Прекрати учение – не станет забот! Одобрение или осуждение – не все ли равно?
Все приезжавшие разнокалиберные дети (бывших) советских сотрудников ходили в школу при консульстве. В классе могло быть от одного до пяти человек. С учителями – как получится. «Англичанка» из Одессы с характерным южнорусским «гэ» ближе к «хэ», мадам, скорее всего, вообще без всякого образования, потому шо ну а зачем? тю! – зато с крашеными волосами и вообще крашеным всем. Химик – прокуренный загорелый мужик из Вунгтау, разумеется, сотрудник совместной нефтяной промышленности, приезжал раз в месяц, но объяснял реакции вполне сносно. Математичка – уже местная, но в анамнезе тоже украинка, судя по выговору, была замужем за вьетнамцем, ходила на каблуках, неизменно веселая, она прикатывала на красном мотороллере, всем нравилась, объясняла хорошо и живо. Остальные – что называется – наши кадры. Наши – в смысле сотрудники Тропцентра, которых я и так вижу постоянно, каждый день и помимо школы. Физика – это тетя Аня, уже воспетая, наш бухгалтер. Она же – русский язык, могучий и богатый, как дельта Меконга, но это уже ежевечерние мои индивидуальные диктанты на дому. История с географией – дядя Коля Прилепский, биофак МГУ, кафедра высших растений. Он же – мои первые уроки гитары, разумеется, на дому, разумеется, бесплатно, по дружбе. Репертуар – Высоцкий, поначалу исключительно (мои первые пробы струн – это «Если друг оказался вдруг» и «Где твои семнадцать лет – на Большом Каретном»), потом с прививками Окуджавы, мамина любовь всей жизни. О дяде Коле я еще напишу подробнее. Биологию у чаще всего единственного меня (мой до поры до времени единственный одноклассник, мажор из Одессы под названием Евгений Могильный, предпочитал прогуливать и курить на крыше соседнего консульского здания) вела моя же мама, и тут музы умолкают. Моя мама очень любит Окуджаву и меня, но не дай бог, чтобы дети учились у своих же родителей в официальном формате школы, пусть даже консульской, пусть даже в Сайгоне, но все равно по звонку и по программе. Стыдно быть сыном училки, ведь учителей обсуждают на переменах (хотя тут обсуждать было, собственно, некому: далеко не всякий ученик пользовался шансом встретиться с учителем). В общем, тут меня привычно бьет нервная дрожь, и я не знаю, что еще сказать. К счастью, случались, скажем так, замены. Конкурс учителей на ученика два к одному. В связи с одной из замен расскажу незабываемый анекдот. Один из уроков биологии провел среди меня не кто иной, как наш директор, начальник южного отделения, он же иногда наш водитель, известный любитель поддать, дядя Витя Сунцов. Урок проходил на «Бонтаммоте», в его лаборатории, назовем это так. Тема – ракообразные. Передо мной эмалированная кювета. В такую наш кот Самсон в Москве ходил по всяческой нужде (и почти не промахивался), так что тут что-то слышится родное. В эту родную до боли кювету дядя Витя не слишком нежно швыряет лангуста, креветку и какого-то небольшого серого крабика. Сердце кровью у меня не обливается, в сайгонских ресторанах я уже все это так или иначе пробовал и даже успел полюбить. Но одно дело – на блюдечке с голубой каемочкой, поджаренное и разделанное кем-то другим. Другое дело – бери ножницы, пинцет – и вперед, вскрывай. Заметим без скобок, объекты активно шевелятся, никто их, как говорил Калякин, не «обнулил». Я сижу и постепенно немею. Потом стыдливо признаюсь: дядь-Вить, я не умею, в смысле, я не могу. Тогда дядя Витя сам берет инструмент и методично курочит материал. Как в том анекдоте, мол, «смотри и учись, пока я жив, а то так и будешь всю жизнь ключи подавать». Я смотрю, но внутренности довольно здорового лангуста мало того что не вызывают у меня здорового интереса, они еще и мало напоминают то, что в учебнике показано на схеме «Внутреннее строение ракообразного» разными цветами. Пищеварительная, кровеносная, нервная, сами понимаете. Но на картинке одно, а тут, в жизни, передо мной какая-то гомогенная кровавая каша. Креветка и крабик подверглись той же экзекуции вслед за лангустом, но похожи на схему оказались не более чем героически почивший ранее коллега. «Черт-те что, ни рожна тут не видно», – подытожил дядя Витя, на том урок и закончился. Можно добавить клише: этот урок я запомнил на всю жизнь. Это правда.