С Акимом я встретился случайно, столкнулся возле душевой. Мне он показался очень дружелюбным. Совсем не тот человек, каким его представлял Волчара.
Он долго жал мне руку, радовался, что я выхожу на работу и сказал, что ему за счастье, что я буду жить у них и снимать жилье. Пожаловался, что довольно сложно сейчас выживать, и что если я буду оплачивать часть расходов благодаря аренде, то очень помогу всему цирку. В основном он нес какой-то бред, но выглядел при этом добродушным.
Я почему-то сразу подумал, что Сергей и Волчара ошибаются, такой человек не может насиловать. Если у него и Малика что-то и есть, то это явно добровольно. Ну или… Может у них там какие-то свои игры? В общем, я больше не буду переживать. Это их дело. И хоть я немного негативно отношусь к геям, мне почему-то совсем не противно думать, что Малик может быть геем.
Вспоминая его взгляд, я ощущаю, как вспыхивает мое тело. Ну вот опять. Мне лучше держаться подальше от этого мальчишки. Он словно дьявол, соблазняет меня и ввергает в искушение. Хорошо, что он больше не приходит, так будет лучше для всех.
Работать меня взяли не на кассу, а на готовку еды. Мне надо было жарить картошку, заворачивать гамбургеры, наливать кофе и подносить заказы на раздачу девушке, которая стояла у окна.
Я думал, что это дешевая забегаловка, но это оказалось довольно приличное кафе с высокими ценами, и я думал, что клиентов будет мало, однако, от желающих покушать не было отбоя.
Мне нравилось, что мне не надо было контактировать с клиентами, только с сотрудниками. Нас было всего четверо. Девочка на раздаче, полноватая и добродушная Полина, скромный Альберт, который был тайно влюблен в Полину, а также Ванек, обормот и весельчак. Мне он сперва показался грубым, но потом я понял, что это просто его защитное амплуа.
Меня сразу полюбили, я работал на совесть, никогда не пытался сбежать, менялся и работал за других, когда им надо было уйти. Прикрывал перед начальством. В общем, я влился в семью.
Кормили нас на убой. А еще я вечером тащил домой кучу всего, что не успели распродать, и кормил Сергея вкуснейшими гамбургерами и остывшей деревенской картошкой с разными соусами.
Иногда он плакал и вспоминал, что когда-то ел что-то подобное со своей семьей. Еще до того, как они решили от него избавиться.
Малика я почти не видел. Утром я уходил на работу, вечером приходил поздно, кормил Сергея, рассказывал ему о работе и ложился спать.
Я не воспринимал цирк как дом. Скорее, временное пристанище. Я брал по две смены и выходил на работу в выходные, чтобы больше заработать, но однажды Света меня пригласила сходить хотя бы один раз на представление.
– Живешь тут уже две недели, а ни разу так и не сходил посмотреть на наших ребят! Люди за это деньги платят, а ты можешь бесплатно смотреть! – покачала она головой.
Итак, я решился в субботу взять выходной и пойти смотреть представление. Время бродячих цирков уже давно ушло в лету, их вытесняли стационарные цирки. Аким со своей семьей создали этот цирк много лет назад на месте какого-то савхоза. Света – его родная сестра, работала много лет в то ли врачом, то ли медсестрой, а потом все бросила, чтобы помогать брату.
– Аким хороший, – сказала она однажды, – Только за ним нужен глаз да глаз. Выпить любит. Становится невменяемый. Давно бы развалил тут все без меня.
– Но ведь он такой успешный, собрал хорошую команду… – удивился я, когда она однажды вечером пришла к нам и разоткровенничалась.
– Это верно. Но порой увлекается спиртным и совершенно теряет рассудок. Я слежу за ним, однажды уехала на неделю, потом еле выходила его. Он всегда бы добрым и заботливым, заменил мне отца, когда были маленькими, но потом было столько стрессов, вот и пристрастился.
– Ну, может, его закодировать… – предположил я, пожав плечами. Даже не знаю, что в этих случаях надо говорить. У меня в области пьяных людей пробел в знаниях, наверное, в моем окружении никого не было, кто пил.
Зато, когда я думаю об этом, то вспоминаю названия наркотиков… А вот это реально стремно. Откуда мне, нафиг, знать столько подробностей о наркоте? Сам я точно не принимал, я бы это почувствовал и наверняка знал бы. Наверное, кто-то из моих близких был наркоманом, потому что слова Светы находят во мне какой-то отголосок, словно я был в похожей ситуации.
Света провела меня под шатер и я, мягко сказать, офигел, увидев цирк изнутри. Не знаю, видел ли я когда-нибудь такое, но это было нечто!
Я смотрел во все глаза, разглядывал людей, пришедших сюда. Было много детей, а еще от всех присутствующих перло счастьем. Таким концентрированным счастьем, что оно просто обволакивало меня и я сам улыбался как дурак, ощущая эту всеобщую эйфорию.
Все представление я с наслаждением пребывал в восторге, жалея, что раньше не додумался прийти сюда.
А потом заиграла нежная музыка и вспыхнули прожектора, ослепляя на миг и вынуждая смотреть в центр сцены.
Когда я увидел Малика, стоящего на арене, окруженный лучами света, я обомлел. Он был бесподобен, и от него исходила какая-то мощная обволакивающая сексуальная энергетика. Зал заверещал.
Парень улыбался, и я отлично видел его лицо, потому что сидел в самом первом ряду.
И пока зрители шушукались, свистели и хлопали, ожидая представления, Малик молча подошел к перекладине.
И вот, все затихают, чуток охреневая, когда Малик подпрыгивает и птицей взлетает наверх, с легкостью отрывая гибкое тело от пола и чуть поджимая ноги.
Думаю, все в этот момент смотрят на него также, как и я. Удивляются, насколько же он грациозен и атлтичен! Этот маленький хрупкий мальчик оказался таким крутым гимнастом! Я словно вижу его впервые. В моем понимании он был таким женственным и хрупким, а тут он профессионально взлетает и опускается вниз с парящей и фантастической легкостью. Но ведь это невозможно?!
Публика откровенно воет от восторга. Что же Малик вытворяет?! Он просто рвет шаблоны, нарушает все законы физики!
Я словно заново узнаю Малика, когда он ухаживал за мной под мостом, он казался мне таким бледненьким и худеньким.
А еще слабым, как котенок. Сейчас же он вытворяет акробатические трюки, и его обтянутые блестящим черным костюмом ноги выглядят достаточно сильными, а еще длинными и стройными.
Когда он встает на перекладине на руках, показывая при этом и силу рук, у меня замирает сердце. Он стоит на руках на перекладине, вытянув ноги вверх, а затем раздвигает их в шпагат! О, боги! Никогда бы не подумал, что человек способен на подобное! Его брюки, обтягивающие тело как вторая кожа, дают простор для воображения, и я невольно скольжу взглядом по его ягодицам и паху, открывшейся при этой откровенной позе.
Становится стыдно, что я вообще смотрю туда. Отвожу взгляд, хоть никто и не способен понять с такого расстояния, куда я смотрел, но все же… Если кто-то увидит, это будет эпик-фейл. Я ведь нормальный, с чего мне смотреть на выпуклость в паху у парня? Наверное, просто случайно посмотрел…
Публика в шоке, но Малику и этого мало. Находясь в этой дикой позе, которая бросает вызов законам природы, он высвобождает одну руку, и машет зрителям, прежде чем снова ухватиться за шест.
Затем он снова начинает кувыркаться на шесте. Его руки мелькают с невероятной скоростью. Малик все кувыркается и кувыркается.
Я завороженно смотрю, и впадаю в некий транс. Вскоре осознаю, что уже не вижу Малика, как раньше, потому что вся его фигура превращается в непрерывно мелькающее черное и блестящее колесо.
Внезапно, гимнаст в очередной раз взмывает в воздух, а затем делает сальто назад, и под возгласы собравшихся, Малик приземляется на шест, сразу же вновь изогнувшись, как натянутая тетива, и легко выпрямляется. Свет начинает слегка меркнуть, когда он торжествующе склоняет голову перед зрителями.
Народ кричит и аплодирует, как и я. Лицо Малика немного красное от напряжения, глаза блестят и светятся, а на лбу видны бисеринки пота, на его пухлых губах цветет ликующая улыбка.
Удивительно, но он не выглядит уставшим. Словно для него это была небольшая разминка. Он просто спрыгивает вниз, все такой же пышущий силой и готовый к новым подвигам, и единственное, что позволяет догадываться, что он не робот, а все-таки человек, это небольшая замедленность движений. А затем свет гаснет, и вспыхивает через пару секунд, но Малика уже на арене нет.