За закрытыми дверями, в роскошном кабинете на верхнем этаже главного правительственного здания, собрались ключевые фигуры режима. Массивный стол, окружённый кожаными креслами, блестел в свете люстры. Комната напоминала убежище, где решались судьбы миллионов людей, но сейчас её атмосфера была далека от спокойствия. Здесь, среди элиты режима, скрывалось множество тайн, интриг и зависти.
Во главе стола сидел президент Дмитрий Сергеевич – человек, чьё холодное лицо не выдавало ни одной эмоции. За его спиной находились символы власти: портреты предков и знамя страны. Каждый присутствующий знал, что этот человек не остановится ни перед чем, чтобы сохранить свою власть, но и в его окружении не было ни одного безупречного союзника.
Справа от президента сидел министр внутренних дел Геннадий Романович, всегда нервный и податливый. Он был верен президенту, но его лояльность зиждилась на страхе потерять своё положение и, возможно, жизнь. Геннадий часто ощущал, что другие члены кабинета смотрят на него с пренебрежением, что только усиливало его паранойю.
– Геннадий Романович, – неожиданно начал президент, не поднимая глаз от документов, – я надеюсь, что после наших последних обсуждений, вы готовы к более решительным действиям.
– Да, господин президент. Я уже дал указания по усилению слежки за теми, кто участвовал в протестах. Массовые аресты начнутся в ближайшие дни. Геннадий Романович вздрогнул, но, собравшись с мыслями, кивнул:
Дмитрий Сергеевич молча кивнул, но его взгляд был направлен не на министра, а на командующего силовыми структурами – генерала Николая Ивановича Мельникова, сидящего напротив. Мельников был воплощением спокойствия и решительности. Его жёсткие черты лица и грубый голос внушали страх не только врагам режима, но и тем, кто сидел за этим столом. Никто не знал, как далеко он готов зайти, чтобы сохранить свои позиции. И это беспокоило многих.
– Николай Иванович, – сказал президент, – вам я доверяю репрессии. Уверен, вы не разочаруете меня.
– Всё будет сделано, как надо. Я уже направил дополнительные силы в те районы, где активны ячейки оппозиции. Люди начнут исчезать, и никто не посмеет задавать вопросы. Мельников усмехнулся и коротко кивнул:
Геннадий Романович чувствовал, как от этих слов холодок пробежал по его спине. Он давно подозревал, что Мельников был готов на всё ради власти. Более того, ему казалось, что именно Мельников однажды может попытаться занять место Дмитрия Сергеевича. Геннадий был уверен, что генералу не хватает только одного – поддержки нужных людей в окружении президента.
И вот тут, среди элиты, начинались настоящие конфликты. Министры и советники делили власть, как хищники свою добычу. Каждый хотел получить больше влияния, но никто не мог напрямую бросить вызов президенту. Окружение состояло из интриганов, зависящих друг от друга, но одновременно готовых предать при первой возможности. Особенно в преддверии новой волны репрессий.
Слева от президента сидела Лидия Васильевна Орлова, министр информации, которая отвечала за пропаганду. Её всегда идеальная причёска и безукоризненный стиль вызывали зависть у других, но в её глазах часто мелькала хитрость. Она была мастерски искусна в манипулировании СМИ и контроле над сознанием людей. Поддержка режима строилась во многом благодаря её усилиям. Однако Лидия Васильевна, как и все остальные, играла свою игру.
– Лидия Васильевна, – обратился к ней президент, – какова ситуация с народным мнением? Как нам следует интерпретировать события последних дней?
– Господин президент, – она подняла взгляд с тихой уверенностью, – люди напуганы. Протесты действительно могли подорвать нашу репутацию, но с помощью наших телеканалов и газет мы успешно показали, что это было не более чем незначительная акция маргиналов, поддерживаемых внешними силами. Но нам следует быть осторожными. Пока мы контролируем СМИ, у нас есть всё необходимое, чтобы поддерживать людей в страхе и подчинении.
В этот момент в разговор вмешался Дмитрий Сергеевич: – Это хорошо. Но достаточно ли это, Лидия Васильевна? Мне кажется, что они ещё недостаточно боятся. Мельников прав. Страх должен быть тотальным. Мы начнём зачистку. Но нам также нужно усилить пропаганду, чтобы они знали, что любое сопротивление – это приговор.
Мельников и Лидия переглянулись. Оба знали, что их влияние зависит от того, насколько успешно они смогут выполнять волю президента. Но каждый из них играл свою игру. Лидия Васильевна уже давно пыталась выстроить свои связи с важными фигурами в элите, в то время как Мельников знал, что без её поддержки ему будет сложно продвинуть свои планы. Но союз между ними всегда был временным. Геннадий Романович подозревал, что однажды один из них попытается устранить другого.
И пока на поверхности всё выглядело стабильно, внутри элиты зреяли заговоры. Геннадий не раз слышал шёпоты о том, что в недрах режима есть люди, недовольные жёсткостью Мельникова и чрезмерным контролем Лидии Орловой. Он знал, что у них есть свои планы по устранению влияния этих фигур и продвижению новых игроков в верхушку власти.
– Николай Иванович, Лидия Васильевна, – холодно произнёс Дмитрий Сергеевич, – мы не можем позволить себе слабину. Я не допущу ещё одного бунта. Убедитесь, что люди будут бояться настолько, что даже мысль о протесте покажется им смертным грехом.
Эти слова президента прозвучали как окончательный приговор. Все понимали, что игра за власть продолжалась, и каждый за этим столом играл свою партию.