Как известно, труд определяет бытие, или его формы существа.
Каков труд – такова форма состояния бытия. Но такое возможно идеально только в идеально построенном умом сообществе. Во всех иных случаях соблюдается иная формулировка.
Труд – это признак бытия, его форма и образ существа.
Говоря более проще и уясненно для всех, это то, что не удалось нашим родителям или наоборот, по-своему совместилось и упрочилось в жизни.
Но данная формулировка не совсем соответствует действительности.
В ней не проглядывается самой сути исполнения факта существа труда и бытия.
Потому, оговорим то же так.
Всякий труд переисполним лично в составе той формы бытия, где и рожден, или перерожден вторично посредством базы совершенства ума.
Думаю, это более понятно и доступно для всех категорий того же бытия.
Как и во всякой другой стране, в нашей рассматривается само право на труд, а не его собственность исполнения.
К труду не обязывают, а если так есть, то согласно иным статьям закона.
Сам труд оценивается категорийно.
Есть малоценный труд, есть средней значимости, а есть и большой.
Кто и какие категории определяют это?
Определяют люди посредством добытой от рождения или перерождения формы бытия. То есть, кто-то, получив образование и свою узаконенную по составу рождения величину исполнения занимаемой позиции труда государственного порядка, определяет позиции остальных и реально выделяет или обоснует категорию чьего-то другого труда.
Это значит, что труд не оцениваем реально, а только с точки позиции добытого тем же рождением в социально значимых условиях какого-либо интеллекта познания в соответствии с занимаемой трудовой должностью.
Говоря проще, сам обозначенный малоценный труд не способен и правно беспомощен оценить свою категорию согласно реальности самого назначения и исполнения единицы и формы труда.
Это значит, что самооценка труда отсутствует, а значит, отсутствует и его реальная стоимость, исходящая, прежде всего, от качества исполнения и своего назначения.
В соответствии с этим могу дать заключительное обоснование деятельности всякого труда в несовершенном обществе состояний ума.
Итак, труд, мало оценивающийся сообществом, является его закономерно развивающейся базой для всякого бессмысленного применения в дальнейшем.
Он же является результатом падения морали и репродуктом активности иного приводного механизма труда – уголовной преступности.
Соответствующее выражение можно определить и по-другому.
Труд, не ценимый сообществом, есть всего лишь труд, лишенный всякого смысла, а значит, он малопродуктивен и определяем в категорию ненужного.
База такого мышления проста. Одного дня достаточно побыть дворником, чтобы понять всю бессмысленность своего труда.
Это, так называемый, "мартышкин" труд, никем по достоинству не оцениваемый и признанный в категории малоценных.
То же можно сказать и об уборщиках, подметальщиках и других, более или менее сходных по ремеслу.
Итак, труд, естественно, должен быть признан другими, понята его необходимость и оценена настоящая реальная стоимость.
Всякий труд должен рассматриваться, прежде всего, с точки зрения социальной необходимости и с позиции вероятной перецеленаправленности.
Именно труд, исполнимый по необходимости, должен расцениваться, как полноценный и закономерный в согласии того времени, что выдвигает продукт его самого.
Конституция оглашает только право на труд, совсем не обязывая кого-то чтить в нем законы его исполнения.
Это говорит о том, что Конституция не верна в своем отношении ко времени и к подобному оглашению самой сущности всякого труда.
Иначе, она должна гласить так:
труд – это достижение движения материальных средств. Это исполнение воли государства, признанного всеми источниками материального человеческого роста.
И он же оглашаем им, как необходимость для более качественного возрастания всего сообщества или индивидуальной личности из состава государства.
Труд незаменим ничем и обязывает каждого к исполнению. Сами категории труда определяемы сообществом или представительством государства в целом и по отдельности на местах.
Всякая категория труда необходима в ровном соответствии времени развития сообщества, и она же полноценна относительно существующих иных, как результат добровольного слияния членов сообщества в единое государство, представленное правительством, а на местах его представительством.
Обязательство труда не обязывает к нему тех членов сообщества, объединившихся в государство, кто непосредственно не готов к нему по возрастной категории, не здоров по какой-либо причине или исполнен силой закона о полном трудовом исчислении лет согласно приложенному труду ранее.
Все остальные категории подвержены труду и его исполнению в законом установленном порядке.
Все права о наследственностях и капиталовложениях, сделанных прежде, лишь мера большего достижения материального роста или его выражение в добровольном порядке среди сообщества либо в ином государстве.
Естественная природная облагороженность не должна являться оправданием к неисполнению повинности труда.
Государство объединений не терпит иного определения, ибо в противном случае, оно будет выражено не таковым, а косвенно подтверждающим себя, что влечет за собой последствия уголовной практики и изменения характера закона по отношению к лицам, не привлекающихся к труду.
Таково конституционное обоснование самого понятия труда.
Или, его правовая база, что дает гарантированную занятость каждому, ибо другое противоречит самому оглашению конституционного параграфа.
Теперь, о самой правовой основе труда и веянии закона.
Правовая основа труда следующа и гласит так:
всякий труд уместен ко времени и определяется в необходимости его создания-применения.
Труд должен быть расценен, как обстоятельство для
какого-либо происходящего процесса, движимого самим
государством или его представительством в лице исполнения единиц власти.
Труд частный или государственный имеет смысл общего труда, направленного на развитие структур сообщества.
Вся частность заключается лишь в частном исполнении единиц труда фактическими лицами, в любом случае подчиняющимися государству или составу сообщества, в котором развита сама форма необходимого труда.
Частность иного рода исключается, а частность внегосударственного значения обретает смысл международного общения с привлечением средств и лиц государственного эшелона власти.
Таким образом, труд, исполняемый частно и государственно, имеет смысл государственного и подчинен непосредственно ему в согласии законов кодекса о труде и трудовых отношениях.
Труд не исполним общественно.
Это противозаконно и не подлежит всякому исполнению.
Возможна и допустима добровольность в согласии с представительством экономической, производственной и другой власти с последующей оплатой относительно законодательства.
Допустима или разрешима фактическая неоплата, если лицо, заключившее договор, или ряд лиц, организация и т.д., не выставляет своего обоснованного юридически требования об оплате.
В таком случае, его действия расцениваются, как добровольные вне всякого фактического физического или морального принуждения.
Трудовое соглашение является основным законосогласующим актом между работодателем и трудозапрашивающим элементом.
На этих местах могут стоять различные стороны от представительства государства до элемента сообщества государства.
Данное законодательство не исключает и форму работы на частных лиц, подчиняющихся общему закону по трудовым соглашениям.
Всякая форма труда имеет свою юридическую защищенность. Это соответствующий договор-союз о труде, основанный на базе существующего закона о труде или кодекса трудовых отношений.
В любом случае, воспроизводится оплата, как показатель единичного трудоучастия в каком-либо процессе труда.
Сама оплата определяема государством, согласно установленным нормам и позициям эксплуатации труда.
В таком случае, всякий равноценно защищен и не подвержен какому-либо юридическому обману со стороны работодателя в лице частного предпринимателя или иной формы трудового представительства.
Оплата гарантирована государством, а также всяким лицом, взявшим на себя обязательство по воспроизводству того же относительно занятости в труде.
Все специальности исчислимы и не подлежат дальнейшему расширению в факте состояния времени.
Возможна квалификационная переориентация, что попадает в разряд определения новых специальностей.
Это вопрос государства и его представительства в регионах исполнения самой власти.
Основное сказано и хотелось бы оговорить дальнейшее, не связанное с таким ходом определений.
Естественно, в том сообществе, где мы все проживаем, такого фактического соблюдения не наблюдается.
И не только потому, что нет каких-то параграфов в законах или где-то еще.
Основная причина – это нежелание исполнять трудовую повинность в законно надлежащем порядке.
От того беды наши становятся большими, а время невыносимо тяжелым.
Цель описания сводов о труде очень проста. Это дать понять многим, что существо человеческого характера и состава должно иметь свое достойное выражение, которое формируется достоинством самой фазы власти или состоящих в ней лиц.
Это также показ того, как нужно составлять законодательство и, исходя из чего, его обосновывать.
Я, как и все, движим своими интересами. И, конечно же, хотелось бы жить лучше, нежели мы живем сейчас.
И во многом нас затрагивают те самые трудовые отношения, которыми приходится довольствоваться благодаря сильно запутанному своду законов и кодексов.
Я бы назвал современный кодекс труда – кодексом умолчания.
Мы молчим, и нас терпят. Терпят не потому, что нужен наш труд. А потому, что так оно есть и должно состоять.
Вроде бы исполнено так законом.
Наши трудовые отношения порой и вовсе не исчислимы.
Каждая обязанность – это не перечисленный состав любого фактического принудительства к труду.
Не стоит и говорить, что любое возражение – это реальная дорога в никуда, откуда тяжело выбраться в соответствии с тем же законом.
Все мы боимся испортить отношения.
Каковы они – такова и работа. Но этого не должно быть. По сути своей, все должно происходить по-другому.
Есть обязанности, есть за них получаемый оклад, есть само исполнение труда. Это все, что должно регулировать всякие отношения.
Всякое дополнительное – это живое нарушение закона, хоть в каком виде, но все же существующего.
Эта картина давно известна и никому не секрет, что так и есть оно на самом деле.
Люди двуличны и по характеру не всегда подходят друг к другу.
Порой, в своих взглядах расходятся и откровенно протестуют произволу, изъятому с любой стороны: подчиненной или начальствующей.
Можно достичь разбора ситуации с помощью закона. Но такое решение в частном порядке не дает желаемого результата.
Как правило, после "разборок” либо уходят с места, либо почти добровольно увольняют.
Потому, такие решения редко выдвигаемы и попросту опущены из-за нецелесообразности.
Что же способно помочь в этой ситуации?
Только сила закона и реальное изменение отношений в самом сообществе.
А это – изменение ума и его решительная направленность на всякую справедливость по отношению к самому себе или другому.
Труд обязывает всего лишь к труду, а не к какому-то противоречивому приспособленчеству. И исходить нужно, прежде всего, из этого.
В тех условиях, что существуют, практически невозможно изменение каких-либо отношений. Сами условия и полная экономическая незащищенность не дают права на такое.
Значит, выход единственно один – это изменить свой стереотип мышления и изменить сами условия, созданные, кстати, нами по доброй воле.
Сила всякого закона, прежде всего, исполнима в самих людях, состоящих у его истоков.
То есть, что-то создавая, кто-то проглядывает свое и не учитывает чужое.
Такова простая логика суждения каждого, сидящего на своем месте.
Значит, всякие отношения регулируются понятием того или иного человека, творящего или претворяющего закон.
Если ему чужды абсолютные интересы кого-то, то и отражения этого в самом законе не будет.
Суть этого глубокого понятия заключается в следующем.
Всяким лицом, исповедующим силу закона или создающим его, может быть допущена ошибка, которая реально отобразится в сообществе.
Ошибкой может считаться и явное несоответствие созданного параграфа закона самому времени человеческих отношений в среде труда.
То есть, если существуют выше обозначенные отношения, то закон должен строго предусматривать эту ситуацию и создавать канон именно такого определения.
По большей части сейчас это демонстрируется на деле.
Пытаются преобразить существующий закон в согласии самого времени. Но и здесь допускаются ошибки или явные несоответствия.
То закон не успевает, то время действий отношений опережает.
Потому, в такой ситуации трудно создать сразу что-либо подходящее. Проще выразить другое. Искоренить сами отношения и обязать всех к исполнению трудовых функций.
Это создаст условия, а они создадут новый закон, позволяющий себя широко производить в среде тех же отношений.
А техника подобного внесения изменений должна быть следующей.
Первоначально изменить свою точку зрения, пересмотреть свои отношения ко всему и особенно к труду, усмотреть недостатки, искоренить их и приступить к созданию факта нового времени от существа слагающегося ума.
Нельзя создать закон, что предусматривает время в состояниях не осознания его самого.
Этот закон будет непонятен и невосприимчив. Обществу нужны те законы, в которых оно непосредственно нуждается. А нужда определяется степенью состояния общества ума в каждом его единичном выражении.
В силу особых обстоятельств возможно создание и "не понимающегося" для всех закона о труде.
Эти обстоятельства могут быть сотворены временем общего развития среды и естественно вынуждать к какому-либо общему решению.
В целом, подводя черту всему сказанному в данном тексте, хочу сказать еще вот что.
Всякая трудовая повинность исключает возможность возникновения отношений, ибо она определяет каждому свой круг обязанностей, трактуемых единым законом.
Любое трудовое законодательство будет иметь свою силу, если в нем будет обязательно представлен сам человек в силу его природных качеств, основная категория которых – это ум и сочетание единиц рабочих пропорций времени.
Время обязывает меня заниматься своим трудом, не участвуя в возможно скором разборе уже устаревшего законодательства.
И в связи с этим, хочу напомнить некоторым сочинителям новых сводов такую незаменимую фразу.
"Незаменимых людей не бывает".
Всё подвластно времени изъятия из среды, а значит, всё подвержено переформированию в согласии с самим временем.
Это один из канонов самого времени, который чтится и соблюдается как закон. Даже рождение не способно дать тому опровержение, ибо оно весьма относительно в составе самого времени рождений других.
Итак, вывод. Любое изменение условий и ситуации мышления – это выход из создавшегося тупика в согласительном трудовом законодательстве и его кодексах по защите прав человека.
Любое стремление к такому изменению – есть факт опровержения времени действительности и величина возрастающего фактора ума среди людей
многих профессиональных основ.
Но вместе с тем, противоречия закону не допустимы и решительное слово отдается праву выбора в места существующей единицы власти.
То есть, все должно происходить законным путем, не допуская ускользания самого закона о трудовых обязательствах. Тогда, мера возведения нового правомерна, а условия вновь заходящего строя более понятны и доступны каждому.
Есть стадия иного труда, о которой здесь не оговорено.
Это уголовно наказуемый труд. О нем можно сказать так, фактически заключив его под свод общего законодательства.
Труд, не установленного законом порядка, должен рассматриваться как труд, из которого необходимо вычесть всю уголовщину и незаконность, и определить по факту качества и существу в законно идущем порядке.
Это определение относится ко всякого рода труду фикций или в общем смысле "теневой" экономике.
В условиях социальной значимости каждого реально определимо его трудоучастие и гарантировано своевременной или повременной оплатой.
Важно только, чтобы отсутствовала сама уголовность, как понятие более резкого юридического характера.
Легализация подпольного бизнеса так же легка и доступна, как узаконенное сотворение всего мало качественного вполне законопослушным производством.
Или, проще говоря, это не составит труда.
Сама же уголовность перерастет в законность, если пересмотрит свои позиции и согласится с понятием строгой социальной значимости каждой единицы населения соответствующей территории.
Это не трудно, хотя выглядит устрашающе в условиях того времени, что есть сейчас.
Борьба за рынок вполне может вестись законно и вне всякого "исключительного" права.