И я накаркала. Хотела встретить землян, и я их увидела. Нет, не на корабле писканцев, а уже на планете. На торгах. И выглядели они так, что слезы на глаза навернулись. Но пока до планеты еще только предстояло добраться.
К этому мутно-белому шарику мы подлетели через два дня. И меня довольно грубо тащили потом к пассажирскому челноку, чтобы опустить в космопорт. А до того разговорила все же конвоира. И он просветил, что пленные женщины, если их не брали себе в наложницы сами воины, продавались потом в шахты или для использования на плантациях, или же в увеселительные заведения. Про веселье в тех домах голубой страж говорил с такой неприятной ухмылкой, что мне туда сразу не захотелось. И глаз его искрил зловеще, когда стал потом делать грубые намеки на что-то там сексуальное.
Ясно было, что плен нисколько не сулил удовольствий, но… Но у нас на МП-1478 ничего подобного не было, чтобы понять сказанное. Зачем насилие, если, кому надо, мог заключить договор парности? Связались, договорились, начали встречаться. Что-то не устроило, так и расторгнуть соглашение можно было, и заключить другое. Все просто. Но я и про шахты с плантациями что-то не въехала. Если там нужно было тяжело трудиться, то почему отбирали и женщин? Они же не так сильны, как мужчины. И у нас для такого использовали биологических роботов или, в крайних случаях, клонов.
И все же, если мне предложили бы выбор, то, скорее всего, предпочла бы плантации. Хотя пока и не понимала, что это такое. В отличие от шахт. Вот они на МП точно были. И мне нисколько не хотелось навсегда лишиться солнечного света, если бы туда попала. Ведь там у нас трудились одни только роботы, и они никогда не выходили на поверхность планеты. Остаток жизни провести в темных тесных подземных лабиринтах? Брр!!! На меня даже паника накатила. Второй раз, как после попытки представить сексуальное насилие. А вот плантации… так понимала, что там собирали то, из чего потом готовили «суп». Думала, что вполне справилась бы. Я же тренированная, подтянутая, не унывающая. В общем, определилась, куда хочу, и решила предпринять все возможное, чтобы помочь своей судьбе.
А когда во мне вспыхивает решимость, то и силы прибавляются тоже. И вроде бы уже рези в животе отступили, и плечи удалось расправить, да и голову поднять так, чтобы выглядеть гордо. Но меня вели к челноку, грубо пихая в спину. Это уже не просто нервировало, а начало сильно раздражать. И зачем пихать? Я бы и сама нормально дошла, раз ничего другого пока и не оставалось. Но тут еще и наблюдающие за моим унижением появились.
По хвостам, так в той группе в большинстве были артрольцы. Коты принарядились: вместо полевых комбинезонов облачились в мундиры. Стояли они рядом со шлюзовой для челнока и кого-то ждали. Явно не меня, да я им на глаза попалась. Как на бесплатное шоу стали посматривать. А голубой конвоир совсем руки распустил: толкнул так, что чуть не упала. Вот я и зашипела на него, не хуже дикой кошки. Тем хвостатым моя реакция понравилась – расхохотались, заулюлюкали. От группы отделился серый кот, как его, Вим, кажется.
– А вот и старая знакомая! – захохотал он прямо мне в лицо. – А все же есть в ней что-то! Правда, парни? Такой дикий блеск в глазах, что ли. А, Джевехард? Ты не передумал отсылать ее на торги?
Только тогда я заметила, в той толпе широкую спину и черного кота. Он стоял немного в стороне и разговаривал с кем-то из командиров транспортника, судя по витиеватым нашивкам на рукавах. На окрик обернулся. Сначала недоуменно, не понял, мол, о ком речь. А потом с этакой ленцой скользнул по мне взглядом. Сверху вниз. Дернул уголком губ и хмыкнул довольно пренебрежительно.
– Нет. Ей там самое место.
Сказал и снова отвернулся. А я почувствовала, как меня обдало жаром. Тугая его волна зародилась в спине в области сердца, разделилась надвое и прокатилась по всему телу. Не ожидала от себя такого, но вдруг бросилась в его сторону, сжимая кулаки.
– Ей-эй! Стоять! – закричали на меня и конвоир и кто-то из артрольцев, но не серый – тот продолжал колыхаться от смеха.
И вот мне уже отвесили тумака, и влепил разряд конвоир своим шокером, а я все еще дергалась, стараясь дотянуться до ненавистного десантника, захватившего в плен.
– Гад! Ненавижу! Получишь ты еще за все! – кричала, надрывая горло.
И начхать мне было, что выглядела при этом, скорее всего, нелепо. Я, человечка, женщина средней комплекции, и грозилась. Кому? Дюжему артрольцу, в полтора раза меня крупнее, вояке в каком-то там поколении. Понятно, ему было все нипочем. Он даже ухом своим мохнатым не повел. А меня снова прошили разрядом, да так, что ноги подкосились. Поэтому повалилась на пол. Но чужая сила подняла за воротник и легко потащила к подкатившему челноку. Картина повторялась. Меня уже так же волокли однажды… в камеру. Получилось вывернуть шею, и тогда поняла, что это снова был он, этот Джевехард.
Черноволосый кот с желтыми безразличными глазами запихнул меня в самый угол челнока, где стояла клетка для пленников. Он успел захлопнуть ее дверь, когда у меня получилось подтянуться на руках, вцепившихся в металлические прутья, и встать на ноги. Но не вышло у него отвернуться прежде, чем я так и впилась в него взглядом. Да я еще что-то гневно выкрикивала, но больше всего мне хотелось поджечь и испепелить гада искрящими глазами. Никогда не испытывала ничего подобного. Это была ярость, сравнимая по необузданности с самой сильной бурей. Но, так же как и то явление природы, быстро растрачивающее заряд и уходящее, так и я уже через несколько минут снова опустилась без сил на пол. Такой сломанной куклой, обломком того самого урагана.
– Успокоилась? Надолго не хватило, как и предполагал, – усмехнулся, прежде чем, как ни в чем не бывало, неспешной, но очень уверенной походкой, направиться к своим артрольцам.
– Отольются тебе мои слезы! – выкрикнула уже ему в спину. – Урод! Пропади ты пропадом!
Нет, слез у меня не было. Такая вот сухая истерика получилась. Я только голос сорвала, себя до нервной дрожи довела, да ладони повредила – так сильно сжимала кулаки, что ногти впились. Ну и да, на спине должен был остаться ожог от шокера.
– Ори, ори! – махнул он мне, не глядя. – Сейчас совсем охрипнешь и на торгах будешь милой такой… молчаливой и покорной.
– Не дождешься!..
Но он оказался прав: на последнем звуке голос совсем сорвался и пропал. Серому это показалось смешным. Он снова затрясся от смеха. А его черноволосый друг, такой весь мерзкий, никак не отреагировал. Джевехард отошел в дальний угол челнока и стал увлеченно поддерживать с кем-то беседу. А я уже по необходимости и из-за боли в горле так и стала немым укором захватчику, пытающимся прожечь взглядом его затылок. Но на искры тоже нужны были силы. А они у меня оказались на исходе. Вот и выводили меня из клетки и уже в космопорту всю такую вялую и потухшую. Да и искрить уже было не на кого – артрольцы покинули челнок первыми и быстро скрылись из вида.
И потом были еще сутки, проведенные в каком-то затхлом и темном помещении, похожем на подвал. Вот там я и насмотрелась на соотечественников. Их было человек двадцать. Все мужчины, одна я среди них женщина. Наверное, поэтому они теснились в общей клетке, а я присела и свободно вытянула ноги одна одинешенька в другой. Мне хотелось с ними заговорить, но горло ужасно саднило. А они меня будто не замечали. Тогда-то я и заподозрила, что им ввели какое-то успокаивающее средство. Такое, которое делает людей безвольными марионетками. Потому что у них были совершенно потухшие глаза, как неживые. И они не только в мою сторону не смотрели, но и друг на друга. Теснились, то садились, то вставали, чтобы размять затекшие ноги, но все молча, и взгляды их были обращены внутрь себя.
Это было страшно. Оттого я притихла серой мышкой, как если бы она чувствовала угрозу в виде близкого хищника. И продолжила потом коситься с опаской на тех мужчин и держать от них дистанцию, когда нас уже построили и куда-то повели. Их первыми, а меня за ними следом. Вот тебе и увидала соотечественников.
А дальше мы оказались в просторном зале. Там было много света, проникающего через застекленный куполообразный потолок. Мужчин снова затолкали в клетку. Всех скопом. А меня пихнули в соседнюю, к уже сидящей в ней тетке. Женщина? Землянка? Хотела ей обрадоваться, да она как-то странно на меня смотрела. Будто имела претензии. Откуда? Мы же в первый раз встретились. Но вот ее взгляд смягчился, и она сама решила со мной заговорить.
– Как зовут? С какой МП? Пилот, наверное?
– Юста, – прошептала я и кивнула утвердительно. – 1478.
– Я, Изи. А что с голосом? – отчего-то приосанилась она.
– Сорвала.
– Орала, значит, много, – покивала она сама себе. – Насиловали? Что глаза таращишь? Тебя кто в плен взял?
Я показала рукой на горло, давая понять, что говорить очень больно, но она жест проигнорировала. Ей было интересно все обо мне узнать.
– Так кто тебя сюда приволок?
– А…а… Кот, – решила, что так будет короче.
– Кот? Артролец, что ли? Тогда тебе крупно повезло. Потому что они мужиков вообще в плен не берут, а женщин… в общем землянок за баб особенно и не считают.
А я припомнила, что других пленных на транспортнике не видела, и да, Джевехард про меня при первой встрече ясно выразился. Да и при второй тоже.
– А… а почему… они… – рукой указывала на соседнюю клетку на пленников мужчин, но горло совсем перехватило, пришлось умолкнуть на середине фразы, только Изи все поняла.
– Такие отрешенные? Так им химию впрыснули. И катетеры совсем к месту пришлись: раз и готово. А тебе не вводили ничего, что ли? Вот и результат – связки повредила.
Я глубоко задумалась. Что лучше? Пожалуй, мне тот черногривый желтоглазый котяра начал немного нравиться. Не насильничал нисколько после того, как вывалил из сети и заключил в камеру. Но только так подумала, как его и увидела снова. Джевехард шел по проходу между клетками, нисколько не глядя в мою сторону. Его целью, судя по всему, были кресла, что располагались напротив. И у меня отчего-то непроизвольно сжались кулаки. Что бы ему свет глаза вечно резал! Что бы покоя от моих проклятий не имел! Что бы…
– А я здесь уже во второй раз, – сбила с мысли Изи, надумав рассказать о себе. – В первый меня в бордель купили. Самый лучший в этом городе! Да! Не веришь?! А чего тогда так вылупилась? Я знаешь, какой красоткой была? УУУ! Но годы протикали, клиентов стало меньше, вот и оказалась снова здесь.
Я присмотрелась к ней внимательнее. Да, старше меня была лет на десять. Но ничего так себе выглядела. Я, наверное, в своем обвисшем комбинезоне с чужого плеча проиграю на счет раз в сравнении. Но тут подметила в ней еще кое-что: у нее не было катетера. Как так? Хотела спросить, да Изи все говорила про себя.
– Боялась, что меня сегодня молодухи задвинут куда-нибудь на плантации или в шахту. Но, как вижу, зря. Нас с тобой здесь всего двое, и ты с повреждением…
И тут до меня долетел голос желтоглазого.
– Вот зря я ее на борт притащил, – перевела на него глаза, а он смотрел прямо на меня и шипел. – Много за нее не дадут, а время потеряю немеряно.
Гад! Тут же выстрелило в мозгу. Но я заставила от этого захватчика отвлечься и взглянуть снова на Изи.
– А почему у тебя нет…
– Катетера? Мне его мой поработитель вырвал. Сразу же. Но он и не нужен был больше, здесь же совсем все иначе…
Иначе… Я снова покосилась на Джевехарда, тот разговаривал с кем-то, похожим на устроителя торгов. Интересно, отчего он не вырвал из меня прибор для питания? Пожалел? Решил, что это потом сделает кто-то из медиков? Или я для него просто пустое место. Бросил в камеру и забыл? Я склонялась ко второму.
– Плантация – это очень плохо, – между тем качала головой Изи. – А в шахтах вообще никто долго не живет.
– Почему? – прошипела я свой вопрос.
– Что? – не поняла она.
– Я про… плантации? – через усилие пояснила вопрос.
– Да они только чуть лучше шахт. Мужики и там и там сильно озлобленные, так в подземелье еще и слепнут быстро.
– А… при чем…
– Как это? Ты совсем ничего не понимаешь? Тебя никто не просветил? Так заниматься-то нам все тем же приходится, мужиков обслуживать, но только в борделе это вольные, а в других двух случаях…
Все! До меня дошло! Никуда не хочу теперь. А может, тому же Джевехарду уборщица в доме нужна? Я и вместо посудомойки могу пригодиться. И прачки. И… да кем угодно буду! Хард, да взгляни же ты на меня! У меня же голос пропал, а прыжки мои возле прутьев ты никак не видишь…
– Господин Аргон, – долетел до меня голос устроителя, и этот тип еще собой загораживал обзор артрольцу. – Я не могу рассчитаться с вами прямо сейчас, даже если вы согласны на самую малую цену за рабыню. Надо подождать. Все, что могу, так ее первой выставить на торг. Подходит? Договорились. И с вас тогда один процент от суммы…
Тот тип пошел к клетке, снова отгораживая меня собой от кота. Серого видела, да он отвернулся к другому соседу по креслу и весело переговаривался с ним, а черного – нет. Еще успела заметить, что в тех креслах расселись люди и не очень на них похожие гуманоиды, все сидячие места заняли и переговаривались на всеобщем, кто с кем. Но дальше по залу прокатилась рычащая музыка, с минуту так она звучала, заглушая все прочие звуки, а после наступила тишина.
– Прошу внимания, господа! – рявкнул раскатисто устроитель, что стоял совсем близко от нашей с Изи клетки. – Торги начались! Приветствую всех вас здесь, на арене лучшего писканского рынка рабочей силы. И начнем сегодня, пожалуй, с самого приятного, с дам-с.
Публика на последние его слова отреагировала – послышалось шевеление, кряканье, противные такие хохотки. И мне показалось, что среди них был и знакомый хохот Серого. Но тут начались снова звуковые эффекты, то есть грянула музыка, от которой я невольно втянула голову в плечи. А еще на купол как тень нашла, приглушая освещенность, и откуда-то появились яркие цветные лучи. Они начали метаться по залу и больно резанули по моим широко распахнутым с испуга глазам. Зажмурилась и еще согнутым локтем попыталась отгородиться от них.
Но мне этого не позволили. Та трость, что держал устроитель, чистокровный писканец, больно уперлась в ребро. Хотела от нее отстраниться, а заодно и забиться в дальний угол клетки, да этот голубой тип меня опередил. Он быстро распахнул решетчатую дверь, схватил за рукав и выволок на пятачок пола перед первым рядом кресел.
– Взгляните сюда! – крикнул в самое ухо, дернул, чтобы развернуть лицом к публике. – Землянка… Молода, – кончик трости уперся мне в подбородок, приподнимая. – По нашим меркам совсем девочка. Ха! Абсолютно здорова по установленным нормам Галактического Союза, – после этих слов зачем-то с силой потряс меня за плечо.
В этот момент к нему приблизился прислужник и что-то протянул. Оказалось, что медицинский сканер. А потом главный быстро провел прибором вдоль моего тела, крякнул, увидев, как загорелся зеленый сигнал, и с удовольствием на одноглазой голубой роже продемонстрировал сканер публике.
– Вот! Что я говорил?! У нас все четко и без обмана!
Он передал сканирующее устройство тому же прислужнику, и тот пошел в направлении дальних рядов, чтобы продемонстрировать желающим показания сканера со всеми подробностями.
– Стартовая цена… внимание! Пятьсот ляр.
В зале раздался ропот. Я так поняла, что цену сочли завышенной. И это меня кольнуло. Что-то такое екнуло под ребрами, а потом холодом пронеслось по сосудам, осев в итоге неприятным вкусом во рту. Страх? Я его уже познала, и это был не он.
– Много?! – зарокотал устроитель. – Никак нет!
Тох холод, та горечь вперемешку с противной кислотой… это реакция на унижение? Раньше я и не задумывалась над этим словом. «Унижение»… Моя жизнь просто текла. В одном прямом русле. С миллионами таких же жизней, образуя спокойный поток.
– Вы только посмотрите, какая девочка! Как сложена! По меркам землян и по нашим вкусам так эта женская особь имеет безупречную фигуру.
Я провела беглым взглядом по ближайшему ряду кресел. Получилось отчего-то воровато. Да, и я сильно разволновалась. И что там говорила про страх? Что это не он, что его не ощущала? Врала самой себе. Он во мне сидел, похоже, уже давно. Просто к нему уже примешалось, много чего, клубок какой-то из ощущений получился и все неприятные. А чужие взгляды только усиливали те самые ощущения. До дрожи, до усиливающегося холода, до… зарождающегося глубоко внутри очага протеста.
– Присмотритесь! Какие длинные ножки, тонкая талия, изящные руки… А личико? Эти ссадины на нем уже почти незаметны, а потом и вовсе…
Что-то мне подсказывало, что слова этого писканца не находили нужный отклик у покупателей. Еще бы! Он сам-то меня видел? Похоже, что создавал иллюзию, а не демонстрировал товар. Я же безвольной тушкой болталась в тот момент под его вытянутой рукой. Ага! Красотка! Вся растрепанная и в бесформенной одежде. Получите соблазн! Ха! От мстительного удовольствия внутри начало теплеть, а губы взяли и растянулись во вредной ухмылке. Хотя разум уже заявил мне, что дура. Чего добивалась, идиотка? Вон, Изи. Ее я краем глаза видела, и та явно потешалась надо мной. И выглядела довольной. И как-то уже даже свежее смотрелась, приняв некую соблазнительную стойку. Это она тренировалась, как будет зажигать публику? А я тут ей по собственной инициативе выигрышный фон создаю, выходило. Да, все было понятно, да поделать с собой ничего не могла. Вот не получалось у меня так же демонстрировать себя. Какой-там изгибаться, выставляя напоказ формы, когда внутри так и заклокотало…
– Тонкие черты лица. Аккуратный носик. Пухлые губки. А ее глаза?! – продолжал надрываться устроитель. – Синее самых синих небес! Раскосые и с хитринкой…
Ну, не знаю, я такого про себя сказать не могла. Глаза как глаза. Но в зале наметились перемены. А эти мужские взгляды? Они стали такими цепкими… Мне от них сделалось… плохо. Стало трудно дышать. Очень хотелось вырваться и убежать. И ведь понимала, что спрятаться было бы негде, но все равно.
– Не женщина, а приманка для мужчин! Когда она успокоится и расправит плечи…
Как назло ему, я сгорбилась еще больше.
– Еще приведет себя в порядок и станет настоящей красавицей…
С большим старанием изобразила кислую рожу и высунула язык, чтобы стать похожей на слабоумную бракованную особь. Похоже, удалось впечатлить некоторых алчущих женской красоты. Да, сдавленный такой смех расслышала, но еще и ропот зарождающегося негодования тоже, и направлен он был… на управляющего? Хотелось бы.
– Такая заведет любого!..
Он что, не видел, как я с утроенным рвением принялась гримасничать? Похоже на то. Его внимание было нацелено на публику. И, скорее всего, недоумевал, отчего те так реагировали, что чуть ни улюлюкать принялись, на в общем-то привычные слова. Всегда говорил так, продавая женщину, пусть теперь она и брыкалась и извивалась в его руке. Он не понял тех мужиков, а я этому успела порадоваться. Совсем немного. Потому что собственный разум уже орал, какая я тупая, что немедленной смерти захотела. И устроитель недолго недоумевал. А как до него дошло, что я вытворяла, пока он взахлеб меня расхваливал, так рассвирепел. Тогда уже он тряхнул меня так, что с силой прикусила язык, глаза чуть ни выпрыгнули из орбит, а ворот комбинезона натянулся и грозил придушить. От этого и захрипела.
– Ах, ты, мразь! – это он прошипел мне в самое ухо. – Хотите убедиться? Я сказал вам чистую правду! – а это уже снова обратился к публике.
Вот тогда он дернул меня в последний раз и отпустил. Так тряхнул, что чуть голова не отлетела. На короткий миг это меня дезориентировало. Я зашаталась, но на ногах удержалась. И на короткий же миг еще прикрыла веки, а как снова их распахнула… поняла, что этот тип одним махом расстегнул на мне комбинезон и стянул его с плеч. Так, что оголил до самых ягодиц. И еще он снова воспользовался тростью. Она упиралась мне между лопаток. Только оказалась не просто палкой, а еще и шокером. Разряд от нее уже ощущался жжением и грозил перерасти в непереносимый пожар.
– А! – невольно вскрикнула и выгнулась дугой.
– А?! Что я говорил? – его голос звучал теперь в полной тишине зала. – Совершенна. Такую грудь хочется взять в ладонь. Налитая, красивой формы, яркий тугой сосок. И вот этот плоский живот. Мышцы крепкие. О чем они говорят? Женщина сильна. Над такой хочется взять верх, сжать эту тонкую талию, притянуть к себе, найти ее пухлый рот и… терзать, терзать…
Я судорожно сглотнула. И взглянула в зал. Из его полумрака на меня блестели глаза дикарей. И не попятиться от них.
– Хороша? – тот бесноватый управляющий больнее нажал на спину, чтобы изогнулась сильнее. – Я вас обманывал?..
Вот в тот момент я и встретилась с взглядом желтых глаз. Джевехард смотрел на меня боком и из-под руки, упирающейся ему в лоб. Пальцами потирал его, а на меня глядел совсем не так, как другие. Он был задумчив. Возможно, отрешен. Не факт, что видел меня. А я вдруг как раздвоилась. Одна моя часть, хотела докричаться до него и просить помощи со всей отчаянностью, как у единственного, кто мог бы мне ее оказать. Но другая… та часть этого артрольца ненавидела. Что ему стоило тогда нажать на курок? Так она думала с небывалой злостью.
– Торг начался, господа! Пятьсот ляр!..