Около десяти минут Маслов периодически нажимал на кнопку звонка входной двери. Он переминался с ноги на ногу, вертел головой, вглядываясь в окошко дома, пытаясь различить очертания приближающегося старика, но все оказалось тщетно. Маслов достал ключ из нагрудного кармана, который пару дней назад вручил ему наниматель. Помнится тогда подобное действие Еремина показалось детективу в высшей степени странным, ведь тот практически без каких-либо видимых причин, безоговорочно доверился практически незнакомому человеку. Вставив увесистый ключ в замочную скважину и прокрутив его по часовой стрелке два раза, Александр услышал громкий щелчок, после которого стальная дверь плавно двинулась назад и слегка осела.
Детектив прошел внутрь, с трудом припоминая внутреннее убранство серого дома. На окнах висели шторы золотого цвета, которые Маслов при первом посещении не заметил. Сейчас они были задвинуты, а под подоконником висела небольшая паутина. Дойдя до гостиной, Маслов увидел темную фигуру профессора лежащую на диване. Старик крепко спал и бессвязно говорил во сне. Решив не будить его, детектив отправился осмотреть комнату, некогда принадлежавшую пропавшей девушке.
Она находилась на втором этаже и если верить словам отца Алины, то со дня исчезновения тот не передвинул ни одной вещички. Желтоватые обои с розовыми лилиями нависали над аккуратно убранной кроватью. Серебристая тумбочка рядом с ней, казалась белой от налипшего слоя пыли. Сквозь золотой занавес в комнату пробивался слабый луч света. Маслов подошел к окну и отодвинул ее, позволив дневному свету полностью поглотить помещение. Он продолжил осматривать комнату отойдя к самодельным книжным полкам, прикрученным на противоположной от кровати стене, парочкой саморезов.
Всего полок было три, по десять с небольшим книг на каждой. Скорее всего ночью, после тяжелого дня, она протягивала руку, едва касаясь твердых переплетов, понимала, какая книга ей подойдет сегодня. Потом Алина ложилась в кровать и с жадностью перечитывала уже знакомые строки, осознавая, что некоторые из них может процитировать дословно, даже не подглядывая. Александр заметил, что сборник стихов Лермонтова судя по состоянию внутренних листов, был ее самым любимым. Когда человек читает какую-либо книгу, то придерживает страницы большими пальцами, на которых имеется жир. Из-за силы надавливания страницы искривляются и становятся похожими на волны, которые после просыхания жира уже никак не сделать ровными. Так вот на этой книге, самые перечитываемые девушкой места, были волнистее всех остальных.
Детектив открыл сборник Лермонтова и сразу же наткнулся на произведение "Мцыри". Это стихотворный рассказ писателя о беспризорнике, воспитанном в неволе, но потом он на три дня оказывается в диком лесу, и об этих трех днях своей свободной жизни перед смертью, ведется рассказ. Маслов помнил его урывками, но даже этих скудных воспоминаний хватило, чтобы вновь испытать гнетущую грусть, веющую от рассказа, изложенного автором всего лишь на двадцати страницах. Александр по очереди пролистал каждую из них, надеясь найти какой-нибудь выделенный Алиной текст, но вместо этого на 72-ой странице томика Лермонтова кто-то начеркал шариковой ручкой номер телефона. Без имени, просто набор цифр.
Безусловно это мог быть чей угодно мобильный номер и вообще владелец мог не иметь никакого отношения к Ереминой, ведь девушка с легкостью могла купить эту книжку у какого-нибудь торгаша, но что-то подсказывало детективу, что присуствие любого знака на страницах ее любимого рассказа, имеет немалое значение. Детектив его выписал себе в блокнот с пометкой срочно, и отложил книжку в сторону. Далее его внимание привлек альбом с фотографиями. Увесистая вещица, напичканная сотнями давних изображений Алины, с малых лет и до того времени, когда она уже сформировалась в приятную девушку.
Брюнетка, волосы до плеч, среднего роста, с двумя родинками под нижней губой и на левой щеке. Любила носить потертые джинсы и лосины в особо жаркие дни. Почти на всех фотографиях Еремина была одета в футболки яркой раскраски, с нецензурными словами на английском, в которых намеренно были допущены орфографические ошибки.
Глядя на этот фотоальбом, можно было сделать вывод, что Алине очень везло в жизни ее все любили, на многочисленных фотографиях в альбоме, девушка обнималась со своими закадычными подружками. На одних она получала грамоты с наградами за достижения в учебе, а также за помощь в реализации учебных планов, на других мирно сидела и позировала на фоне пейзажей. Одетая в бело-голубой сарафан, с улыбкой на лице, стояла среди одноклассников на своем выпускном и с грустным взглядом глядела на фотографа. Могла ли она догадаться тогда, что ее ждет в дальнейшем?
Вряд-ли…
Мать отдала жизнь, чтобы ее родить, а отец судя по всему, души в ней не чаял. Даже тот, кому было суждено оказаться ее палачом не смог бы устоять перед ее великолепием. Несмотря на юный возраст, девушка была уже вполне сформировавшейся и привлекала к себе внимание всех, кто ее видел. Алина была хороша собой, аккуратна и достаточно сообразительна чтобы не пойти с сомнительным человеком черт знает куда. Маслову предстояла большая работа, чтобы определить круг знакомых лиц и восстановить последние часы жизни девушки. К счастью все близкие ей люди наверняка присутствовали в данном альбоме, но того кто ему на самом деле нужен, здесь наверняка не было.
Детектив вернул фотоальбом на место и продолжил перебирать другие книги, но ни в одной из них не находил ничего ценного. Возможно, прочти он все эти романы со сборниками рассказов, смог бы узнать об объекте что-то новое, однако на это не было ни времени, ни сил. Маслов уронил одну из книг на пол и нагнулся, чтобы ее поднять, однако оказавшись внизу заметил небольшой красноватый хвостик от закладки, выглядывающий из под нижней полки. Он дернул за него и из тайника в углублении под нижней полочкой, выглянул маленький ежедневник. Судя по тому, как тщательно спрятан он был своей хозяйкой, Маслов мог смело определить, что наткнулся на личный дневник Алины. Он не без стеснения заглянул внутрь, чувствуя как резво заколотилось сердце. Эта находка безусловно могла оказать мощный толчок расследованию.
Первая пара страниц аккуратно уложенного почерка, всего лишь невинная писанина девушки. Она не рассказывала своему неизвестному другу что-то особенное, просто набор различных мыслей, которые приходили ей в голову. О городах, которые она желала посетить, о животных, которых не могла завести, о просмотренных фильмах ,о прочитанных книгах, но ни слова о привлекавших ее парнях.
Александр читал дневник этой девушки и ему становилось невероятно жаль. Казалось Алину он знал лично и испытывал горечь от ее потери. Она думала, что эти строки никогда никто не увидит и доверяла свои наблюдения невидимому, неосязаемому другу, которым по воле судьбы оказался частным детективом.
На стене в офисе, за рабочим столом, Маслов успел повесить фотографию Алины, на которую он иногда посматривал, надеясь что девушка оживет и даст ему маленькую подсказку, способную вывести на имя злоумышленника. От ее фотографии отходили стрелки в разные стороны, соединяющие ее с другими жертвами Мучителя с холмов: Ирина Козаренко, Валерия Морошина, Виолетта Серова, Милана Суворова, Жанна Филимонова и Татьяна Алешко. Нижние стрелки соединяли ее и всех девушек с запертым в тюрьме Андреем Лариным и белым листом с начерканным на нем вопросительным знаком. Это был наш убийца, идеально увернувшийся от начавшейся на него охоты. Если с чего-то начать, то нужно узнать кто был знаком с Лариным и имел доступ в его дом настолько, что подбросил ему эти улики, правда и здесь Александра ждал тупик. Вся семья Лариных давно продала свой дом и уехала прочь. Их сложно в чем-то упрекнуть.
Маслов приготовился покинуть покои исчезнувшей и вспомнив отношение Еремина к вещам своей дочери, детектив положил все книги на прежнее место. Он подошел к окну, чтобы задвинуть шторы, но его взгляд привлекло стоящее в углу фортепьяно. До этого момента, почему-то гость его не замечал. Маслов подошел к нему в плотную, вытянул рукав и зажав его крайними пальцами, стер многолетнюю пыль. Детектив не знал, что делать дальше, буд-то перед ним какое-то незнакомое устройство. Вдруг необъяснимое чувство охватило его, будто он увидел, как тень Алины подходит к этому музыкальному инструменту, и откинув крышку, садится на стул.
Повинуясь инстинктам, Маслов также приподнял крышку инструмента, медленно, словно та весила не меньше десяти килограммов, скорее всего боясь, что старенький инструмент развалится. Алина быстренько пробежалась по клавишам, еле различимыми прикосновениями высвобождая на волю печальные ноты своей будущей кончины. Маслов следуя примеру девушки, также пробежался по клавишам, но не нажимая на них, а лишь притрагиваясь. Мелодия поднималась в воздух, обволакивая окружающие предметы, словно невидимая пыльца, которую хотелось вдыхать снова и снова, полной грудью, прерываясь лишь изредка, чтобы не задохнуться этим великолепием. Она была проста и прекрасна, как высыхающая под лучами солнца дождевая лужа. Такая же чистая и такая же не долговечная. Маслову показалось, что от звуков ее музыки дом ожил, блеснув ненадолго прежними красками. Тень хозяйки комнаты обернулась, будто ее кто-то окликнул и закрыв крышку пианино выбежала в дверь, покинув это место навсегда.
Александр, прихватив дневник Алины, спустился вниз и подошел к Евгению Еремину, чтобы попрощаться. Тот продолжал лежать на кожаном диване, одетый в синюю рубашку и накрытый как удивительно не одеялом, а курткой. Во сне он что-то бормотал неразборчиво, слюна стекала с уголка рта на красный пол и уже порядочно его намочила, Маслов решил его разбудить, и потрепал за плечо. Старик дернулся и открыл глаза, приходя в себя. На его лице проскочила эмоция, видимо тот узнал детектива и попытался приподняться как следует, подтянувшись, вытер лицо и поправил куртку на плече.
– Вам может чаю? – спросил Еремин со звуком битого стекла в голосе
– Нет, я уже ухожу. – остановил его Маслов, добавив, – Приходил посмотреть вещи Алины.
– Нашли что искали? – поинтересовался старик.
– Можно и так сказать
– Вы ходили к Ларину?
– Да, я у него был…
– И как… Плакался?
– Не совсем… – ответил детектив. – Но было немного. – добавил он, получше вспомнив все детали встречи. – Можно у вас спросить?
– Конечно?
– Зачем вы его посещаете?
– Сейчас просто так… А раньше просил рассказать куда он дочь мою дел.
– Успешно?
– Он клянется, что не убивал ее и вообще никого не трогал.
– Так говорит, каждый второй убийца. Вы ему поверили?
– Наверно да… Раз к вам обратился – покачал головой Еремин
– Вы понимаете, что этот человек может легко водить вас за нос… Для убийцы, это ничего не стоит, обманывая, он продолжает получать удовольствие от того что и дальше продолжает мучить, поскольку убивать ему за решеткой, в одиночке практически некого, вы и ваша боль его главное развлечение.
– Я это понимаю, но он не убивал Алину… Я не знаю насчет других девушек, но мою дочь он точно не трогал.
– Почему вы так думаете?
– Еще шесть лет назад, когда его приговорили, Артемьев – тот полицейский
– Да, я знаю его – поспешил Маслов, вспомнив героя-полицейского, перебравшегося в Петербург на волне успеха, после поимки серийного маньяка.
– Так вот, Артемьев предложил ему помощь?
– Какую?
– Вы знаете, что с мужчинами происходил в тюрьме?
– Искупление, если система работает. – с долей сарказма произнес Маслов
– А если нет, то насилие. Жестокое.
– И?
– Артемьев подкупил нескольких тамошних заключенных, чтобы парня в тюрьме насиловали каждый день по несколько раз… Вместо завтрака член во рту… вместо обеда член в заднице… Вместо ужина и то и другое одновременно. А на следующий день…
– Да я понял к чему вы клоните. – перебил Маслов распалившегося старика.
– Так вот, я не стал возражать узнав от Артемьева о том, что происходит с убийцей в тюрьме
– Ну еще бы, вы возражали
– Именно, я был невероятно зол, мне хотелось самому его убить и смотреть, как этого ублюдка мучают там каждый день… Я был счастлив зная, что он не просто проводит свой век в четырех стенах, а переживает муки.
– Дело житейское… Что дальше?
– Дальше, полицейский предложил ему защиту от насильников, одиночную камеру и условия содержания получше, если он…
– Если он что?
– Если расскажет куда бросил тело Алины. Артемьев очень хотел найти мою дочь, вы конечно можете думать иначе, но на приговоре он не остановился и к полиции у меня в этом плане нет претензий. Они сделали все что возможно, но убийца… – здесь старик прервался, подвигал нижней челюстью, видимо желая выпить, но продолжил, – Он не сказал ничего. Его привели на повторный допрос, я там присутствовал, хотя и не должен был. Парень был в жутком состоянии и знай он хоть что-нибудь, то сознался бы. Тем более что суд уже прошел, а информация давала ему возможность спокойно жить. Мне было больно смотреть на этого бедного паренька, казавшегося таким невинным. Я поймал себя на мысли, что перестал относиться к нему, как к убийце. И в тот вечер, когда его отправили в камеру, он перерезал себе вены. Спасти парня удалось, заточка была совсем никчемной. Спустя месяц его выписали из лазарета и нападения начались снова…
– Они продолжаются до сих пор?
– Их не прекращали никогда. Я просил Артемьева прекратить это, говорил о своих сомнениях по поводу приговора и о том, что парень может быть невиновен.
– И что тот ответил?
– Сказал, что ничего не получилось с этой игрой и Ларин на самом деле получает удовольствие от сэкса каждый день, потому и не колится, а меня просто слишком шокировали все эти события, мне сложно мыслить с холодной головой, ведь я нормальный человек и о психологии маньяков не имею представления. Он убрал от парня своих ребят, но в тюрьме у Ларина уже такая репутация сложилась, что время от времени да попадает в силки к кому-нибудь .
– Но вас это не убедило, вы продолжаете сомневаться в вине осужденного, иначе зачем было его посещать в прошлом месяце…
– Я посещал его чтобы узнать как у него дела, ведь если мои предположения верны и он не убивал никого, то Ларин такая же жертва как и моя девочка… может даже самая большая из всех, поскольку изо дня в день терпит издевательства, пока подонок мучивший мою доченьку топчет землю и вполне себе здоров.
В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь всхлипами Еремина… Пока Маслов старался сформулировать следующий вопрос и понять стоит ли его задавать, можно было услышать в этой тишине биение сердец.
– Почему вы это все не отпустили и не стали жить дальше, забыв обо всем
– Детектив… – старик сделал паузу вглядываясь в своего собеседника, – у вас есть дети?
– Нет – неуверенно ответил Маслов, и в комнате снова повисла тишина. Детектив понял, что Еремин в курсе.
– Прошу прощения… – виновато сказал Еремин. – Я не хотел…
– Ничего, это не ваша вина. – поспешил успокоить его Александр
– Вы же знаете, в мире столько смертей и большинство из них остались не отмщены. Если моя Аля и правда мертва, то нельзя чтобы она была одной из них, я не хочу думать, что ничего не сделал для того, чтобы этот гад заплатил за содеянное. – Еремин встал на ноги и пройдя через всю комнату, достал из шкафчика портвейн. – Я долго искал человека, которому можно будет доверить это дело и выбрал вас потому что вы…
– Догадываюсь почему
– Я много читал о вас, у старика вроде меня времени полно. Один человек кажется сказал, что вы работаете на грани, не останавливаясь ни перед чем. Вы идете до конца – он отпил из стакана и поморщился. – Мне кажется, вы так поступаете не из обычного желания выполнить работу, вам известно, через что проходят родители… – он не договорил, но и так все было ясно.
– Вы всегда пьете в одиночку? – спросил Александр наблюдая за тем, как профессор наполняет стакан.
– Второй бокал в шкафчике за вашей спиной – ответил Еремин.
Уже через полминуты, Маслов сидел напротив старика, а еще через полчаса, они осушили весь графин и практически ни о чем не говорили. Еремин заснул с открытыми глазами, вглядываясь в какую-то точку на потолке. Может он вовсе не спал, а грезил о чем-то непостижимом. В окружении старинной мебели первой половины прошлого века, старик представлялся каким-то привидением, которому безусловно стоило отойти в мир иной, однако тот до сих пор топтал грешную землю, с жаждой закончить незавершенные дела.
Маслову давно наступила пора уходить, собеседник больше напоминал овощ или цветок в горшке. Действие лекарств во истину замечательно. Никаких прощаний и дурацких вопросов на ранней стадии ему слышать не хотелось, тем более что он практически ничего не добился. Детектив вышел из дома, забрав с собой ключ. На душе было неспокойно, ему с большим трудом удавалось держать эмоции в себе. Слишком близкими казались эти трагедии, с изуродованными судьбами. Он буд-то бы заново осматривал оставленные трагедией шрамы, не зажившие, но покрытые запекшейся кровью, делая их более свежими.