Помощь Ясона старушке на переправе
Некоторые говорят, что однажды Гера решила испытать нравы людей, для смерти рожденных, на берегу Эвена, быстрой горной реки, текущей с лесистых склонов Пелиона. В облике нищей старухи богиня богинь беспомощно сидела, прося перенести ее на другой берег, но редкие прохожие не соглашались. Очень легко для богов, владеющих небом широким, принять смертного облик любой. В образах всяких нередко вечные боги по городам нашим бродят, различнейший вид принимая, и наблюдают и гордость людей, смерти причастных, и их справедливость.
Другие говорят, что когда царица богов была ранена Гераклом под Пилосом в правую грудь пернатой стрелой, то из-за раны не смогла сразу вознестись на многоснежные выси Олимпа. Это случилось после того, как Геракл пришел к изгнанному Пелием брату Нелею, чтобы тот очистил его от убийства Ифита, но царь Пилоса даже не принял его, так как был гостеприимцем Эврита, отца Ифита. Когда Геракл напал на Пилос, чтобы отомстить Нелею, то тому решила помочь ревнивая Гера, все еще не потерявшая надежду погубить Геракла. Гераклу пришлось биться сначала с могучим Колебателем земли Посейдоном, а потом еще и с богом кровавой войны щитодробителем Аресом. Разгоряченный битвой с могучими олимпийскими богами, сын Зевса и Алкмены опять ранил Геру в правую грудь, в тоже место, куда он попал, когда она защищала трехголового великана Гериона, накрывая его темной тучей. Лютая боль безотрадная Геру богиню стала терзать, и она решила отдохнуть прежде, чем вознестись на Олимп, где над ней могли насмехаться улыбколюбивая Афродита или язвительная Афина.
Гера увидела красивого ликом, высокого стройного русоволосого юношу, у которого были в меру широкие плечи и тонкая, как у девушки талия. Было видно, что юный герой очень спешит потому, что чистое лицо его, со светло – синими, как лазурь глазами, было от быстрой ходьбы крупными каплями пота покрыто. Гера с удовольствием отметила, что Ясон совсем не похож на кряжистого Геракла, который как бык пятилетний сплошь был покрыт буграми мышц, и которого она с самого рождения люто ненавидела.
Увидев старушку, сидевшую на берегу реки, юноша нерешительно остановился и поморщился, как бы раздумывая, сколько он потеряет времени, если поможет ей перейти на другой берег. Мудрый Хирон всегда учил Ясона уважать старших, в том числе и незнакомых, ибо это проявление справедливости и благочестия. Ясон же мысленно еще обычно добавлял, что никогда не знаешь, кто тебе может пригодиться в будущем.
Встретившись с умными, все понимающими глазами волоокой супруги Зевеса, юный Ясон смутился, застыдившись своих колебаний и захлопал своими гнутыми, как у Киприды, ресницами. Он остановился, поправил на плече сумку с подаренным ему Хироном глобусом и, перебросив на другой берег два легких копья, ласково спросил:
– Возрадуйся бабушка! Что же ты тут делаешь одна, вдали от людских поселений? Тебе помочь перебраться на другой берег?
– Возрадуйся юный герой!
Ответила Гера старческим голосом. Ей очень понравился этот встреченный юноша, и она вдруг вспомнила юного элидского царя, знаменитого красавца Эндимона. Зевс, тоже не чуждый ревности, призвав сразу и Гипноса, и Морфея, приказал богам сна погрузить сына Аэфлия и Калики в долгий сон за то, что не только он влюбился в Геру, но и он понравился ей. Эндимон был такой красавец, что в него спящего влюбилась Селена.
– Я не смею утруждать тебя, милый юноша, ведь вижу, что ты очень спешишь, но я так удручена старостью дряхлой, что не знаю, как перебраться на другой берег, ведь поток этот горный, хоть здесь неглубокий, но очень бурный. Если бы ты помог мне, то я бы вечно молилась, чтобы благие боги дали тебе то, что твое благочестивое сердце желает!..
Продолжила царица Олимпа помолодевшим голосом, ведь и самые добродетельные из женщин получают платоническое удовольствие от общения с юношами, тем более очень красивыми.
Ясон, еще раз поправив висящую на плече сумку с драгоценным глобусом, бережно подхватил на стильные руки высохшее тело старушки и вошел в воду, осторожно ступая по каменистому дну.
Некоторые говорят, что высохшая от времени старушка была легка, как бесплотная тень, другие же, наоборот, говорят, что она была очень тяжелая – все-таки великая олимпийская богиня, и потому Ясон чуть не выронил ее и потерял одну из сандалий.
Гера прижалась к молодому телу героя и вспомнила, как давно не обнимал ее Зевс. От Ясона веяло такой юношеской чистотой и свежестью, что Гера забыла даже о своей ране. И тут вдруг Ясон сердито вскрикнул, почувствовав, как стремительный Эвен сорвал с его левой ноги плохо привязанную в спешке сандалию и увлек в свои бурные воды. Однако лишь мгновение сокрушался Ясон и потом, беззаботно присвистнув сквозь зубы, он завершил свой нетрудный путь через реку в одной сандалии.
– Боги воздадут тебе за благочестие.
Благодарно сказала Гера, когда Ясон все так же бережно опустил ее на сухую землю.
Будущее показало, что златотронная Гера умела быть не только мстительной и злокозненной, каковой небезосновательно считала ее Молва вездесущая, но и бескорыстной, и благодарной.
Некоторые говорят, что белокурая богиня в будущем немало помогала русоволосому Ясону не только из одной благодарности, за то, что он помог дряхлой старушке перебраться на другой берег, но потому, что слегка влюбилась в него, как женщина. Даже, если это и так, то любовь добродетельной супруги Зевеса была совершенно возвышенной.
Другие историю о встрече Ясона с Герой рассказывают иначе: к Пелию шел Эсонид, потому что услышал о пире. Пелий пир посвящал чернокудрому Колебателю земли Посейдону и прочим бессмертным, но среди всех богинь он по воле богини случая Тюхе пренебрег Пеласгийскою Герой, совсем не принеся ей жертв. Гера, прославленная богиня всех фессалийцев, имела в Иолке, хоровыми площадками славном, свой храм. Поступок Пелия был не только нечестивым и дерзким, но и святотатственным. Поэтому Гера, невзлюбившая Пелия за то, что он заколол свою мачеху Сидеро у самых алтарей ее храма и при этом всячески ее оскорблял, возненавидела его особенно люто и в будущем много помогала Ясону, который тоже Пелия старался погубить.
Появление в Иолке человека в одной сандалии
Согласно «Мифам» Гигина, Пелию, сыну Крефея и Тиро, было предсказано:
– В тот день, когда ты будешь совершать священнодействие Посейдону, в Иолке появится некий монокрепид (человек, обутый только на одну ногу), который будет причастен к твоей насильственной смерти, начинается отсчет дней, отмеренных тебе Мойрой; количество этих дней будет зависеть от тебя самого.
Сладкоголосый Пиндар в «Пифийских одах» поет, что эта леденящая весть надолго сошла в его плотную душу от Пупа матери-Земли, где густые леса. С тех пор царь, несправедливо захвативший Иолкский престол, все время был на страже против человека, обутого на одну ногу, который сойдет от горных урочищ к приметной земле знаменитого Иолка, будь он свой, будь он чужой.
Пиндар так же поет, что время приспело: пришел страшный, с двумя копьями в руке, с двумя одеждами на теле: здешняя, магнетская, в рост его дивным членам, и барсова шкура – сверху, от дрожи дождей.
Когда Пелию доложили, о появлении в Иолке странного чужеземца с двумя копьями и с мешком, вместо лука на плече, он сначала не обратил внимания на его появление. Чужестранец был очень молод, с нестрижеными русыми кудрями, растекавшимися золотом с медным отливом по широким плечам, прикрыт пятнистой шкурой барса, в одной руке его была сумка, а другой он поддерживал два копья на широком плече.
Юноша, между тем, ликом молодому богу подобный, прямо шел и твердо встал посреди главной городской площади, на которой всегда толпился народ. Никто не знал его, но многие, особенно, женщины говорили, веселясь и любуясь красавцем – юнцом с длинными гнутыми, как у Киприды, ресницами, из которых задорно сверкали голубые глаза:
– Не сам ли это Аполлон к нам вдруг явился? Не с колесницы ли пышноколесной сошел златокудрый супруг милоулыбчивой Афродиты?
Однако, когда правитель Иолка узнал, что юноша странен еще и тем, что у него была только одна сандалия на правой ноге, он побледнел от испуга, вспомнив старый оракул. Пелий не сумел бы захватить власть в Иолке у законного наследника Эсона, если бы не старался всегда быть хозяином своей судьбы. Усилием воли царь поборол страх и, смело отправился на встречу с Ясоном на царской, украшенной медью и золотом колеснице.
Приехав на центральную площадь, Пелий вышел и остановился невдалеке от разношерстной толпы. Он приказал вознице, своему глашатаю, позвать чужестранца, обутого на одну ногу. Когда юноша в шкуре барса явился, Пелий сначала хотел встретить неизвестного монокретида, как царь, доброжелательный, но строгий, однако в последний момент передумал. Сложив сзади руки и подняв подбородок, он нарочито бодрым и радушным голосом возгласил:
– Возрадуйся странник! Пред тобой знатный гражданин славного города Иолка. Скажи нам кто ты? Из какой ты земли прибыл к нам, чужестранец? И какая из земнородных жен извела тебя из белого чрева?
Тут голос царя стал повелительно строгим, и он изрек:
– Только не пятнай себя мерзкой ложью: назови свой род и скажи искренно, что тебе надо в славном городе Иолке? Людям правду сам Зевс даровал – высочайшее на земле благо. Кто правдиво с людьми разговаривает – счастье тому посылает Кронид.
Кто ж с намереньем лжет и неправо клянется, тот, справедливость разя, прежде других самого себя ранит жестоко.
Ничуть не смутившись, Ясон окатил царя небесной голубизной своих честных глаз и со спокойным ответил достоинством:
– Я учен и воспитан многомудрым Хироном, а иду из пещеры, что зубом вгрызлась в гору Пелиона от супруги кентавра Харикло и его дочери Гиппы, которые вскормили меня. За двадцать прожитых лет никого никогда не обидел я неподобающим словом, ни злобным, ни лживым и, тем более – делом. Я пришел в ваш край принять недолжно правимый удел моего отца, ибо дошло до меня, что беззаконный ваш царь Пелий силою обездолил правовластного родителя моего сына Крефея Ясона. И мой мягкосердечный родитель, страшась необузданного царя, едва увидел я солнце, как по мертвому, воздвиг по мне скорбные похороны в дому своем. За плачем женщин в красных лоскутьях вверил родитель меня тайно ночному пути, чтобы выкормил меня Хирон, сын Крона, от которого дано мне имя – Ясон, ибо в целительстве я более всего преуспел.
Ясон посмотрел на толпящихся вокруг иолкцев честными своими глазами и голосом звонким сказал:
– Теперь настал срок восстановить справедливость и закон, вернув моему отцу царство, ведь только он, как старший сын основателя Иолка Крефея, его законный наследник!
Знаменательный разговор Ясона с Пелием
Было видно, что Пелий не сразу решил, как вести себя с неожиданно объявившимся сыном Эсона. Он покровительственно улыбнулся, поглядев сначала на Ясона, а потом на своих граждан и сказал, почесывая большое темное пятно на щеке:
– Юность безумная общее зло не только на себя навлекает – на многих! Не все в жизни так просто и однозначно. Твой благородный родитель вместе с женою счастливо живет на окраине Иолка. Боги не дали Эсону здоровья, и он сам отказался от тяжкого бремени власти, попросив меня, своего единоутробного брата, сына Колебателя земли Посейдона, заменить его на престоле.
Пелий, приняв самый дружелюбный вид, на который был только способен, посмотрел на Ясона и с веселой усмешкой, искаженной пятном, сказал, обращаясь больше к народу:
– Я и есть тот необузданный и какой там еще ты сказал…беззаконный, жестокий и вообще нехороший царь.
Некоторые в толпе засмеялись. Юноша же посмотрел безбоязненно и серьезно в глаза царю своими честными синими глазами, и было видно, что он знает свою силу и верит в правду и справедливость.
Уже очень опытный в отношениях с людьми, Пелий отметил юношескую простоту и доверчивость Ясона и потому серьезно и подчеркнуто доброжелательно сказал:
– А я и не знал, из-за скрытности брата Эсона, что у меня есть такой замечательный племянник. Всюду старшему сыну Крефея мерещатся заговоры и бунты; потому-то он и престол мне уступил, что не мог сидеть на троне спокойно.
Обращаясь к сильно увеличившейся толпе горожан, Пелий закричал громко, чтоб слышали и самые отдаленные:
– Внемлите мне, граждане нашего славного Иолка! Я рад, что, наконец, смогу передать бремя царской власти в честные и надежные руки этого юного чужеземца. Вот только не знаю – будет ли его отец, мой добрый брат Эсон, с детства очень слабый здоровьем, этим доволен? Ведь не просто так он его отправил жить к человеко-коню? Жители Иолка, вы хотите, чтобы уже завтра вами правил этот юноша в барсовой шкуре, обутый на одну ногу?
Горожане дружно стали кричать, что даже, если Ясон – действительно сын Эсона, его надо скачала получше узнать. Пока же он неизвестный никому чужеземец, и они просят Пелия продолжать ими править. Один из царских глашатаев зычно крикнул:
– Ты Пелий, средь смертных царей наиболее царствен, властвуешь над множеством окрест живущих людей в славном хоровыми площадками Иолке, скипетр от Зевса имеешь, и царствуешь справедливо и мощно! Не желаем мы пока никакого другого царя! Тем более – какого-то незнакомого чужеземца!
Царь поднял обе руки, призывая людей к тишине и спокойствию и удовлетворенно изрек:
– Успокойте растревоженные ваши сердца, милые иолкцы! Вот так и брат Эсон меня 20 лет назад уговаривал. Никуда я пока не уйду и вас не брошу. А племянника во дворце радушно приму и пышные пиры в его честь каждый день устраивать буду. Пусть осмотрится, и не только на пирах, но и на советах, и на народных собраниях покажет себя, чтоб мы все знали, чего от него ожидать, если он станет в Иолке царем.
Пелий повернулся к Ясону и уже совсем уверенно провещал:
– Ты устал с дороги, племянник, ноги все в пыли, сандалию одну потерял. Идем во дворец, ведь он больше твой, нежели мой. Там омоешься в гладкоотесанной ванне, а после рабыни натрут твое уставшее тело благовонными маслами. Потом мы устроим пир, где обделенных не будет, а завтра уж поговорим обо всем.
Пир в честь Ясона
С плеч своих, сняв шкуру снежного барса и сложив ее на резную скамейку, Ясон прошел в прекрасно отесанную ванну с холодной и горячей водою. Там его чисто вымыли две младые невольницы и потом маслом, блестящим ему все тело натерли. После девы надели на юношу шерстяной плащ и новый хитон из тонкого льна.
Ради появившегося племянника быка пятилетнего царь Иолка в жертву приказал зарезать владыке Крониду, из всех богов наивысшему. Толстую кожу иолкские юноши быстро содрали с быка круторогого, всю тушу на крупные куски разрубили. Тучные бедра сожгли на костре из сухих и безлиственных сучьев, потроха проткнули и стали держать над пылавшим Гефестом, щедро багряным вином окропляя. Следом за тем, как бедра сожгли и отведали потрохов жертвы, свежего мяса небольшие куски, божественной солью посыпав, вертелами проткнули и сжарили их на красных углях осторожно после того, как дрова догорели и желтое пламя погасло.
Закончив работу, дымящееся жаром мясо быстро в зал для пиров понесли, где на гладких столах уже были расставлены корзинки с разными видами хлеба, сыра и с фруктами. Отроки вливали искрометные напитки в кратеры до самого края.
Слуги обнесли всех собравшихся на пир кувшинами с рукомойной водою. Пред Ясоном же красивая юная служанка поставила самый прекрасный кувшин золотой в тазе серебряном для умывания.
Кубком приветствуя собравшихся пировать, так обратился к ним Пелий:
– Пищи нашей простой, но предложенной от чистого сердца, прошу вас, вкусите гости на этой скромной пирушке и радуйтесь! После ж того, как голод насытите вы, и жажду медосладким вином утолите, мы моего племянника Ясона расспросим, как он жил у Хирона. Посмотрите, в нем не погибла материнская наша порода: не Тиро, а матерь худая таких бы, как он, не родила.
Все пировали, и не было в этом равном пиру обделенных. Эсонида особо вкуснейшей и почетнейшей бычачьей жирной хребетною частью Пелий, иолкский владыка почтил. На этой совсем не скромной пирушке Пелий угостил Ясона казавшимся таким сладким темным хиосским вином. Юноша у Хирона несколько раз только попробовал сильно разведенное водой вино. В тот раз, совершив обильные возлияния сначала богам, а потом и в собственный рот, он опьянел и уже не чувствовал такой ненависти к дяде, которая билась в его сердце пока он шел в Иолк по пелионскому склону. Кравчие черпали щедро вино и кубки по залу носили. Пили и ели все, и шумно вразброд меж собою болтали, особенно молодые. Юность ведет себя так, когда на пирах выпивает. Радостно все веселятся, но нет своеволию места.
После ж того, как потребность питья и еды все утолили, новым желаньем зажглись сердца всех пирующих: захотелось музыки, песен и плясок – услады прекраснейшей всякого пира. Всем хотелось видеть плясунов и плясуний, которые точно Хариты, обитающие на Геликоне, стройными ногами ступая, обходят в божественном хороводе жертвенник Зевса и фиалково-темный источник. Нежное тело свое искупав в роднике Иппокрене, возбуждающем поэтический дар, они хоровод заводили, дивный для глаза, прелестный, и обнаженные ноги их в пляске грациозно мелькали.
Пелий, потирая пятно на щеке, приказал глашатаю сказать во всеуслышанье, чтоб все вели себя тише, а приглашенного аэда (певец) к нему велел сейчас же позвать:
– Налейте-ка мальчики полные кубки и чаши, но уж в последний раз. Мы разумные иолкцы, не скифы и, как варвары пить не будем. Нет! Утолив голод и жажду, следует не пить, а петь или слушать, или беседовать мило. Пусть же теперь божественный наш аэд дивные песни нам попоет.
Как только певец занял свое почетное место рядом с царем, так сразу уважительно царь к нему обратился.
– Возрадуйся, друг мой любезный! Не зря говорят, что живущие на священном Парнасе Музы, мысли богатство и вдохновение поэту даруют и любят его: как прекрасен из уст его льющийся голос! Если горе душою овладеет, если кто сохнет, печалью терзаясь, стоит ему лишь песню услышать служителя Муз, песнопевца, о славных подвигах древних людей, о блаженных богах олимпийских, и тут же забывает он о горе своем; о тяжких заботах больше не помнит: совсем он от дара богинь изменяется. Ты знаешь так много песен, восхищающих душу. Спой же нам песню, по своему выбору, но обязательно про овеянных славой героев – детей и потомков бессмертных богов и жен, рожденных для смерти. Радуйтесь, славные дочери Зевса, даруй нам певец прекрасную песню!
И вот запел под кифару иолкский аэд, ведущий свой род от влекущих скиталицу – душу к священному свету Муз Пиерид и от вождя их бессменного Аполлона, а все остальные с уважением его слушали молча.
Аэд был давно на постоянной службе у царя Пелия и знал, что ему сейчас петь. Он пел о муже сокрушительной силы, прославленном истребителе чудовищ Геракле, герое, увенчанном за великие подвиги немеркнущей в веках славой.
Царственный отпрыск Тиро и Посейдона все время незаметно наблюдал за племянником. Видя, как преобразился раскрасневшийся Эсонид, Пелий опять, не замечая этого, долго тер темное пятно на лице, оставшееся на всю жизнь от лошадиного копыта.
Пелий думает, как извести Ясона
После пышного пира все дружно спать уклонились, чтобы сладкими сна безмятежного насладиться дарами. Явился Гипнос и к Пелию, но даже с помощью своего усыпляющего жезла, алого мака и полного рога со снотворными соками долго не мог его усыпить. В отличие от большинства мрачных детей черной Нюкты Гипнос обычно спокоен, тих и благосклонен не только к бессмертным богам, но и к бессильному, жалкому роду людей, для смерти рожденных. Ночного времени благостный Усладитель, в раздумье огладил свое черное одеяние с тусклыми серебряными звёздочками, поправил на голове венец из алых цветов мака и на сумеречных крыльях улетел обратно в свое сумрачное жилище в пещере на Киммерийской земле, расположенной на краю мира, на самом севере Ойкумены, куда не попадают лучи яркого солнца.
Когда Гипнос от Пелия улетел, царь, чтобы только заснуть, пытался некоторое время думать о боге сна и тихо, очень медленно себе шептал:
– В царстве Гипноса не слышно птичьего крика, там нет и собак, лаем тишину нарушавших. Там ни скотина, ни зверь, ни звука не могут издать, людских там нет разговоров. Звенящая тишина там царит, как в моей спальне. Там на прекрасной кровати из кипариса на эбеновых ножках с пуховым и сумрачным ложем почивает сам Гипнос. И, окружив главное сна божество, все три Онира сонно лежат и сновиденья, которых столько, сколько колосьев на ниве, листьев в лесу иль в пустыне песка…но ни одно из них не хочет меня посетить.
Пелий оставил все попытки заснуть и стал думать, о том, что ему не давало покоя – что делать с новоявленным племянником, и он тихо беседовал с милым сердцем:
– Я горжусь своим умением решать самые трудные задачи и находить выход из кажущихся безвыходными ситуаций. Но тут я в большом затруднении. Конечно, можно подстроить такой несчастный случай, чтобы Ясон погиб… На пиру я увидел, что пить он не умеет и можно его сильно напоить неразведенным вином, а потом откуда-нибудь столкнуть, например, с крыши на твердую землю или из лодки в зыбкую воду. Но случай слеп, с упорством диким тешит свой жестокий нрав: то одному дарует удачу благосклонно, то – другому. Один, особенно пьяный, может, со скалы упав на камни, отделаться одними синяками, а другой на ровном месте поскользнётся и что-нибудь себе сломает. И потом его два дяди Ферет и Амифаон… как не вовремя они здесь сейчас появились… дерзкие, они мне посмели намекнуть, чтоб я Ясону власть передал в Иолке в течение года. С тем, что Эсон не претендует на престол, они вроде смирились, а вот вновь обретенного племянника хотят видеть царем.
Уже под утро, не сомкнувший глаз Пелий вспомнил рассказ какого-то чужеземца о золотом руне, дающем благоденствие стране и людям той страны, где находится это руно. Обросшая сказочными подробностями легенда гласила, что на золотом баране Крие отправился в лежащую на краю света таинственную Колхиду Фрикс, сын Афаманта от Тучи – Нефелы.
Царь вскочил с постели и возбужденно заметался взад и вперед по своей спальне, разбудив супругу свою Анаксибию, дочь Бианта, такой громкой речью:
– Конечно! Конечно! Нужно нашего дорогого племянничка отправить в солнечную Колхиду. И сделать мне это будет не трудно, ведь видно, как он к немеркнущей славе стремится. Если же Ясон отправится за золотым руном на край света, то вряд ли вернется, ведь, говорят, там очень не любят всех чужестранцев. И потом до этой Колхиды еще надо добраться, ведь нет для него второго летающего барана…
Пелий остановился посреди спальни и стал то одной, то другой рукой остервенело тереть свое пятно на правой щеке, продолжая себе убеждать в превосходности своего плана:
– Ничто не ново под Луной! Так же и первого из знаменитых истребителей чудовищ Персея, сына Данаи от Зевса, согревшего ее лоно дождем золотым, царек какого-то острова отправил на край света убивать чудовищную Медусу- Горгону. И, как мне рассказывали, юный Персей с пылкой радостью отправился в опаснейшее путешествие, ведь юность для достижения славы ничего не боится.
Так думал коварный Пелий. Действительно, в те времена вокруг Понта обитали племена варварские и совершенно дикие (поэтому Понт- море и назывался часто Аксинским – негостеприимным), причем злобные туземцы убивали приплывавших к ним чужестранцев, а те, что подобрее – обращали путешественников в рабство.
– История говорит, что Персей вернулся и притом с головой Медусы-Горгоны! Что ж, если и Ясон все же вернется живым, то ведь не с чудовищной головой, а драгоценным руном. И произойдет это очень нескоро …и тогда придумаем что-нибудь новое. Итак, решено. Завтра же начнем подготавливать Ясона, племянничка милого, к путешествию на край света, и я, если не навсегда, то очень надолго еще сохраню этот трон, который занимаю по особому праву, ведь я родной сын Посейдона и приемный – смертного Крефея… Я, как Геракл – родной сын Зевса и приемный сын Амфитриона. И великий герой по милости мной не любимой злокозненной Геры полжизни страдал, находясь на рабской службе у ничтожного Эврисфея…
Царь Иолка твердо задумал горестный путь для Ясона в надежде, что тот в бушующем море погибнет иль сгинет в неизведанных дальних краях средь диких людей чужеземных, не знающих правды иль средь свирепых зверей.
Интересно о встрече Ясона с Пелием рассказывает Аполлодор: От Эсона, сына Крефея и Полимеды, дочери Автолика, родился Ясон. Он стал жить в городе Иолке, в котором после Крефея воцарился Пелий. Когда Пелий вопросил оракул, как следует ему оберегать свою царскую власть, бог возвестил ему, что он должен остерегаться человека об одной сандалии. Однажды, принося на берегу моря жертву богу Посейдону, он пригласил на это торжество многочисленных гостей, и среди них Ясона. Ясон, пристрастный к земледелию, занимался в это время полевыми работами, но, получив приглашение, поспешил на торжество. Переходя через реку Анавр, он потерял одну сандалию, сорванную с его ноги речной струей. Увидев обутого таким образом Ясона и вспомнив о предсказании, Пелий поспешил к нему. Он стал спрашивать, как бы Ясон поступил, имея всю полноту власти, с тем из сограждан, о котором ему было бы предсказано, что этот человек станет его убийцей. Ясон (или случайно ему это пришло в голову, или же причиной такого ответа был гнев богини Геры, желавшей, чтобы Медея, прибыв сюда, погубила Пелия, который не воздавал ей божественных почестей) ответил, что приказал бы этому человеку отправиться на край света для совершения подвига. Пелий, услышав это, призадумался.
Пелий просит Ясона привезти золотое руно из Колхиды
На утренней встрече Пелий сам завел разговор о необходимости передачи царской власти:
– О милый племянник! Как же мне хочется сбросить бремя царской власти, но трон я передам не брату Эсону, уж очень слаб он здоровьем. Царем должен стать только ты богоподобный Ясон. Ты не только старший сын Эсона, но и, как я вижу своими глазами, выделяешься среди сверстников силой тела, мощью ума и благородством душевным. Прямо сейчас я был бы рад передать тебе власть над Иолком и удалиться на заслуженный отдых, но, как ты сам понимаешь, граждане славного Иолка меня не поймут. Ты слышал, что на площади они говорили. Ведь тебя еще никто не знает, ты для горожан действительно чужестранец, почти варвар, воспитанный двуприродным кентавром в диком лесу. Ведь ты всю жизнь прожил в пещере. Кроме того, ты еще слишком молод, и пока не совершил в своей жизни ничего стоящего. Могучий сын Зевса и Алкмены Геракл уже совершил несколько великих подвигов, избавив Немею от ужасного льва с каменной шкурой, а Лерну – от страшной многоголовой гидры. Совсем недавно Геракл поймал Киренейскую лань и Эриманфского вепря, и его слава уже достигла границ все обитаемой Ойкумены. Вот, если бы ты тоже, что – нибудь людям полезное сделал, чтоб тебя получше иолкцы узнали…тогда бы я с чистым сердцем тебе власть передал, и граждане этого захотели бы!
Пелий сказал все с искренней открытой улыбкой. Ясона не надо было уговаривать. Он перебил царя и с жаром воскликнул, сверкая честными голубыми очами:
– Сам я давно уж мечтаю совершить нечто, достойное навсегда остаться в памяти потомков, хотя и понимаю, что Судьба не дала мне такой силы как у Геракла или Персея, чтоб страшных чудовищ сметать с лика земли.
Тогда Пелий вкрадчивым голосом предложил:
– Тебе и не надо побеждать ужасных чудовищ. Слушай меня очень внимательно. Над родом Эолидов тяготеет проклятье и для его искупления надо умилостивить тень дальнего родича Фрикса, сына орхоменского царя Афаманта и богини туч и туманов Нефелы. Фрикс этот улетел из Эллады на златокожем баране и нашел приют в далекой Колхиде, и там после смерти ему было отказано в должном погребальном обряде. Золотую шкуру барана от содрал, и теперь она зовется Руном Золотым. Так вот, по предсказанию Пифии в Дельфах, страна Иолка, где поселилось много твоих минийских родственников, не будет знать процветания до тех пор, пока тень Фрикса не доставят на корабле на родину вместе с Золотым Руном из Колхиды.
Пелий передохнул, механически почесал пятно на щеке, внимательно всматриваясь Ясону в глаза и, видимо, довольный вдохновенным выражением лица племянника, быстро заговорил:
– Конечно, это будет очень трудный поход, но, надеюсь, не очень опасный, а Золотое Руно принесет счастье и благоденствие нашему народу. Не только граждане славного города Иолка, вся Эллада будет славить героев, которые добудут Золотое Руно. Ведь этот подвиг великий по возвращению в Иолк золотого руна из далекой Колхиды превзойдет даже подвиг Геракла по похищению трех золотых яблок с дерева Геры из Гесперидского сада.
Пелий вдруг весь сжался, обхватив голову обеими руками и прохрипел, как будто его душили за горло:
– О, эта гнусная старость, она не дает мне самому сил для свершения такого подвига! Непосильной обузой человеку становится совсем одряхлевшее тело. Когда мы старимся, как малые дети становимся слабы и к смерти неотвратимой неизбежно бредем.
Пиндар в Пифийской оде поет, как несмутимо сказал Ясону Пелий:
– Вокруг меня старческая уже витает доля, а в тебе только что вскипает юношеский азарт, – и лишь ты можешь рассеять гнев богов подземных. Ибо Фрикс повелел вызволить его душу с Ээтова одра и увести златорунный покров барана, которым он спасся от пучины и безбожных мачехиных стрел. Дивный сон пришел ко мне с этой вестью; я вопросил над Касталией, в чем мой долг; и бог воздвиг меня к спешному посольству снарядить корабль. Прими тот подвиг, и я клянусь: будешь ты царствовать и властвовать здесь! Порукой – Зевс, из богов величайший.
Так бодро закончил Пелий речь, уже сейчас испытывая радость потому, что честные синие глаза Ясона сверкали неистребимой жаждой славы. Юноша готов был пуститься в далекий путь на самый край земли, даже не увидевшись с отцом, которого он, наверняка и не помнил.
– Давай прямо сейчас мы с тобой начнем подготовку к великому походу в Колхиду
Так изрек царь и тут же распорядился подготовить к отплытию самый старый и большой корабль, погрузив на него все, что надо в походе.
Диодор Сицилийский говорит, что Ясон, сына Эсона и племянник фессалийского царя Пелия, выделявшийся среди своих сверстников силой тела и благородством души, пожелал совершить нечто, достойное остаться в памяти потомков. Слушая о том, как в былые времена Персей, а также другие знаменитые герои Эллады стяжали себе вечную славу походами в дальние страны и дерзновенными подвигами, Ясон испытывал ревнивое желание последовать их примеру. Рассказав о своих намерениях царю, Ясон сразу же получил его одобрение, но не потому, что Пелий стремился предоставить юноше возможность прославиться, а потому, что надеялся, что тот погибнет в необычайно опасном походе.