Я никогда не узнаю, почему Слейт сдался и пошел на попятную. Даже в то время я знал, что это было не от страха. Позже, когда я узнал о том, что мне и в голову не могло прийти, что он всегда играл на пределе своих возможностей, то смог предположить, что он принял свое решение с присущим ему хладнокровием. Я переиграл его, его партнер выбыл из игры. Карты для этой раздачи были против него. В то время, как и сейчас, я могу только догадываться, что он взвесил ставки, посчитал их незначительными и сделал соответствующие выводы. Мое отношение к нему, что касается уважения, ничего не значило. Он оказался единственным человеком, с которым я когда-либо сталкивался, в духовном скелете которого не было ни грамма присущей человеку слабости.
Но передо мной на одеяле лежали девятьсот настоящих долларов янки. Все они были моими благодаря моему кольту.
Поднимаясь, чтобы уйти, я почувствовал на своем плече чью-то руку. Напрягшись, я взглянул на нее, обнаружив, что она больше похожа на лапу старого гризли, чем на что-либо принадлежащее человеку. Владелец руки своим обликом это оправдывал.
Ростом он был не больше пяти с половиной футов, а весом, я бы сказал, фунтов двести, но его голос звучал странно мягко, почти по-женски.
– Сынок, я на минуту подумал, что твои ботинки потянут тебя вниз, когда ты захочешь сделать большой прыжок.
– Друг, – согласился я, становясь словоохотливым теперь, когда напряжение спало, – Я никогда в жизни не был так напуган.
– Не удивился бы. – В его мягком голосе послышалась усмешка. – Ты выглядел крутым, как огурчик, и был в два раза зеленее. Есть какие-то мысли о том, против кого ты так взбрыкнул?
Реакция на нервное напряжение во время игры была бурной. Мой пищевод мужественно боролся, пытаясь понять, сможет ли он удержать мой желудок от того, чтобы извергнуть его содержимое. По-видимому, это могло продолжаться довольно долго, прежде чем я смог ответить.
– Нет, никаких. Кажется, его напарник называл его Слейт.
– Да. Это верно. Его зовут Слейтмейер. Джон Слейтмейер. Слейт – для его друзей, которых у него нет. По крайней мере, сейчас нет, когда ты навёл револьвер на его напарника.
Мой новый друг бодро продолжил.
– Однако на нём есть и другое клеймо. Люди там, – он неопределенно махнул рукой в сторону запада, – называют его Арапахо Джек.
Я подумал, что хорошо было бы найти здание, на которое можно было бы опереться. Мои колени внезапно стали словно из желатина, а дверцы, запиравшие желудок, готовы были сорваться с петель.
Если я и нажил себе врага, то не сделал из этого ничего путного. Арапахо Джек был почти современным Саймоном Герти1. Я сразу понял, почему зрители нашей маленькой игры с таким уважением отнеслись ко мне после ухода Слейта. Арапахо Джек! Я действительно разбудил ад и заварил крутую кашу.
Однако, возможно, минутный испуг породил во мне излишнюю скромность, потому что следующие слова моего приземистого друга остановили моё разыгравшееся воображение.
– Должен сказать, я никогда не видел руки, которая быстрее обращалась бы с револьвером. Выглядело это так, словно звено в цепи порвалось от удара молнии. Тем не менее, вы застали Слейтмейера спящим. В противном случае вы были бы на девятьсот долларов беднее и ничуть об этом не беспокоились. Приходилось быть стрелком?
Я сказал ему, что никогда таким не занимался. И еще немного о себе.
– Если вы направляетесь на запад, – предложил он, выслушав мою историю, – и можете постоять за себя, как только что сделали со своим кольтом, я могу нанять вас на работу.
– Куда вы направляетесь и что это за работа?
Я был не слишком удивлен.
– Направляюсь на территорию Монтаны. Еду с обозом. Двадцать упряжек. В основном люди едут на золотые прииски. Это не так интересно, как то, что они по пути собираются пересечь местность вокруг реки Паудер.
В прошлом году сиу получили негласную гарантию от правительства, защищающую их страну. Они не собираются забывать об этом. В то же время новая дорога к Монтане, то есть тропа Боузмена, проходит прямо через эти земли. Там оказались крупные месторождения – в ущельях Последнего шанса, Конфедерата и Ольховом. Белые доберутся до этого золота, несмотря ни на что, а армия разместит гарнизоны, целую вереницу фортов от Ларами до Вирджиния-Сити. Так вот, у инджунов ещё нет подписанного договора. Но они имеют обещание правительства не пускать в их страну поселенцев и караваны. Если ты ничего не даешь инджуну, то отобрать это у него не составит труда. Но раз уж ты вручил ему подарок, не стоит пытаться забрать его обратно.
– Старина Красное Облако не собирается мириться с этой новой тропой Боузмена. Если он добьется своего, то ни наши фургоны, и ничьи другие, не доберутся до Монтаны через долину реки Паудер.
И все же золото есть золото, белые люди есть белые люди, политика есть политика, взяточничество есть взяточничество, Бюро по делам индейцев жуликоватое, армия тупая, а я веду этот караван.
– И я там каким боком?
– Разведчиков мало. Фургонов слишком много, чтобы ими можно было управлять. Мне нужна помощь, и я полагаю, что после четырех лет скитаний по южным лесам и перестрелок с янки вы мне подойдёте.
– Мистер, – внезапно меня охватило желание согласиться, – у вас есть ученик. Меня зовут Джон Клейтон, и я направляюсь на запад.
Задумчиво склонив свою большую голову набок, с блестящими глазами, мой новоиспечённый работодатель ответил на мое приветствие. Сжав мою руку с такой силой, что у тисков от стыда отвисла бы ручка, он представился:
– Я Эд Гири.
Моя челюсть, должно быть, отвисла, как у собаки в июле, потому что он вопросительно покосился на меня и добавил:
– О, да не волнуйтесь вы так. Бриджер – лучший разведчик, Карсон – лучший проводник, Коди – лучший стрелок.
Я пробормотал какой-то бессмысленный ответ, но мое воображение уже было взвинчено и снова заработало на полную катушку, пустившись в галоп благодаря магии имени моего спутника. Эд Гири – разведчик, индейский боец, великий житель равнин. Правда, Джим Бриджер и Кит Карсон занимали первое-второе места в прессе Востока, посвящённой границе, а «Буффало Билл» Коди был бесспорным чемпионом дешёвых книжек Неда Бантлайна.
И все же, в прериях, вверх по рекам, в горах, с эмигрантами, армией и у индейцев, ни один разведчик не сравнился бы с Эдом Гири. Мне стало казаться, что мои утренние приобретения были не такими уж плохими. Если бы я купил Саймона Герти за девятьсот долларов, то в придачу получил бы и Лью Ветцеля2.
Человек очень склонен чихать на перец на банкете его славы. Я думал, что мне повезло встретиться с Арапахо Джеком и Эдом Гири в один час, но в при разных обстоятельствах. Я услышал так много известных имен и видел так много известных лиц, что задыхался, как ящерица на горячем камне.
Гири теперь вел меня через Рыночную площадь, выдав витиеватые указания, а именно:
– Пошли.
Маршалом Канзас-Сити был старый житель пограничья по имени Том Спирс. Он выступал со своим отрядом индейских разведчиков и охотников на бизонов перед зданием тюрьмы. Вскоре я узнал, что это и был наш пункт назначения.
Гири остановился там, где группа мужчин собралась перед зданием, на сером фасаде которого красовалась вывеска «Городское полицейское управление». Несколько человек из толпы поприветствовали его, затем он нашел место с краю и жестом пригласил меня присоединиться к нему.
– Мы просто будем молчать и слушать. Вы выбрали занятие, в котором обращение с оружием либо поместит вас на нос в каноэ, либо отправит на дно реки. Все эти люди – крутые парни.
В то утро на этом удивительном собрании присутствовал Кирк Джордан, Эммануэль Даббс, Бермуда Карлайл, Билли Диксон, Джек Галлахер и Джеймс Б. Хикок. Все они были известными людьми, но для меня все они стали безликой массой, когда я понял, что смотрю на легендарного Дикого Билла.
Хикок был крупным мужчиной, грациозным, как антилопа, богато и безукоризненно одетым, с львиной осанкой, и выделялся даже среди этой толпы. Он носил два кольта с рукоятками из слоновой кости, висевших очень низко, сильно сдвинутых вперёд. Его высокие сапоги были начищены до блеска,
а модный сюртук ручной работы с отложным воротником из зеленого бархата.
Рубашка, без единого пятнышка, из безупречного ирландского льна была надета под великолепный жилет из белой оленьей кожи, богато украшенным индийской вышивкой и бусинами. Воротник его рубашки был стильным, отложным, с идеально завязанным черным галстуком-бабочкой. Черные брюки из тонкого сукна, спускающиеся на голенища ботинок, и широчайшее черное сомбреро с идеально загнутыми полями дополняли его наряд.
В руках у него была превосходная новая винтовка-винчестер, богато украшенная гравировкой. Позже я узнал, что это был подарок от Неда Бантлайна, чьи захватывающие истории были в немалой степени обязаны реальным приключениям Дикого Билла.
Для меня было большим сюрпризом увидеть такую одежду на самом знаменитом из стрелков фронтира. На такой фигуре можно было бы ожидать увидеть оленью замшу, рубашку из грубой ткани и кожу с бахромой. Но я увидел, что большинство жителей равнин переняли этот модный наряд во время пребывания в Канзас-Сити, причем многие из самых смелых из них предпочитали шёлковые рубашки, парчовые жилеты и даже модные дерби и кепки.
Если внешний вид и одежда этих людей очаровывали, то их рассказы были вдвойне увлекательными. Единственной темой разговоров было огнестрельное оружие и уничтожение индейцев, бизонов и своих собратьев – белых людей, причем не обязательно в таком порядке.
За тот час, который я их слушал, я узнал больше, чем можно было бы узнать за всю жизнь.
Револьверы носили в любом удобном для их хозяина положении, но обычно их носили в открытых кобурах, слегка выдвинутых вперед и низко подвешенных; как правило их было два. Кольты были излюбленным короткоствольным оружием, причем это были более поздние военные модели, значительно превосходившие мой старый драгунский. Новые модели имели неразъемную раму с верхними скобами, к которым надежно крепился ствол и в которые был вложен барабан. Некоторые известные люди носили уникальные пистолеты, известные как дерринджеры – короткие, цельнометаллические, одноствольные пистолеты, стреляющие пулей 41-го калибра. Они считались очень эффективными в качестве шестой карты при плохой покерной комбинации.
Что касается винтовок, то новый Винчестер должен был заменить старый Генри. Это короткое и надежное ружье, выпущенное в течение года, имело замечательную особенность – пружинную пластину в правой части ствольной коробки, через которую магазин можно было зарядить очень быстро.
Вооружение, которое некоторые из этих бойцов носили с собой, было поразительным. Два пистолета, винтовка и дробовик, один или несколько дерринджеров, а также патронташи с патронами у всех, составляли арсенал, с которым многие из них садились в седло. Некоторые, особенно старожилы, носили на правом бедре охотничий нож в ножнах, или же он висел на ремешке из оленьей кожи у них на шее, под охотничьими рубашками.
До этого момента, когда я сидел с Эдом Гири и слушал рассказы бойцов-пограничников того времени, я думал, что хорошо владею винтовкой, пистолетом или дробовиком. Всего лишь одной из таких демонстраций было достаточно, чтобы ткнуть холодное дуло реальности в живот любым подобным мыслям.
Хикок сидел на скамье маршала Спирса вместе с другими присутствующими. Все они рассматривали пару револьверов с рукоятками из слоновой кости, которые какой-то сенатор подарил Хикоку в знак признательности его заслуг в качестве проводника по индейской территории. Маршал подначивал Хикока насчёт его легендарной меткости, как это мог бы сделать только очень старый друг. Ранее в тот же день знаменитый стрелок продемонстрировал два своих любимых трюка: пулей выбил пробку из бутылочного горлышка и попал пулей в ребро десятицентовой монеты. Поскольку эти два трюка были выполнены с расстояния примерно в двадцать пять шагов, Спирс назвал Хикока мастером ближнего боя. Также возник вопрос о ценности новомодного оружия.
Прежде чем кто-либо из группы успел догадаться о его намерениях, новые револьверы Хикока уже дымились.
На другой стороне рыночной площади, на расстоянии не менее восьмидесяти ярдов, стоял большой галантерейный магазин «Бостон Хаус». Хикок выстрелил из револьвера правой рукой, пять раз; сменил оружие, выстрелил из револьвера левой рукой, еще пять раз. Он держал револьверы чуть выше уровня талии, разведя локти в стороны.
После десятого выстрела, что заняло около трех секунд, Хикок предложил:
– Том, пошли кого-нибудь из парней посмотреть на эти «о» в слове Бостон.
Несколько человек пересекли площадь и вернулись с рассказом, который я слышал потом сотни раз и в разных изложениях. В центре каждой буквы «о» было по пять дырок, и все они располагались так, что их можно было накрыть ладонью.
После этого урока Гири решил, что я увидел достаточно, чтобы сделать правильный вывод о выборе оружия. Так и было. Час спустя мы отправились в путь, я ехал с Гири во главе каравана, чувствуя прилив энтузиазма перед предстоящим предприятием, и мне ничуть не мешали два кольта из воронёной стали на бёдрах и успокаивающее ощущение нового винчестер под коленом.
Наш маршрут пролегал по Орегонской Тропе до места в пятидесяти милях от форта Ларами, где Гири планировал повернуть на север, вверх по реке, на Тропу Бозмена, ведущую к золотым приискам Монтаны. Путешествие прошло спокойно, наш караван не встретил врагов, хотя вдали было замечено несколько отрядов, которые следили за нами. С первого взгляда эти индейцы диких равнин очаровали меня.