– Джейни, надень, пожалуйста, вот это на лицо перед тем, как мы пойдем, – попросила я.
Джейни мало была на солнце, потому что ее не выпускали из трейлера, а окна были занавешены, поэтому ее глаза были очень чувствительны к свету, и врачи дали нам специальные темные очки. Я показала ей, как их правильно надевать, потом передала ей. Она повертела очки в руках, словно не была уверена, что с ними делать. В итоге я помогла ей их надеть. Теперь надо было нанести солнцезащитный крем, и Кристофер выдавил столько, что он никак весь не впитывался, но мы не могли рисковать, ведь она могла обгореть.
Она крепко ухватила нас за руки и поскакала в шлепанцах между нами к заднему выходу из больницы. Ей все еще было тяжело идти прямо, несмотря на всю лечебную физкультуру. Она хотела передвигаться на четвереньках, даже когда ее крепко держали за руки, так что казалось, что мы ее тащим, и я была рада, что Кристофер заранее подогнал машину. Джейни по дороге махала и улыбалась всем медсестрам, она рада была уйти из больницы, пусть и всего на пару часов. А я радовалась, что мы не поддались страху и не отказались от этой затеи.
Один из сопровождающих ожидал у машины у восточного выхода. Он поторопился открыть двери, едва заметил нас. Элисон[2] Джейни еще не доросла. Кристофер отвез его в прошлую субботу на пожарную станцию, чтобы убедиться, что оно правильно установлено.
– Нет! Нет! Нет! – завопила Джейни, яростно тряся головой, когда я попыталась усадить ее в кресло. Она выгибалась и пиналась. Я попыталась ее опустить, но она сопротивлялась. Я не хотела применять силу, опасаясь что-нибудь ей повредить, так что она легко вывернулась из моих рук. Она с воплями бросилась на дорожку. Мы с Кристофером опустились рядом с ней на колени. Я попыталась дотронуться до нее, но она увернулась.
– Солнышко, мы очень хотим поехать с тобой в парк и поиграть, но для этого надо сесть в машину, – Кристофер говорил спокойно и уверенно. Он показал на заднее сиденье. – Это автомобильное кресло, все дети в таких ездят. Так безопаснее всего.
Она посмотрела на нас.
– Ты хочешь поехать в парк? – спросила я. Как я могла быть такой дурой и не понимать, насколько ей после всего пережитого отвратительны любые ограничения. Я отметила себе на будущее, что надо всегда учитывать ее прошлое.
Она кивнула.
Я протянула руку и быстро погладила ее по плечу, потом отвела руку обратно, я не хотела еще сильнее напугать ее своими прикосновениями.
– Тебе, наверное, очень страшно оказаться взаперти в автомобильном кресле. – Ее нижняя губа дрожала, в глазах стояли слезы. Я дотянулась до ремня безо пасности пассажирского сиденья и дернула, вытягивая к нам. – Видишь этот ремень? Все в машине должны пристегиваться, – я показала на себя. – Я поведу машину, и я тоже пристегнусь таким ремнем. А Кристофер может сесть рядом с тобой сзади. Хочешь?
Она потрясла головой, но Кристофер не обратил внимания. Он уже перебрался через ее сиденье и устроился рядом.
– Смотри, не так уж и плохо, – сказал он, похлопывая сиденье. – Давай Ханна посадит тебя в твое кресло? Я все время буду рядом. Мы поедем вместе.
Она переводила взгляд с одного на другого. Мы несколько минут простояли в молчании, и наконец она залезла в машину. Я застегнула ее ремень и села на водительское место, торопясь уехать, пока она снова не ударилась в истерику. Она сердито выпятила губу, но через пару кварталов, по мере того как она смотрела в окно, ее лицо изменилось. Она показывала на все подряд.
– Что это? А это? – спрашивала она без конца. Точно так же она задавала вопросы, когда я ей читала. Мне нравилось называть ей предметы в новом окружающем ее мире. Мы с Кристофером по очереди отгадывали, на что она показывает.
Ехать до парка было близко, так что вскоре я уже остановилась на парковке. Кристофер достал Джейни из кресла, а я взяла из багажника холодильник и сумку. Никогда мы еще не ездили на пикник с таким маленьким количеством еды. Обычно я брала с собой слишком много, и половину мы потом везли обратно домой, но Джейни можно было очень немногое, и в итоге мы смогли взять только греческий йогурт и пюре из горшка. Все ее меню должно было быть одобрено диетологом. Мы принесли собственные ложки, чтобы тоже есть йогурт и пюре, и она не чувствовала себя отличающейся. Идея пришла в голову Кристоферу, и, по-моему, это блестяще.
– Джейни! – вдруг крикнул Кристофер откуда-то спереди.
Она мчалась через парковку к дороге. Он бросился за ней быстрее, чем я когда-либо видела. Одним ловким движением он отловил Джейни и на руках понес обратно через парковку. Когда он вернулся, он все еще тяжело дышал. Она уткнулась лицом ему в плечо, устроившись в ямочке у ключицы. Он выглядел напуганным. Я погладила ее по спине.
– Я всего на секунду отвернулся, – едва дыша, проговорил он.
Я другой рукой погладила его по плечу.
– Все хорошо. Бывает. Помнишь, каково было с близнецами?
У мальчишек энергия всегда била через край, особенно в раннем детстве, и ни малейшего чувства опасности. Они вечно куда-нибудь убегали – и всегда в разных направлениях.
– Мы справились в свое время с близнецами, значит, точно справимся и с ней, – сказал он, стараясь звучать убедительно, но оба мы знали, что с близнецами все было совершенно по-другому.
Я жестом показала ему, чтобы он пошел с Джейни на игровую площадку.
– Иди поиграй с ней. А я тут все подготовлю.
Я отыскала тенистый участок под деревом, расстелила покрывало, на улице было очень приятно. Весна непредсказуема, но сейчас была идеальная погода для пикника в парке. Я села на покрывало, минуту просто впитывала в себя солнце. Нет ничего лучше, чем чувство солнечных лучей на коже после долгой зимы. Чем старше я становлюсь, тем тяжелее мне даются зимы, и я начинаю понимать, почему на пенсии многие уезжают на Средний Запад.
Я понаблюдала, как Кристофер спускается с горки, посадив Джейни перед собой и крепко обхватив руками. Она визжала от восторга. Он прав, за ней очень здорово наблюдать. Она светилась от радости, давно позабыв недавние переживания.
– Еще! Еще! – кричала она каждый раз, когда Кристофер делал вид, что устал играть.
Никогда раньше я не видела, чтобы Кристофер вел себя так по-детски. В тысячный раз я ощутила болезненный укол оттого, что не смогла ему дать. Он всегда был рядом, помогал мне, обнимал, когда я плакала, приносил цветы, убеждал, что мы и без детей оставались семьей, но я знала, что он тоже сожалеет. Он хотел детей так же сильно, как и я. Он никогда не понимал, как тяжело мне не иметь возможности дать ему это, хотя ради меня он всегда старался быть сильным. Я отбросила мысли в сторону. Незачем портить такой отличный день.
Играть в парке с Джейни оказалось совсем не так же, как играть с Кейлебом и Диланом. Она понятия не имела, что это за штуки вокруг, и жадно все впитывала с широко открытыми глазами. Она двигалась, как малыш, еще неуверенный в своих шагах и плохо держащий равновесие. Она не знала, как карабкаться, мы везде ей помогали. Кристофер говорил, что ее инструктор по лечебной физкультуре хорошо отзывался о прогрессе Джейни и уделял много внимания восстановлению и укреплению ее мышц, но ей еще было над чем поработать.
Что с ней будет? Сможет ли она наверстать все важные вещи, упущенные в ее развитии? Есть ли еще такие дети? Выздоравливают ли они после таких травм? Я не могла не разделить чувство ответственности Кристофера перед Джейни. Как мы могли знать, что после больницы она попадет в хорошую приемную семью, а не один из жутких приютов, о которых говорят в новостях? А если семья с ней не справится и она превратится в дитя системы, так и будет кочевать из одного дома в другой? А если она подсядет на наркотики или станет проституткой?
Мы не могли этого допустить. Наверняка мы можем сделать что-то большее.