Глава 8.
Граф Кречетников с семьей жил во внушительном особняке с колоннами на Верхнем Откосе. Усадьба князей Гагариных значительно уступала ему в солидности, зато от улицы ее отделял небольшой сад. Здесь же особняк доминировал в квартале и хорошо был виден с пароходов, неторопливо пыхтящих летом на Волге. Вид из окон наверняка открывался просто восхитительный.
Гагарин поднялся по мраморным ступеням и позвонил в дверь.
– Чем могу помочь? – спросил лакей в ливрее, открывший дверь. Он был прекрасным дополнением к дому, статным и хорошо сложенным, свидетельствуя о высоких стандартах хозяев.
– Князь Гагарин к графу Кречетникову. Доложи, любезный.
– Не принимают.
– Впустите! – раздался властный голос откуда-то справа от лакея.
Дворецкий, худой и высокомерный, словно из них двоих князем был именно он, уставился на Гагарина.
– Отведите меня к господину графу.
– Какое у вас дело к его светлости?
Жаль, что визит, который принес скорбь в этот дом, начинается с каменного дворецкого.
– Как вам хорошо известно, барышня Софья Александровна пропала в вечер воскресенья. Его Светлость обратился к генерал-губернатору с просьбой о содействии. Я являюсь чиновником по особым поручениям и пришел с новостями. А теперь, будьте любезны, представьте меня Его Светлости.
Поскольку князь пришел один, дворецкий справедливо предположил плохие новости.
– Она…
– Проводите меня к графу.
– Подождите здесь. Я сообщу Его светлости о вашем визите и спрошу, удобно ли ему сейчас поговорить с вами.
Гагарин прекрасно понимал, что княжеский титул не освобождает от соблюдения приличий. Он огляделся в ожидании дворецкого. Внутренняя обстановка соответствовала солидности особняка. Мраморная лестница вела из холла на верхние этажи, зеркала, светильники, стенная и потолочная роспись прямо-таки кричали о благосостоянии семьи. Пол в холле выложен узорной плиткой.
Нигде ни следа траура, а это означало, что Кречетниковы надеялись на счастливое возвращение дочери. Тяжело убивать их надежды…
Дворецкий вернулся и пригласил Гагарина следовать за ним. Они поднялись по лестнице, прошли по паркету, отполированному до зеркального блеска и вошли в элегантно обставленную гостиную.
Граф стоял у камина, не отрывая взгляда от фотографии в серебряной раме, даже издали можно понять, что это семейный портрет.
– Князь Гагарин к Вашей светлости! – Объявил дворецкий.
– Ваша светлость, – легко склонил голову Гагарин.
– Ваше сиятельство, – тем же ответил хозяин дома.
Граф имел вид человека, который проводил дни в комфорте и привилегиях. Он был высок, внушителен, седеющие волосы аккуратно уложены. Чуть за пятьдесят. Гагарин ожидал увидеть чванливого и самодовольного вельможу и удивился умному и благородному лицу графа.
Хозяин указал жестом на удобное кресло у стены, сел напротив, скрестив ноги.
– Я так понимаю, вы пришли с новостями о моей дочери. Я вас слушаю.
– Мне очень жаль, Ваша светлость, но, боюсь, мне выпала честь быть носителем плохих новостей.
– О чем вы говорите?
Гагарину не хотелось произносить эту фразу, но выбора не была, для того он и пришел.
– Тело вашей дочери было обнаружено на Блиновском кладбище в понедельник утром.
– Тело моей дочери? Вы имеете в виду, что эта грязная история в газетах о моей Софи?
– Мне очень жаль, Ваша светлость.
Граф побледнел, сжав руками подлокотники кресла так сильно, что костяшки пальцев побелели. Он наклонил голову, и некоторое время оставался в этом положении. Когда он снова посмотрел на визитера, на лице было написано неверие, но одновременно и осознание того, что жизнь уже никогда не будет прежней. Никакое богатство, никакие привилегии и связи в Петербурге не смогли оградить Кречетникова от потери и боли.
– Вы уверены, что это она?
– Уверены. Женщина, которую мы нашли, это женщина с фотографии, оставленной вами у Его Высокопревосходительства. Я лично видел и фотографию, и… жертву. Вас попросят опознать дочь, Ваше сиятельство. Я глубоко сочувствую вашей утрате.
– Благодарю. Как она умерла?
– Ее задушили, – тихо сказал Гагарин. Технически это было так и князь не видел необходимости сообщать убитому горем отцу ужасные подробности.
Граф поднес руку ко рту, словно не давая себе закричать. – Это было… быстро?
– Я уверен, что быстро.
– Где она?
– В городском морге.
– Завтра я попрошу похоронное бюро Михалковых забрать ее останки. Я не хочу видеть ее там.
– Как пожелаете, Ваша светлость. Я знаю, что ваша утрата очень болезненна, и вы, вероятно, предпочли бы избежать беспокойства, но для расследования жизненно важно, чтобы я узнал как можно больше в самом начале расследования. Могу ли я задать вам несколько вопросов?
Гагарин проигнорировал указание губернатора. Именно теперь самое время узнать все, что можно, пока граф выведен из равновесия и может ответить правдиво. Как только он полностью осознает гибель дочери, озаботится лишь сохранением репутации семьи.
– Вы можете спрашивать, что хотите, князь. Я сделаю все, что смогу, чтобы помочь вашему расследованию. Это не вернет мою Софи, но мне нужно знать, что ее убийца наказан. Мы ведь не встречались с вами в свете, Ваше сиятельство?
– Нет, не имел чести быть с вами знакомым ранее. Расскажите мне о вашей дочери, граф.
– Она была прелестна с первого дня, как родилась. Абсолютно идеальна и очень энергична.
Обычно слово «энергично» маскирует мятежность и неуправляемость. Так, так…
– То, что произошло, не было ее виной, – граф словно прочел мысли Гагарина. – Ее похитил и убил какой-то сумасшедший.
– Когда вы в последний раз видели свою дочь?
– Я видел ее на ужине в воскресенье вечером.
– Кто присутствовал? Была только семья?
– Я, моя жена и Софи. Сын обедал в коммерческом клубе.
– А что вы ели, если позволите поинтересоваться?
Граф слегка удивился, но ответил почти сразу. – Подавали консоме… затем – буженина с картофелем, спаржа и бисквит. Софи его очень любила.
Описание еды совпадало с тем, что сказал врач и подтверждало, что ужин был последней трапезой Софьи.
– А как выглядела ваша дочь за ужином?
– Немного не в духе
– Могу ли я спросить, почему?
Граф вздохнул. – Моя дочь вышла в свет в прошлом году. Была представлена обществу. Это ее первый сезон.
–А сколько ей было лет на момент выхода в свет?
– Семнадцать. О, она покорила Петербург. Говорили, что она самая красивая девушка нового сезона. И одна из самых обеспеченных. – В голосе прозвучала насмешка, – даже некрасивой, она бы привлекла внимание.
– Я так понимаю, было несколько поклонников? – осторожно спросил Гагарин.
– Конечно. Десятки!
– Софья Александровна отдала предпочтение кому-нибудь из них?
– Она благоволила нескольким. Особенно одному. Мистеру Джону Принсу.
– Мистеру?
– Вы знаете, что правительство Государя Императора Николая I привлекало американских инженеров к проектам модернизации, специалисты из США сыграли важнейшую роль в строительстве железной дороги между Москвой и Санкт-Петербургом, в проведении первых линий телеграфа и перевооружении армии после Крымской войны. Отец мистера Принса был одним из инженеров.
– Он дворянин?
– Конечно, нет! Мало того, что не благородного происхождения, но еще и американец. Когда Софи спросила, может ли он наносить нам визиты, я разумеется отказал.
– Может быть, американец плохо воспринял отказ?
– Я не думаю, что он был отвергнут. У меня есть основания полагать, что Софи… все еще водила его за нос.
– В каком смысле?
– Разногласия, которые у нас были в воскресенье вечером. У Софи было несколько благородных женихов, но я остановился на бароне Фредериксе. Он является камергером императорского двора. Прекрасный человек с безупречной родословной, значительным собственным состоянием и чистейшей репутацией. Объявление о помолвке Софи с бароном было неминуемо. В воскресенье вечером я сказал, что на этой неделе объявление будет опубликовано в петербургских и серафимовских газетах. Она попросила меня подождать.
– Она была недовольна этой помолвкой?
Граф сердито посмотрел на собеседника.
– Если вы спрашиваете, влюблена ли моя дочь в своего будущего мужа, то ответ – нет. Он ей нравился, но у нее были свои представления о любви.
– Какие представления, Ваша светлость?
–Такие, которые возникают у впечатлительных молодых девушек после прочтения романтических романов – они должны упасть в обморок от счастья при виде своего суженого.
– Я так понимаю, Софья Александровна не увлеклась бароном?
– Она была влюблена в мистера Принса.
Вот тут нужно действовать очень осторожно.
– Возможно ли, что она намеревалась сбежать?
– С Принсом, вы имеете в виду? И он задушил ее на кладбище?
– Возможно, она передумала, и завязался спор.
Граф покачал головой.
– Принс не подходит на роль моего зятя, но он порядочный человек, и я думаю, что он искренне заботился о Софи. Если бы она согласилась на тайный брак, а я не верю, что моя дочь когда-либо могла это сделать, с ним же даже обвенчаться невозможно, это позор! Так вот в этом случае Принс несомненно привел бы ее домой, если бы она передумала.
– Почему вы считаете, что она бы никогда не согласилась?
Граф усмехнулся.
– Софи была упрямой, но практичной. Она не хотела бы быть отрезанной от своей семьи или светской жизни в Петербурге, а тайный брак с Принсом положил бы этому конец. И деньги, разумеется, она бы не получила и гривенника, выйдя замуж против моей воли.
– Это имело бы значение для мистера Принса?
– Думаю, нет, но гордость Софи пострадала бы. .
– Был ли кто-то еще, возможно до мистера Принса?
– Какое это имеет значение?
– Возможно, кто-то затаил обиду…
– Был корнет Измайлов. Симпатичный молодой человек, но его репутация…
– Я что-то слышал. Азартные игры?
– Именно. Если он надеялся сохранить положение в обществе, нужна была богатая жена. Но моя дочь не та женщина, что стала бы его финансировать.
– Он делал предложение?
– Что вы, так далеко он не зашел. Он попросил моего благословения. Естественно, я отказал.
– Мог он разозлиться и отомстить?
– Так разозлиться, чтобы… задушить мою дочь? Сомневаюсь. Он быстро переключился на богатую купчиху, девушка некрасива и слишком полновата, поэтому все сладилось довольно быстро. Они обвенчались в прошлом месяце и до сих пор не вернулись из свадебного путешествия. Видимо, казино Баден Бадена оказалось более привлекательным, чем местные карточные игры.
– Последний вопрос. И барон Фредерикс и американец, этот мистер Принс, встретили вашу дочь в Петербурге, но вы вернулись в Серафимовск, как же они виделись?
– Они последовали за нами. Американец поселился в меблированных комнатах Никитина, а барон устроился в усадьбе своего родственника, вы, вероятно знакомы с его дядей, бароном Фредериксом, который состоит на службе в городском совете.
В гостиную стремительно вошел хорошо одетый молодой человек. Семейное сходство было несомненным. Лет двадцати восьми-тридцати, те же тонкие и изящные черты лица, что у сестры.
– Прошу прощения, отец. Когда я услышал, что приехал чиновник по особым поручениям, то поспешил узнать, нет ли новостей.
– Мой сын Георгий, представил его граф. – Князь Гагарин.
– Известно, куда ушла Софи? С ней все в порядке?
– Она мертва, Жорж. Убита. – В голосе графа больше не было скорби, она сменилась раздражением.
Молодой человек побледнел и сжал кулаки. Казалось, он сейчас разрыдается в присутствии князя.
– Жорж… – предупредил граф
Георгий понимающе кивнул. Поддаваться горю перед посторонним – неприемлемое поведение. Семья будет горевать наедине, вдали от любопытных глаз как слуг, так и света.
Молодой человек сделал глубокий вдох, выдохнул и обратился к Гагарину уже спокойным тоном:
– Князь, Софи была самой красивой, нежной девушкой, которую вы только могли бы представить. Она также была совершенно невинной и видела только хорошее в каждом человеке, будь то ее социальный ровня или нищий на улице. Я не могу даже представить, как с ней могло произойти такое… Пожалуйста, найдите того, кто это сделал! Я знаю, что это не вернет Софи, но осознание того, что справедливость восторжествовала, даст нам немного утешения.
– Мы сделаем все необходимое. Все, что в наших силах. Когда вы последний раз видели сестру?
– После ужина. Я переодевался, чтобы пойти в клуб, а она зашла ко мне в комнату, попросила совета.
– Какого совета? – Спросил граф.
Георгий помедлил. – Дело в том, что Софи, как бы это сказать, была несколько увлечена одним молодым человеком. И хотела поговорить о своей помолвке с бароном Фредериксом.
– И что вы посоветовали?
– Простите, отец, – Георгий смотрел на графа. – Я посоветовал ей не торопиться с помолвкой.
Граф вспыхнул.
– И что дало вам такое основание?
– Софи не была счастлива, отец. И единственное, что вы имели против мистера Принса, это его национальность. Если бы он был русским, вы бы, по крайней мере, рассмотрели его кандидатуру.
– Он простолюдин,– рявкнул граф.
– Но разве это такое серьезное препятствие, если он прекрасно обеспечен?
– Сестра говорила о своих планах куда-то пойти в тот вечер? – Пусть выясняют отношения после его ухода.
– Наоборот. Она сказала, что собирается лечь спать пораньше.
– Могу я поговорить с графиней?
– Абсолютно исключено. – Покачал головой граф. – Я не могу себе представить, что эта новость сделает с ней, она и так в смятении.
– Позвольте мне поговорить с персоналом.
Граф позвонил в колокольчик и отдал распоряжения появившемуся дворецкому.
– И, Григорий…
– Да, Ваша светлость?
– Мы в трауре.
На лице тощего дворецкого поступил ужас, но он тут же собрался: – Я обо всем позабочусь.
***
– Я хотел бы поговорить с горничной Софьи Александровны.
– Женщины-служанки подчиняются экономке.– Ответил дворецкий.
– Меня не интересует иерархия в доме. Если вы не можете решить этот вопрос, мне придется вернуться к Его Светлости. И обращайтесь ко мне, как положено.
– Слушаюсь, Ваше сиятельство. Сию минуту все будет сделано.
Горничная Софьи была круглолицей, невысокой, веснушчатой девицей лет двадцати пяти, явно из деревни. Руки ее дрожали, лицо испуганное.
– Это правда, что сказал Григорий Иваныч? Моя хозяйка… умерла?
– Боюсь, это правда.
– Это про нее писали в газетах? Я-то сама читать не умею, но слышала разговор в буфетной. Григорий Иваныч тогда велел всем замолчать и не сплетничать.
– Именно так.
– Господи, помилуй и сохрани нас! Что теперь со мной будет?
– Думаю, ты скоро об этом узнаешь. Ответь на несколько вопросов.
– Все, что смогу, – круглое личико сморщилось, – ой, горе-то какое, какое горе!
Горничная выражалась осторожно, говорила о хозяйке исключительно в высокопарных восторженных выражениях, совсем не подходивших этой простой девушке.
– Если ты скорбишь о своей хозяйке, то должна мне помочь. Все, что ты скажешь, останется между нами.
– В этом доме не бывает ничего тайного, Ваше благородие.
– Я не часть этого дома и отчитываюсь только перед генерал-губернатором. Ну?
Девушка тяжело вздохнула, подошла к двери, проверила, не подслушивает ли кто, потом плотно затворила дверь, вернулась на свое место и прошептала:
– Она была подлой.
– В каком смысле?
– Все должно быть по ее и она не гнушалась угрозами.
– Какими угрозами?
– Угрожала уволить меня, если не сделаю, что она хочет. А куда я пойду? Маменька померла, мне идти некуда…
– Она действительно могла тебя уволить?
– Я не знаю. Но куда бы я пошла?
– Твои услуги включали доставку тайных записок и прикрытие ее отлучек?
Служанка кивнула.
– Кому ты доставляла сообщения?
– Американскому господину в меблированные комнаты Никитина. И мне приходилось сопровождать хозяйку, когда они встречались.
– Как часто они встречались?
– По крайней мере раз в неделю.
– Они ссорились?
– Не знаю.
– Твоя хозяйка не планировала сбежать с американским господином?
– Она бы никогда так не сделала. Она была благородная дама и гордилась своим положением. Говорила, что о ее свадьбе должен помнить весь Петербург!
– Она когда-нибудь понималась в комнату американца?
– Никогда.
– Она встречалась с другими мужчинами тайно?
– С какими другими мужчинами?
– Любыми.
– Никогда.
Ну, что ж. Понятно, что Софья была избалованной, с удовольствием флиртовала, но никогда не поступилась бы своим комфортом.
– Ты видела как она ушла в воскресенье?
– Она умоляла меня не говорить.
– Куда она пошла, с кем?
– Я не знаю, но она казалась очень взволнованной. Я думаю, это как-то связано со святочными гаданиями. Его Светлость не одобрил бы, если б узнал. И она никому не рассказала.
– Почему вы решили, что связано с гаданиями?
– Она говорила об этом, когда я помогала ей одеваться к ужину. Она сказала, что в эти дни завеса между миром живых и миром мертвых раздвигается, и можно связаться с мертвыми.
– С кем она хотела связаться?
– Я не знаю. Она никогда не говорила.
– Раньше она проявляла интерес к спиритизму?
– К чему?
– К гаданиям, вызыванию мертвых?
– Нет, ей просто было интересно, что происходит после смерти. Теперь она знает! – На личике девицы появилось торжество. – Она была наглой и думала, ей все позволено. Но с лукавым не играют! Я знала, знала, что случится несчастье!
– Как ты могла знать?
– На прошлой неделе в закрытое окно влетела птица. Упала замертво на подоконник в гостиной. И она была черной. А все знают, что это к смерти. Но я думала, это будет кто-то другой.
