосы, и можно делать со мной что угодно.
Игры на боли и страхе. Не будь их – не возбужусь. Обычный секс давно ушёл из моей жизни. Мне нужна власть надо мной. Его власть. Его рука скользит под моим платьем прямо здесь, на улице. Не отстраняюсь. Я слишком люблю публичность. Нравятся публичные сессии, когда меня почти без одежды связывают перед зрителями – а я жадно ловлю их взгляды и купаюсь во внимании.
Мы в машине. Говорить не о чем. Мы давно чужие. Он дьявольски красив. Если попаду в ад, хочу, чтобы демон, пытающий меня, хоть немного напоминал его. Вьющиеся волосы с нитками седины. Нос с горбинкой. Пронизывающий насквозь взгляд. Сумасшедший аромат – какой-то селективный парфюм с не запоминающимся названием, слившийся с запахом тела. Всегда пьянела от него.
Собираюсь с духом, прошу поцеловать меня. Сухое прикосновение губ к щеке – совсем не этого ждала. Не так мы целовались в парке. Или те поцелуи тоже выдумала я? Поцелуи чужие, а пощёчина выдёргивает меня, уплывшую от прикосновений, резким ожогом на лице. Вскрикиваю и словно впервые вижу его. Я скучала. Пыталась сбежать, забыть, убедить себя, что всё в прошлом. Лучше бы осталось. Не стоило ворошить. Что связывало, отжило. Что цепляло, умерло. Остались мои чувства, вряд ли взаимные.
Он говорит о ротанге. Я жажду его. До вздувшихся рубцов, огранённых ровными двумя полосками от каждого удара. Хочу чего угодно. От него и его рук. Мысленно благодарю за то, что мы вместе. Пока вместе.
Домой возвращаюсь на такси. Всю ночь брожу по призрачным дворам. Кажется, летом белые ночи даже в Москве. Не темнеет то ли от огней, то ли от взглядов влюблённых. Просыпаюсь каждые пару часов и снова проваливаюсь в сон.
Меня разбудил телефон – его сообщение, что не стоит начинать отношения.
Не помню, было ли так больно, когда мы расстались в первый раз. И во второй. Бог ведь любит троицу. Только за что?