Вуду по-берендейски - читать онлайн

– Неси все, что разрекламировал, там разберемся, – решил Иван.

– А мне, пожалуйста, все вышеперечисленное в тройном экземпляре,– вставила я и успокаивающе погладила свой впалый живот, время от времени громко и сердито урчащий – я не только разделяла его возмущение, но даже могла перевести его на человеческий язык: так ведь и отощать можно…

– То есть всем по одной полной порции каждого из названных блюд, – оставив последнее слово за собой, отредактировал мое заявление вредный брат, и Трындей ретировался со скоростью вышколенного официанта фешенебельного столичного ресторана.

От беседы, завязавшейся в ожидании заказа, нас отвлек характерный стук. Тяжело вздохнув, поскольку уже предполагала, кого именно увижу, я оглянулась. Припадая на здоровую ногу и опираясь на костыль, к нашему столу приближался рыжий атаман. Не спросив разрешения, атаман занял свободный табурет и с удовольствием вытянул конечности:

– Вот мы и свиделись! – Он радостно осклабился, словно добрый дядюшка, неожиданно нагрянувший к очень дальним, но горячо любимым родственникам, напрочь игнорируя явное недовольство последних.

Иван и Рослав, как и положено представителям сильного пола, сдержанно кивнули в ответ.

Трындей тем временем уставил стол многочисленными глиняными мисочками и горшочками с едой, поставил перед Кудеяром кружку пива, к которой тот сразу же припал, и исчез так же быстро, как появился, – мне даже показалось, что еда возникла сама по себе, словно на волшебной скатерти-самобранке.

Не забивая голову местными чудесами, мы приступили к ужину. Вынужденный дефицит в общении (по причине набитых ртов) с успехом восполнял Кудеяр, с упоением вещавший, как обрадовался свояк его нежданному появлению, и как хорошо ему живется на вольном воздухе.

– Недаром я задержался в этом гостеприимном местечке – будто чувствовал, что список моих славных дел еще не завершен, – утолив жажду, похвастался хромой тать, которому была глубоко чужда скромность. – Так куда вас нынче влекут долг или нужда?

– В ближайший скит, – Рослав был предельно краток в надежде, что уж туда-то рыжему потомку «флибустьера» окажется с нами не по пути.

– Не советую! – Атаман предостерегающе покачал указательным пальцем. – Нынче даже я, зная все здешние дороги наперечет, не отважусь наняться к вам проводником.

Несмотря на радостное сообщение о том, что общество татя нам не грозит, мы удивились: что еще за новости? Польщенный вниманием, Кудеяр разговорился.

…В скит можно было попасть, минуя Большие Горшки. Однако оживленная когда-то дорога проходила через старое сельское кладбище в лесу. В обеих деревеньках было полно сватов и кумовьев, братьев, сестер и прочих родственников, которые ежедневно сновали друг к другу по необходимости или от безделья, а по пути навещали усопших. Но в последнее время никто туда не ходил, потому что на местном погосте поселился… Ужас, и с тех самых пор то с одной, то с другой стороны стали пропадать люди…

– Правду ли бают, небылицы ли плетут – неведомо, а самому проверять неохота!

Последовавшая за заявлением внушительная пауза давала нам возможность осознать важность сказанного. Я напряглась: мне с лихвой хватило опасных приключений во время предыдущего путешествия по Берендееву Княжеству. А с другой стороны, чего я ждала? Добрая сказка с хорошим концом бывает только в зачитанной до дыр детской книжке. Вот там все известно наперед – знай себе спокойно листай страницу за страницей в предвкушении счастливого исхода. Нам же еще предстояло поломать голову, как с наименьшими потерями выпутаться из очередной передряги. Может, все-таки послушать, что говорят бывалые люди, да намотать на ус – вдруг пригодится?

– А в того, кто туда, особливо к ночи ближе, сунется, – Кудеяр понизил голос, что придало его рассказу зловещий оттенок, – обязательно лихорадка-трясавица вселится и уморит до смерти!

– Лихорадка – это привидение в виде злобной и безобразной девицы, – пояснил для меня Рослав и обратился к атаману: – А что говорят авторитетные источники о появлении в доселе тихом лесу нечистой силы?

– Грядет пришествие Чернобога, – наш храбрец-тать окончательно перешел на мелодраматический шепот. – Он-то и пустил впереди себя верных слуг – предупредить, значит, чтобы берендеи ему не противились, потому как бесполезно это: только погибнут зазря. А вот того, кто на его милость сдастся, он пощадит… может быть.

Атаман воровато оглянулся по сторонам – не слышал ли кто?

– Откуда сведения? – Иван нахмурился, что не предвещало ничего хорошего. Вообще-то мой брат редко заводится по пустякам, но на всякий случай я предупредительно толкнула его в бок, чтоб немного остыл.

– Люди говорят, – туманно пояснил Кудеяр, опуская глаза. – Ввечеру пришлый мужичок заглянул промочить горло, да и принялся честной народ пугать.

В харчевне было по-прежнему пусто – видимо, вестник Черного Бога так напугал бедных жителей, что те предпочли коротать время в кругу семьи – подтвердить или опровергнуть сказанное было некому.

Правду ли сказал атаман или соврал, предстояло выяснить на практике, но, к счастью, завтра, потому что сегодня у нас слипались глаза от усталости.

Пока поднимались по лестнице, предвкушая удовольствие от отдыха в гостевых комнатах, Кудеяр молчал. Но едва нога Ивана опустилась на последнюю ступеньку, обреченно спросил:

– Значит, пойдете… – Вместо ответа мы пожали плечами (разве у нас был выбор?).

Две комнаты поделили по-братски: парни разместились в одной, а вторую заняла я. Полчаса проворочавшись на жесткой кровати (навалившаяся сразу после сытного ужина дремота куда-то исчезла), я надумала нанести визит спутникам – вдруг они тоже страдают от бессонницы? Натянула одежду и решительно постучалась в соседнюю дверь.

Ждать пришлось долго. Наконец передо мной предстал Рослав – в широких белых в красный горох трусах до колен – смутился, отступил, пропуская меня внутрь, и быстро нырнул под одеяло.

– Мне не спится, – заявила я прямо с порога, – вот я и…

– Решила поискать свой потерявшийся сон у нас, – братец широко зевнул, но, зная мою настырность, смирился с неизбежным и предложил присесть. – Не стесняйся.

Недолго думая, я устроилась у него в ногах, потеснив недовольного кота.

– А кто он такой, этот Чернобог – злой колдун в сто сорок восьмом поколении или просто авантюрист со звучным псевдонимом, косящий под легендарное существо?

– Думаю, всего понемножку, – нехотя проворчал Бай. – Ты же веришь в Светлые Силы? Тогда логично предположить, что у них имеется антипод. И те, и другие существуют как две стороны одной медали.

Я усмотрела в сказанном определенный резон и утвердительно кивнула.

– Согласно древним преданиям, Белобог и Чернобог – первые сыновья Бога Рода, – пояснил Рослав. – В противовес доброму Белобогу его злой брат приносит людям только несчастье, и художники изображают его внешне довольно неприятным типом – с большой лохматой головой и густой черной бородой. Тем не менее, некоторые почитают Чернобога и даже просят о помиловании, чтобы не причинял им горя и бед.

– Да на что ему сдалось Берендеево Княжество? Ведь, если я правильно поняла, его отсюда уже гнали.

Бай степенно кивнул, подтверждая, что я мыслю в верном направлении:

– Возможно, Чернобог слишком самолюбив и рассчитывает, что именно сейчас, когда государство ослаблено и не в состоянии дать ему должный отпор, наступил подходящий момент взять реванш за прошлое поражение.

В словах Баюна был определенный резон: лишившееся правителя Берендеево княжество все равно, что обезглавлено. Может, Повелителю Тьмы каким-то образом стало об этом известно, и он спешит воспользоваться ситуацией?

– И опять будут тьма, льды и иго? Ну, никакого разнообразия! – возмутилась я. – придумал бы что-нибудь более интеллектуальное, что ли?

– А вдруг он лишен фантазии, Лен? – подключился к дискуссии Иван. – Это только Род, основатель всего сущего, говоря современным языком – творческая сущность. Все сотворенное им – миры и планеты, люди, животные и растения – прекрасно, разнообразно и достойно восхищения и сбережения для потомков. А на что годен Чернобог, по-нашему – Дьявол?

– А и впрямь, на что?

– Вообще-то он создал чертей, вурдалаков, вампиров и прочую нечистую силу, а еще произвел на свет множество дочерей-демониц – Лихоманку, Глухею, Трясею, Ломею, Желтею, Дряхлею, Смутницу, Зябуху, Пухлею, Немею и так далее, – позевывая, заученно перечислил Рослав – старался быть объективным. – И вот уже много веков они гуляют по белому свету, отравляя людям жизнь.

– Словом, ничего достойного не придумал, – подытожила я и показательно опечалилась. – Ему же, бедному, наверное, обидно, обидно!

– Пожалела овечка волка, – пробормотал Соломон. – В священной книге берендеев говорится, что Род – воплощение любви, и в каждое свое творение вложил частицу себя.

– Тогда почему в мире столько воров, убийц, пьяниц?

– Род предоставил своим детям свободу выбора. Только сталкиваясь с пороками и преодолевая их, они смогут постепенно подняться до духовного уровня Творца. Но Темные Силы никак не могут этого допустить и всегда начеку: соблазняют, лгут, искажают истину до такой степени, что та кажется ложью, а ложь – правдой. Слабые духом внемлют им и… идут по кривой дорожке.

– Помнишь, мы говорили о страхах? – подхватил Иван. – Страхи – тоже порождение Темных Сил. Люди постоянно чего-то боятся, и это мешает им наслаждаться жизнью. Многие топят боязнь, сомнения, неверие в лучшее будущее в вине и наркотиках или усиленно заедают стресс и толстеют.

Мы засмеялись.

– Кто-то из великих сказал, что истина в вине, – вспомнила я внеклассные уроки по литературе, – но я не уверена, что он прав.

– Древнеримскому писателю Плинию Старшему (он же Гай Плиний Секунд) опрометчиво приписывают мнение: если хочешь узнать, что у человека на уме, угости его вином: мол, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. – Соломон не упустил случая блеснуть эрудицией. – Но полное высказывание мудреца – «Истина – в вине, а здоровье – в воде».

– В итоге же каждый судит обо всем в меру своей распущенности, – засмеялась я.

– Согласен. – Кот сладко потянулся. – Поэтому давай прекратим дебаты, и ты отправишься спать, Елена Неугомонная? Если не ошибаюсь, утром кто-то собирался штурмовать зачарованный лес…

Я спохватилась, что, должно быть, и впрямь уже очень поздно, пожелала всем спокойной ночи и отправилась в свою комнату, но у порога вновь задержалась – не терпелось спросить еще кое о чем напоследок, хотя друзья косились на меня откровенно неприязненно.

– Допустим на минуту, что Чернобогу удалось вторгнуться в наши владения. – Я уже начала считать Берендеево княжество Родиной – да так оно и было. – Неужели на него не найдется управы?

– Должна найтись, раз его тут уже били, – откликнулся баюн.

– Будь человеком, Лен, дай поспать, а?! – Ваня демонстративно отвернулся к стене, накрылся одеялом с головой и басовито всхрапнул.

Но поскольку я так и не тронулась с места, пришлось Рославу, как самому воспитанному, удовлетворить мое любопытство:

– Чернобог питается негативной энергией – злобой, страхом, завистью, гневом, ненавистью, а его слуги делают все возможное, чтобы они приумножались и распространялись быстро, как инфекционная болезнь.

– Каким образом?

– С помощью информации, которая сеет среди людей недоверие, подозрительность и вражду – ты же сама слышала, как один-единственный никому не известный пьяница напугал своими россказнями всю округу. Но только объединенная человеческая мысль – добрая, чистая, наполненная любовью и верой в собственные силы – заставит врага покинуть земные пределы.

– Потому что нечего ему здесь будет «ням-ням», – не открывая глаз, подвел итог Соломон.

Так вот чем вы занимаетесь в своем скиту, ребята! На душе потеплело. Почувствовав себя уверенней, я расправила плечи и отправилась восвояси.

* * *

По-прежнему не спалось, хотя я очень старалась не обращать внимания на шорохи по углам – скорее всего, там возились ведущие ночной образ жизни мыши, пока люди (и коты) спят. Мешало успокоиться возбуждение от рассказа Кудеяра, а еще – злость на неведомого Чернобога. Так и не уяснив до конца, что же он собой представляет, я, тем не менее, желала ему самой горячей сковородки в Пекле (если таковое где-нибудь существует). Страшно хотелось продолжить разговор. Вот Лада поняла бы меня сейчас, как никто другой: удивительно, насколько близкой и родной стала мне недавно обретенная сестренка.

– Близняшка! – произнесла я вслух, пробуя на вкус непривычное слово. Оно оказалось приятным, как горячий шоколад с привкусом миндаля и пушистым облачком сливок сверху. Я непроизвольно облизнулась и мысленно представила княжну.

– Солнышко мое ненаглядное, как ты справляешься без нас? Скучаешь ли по мне?

– Я тоскую по тебе, Лелечка, – прозвучал в голове знакомый голос. – А еще по маме и папе, – всхлипнула Лада.

Вот и дождалась: на почве нервного перевозбуждения начались галлюцинации. Откинувшись на подушку, я решительно натянула одеяло до подбородка, закрыла глаза и приказала себе:

– Спать, немедленно спать!

– Ты больше не хочешь говорить со мной, Лелечка? – голосок сестры подрагивал, будто она собиралась заплакать. Только этого не хватало…

Я снова села, оглянулась по сторонам и на всякий случай спросила вслух.

– Это ты, Лада? Ты где?

– В батюшкином дворце. А ты что подумала? – Тон изменился – она улыбнулась. – Тебе удалось настроиться на мою «волну», и это так замечательно. В последние дни произошло столько неприятного, что я постоянно грущу, и вдруг такая радость: ты сама связалась со мной. Может, поговорим?

Едва не завопив от восторга, я постаралась взять себя в руки и сократила всплеск радостных эмоций до размеров улыбки – правда, до самых ушей.

– Да я мечтаю об этом с того самого момента, как оказалась по другую сторону дуба, – транслировала я. – Парни дрыхнут без задних ног, а я маюсь от бессонницы. Как идут дела?

И сестра рассказала мне про монстра, среди белого дня появившегося на рыночной площади, внеочередной созыв Большого Совета Старейшин, унижения, через которые ей пришлось пройти из-за скептически настроенных бояр, и вмешательство Йогини-Матушки.

– Эх, жаль, меня там не было!

Я погрозила кулаком невидимым, но от этого не менее противным бородатым дедам – вот как переживала за близняшку.

– После объявления в стране тревожного положения и общих военных сборов ко двору явился большой отряд вооруженных до зубов небритых мужчин, коих дворцовая стража едва не пленила, приняв за лесных татей. Я и сама так подумала из-за их странного внешнего вида: представляешь, они надели на головы меховые шлемы с ушами, как у волков, а на руки – меховые рукавицы. Но странные люди оказались весьма настойчивыми, вели себя по-военному чинно и потребовали передать Великому князю, что славное племя бывших волкодлаков готово присягнуть ему на верность и защищать Берендеево княжество не щадя живота своего. Пришлось их принять. Но когда те оказались в тронном зале, началось что-то невообразимое! – она несолидно хихикнула.

– Могу себе представить, – Я едва сдерживала смех. – Они же, наверное, рухнули на колени, стукнувшись лбами о пол, а потом дружно простерли к тебе руки в меховых рукавицах и завопили:

– О-о-о, Луноликая!

– Да ты ясновидящая! – восхитилась Лада. – Именно так все и было.

Больше не сдерживаясь, я захохотала. А отсмеявшись, подробно пересказала сестре коротенькую историю собственного знакомства с оборотнями и обращения их в «истинную веру» под названием «Пока ты спала» – радуясь, что древнее проклятье действительно потеряло силу над их родом.

– Как же тебе это удалось?

Немного подумав, я решила растолковать свершившееся чудо на конкретном примере.

– Известный российский писатель Сергей Михалков сочинил басню, в которой неизвестный недоброжелатель, решил подшутить над царем зверей Львом и прицепил ему на хвост табличку с надписью «Осел» – причем, с датой, подписью и печатью – это называется «ярлык». Лев, как водится, вышел из себя и хотел его сорвать, но испугался: а вдруг потом отвечать придется?

– А разве царь должен перед кем-то отчитываться – он же правитель? – удивилась Лада. – Наверное, это был не очень храбрый Лев.

Я усмехнулась – порой моя близняшка становится еще более нетерпеливой, чем я, и хочет получить все и сразу: и продолжение истории, и комментарии к ней.

– Так вот, Лев стал спрашивать Шакала, Волка, Кенгуру и даже Осла, кем они его считают. Но те оказались еще более трусливыми, чем он сам:

«Напрасно Лев просил и унижался,

От Волка требовал. Шакалу объяснял…

Он без сочувствия, конечно, не остался,

Но ярлыка никто не снял.

Лев потерял свой вид, стал чахнуть понемногу,

То этим, то другим стал уступать дорогу,

И как-то на заре из логовища Льва

Вдруг донеслось протяжное: «И-аа!»

Мораль у басни такова:

Иной ярлык сильнее Льва!»

– Поняла! – обрадовалась Лада. – Ты убедила волкодлаков, и они поверили твоему слову, как Лев – глупому ярлыку.

– Надеюсь, ты не обижала представителей моего маленького гордого народ и привела, как положено, к присяге? – строго спросила я.

– Так точно! – Княжна наконец-то оценила смешную сторону события и лукаво поинтересовалась: – Что же будет, когда они увидят одновременно нас обеих? Наверное, лишатся сознания от счастья.

Я легкомысленно отмахнулась:

– Мы, Луноликие Богини, не обязаны отчитываться в чем бы то ни было перед простыми смертными – а в особенности перед теми, кто еще вчера бегал на четвереньках и спал в землянках.

– Талант в землю не зароешь! – похвалила меня сестренка.

– Нам с тобой вообще сам черт – не брат! – польщенная, отозвалась я.

– Княжна Леля, Вы выражаетесь недостойно наследницы Великого князя Берендея! – возмутилась сестра, у которой, по-видимому, были слишком сильны отцовские гены. – Я учту сказанное тобой, но в дальнейшем будь любезна…

Она менторским тоном говорила еще что-то, но мне на всю оставшуюся жизнь хватило сказанного при первой встрече собственным отцом, так что выслушивать нотации еще и от собственной сестры – явный перебор:

– Знаешь что, я отказываюсь продолжать общение в таком тоне!

Обменявшись «любезностями» и сердито помолчав друг на друга, мы все-таки помирились, и я поделилась с Ладой подозрениями:

– У меня складывается впечатление, что кто-то «стучит» врагу, то есть передает сведения о происходящих в княжестве событиях. Как правило, это делает шпион («крот», как иногда называют окопавшегося в чужом стане вражеского лазутчика). А сам враг, используя полученную информацию, устраивает в отсутствие князя провокации, насылая на берендеев разных чудовищ в надежде напугать и деморализовать их.

Сестра пообещала подумать и попросила не затягивать путешествие к великанам, и быть при этом очень осторожной и не ввязываться ни в какие сомнительные предприятия. Вспомнив, что утром нам предстоит проделать путь через лесное кладбище, оккупированное непонятно чем или кем, но, наскоро обдумав ситуацию, решила не волновать ее еще больше.

– Не учи меня жить, – проскрипела я тоном прожженной старой перечницы, – лучше расскажи об асилках и о том, что помогло бы найти с ними общий язык – в частности.

Сообразительная сестренка тут же выдала подходящую информацию:

– Предками волотов-асилков были древние богатыри-великаны – настолько могучие, что своими руками создавали реки и горы, ради забавы устраивали бурю или шторм. Знаешь, как они развлекались? Бросали в небо свои огромные булавы и вызывали гром и молнию! А в итоге возомнили себя подобными Богу и возгордились, решив, что общаться с ними могут только достойнейшие! Но поскольку таковых в обозримом земном пространстве, по их мнению, не наблюдалось – стали смотреть на представителей других народов свысока.

– Мм-да, с такими самовлюбленными «нарциссами» разговаривать на равных будет нелегко – если только быстренько не отыскать их «ахиллесову пяту».

После того, как я объяснила Ладе значение данного фразеологизма, моя умная сестренка быстро сориентировалась и выдала нужную информацию:

– Ходят слухи, что в семье Правителя волотов-асилков Октавиандра возникли проблемы личного характера, связанные с его наследницей Орианой. Девушка, как бы поделикатнее выразиться… – Лада помолчала, подбирая слова, – постоянно и беспричинно грустна и слезлива! Это подойдет?

– Неужто и впрямь ревет в три ручья и без перерыва? – недоверчиво уточнила я.

– Даже чаще, чем хотелось бы ее отцу, и чахнет прямо на глазах.

– От безделья, поди, дитятко мается, – отмахнулась я. – Спасибо за ценные сведения. На меня вдруг напала зевота. Разговор с сестрой здорово помог: я наконец-то расслабилась и захотела спать. – Спасибо, родная, и до связи, – прошептала я, поворачиваясь на бок.

– До связи? – растерянно переспросила Лада, но ни возражать, ни поучать меня больше не стала – наверное, поняла, что это бесполезно: в нашей семье все, начиная с папы Берендея, ужасно упрямые. – Тогда до скорой связи, – последнее, что я услышала, проваливаясь в сон.

…Мы шествовали между могилками, на которых восседали самостоятельно выкопавшиеся свежие и не очень (точнее, истлевшие почти до самых костей) покойнички. Они протягивали к нам руки, словно хотели о чем-то расспросить случайных путников. Но мы отмахивались и сами задавали всем и каждому один и тот же вопрос: не знают ли они способа рассмешить Царевну-Несмеяну? Выходцам с того света наша проблема оказалась не по зубам, и они посчитали за лучшее вернуться в свои могилки и затихнуть там.

Мы уже приближались к краю погоста, за которым начинался темный лес. Из-за кустов по обеим сторонам кладбищенской ограды вставали фигуры в черных плащах. Они откидывали капюшоны и демонстрировали скалящиеся беззубыми ртами черепа с фосфоресцирующими глазницами, но нас, озабоченных решением собственной головоломки, спецэффекты разгулявшейся потусторонней нечисти не пугали.

Как только мы выбрались на широкую лесную тропу, в мою голову пришла дельная мысль: а не использовать ли в качестве информатора кого-нибудь из местных – Лешего или Кикимору, к примеру? Уж они-то непременно знают ответ на наш вопрос. Друзья одобрили предложение, и мы отправились на поиски лесного хозяина или болотных жительниц – тут уж как повезет. Обшарили все окрестные кусты, походила вокруг болотца, попутно разогнав призраков с насиженных мест – те, разобиженные бесцеремонным отношением к ним живых существ, гордо дематериализовались.

Устав, как последние бродяги, перелопатившие в поисках съестного все окрестные мусорные баки, наконец-то обнаружили под маленькой пушистой елочкой низкорослого мужичка с зеленой бородой, одетого в симпатичный тулупчик из бурого мха. Тот дрожал всем телом и от страха выбивал дробь по-заячьи выдающимися вперед зубами.

– Живым не дамся, – предупредил Леший, покрепче обхватил еловый ствол, слился с ним в страстном объятии и тоненько завыл:

– Ы-ы-ы…

Смеясь, мы принялись убеждать его в своих мирных намерениях, но он не верил – нервно косился в сторону хромоногого атамана и предлагал откупиться, произведя натуральный обмен.

– Шишками или болотной осокой? – потешались мы. – А может, волчьей ягодой?

– Почему – осокой? Какая с нее польза? Я вам Белолапого отдам, – обиделся лесной хозяин. – Он ко мне два месяца назад совсем махоньким приблудился, я его кормил, учил. Вы не сомневайтесь: он хоть и добрый, но умный – за хозяина любому глотку перегрызет. – Видя, что мы ведем себя мирно, старичок расслабился и отлип-таки от деревца. – Привязался я к Белолапому. Жалко будет с ним расставаться. – Мохнатая рука утерла с густых зеленых ресниц слезу. – Веселый он, да и в лесном хозяйстве помощник хороший: кикимор гоняет, ворон да куниц пугает – не позволяет птичьи гнезда разорять.

Мы упирались: неведомая зверушка при всех ее несомненных достоинствах была нам без надобности – получить бы внятный ответ на конкретный вопрос: как развеселить плаксу Несмеяну?

Дедушка внезапно разозлился, обозвал нас невеждами и неслухами, а потом, все больше распаляясь на бестолковых собеседников, раздулся, как воздушный шар:

– Берите, что дают и будьте благодарны за помощь! – гневно пророкотал он, нависая над нами, как огромная пивная бочка.

Мы растерянно молчали, не зная, что предпринять. Леший же, выпустив пар, стал прежним маленьким безобидным старичком-лесовичком размером с пенек.

– Это у меня нервная разрядка, – пояснил он. – Совсем навье доконало. До недавнего времени лесные обитатели жили тихо-мирно, и их никто не беспокоил. Люди исправно навещали схороненных на местном погосте усопших, в гости к сродственникам в соседнее сельцо захаживали.

Да только покойнички-то вдруг из могилок повылазили и начали по округе разбредаться. Привидения появились: сидят, как невиданные пичуги, по ночам на елях и дубах – переливаются в лунном свете. Всех сов да филинов распугали, проклятые!

Припозднившиеся селяне, за полночь возвращавшиеся из гостей, при виде их от страха замертво падают – их потом белым днем целыми ватагами разыскивают, чтоб не так страшно было.

Обезлюдел лес. Один я остался: не над кем подшутить – кругами поводить! Кикиморы под трухлявыми корягами попрятались, новостями не делятся. Водяной в гости не заглядывает – не с кем поразвлечься на старости лет, в картишки перекинуться. Только змеюки здоровенные ползают, да черные тени шастают. Мне уж начало казаться, что так всегда было. Спасибо вам, добрые люди, за помощь вашу своевременную, – неожиданно заключил он.

– Но мы же еще ничего не сделали… – растерялась я.

– Сделали-сделали, – возразил лесовик. – А нет – так сделаете! – И, немного помолчав, добавил: – А Белолапого забирайте, ваш он теперь, не сомневайтесь – мое слово крепкое. Еще и поблагодарите потом, на обратном пути. – Повернулся ко мне и, потянув за руку, заставил наклониться, и прошептал на ухо:

– Не бойся ничего, девонька, и не верь тому, что наяву увидишь. Все будет так, как ты захочешь, а закончится – хорошо…

После такого странного напутствия дедушка-лесовик растаял вместе с моим сном. Открыв глаза, я первым делом подумала о таинственном Белолапом – мы ведь так и не успели спросить у Лешего, что же за существо он нам сосватал и, главное – зачем?

* * *

Не успела я привести себя в порядок, как в дверь забарабанили выспавшиеся спутники.

– Просыпайся, почемучка-полуночница. Ждем тебя внизу. – Судя по голосу, Иван выспался и пребывал в хорошем настроении. – И поторопись, если не хочешь остаться голодной: у мужчин с утра зверский аппетит!

Собирать было особенно нечего: наскоро умывшись, я присоединилась к едокам.

– Похоже, в ближайшее время нашу дружную команду ожидает пополнение, – обрадовала я друзей, проглотив первую ложку наивкуснейшей манной каши.

Парни напряглись и пристально посмотрели на меня в ожидании подвоха. Но я решила немного помучить их неизвестностью и, как ни в чем не бывало, продолжала уписывать завтрак.

Скажи мне кто-нибудь раньше, что обычная, еще в детстве изрядно надоевшая манная каша внезапно станет объектом моей пламенной любви, в ответ покрутила бы пальцем у виска. Но сейчас от сваренного с ванилью и черносливом, приправленного лесными орехами и густым земляничным вареньем лакомства меня невозможно было оттащить за уши – я умяла деликатес с небывалой скоростью, а миску не вылизав языком лишь по одной причине – постеснялась. Кот заглянул в нее в надежде полакомиться остатками и обиженно поинтересовался, у кого из его родственников я стажировалась?

Расплатившись с гостеприимным хозяином и похвалив мастерство его повара, мы оседлали отдохнувших лошадей и направились по тропинке в лес.

Раннее утро встретило нас прохладой. И хотя дождя не было, чувствовалось, что у природы, словно у обиженной девочки-подростка, глаза на мокром месте – достаточно малейшего повода, и она расплачется. Мужчины, продемонстрировав стойкость характера, так ни о чем и не спросили: то ли ожидали, что я не выдержу и выложу все сама, то ли и впрямь были заняты собственными – ну, очень важными! – мыслями.

– Я вчера разговаривала с Ладой, – начала я будничным тоном, – и она мне кое-что сообщила.

Иван так резко натянул поводья, что, будь моя кобыла менее опытной – столкновения было бы не миновать. Однако его опередил Рослав:

– Тебе удалось настроиться на волну княжны? Но это же здорово!

А вот мой «нордический» братец оказался скуп на похвалу – его больше интересовали новости.

– Выкладывай! – потребовал он.

Я пересказала все, что узнала от сестренки: про смерч и явление исполина из воронки, заседание Большого Совета Старейшин, бузу на ярмарке и присягу волкодлаков на верность Великому князю (последнее я изложила с особой гордостью). Но больше прочего ребят заинтересовали сплетни про плаксивую дочь Правителя асилков – причем, настолько, что они вновь отмахнулись от моего предложения (так уж и быть!) поведать о загадочном новом члене команды. Но я не обиделась: дело хозяйское. Не хотите – вам же хуже!

В лес мы въехали, оживленно переговариваясь. Вспоминали известные русские народные сказки, где рассказывалось про Царевну-Несмеяну: кто и как ее развеселил. Например, такую:

…Работник возвращался с заработков в город, где жила вечно печальная царская дочка, и по дороге одарил денежкой мышку, жука и сома. Увидев перед собой грустящую девицу, он, сраженный ее красотой наповал, рухнул прямо в грязь. Дальше все пошло своим чередом: откуда ни возьмись, появился сом с большим усом, за ним – жучок-старичок и мышка-стрижка. Все они вспомнили, что долг платежом красен и начали ухаживать да ублажать молодца: мышка снимает платьице, жук очищает сапожки, сом мух отгоняет – так общими усилиями и рассмешили Царевну-Несмеяну…

С сожалением пришлось признать, что данный вариант не подходит: из живности у нас имелся только кот, да и тот вреднющий – стирать одежду и чистить сапоги никому не станет даже ради общей пользы.

Мы так увлеклись, что встрепенулись и принялись осматриваться, лишь оказавшись на территории мрачного сельского кладбища – и лучше бы этого не делали!

На могилках сидели разной степени сохранности покойнички – в полуистлевших саванах, а то и вовсе нагишом. Они поворачивали в нашу сторону головы-черепа с пустыми глазницами, силясь что-то сказать и протягивая руки. На наше счастье, этим дело и ограничивалось – встать и поздороваться с путниками за руку никто не порывался.

На выходе, перегородив дорогу, гарцевали два безголовых всадника, а поодаль скакали рогатые существа, напоминавшие черных мохнатых козлов, только прямоходящих. За оградой погоста на ветках деревьев расселись полупрозрачные обнаженные девушки с распущенными волосами и, призывно улыбаясь, тонкими пальчиками манили парней.

Из ближайшей к ограде могилки выбрался нераспознаваемого возраста дядя в подбитом красной атласной подкладкой плаще – поднял на меня черные глаза и кривил в похотливой улыбке губы, перепачканные кровью (не иначе – чужой!). Наверное, хотел предложить мне скрасить его потустороннее одиночество.

Ребята непроизвольно придержали коней – зрелище и впрямь было не для слабонервных, а поскольку утро выдалось на редкость сумрачным, казалось, что сейчас – поздний вечер, ближе к ночи, вот только луна почему-то припозднилась.

Вокруг стояла непроницаемая тишина – ни ветерка, ни шелеста листьев, ни стука дятла, ни стрекотания цикад.

– Не бойся ничего, девонька, и не верь тому, что наяву увидишь. Все будет так, как ты захочешь, и закончится хорошо! – прошелестели в моей голове слова Лешего из недавнего сна.

Легко сказать «не верь», когда вокруг разворачивается сюжет триллера. А поскольку рядом, как назло, не наблюдается ни одного телевизора, отлично понимаешь, что все это – вовсе не плод твоего расшалившегося воображения, а происходит наяву.

Очень кстати вспомнился персонаж любимой когда-то детской книжки – деревянный мальчик Буратино, который тоже отчаянно боялся, оказавшись в одиночку по ночной тропинке, но все равно шагал вперед и пел:

«Ничего не страшно мне

На дороге при Луне,

Потому что на лугу

От любого убегу!»

Ну, уж если уж маленький человечек нашел в себе мужество преодолеть страх, то почему должна дрожать взрослая девица, которую к тому же сопровождают двое добрых молодцев?

– Доброго вам утра, и извините, что нарушили ваш покой! – громко и сердечно поприветствовала я покойничков.

Для усопших, нашедших здесь последний приют и, несомненно, испытывающих дефицит в общении, беседа с умной девушкой – отличное развлечение. Родственники-то во время редких и краткосрочных визитов особым вниманием их не балуют: скорбно постоят молчком у могилок, положат на землю цветочки и уходят – нет, чтобы поделиться свежими сплетнями о соседях или последними новостями о внутреннем положении и международной политике родного княжества.

Удивленные мертвецы резко снизили активность и замерли на холмиках, а у моих спутников от удивления глаза, кажется, готовы были вылезти из орбит.

– Вы же не просто так здесь лежите, а познаете запредельную мудрость, – витийствовала я не хуже пушкинского царевича Елисея, отправившегося искать свою невесту (тоже, кстати, внезапно усопшую). – Не откажите нам в совете: подскажите средство, способное развеселить постоянно грустящую и плачущую царевну, а я в свою очередь в долгу не останусь: спляшу и спою для вас напоследок – вот прямо сейчас, не сходя с этого места! Хотите? – И, не дожидаясь ответа, жалостливо затянула:

– Там, где клен шумит над речной волной,

Говорили мы о любви-и с то-бо-о-ой.

Отшумел тот клен, в поле бродит мгла-а-а,

А любовь, как сон, стороно-ой прошл-а-а…

Проникновенное исполнение вышибло слезу из самодеятельной артистки, но почему-то не понравилось зрителям. Возможно, им еще при жизни хуже горькой редьки надоели сентиментальные истории о несчастной любви, чужой и своей собственной, или тема беседы изначально показалась скучноватой, а вопрос – больно уж заковыристым, так что они, не вступая в переговоры, предпочли вернуться в обжитые и такие уютные могилки.

– Ну, куда же вы, судари и сударыни! – возмущалась я, мечась между холмиками вслед за исчезающими фигурами. – Мы ведь только-только обрели взаимопонимание, можно сказать, почти пришли к консенсусу и намеревались приступить к решению глобальной проблемы, от которой, не побоюсь громких слов, зависит судьба человечества! А вы, не разобравшись, сразу в кусты, то есть в могилы, прячетесь – нехорошо это, не по-нашему, не по-людски!

Разочарованно махнув рукой на несознательных мертвецов, я процитировала крылатое выражение одного из известных российских политиков:

– Ну вот, хотелось как лучше, а получилось – как всегда!

За неимением другого объекта, пришлось переключиться на окружающий пейзаж, одним своим видом навевающий тоску – очень хотелось добавить «смертную», но усугублять положение было больше некуда.

Кот пофыркивал, парни мужественно давились смехом, не зная, как реагировать на мои выходки – хохотать в голос на кладбище вроде бы неприлично, а плакать не хотелось, но на всякий случай от комментариев пока воздерживались. И на том спасибо.

Я с удовольствием потянулась и, продолжая чудить, с восторгом заявила:

– Утро сегодня на редкость приветливое, ясное – солнышко ласково припекает, петушок давно пропел. – Издалека сквозь густой туман и впрямь послышалось кукареканье припозднившегося вестника зари. – Белочки проснулись, по деревьям скачут, шишки собирают и в дупло несут, – болтала я, указывая в сторону восседавшие на ветках привидения. Те, внезапно затрепетав, растворились в воздухе, а их место заняли маленькие рыжие красавицы с пушистыми хвостиками. – Сохатый на прогулку вышел. Смотрите-ка, да ведь он сюда направляется. Иди ко мне, мой хороший, я тебя угощу!

Мимо всадников, становившихся все прозрачнее, невозмутимо прошествовал рослый лось с ветвистыми рогами, приблизился на расстояние вытянутой руки и уставился на меня внимательными карими глазами. Достав из кармана завалявшийся там с незапамятных времен пакетик с кукурузными палочками в сахарной глазури, я быстро надорвала его и скормила лакомство сохатому. Тот съел угощение, обнюхал пустую ладонь, развернулся и отправился восвояси той же – уже свободной от страшилок – дорогой.

Место насупленной девочке-утру уверенно занял ее взрослый рыжий дядя – уверенный в себе солнечный полдень – и разогнал остатки укутавших лес наваждений и мглы. Низкие тучи, развеиваясь, недовольно шипели в небесах – будто туго скрученный клубок из живых змей распадался на извивающиеся составляющие, и те неохотно расползались в разные стороны. Фу, гадость!

За кладбищенской оградой, которую мы с облегчением миновали, нас встретили истошным блеянием два черных козла, по всей видимости, отбившихся от стада. А метров через пятьдесят мое внимание привлекла знакомая пушистая елочка, с верхушки которой, шумно взмахнув крыльями, взлетел черный аист, которого мы с Рославом проводили долгим взглядом – вполне возможно, тот жил где-то неподалеку, на здешнем болоте. Вот только не много ли похожих аистов стало встречаться в последнее время на нашем пути?

От мыслей о пернатых меня отвлек попавшийся на глаза пенек, густо поросший мхом. Спешившись, я низко ему поклонилась:

– Спасибо тебе, дедушка-лесовик, за науку!

Обогнавшие меня парни не стали останавливаться, поскольку были заняты важным делом – посмеиваясь, вполголоса обсуждали мои выходки. Но далеко отъехать не успели – раздался яростный собачий лай, и на дорогу выскочил крупный рыжий щенок с забавной мордашкой и белыми «носочками» на лапах. Он метался под ногами лошадей, мешая двигаться дальше. Я удовлетворенно хлопнула в ладоши: вот теперь все встало на свои места.

– Привет, Белолапый, – спешившись, присела на корточки и почесала песика за ухом:

– Будешь четвертым членом нашей дружной команды? – Пес согласно завилял крендельком пушистого хвоста.

Я с трудом подняла его (тяжеловат ты, братец!) и прижала к себе. Ребята не трогались с места, с недоумением приглядываясь к моему новому приобретению.

– Вот только давайте обойдемся без комментариев! Вас, между прочим, с самого утра предупреждали о пополнении!

Вопреки ожиданиям, ребята не думали возражать – скорее уж напротив. Они с удовольствие гладили мохнатую спинку щенка и трепали его за ухом, за что были автоматически зачислены им в добрые приятели. Только Соломон недовольно ворчал:

– Как будто вам мало кота! Меня, кстати, тоже можете приголубить – хотя бы потому, что я уже принес немало пользы, а этот бездомный дворняжка пока еще ничего не сделал! И что ты в нем нашла?! – ревниво укорил он меня.

Пришлось успокоить Соломона, выдав кучу комплиментов его уму, сообразительности и невероятному кошачьему обаянию.

– Между прочим, тот, кого ты неосмотрительно назвал дворняжкой, – представитель одной их самых редких, дорогих и благородных пород собак, – вступился за пса Рослав. – Королевский Страж обладает массой достоинств: умный, преданный, безжалостный к врагам хозяина. Завести такого непросто – щенок стоит баснословно дорого, а уж приобрести взрослого пса по средствам только очень богатому человеку, тому же Правителю асилков, к примеру. Откуда же он взялся здесь, в лесной глуши? Если только… Леля, ты, кажется, говорила о посетившем тебя ночью видении?

– А вот с этого момента, пожалуйста, поподробнее, – потребовал Иван.

Немного поломавшись – ах, да вы же сами не захотели меня слушать! – я все-таки пересказала сон с участием Лешего, а в конце не отказала себе в удовольствии и мстительно заявила, что мужчинам никогда не следует пренебрегать тем, что собирается им поведать (исключительно по доброте душевной!) умная женщина.

– Правда, Белолапый? – Я почесала щенка за ухом.

– Гау! – Повернув голову в мою сторону, пес коротко тявкнул в знак солидарности с новой подругой – он был совершенно доволен жизнью.

Ветерок за спинами наверстывал упущенное: играл с листвой, налетая порывами то на одно, то на другое дерево. Усиленно долбил по коре дерева дятел, щебетали птицы, наперебой пересказывая друг другу последние сплетни, – в лес вернулась жизнь. А через несколько шагов деревца расступились, и показалось мирное селение.

– Будто и не было кладбищенского триллера, – удивленно вздохнула я.

– Если бы не ты, Леля, не пройти бы нам через зачарованный лес, – отозвался Рослав.

Посчитав это шуткой (вроде бы ничего особенного не сделала – разве что поиграла немного, чтобы самой было не так страшно), я с улыбкой оглянулась на друга, но тот оставался серьезным.

– Мне Леший помог, – я попыталась скрыть смущение за отговоркой.

– Совету еще надо уметь последовать, преломив его в сознании под собственным углом зрения.

– Не перехвали мою сестренку, – засмеялся Иван. – А то зазнается и перестанет слушаться старших.

Но Рослав остался при своем мнении:

– Княжна Леля часто поступает так, будто на протяжении нескольких лет постигала древнюю науку образности под руководством Йогини-Матушки. Не стоит умалять ее заслуг, Иван – сегодня она с легкостью прогнала поселившееся в лесу мрачное наваждение. – Это было сказано с таким искренним уважением, что я от смущения покраснела, хотя получить похвалу от лучшего ученика Жрицы Огня было очень приятно.

– Спасибо на добром слове. Но, если мы что-то или кого-то прогнали, то сделали это вместе. – Иван скептически хмыкнул, но промолчал. – Только, пожалуйста, забудь до официальных церемоний мой пышный титул. Какая из меня княжна? – Я и в самом деле по-прежнему чувствовала себя обычной городской девчонкой, дочкой простой школьной учительницы. – Для близких друзей я – Лена или Дюймовочка, но если имя Леля нравится тебе больше, зови меня так, ладно?

Я протянула парню руку, и тот скрепил договор крепким мужским пожатием:

– Мне действительно по душе имя богини Весны и Молодости, – признался Рослав. – Славно, что оно досталось такой замечательной девушке.

– На этом обмен любезностями объявляю закрытым, – заявил Иван. – Мы ограничены во времени: сделаем короткий привал в Больших Горшках, порадовав местных жителей новостью, что лес свободен от кошмаров, и снова в путь.

* * *

Единственным местом, которое мы осчастливили своим посещением в Больших Горшках, стала харчевня «У Трындейки» – нас привлекло забавное название и необходимость запастись энергией, растраченной во время борьбы с кладбищенским «ужастиком».

Оказалось, Трындей из Малых Горошков приходился хозяйке родным братом, с которым они вместе содержали харчевню. Но его младшая сестра Параскева по большой любви вышла замуж и перебралась в соседнюю деревню, но окончательно с девичьей фамилией не рассталась, а использовала ее в названии собственного заведения «общепита» – как производную. Женщина внешне очень напоминала брата, да и говорливость была их фамильной чертой.

На радостях, что мы принесли весточку от родни, хозяйка уставила стол большими – что приятно порадовало изголодавшихся путников – порциями густых ароматных щей в приличных размеров глиняных горшках. Не были обделены вниманием и наши мохнатые спутники – каждый получил много сочного мяса и одну на двоих (но очень вместительную) миску с парным молоком. А узнав, что дорога через лес, соединявшая два селения, вновь стала безопасной – Ивану как-то удалось втиснуть это сообщение между ее монологами – хозяйка на радостях принесла нам крошечную, по ее словам (а на деле – двухлитровую), бутыль с вкуснейшей вишневой наливкой из личных запасов. Нас еще и покормили за счет заведения.

Уж не знаю, как распространяются в деревне новости, но через полчаса в харчевне яблоку было негде упасть, а клиенты все прибывали. Выслушав напоследок приглашения гостеприимной хозяйки заходить, заезжать, забегать и даже залетать на огонек, мы сердечно поблагодарили ее за хлеб-соль и отправились в скит.

Нас ждали и без лишних проволочек устроили на ночлег. Осматриваться было некогда, хотя очень хотелось – мне было интересно абсолютно все, так или иначе касающееся Берендеева княжества. Волхв Бажен подтвердил уже известную нам информацию: асилки живут замкнуто и держатся независимо. В последнее время до берендеев доходили слухи, что дочь Правителя Октавиандра то ли сама занедужила, то ли сглазили ее, но в столице из-за этого не все ладно. Иностранных послов выслали с обтекаемой формулировкой «до лучших времен», и хорошо, что никого не обвинили в шпионаже в пользу иностранных держав – в таком случае не сносить головы им в буквальном смысле.

– Но как же мы попадем к великанам, если стража никого не пускает в город?

– Что-нибудь придумаем, – ответ Рослава я не сочла простой отговоркой: беспечность юноше не свойственна – значит, у преемника Йогини-Матушки имеются какие-то соображения на этот счет. Попробовала выпытать подробности, но тот от прямого ответа уклонился и предложил поговорить о чем-нибудь другом:

– Если я не ошибаюсь, ты еще не успела получить ответы на все свои вопросы…

Иван сразу после вечернего чаепития решил отдохнуть, и никаких особых указаний на мой счет от него не последовало, я оказалась предоставленной самой себе – так почему бы и не расспросить Рослава в свое удовольствие?

– Я и сама не понимаю, как у меня получилось прогнать из леса Ужас. Объяснишь?

– Об этом особо не распространяются, но тебе, наследнице старинного рода, надлежало с раннего детства знать о подобных вещах. – Я затаила дыхание, чтобы не пропустить ни словечка из приоткрывающейся тайны. – Волхвы принимают в обучение далеко не всех детей и не сразу. Мальчики и девочки, прежде чем приступить к постижению древней науки, проходят строгий отбор. Они продолжительное время живут в скиту вместе с другими детьми, но за ними пристально наблюдают опытные наставники: изучают характер, склонность к самодисциплине, выявляют способности и амбиции (здоровые и пагубные) и многое другое. И только когда становится ясно, что ребенок обладает всеми необходимыми качествами характера, чтобы в дальнейшем стать полезной обществу личностью, его зачисляют в адепты.

– У вас действительно нет ни химии, ни физики, ни биологии, ни математики и так далее? – Об этом я однажды слышала, но в сути так и не разобралась.

– Все перечисленное тобой – составляющие единой науки образности, и нас учат мыслить, не деля ее на части. Человек способен многого добиться при помощи мысли – конкретизируя, направляя и ускоряя ее. Ты же слышала, что мысль материальна? – До сих пор мне все было ясно, и я кивнула. – Тебе пока что проще облекать мысли в слова, создавать образы при помощи мыслеформ. Например, в зачарованном лесу ты очень захотела изменить суть происходящего – чтобы утро перестало хмуриться, на небе светило солнце, прыгали белки, появился сохатый – и немедленно облекла свои фантазии в форму слов, а затем озвучила их и, что немаловажно, поверила в это и подкрепила веру сильными положительными эмоциями, наделив силой. Вот почему все это материализовалось наяву, и с лесного кладбища исчезли кошмарные создания.

– Так можно было проделать все это мысленно, не произнося вслух? – Вот так открытие!

Рослав согласно кивнул:

– Достаточно просто представить желаемое в виде красочной картинки и испытать радость – так, будто все это уже существует на самом деле.

– А вдруг я попытаюсь воплотить в жизнь что-то опасное?

– Уверен, тебе и в голову не придет причинить кому-нибудь вред – скорее уж будешь спасать других.

Я призадумалась. Хотелось расспросить о многом, но имелся один важный вопрос, тревоживший больше остальных.

– Скажи, а если все вышеупомянутые посвященные и, как я понимаю, весьма могущественные люди соберутся вместе и будут мысленно представлять одно и то же, они заставят Чернобога отступить?

– Им и вместе-то собираться не надо, – рассмеялся Рослав. – И вообще, от одной мысли, что в мире есть семья Берендеев, становится светлее.

– Жаль только, что мне до моих родственников еще расти и расти, – загрустила я, хотя и была польщена – однако не настолько, чтобы принимать желаемое за действительное.

– Но ты очень быстро учишься, – обнадежил друг.

– А как складывается судьба тех, кто не удостоился чести обучаться премудростям в скиту? Не становятся ли они, необразованные, легкой добычей Чернобога?

– Почему ты думаешь, что дети, не прошедший отбор в скиту, остаются неграмотными? – удивился Рослав. – В княжестве существуют школы, где в обязательном порядке обучают не только письму, счету, но и раскрывают склонность к разным профессиям. – С моей души упал средних размеров камешек: чем меньше берендеев встанет на сторону Повелителя Тьмы, тем лучше. – Спокойной ночи, Леля.

– Добрых снов, Рослав.

* * *

…Мне было очень важно открыть огромный амбарный замок – просто вопрос жизни и смерти. Я ходила вокруг механизма, ковыряла в нем заколкой-невидимкой, трясла непокорную дужку, пытаясь вытащить ее силой, светила в замочную скважину фонариком в надежде, что от луча света запор, как по волшебству, откроется сам собой. Ничего не получалось, а более путного способа в голову не приходило.

– Да ведь у меня имеется умный кот, словно специально созданный для решения разных сложных задач, – опомнилась я и без промедления притащила его к замку, пропустила в замочную скважину, и запор (о, чудо!) легко открылся. Баюн выскочил наружу с противоположной стороны, выглянул в приоткрывшуюся дверь, отряхнулся и истошно заорал:

– В следующий раз поищи себе другой бесплатный ключик! А сегодня с тебя причитается батон «Докторской» колбасы, поняла, эксплуататорша?

– Да поняла я, поняла, – пробормотала я, все еще находясь между сном и явью. – Будет тебе «Докторская».

Мне было трудно дышать, в носу ужасно щекотало – наверное, попала пыль. Я от души чихнула и открыла глаза. На груди, облизываясь, сидел Соломон, в его круглых зеленых глазах плескались любопытство, ожидание и… жадность.

– Знаешь, прибавь все-таки еще полкило «Останкинской», – промурлыкал он.

До сих пор не замечала, что разговариваю во сне, иначе кто-нибудь из родственников просветил бы. Но в этот раз я, похоже, озвучила наяву все, что увидела во сне, а хитрец Бай немедленно извлек выгоду из ситуации, не очень-то вникая, за что, собственно, ему обломилось такое счастье?

– Вот когда откроешь замочек, тогда и получишь свою колбаску, – я бесцеремонно спихнула кота на пол. Но тот не угомонился и продолжал торговаться:

– Все равно давай и ту, и другую. И еще полкило сосисок – больше не осилю. И можно без соуса – его, так уж и быть, оставь себе.

– Жадина-говядина-соленый огурец, на полу валяется, никто его не ест! – Я так рассердилась, что неожиданно вспомнила подзабытую детскую дразнилку. – Ты бы хоть поинтересовался, за что именно тебе полагается награда?

– А я и так знаю, что в скором времени совершу какой-нибудь героический поступок – это у меня в крови! – беспечно отозвался Бай. – Давай лучше заранее обговорим условия нашей сделки: чем и когда ты меня отблагодаришь – это будет справедливо. Согласна, Елена Привередливая? – Не кот, а воплощение «вопиющей скромности», помноженной на практичность и самоуверенность – мне такому еще учиться и учиться.

Наскоро умывшись, я присоединилась к завтракающим друзьям, продолжая раздумывать над странным сном. Ребята веселились, бурно обсуждая предстоящий визит к великанам и способ исцеления тамошней Несмеяны, которую, по сведениям Рослава, на самом деле звали Орианой.

– Красивое имя, – оценила я. – А еще какая-нибудь информация имеется?

– Совсем немного, – Рослав прервался, чтобы удовлетворить мое любопытство. – Правитель Октавиандр – вдовец и души не чает в единственной дочери, которая росла совершенно нормальным ребенком. Но с некоторых пор веселая, жизнерадостная и открытая девочка разительно переменилась: то ли ее и впрямь сглазили, то ли начали проявляться генетические дурные наклонности по материнской линии. Вот с того самого момента в стране и начало твориться непонятно что: ворота всегда на запоре, при дворе никого не принимают. А еще ходят слухи, что папаша на почве постоянных капризов дочери и преподносимых ею неприятных сюрпризов (каких именно – тайна за семью печатями!) стал страшно мнительным: ему всюду мерещатся шпионы и заговоры – оттого-то всех послов дружественных иностранных держав и выслали вон.

– Ну и как же мы попадем в город, минуя запертые ворота, а потом – во дворец, не говоря уж об аудиенции у Октавиандра? Кроме прочего, нам надо как-то урегулировать свою собственную «маленькую» проблемку, если вы еще о ней помните…

– Будем решать вопросы по мере поступления, – заявил Иван, закончивший завтрак раньше всех. – Простая логика подсказывает: помоги человеку, и он в ответ поможет тебе, поскольку долг красен платежом.

– Не факт! – Бай не преминул вставить веское кошачье слово.

– Оставь скепсис при себе, – брат строго посмотрел на кота. – Будем надеяться на лучшее. Давайте-ка подумаем, что предложить Правителю асилков, чтобы он преисполнился чувством благодарности к нам.

– Обратись к народной мудрости, отрок, и она наставит тебя на путь истинный, – вновь встрял кот.

У меня руки зачесались дернуть наглеца за пушистый хвост, однако Иван остался невозмутимым:

– Нельзя ли конкретнее?

– Помнится, отец Царевны-Несмеяны из одноименной сказки обещал выдать свою дочь замуж за молодца, который сумеет ее рассмешить…

– Меньше всего мне сейчас хочется обременять себя брачными узами, – поморщился брат. – Момент, знаешь ли, неподходящий.

– А разве тебя заставляют жениться? – Рослав едва сдерживал улыбку. – Не будь таким педантичным, друг: речь идет всего лишь о том, чтобы вернуть бедной девочке (и, как следствие, ее отцу) хорошее расположение духа. А для начала неплохо бы выяснить причину странного поведения ребенка: вроде бы все у нее есть, словно сыр в масле катается (желания исполняются, капризы удовлетворяются), и все мало. Чего же ей все-таки не хватает? Может быть, внимания родных, друзей и подруг, с которыми можно с удовольствием проводить время – играть и делиться самым сокровенным?

– Мы рассмотрели самый оптимистичный вариант, а ведь имеются и другие: вдруг Ориана и впрямь психически больна? – предположил Иван.

– Или до такого состояния ее довел заботливый папаша. – Вспомнив собственное появление пред ясными очами венценосного папы Берендея, я вздрогнула – ох, уж эти нравоучения по поводу княжеской чести, да еще в присутствии посторонних!

– Вы так и будете толочь воду в ступе или все-таки начнем двигаться дальше? – весьма бесцеремонно вернул нас к действительности Соломон, и мы, временно прекратив споры, тронулись в путь.

Короткая дорога заняла три дня, хотя мы старались до предела сократить ночевки и вставали затемно. Я еще пару раз связалась с сестрой и рассказала-таки о наших приключениях на лесном погосте, пожаловалась на нахального кота и деспотичного брата, но Лада посоветовала быть к ним снисходительной. Перепал мне и ценный совет.

– Правитель асилков слывет подозрительным и жестким человеком – не откровенничайте с ним и постоянно будьте настороже. Помните, что Октавиандр и наш отец недолюбливают друг друга – не стоит даже упоминать о вашем близком родстве с князем, лучше представьтесь странствующими знахарями: прослышали, мол, про болезнь прекрасной Орианы и решили попробовать исцелить ее. О награде даже не заикайтесь – мол, будет результат, тогда и о вознаграждении поговорим, а на нет и суда нет! – Сестренка помолчала, собираясь с мыслями, и неожиданно хихикнула. – А еще ходят слухи, что сами асилки за глаза прозвали наследницу Октавиандра Плаксианой.

Усмехнувшись, я поблагодарила сестру и приняла сказанное к сведению.

После обсуждения на общем совете было решено: отныне мы – скорая психотерапевтическая помощь на дому, то есть во дворце. Дело за малым – попасть туда.

ОСЛЕПИТЕЛЬНЫЙ СВЕТ ДЖИМАЛААЯ

Путь до земель асилков не показался утомительным. Кот развлекал нас байками – различными вариациями на тему «Жизнь по-щучьему велению или как улучшить условия собственного существования, не прилагая к тому особых усилий». Выслушав Соломона, я в очередной раз призадумалась над скрытой в русских народных сказках народной мудростью.

Если верить им, в жизни везет по большей части одним дуракам да лодырям. Все-то им помогают – волшебные животные (Щука, Жар-Птица, Конек-Горбунок, Сивка-Бурка), Баба Яга-Костяная Нога и так далее. А что если все дело – в более простом отношении самих героев к возникающим проблемам, да и вообще к жизни (ведь дурак в толковании наших предков – это просто другой, не такой, как все)? Лежал, к примеру, Емеля на печи, и все-то ему было делать неохота. Лишь один-единственный раз решил сходить за водой и сразу же поймал удачу за хвост в «лице» говорящей Щуки – принялась та исполнять его желания и в итоге помогла жениться на царевне!

Если перевести вышесказанное на современный язык, получится следующее. Какой-нибудь современный научный работник всю жизнь безрезультатно ломает голову над проблемами мироздания, а древнегреческий ученый Архимед из Сиракуз водные процедуры принял для собственного удовольствия и попутно открыл закон имени себя, любимого. Профессор Санкт-Петербургского университета и член-корреспондент Императорской академии наук Дмитрий Иванович Менделеев увидел знаменитую таблицу химических элементов во сне. Французский географ и родоначальник жанра фантастики Жюль Верн, по слухам, тоже черпал сюжеты романов из ночных сновидений. Вот у кого надо учиться не зацикливаться на сложностях, а воспринимать жизнь как увлекательное приключение, где она сама является нам главным подспорьем.

С другой стороны – недаром говорят, что без труда не выловишь и рыбку из пруда. Ведь и Емеля, прежде чем получить в жены царевну и половину царства в придачу, сначала пересилил собственную лень и сходил-таки по воду. Дедушка из «Сказки о золотой рыбке» целых три раза закидывал в море невод. Да и вышеупомянутые знаменитости какое-то время все-таки корпели над поставленными задачами.

Вот оно! Чтобы мечты стали реальность надо выполнить несколько условий. Во-первых – ясно и конкретно сформулировать важные задачи в собственной голове. Во-вторых – не ждать, когда появится какой-нибудь благодетель (Щука, Золотая Рыбка, Джинн или Принц на белом коне) и преподнесет желаемое на блюдечке с голубой каемочкой (так ведь и всю жизнь прождать можно!), а самостоятельно предпринять хоть какие-то шаги в нужном направлении. В-третьих – стоит на некоторое время абстрагироваться от желаемого и посмотреть, что будет дальше, а лучше вообще о нем забыть. В-четвертых – твердо верить, что Вселенная, коей все мы любимые дети, рано или поздно непременно откликнется на нашу просьбу о помощи: непременно подтолкнет к принятию каких-либо процедур, подкинет мысль отправиться за водой или совершить еще что-либо полезное для собственного развития и более комфортного существования. И, наконец, в-пятых – не забывать испытывать благодарность к Вселенной (и по-настоящему благодарить ее!) за подсказку и исполнение задуманного.

Смущаясь, я поделилась выводами с друзьями, заранее приготовившись к насмешкам, но отповеди не последовало. Иван удовлетворенно хмыкнул, заявив, что я взрослею и умнею на глазах, а Рослав просто кивнул в знак согласия. Это они всерьез, что ли?

Показалась поражающая красотой и величием крепостная стена, построенная из необычного сиреневого камня, по виду напоминающего полудрагоценный аметист. Вход в столицу земель волотов-асилков преградили внушительного вида мускулистые стражи, охранявшие огромные ворота. Вопреки моим ожиданиям, что рядом с асилками мы будем смотреться, как лилипуты на фоне Гулливера, те оказались не столь уж велики ростом – не более двух с половиной метров: возможно, нам просто встретились не самые крупные экземпляры или в процессе эволюции этот народ измельчал – так тоже бывает.

Служивые, скрестив массивные алебарды (и как они их удерживали?), смотрели на нас немигающим взглядом. Мы попытались объясниться с ними по-человечески: аргументировали, апеллировали и просто просили пропустить нас в город, но те, как заведенные, талдычили одно и то же:

– Не велено! Не велено! Не велено!

– А что велено-то? – с раздражением поинтересовалась я, рассчитывавшая на более развернутый ответ.

– Ничего не велено!

Ну, хвала Роду Всемилостивому, все-таки живые люди, а то я уж начала подозревать, что Октавиандр поставил при входе роботов, чтобы те без устали отваживали незваных и настырных визитеров, вроде нас: услышав двадцатый восьмой раз «не велено» назад повернет даже самый терпеливый путник – у него просто нервы не выдержат.

– Боюсь, нам с ними не договориться, – раздосадованный Иван вопросительно посмотрел на нас: – Какие будут предложения?

Мне, как и брату, ситуация казалась тупиковой. А вот Рослав повел себя странно – присел перед котом, погладил его и почесал за ухом, хотя кошачьи нежности в такой ответственный момент показались мне совершенно неуместными: дай Соломону волю, он будет битый час переворачиваться и требовать то бок почесать, то спинку, то живот. Но, как оказалось, что парень не собирался тратить время попусту.

– Настал твой черед, Баюшка – действуй, дружок, покажи свою силу! – попросил он.

Кот встал, выгнул спинку, распушил шерстку и еще больше увеличился в размерах. Прошелся перед стражами пару раз туда-сюда и запел мягким обволакивающим голосом.

– Солнце скрылось за горою, пал туман с реки.

Отдохни, о, храбрый воин, ночи коротки!

Отстоял ты честно смену, сдал свой пост друзьям.

Воевал с врагами смело – тут, и здесь, и там.

Нет причины для тревоги, крепко засыпай.

Бдит другой дозорный строго, баю-баю-бай!

Плавное течение укачивало меня на мягких волнах: какая хорошая песня – простая и одновременно мужественная, успокаивающая натянутые нервы – мне с самого начала моего странного и долгого приключения хотелось услышать что-то подобное. Прикрою глаза – буквально на минуточку, пока Соломон убаюкивает стражей! – и подумаю о дальнейших действиях.

Но едва я задремала, как меня туту же бесцеремонно разбудили.

– Разлеглась тут, – шипел мне в ухо Соломон. – Я не для тебя ворожил, Спящая Красавица, так что пошевеливайся и вставай.

Рослав помог мне подняться и успокаивающе погладил кота:

– Что это ты разошелся, старина? Высказать свои претензии ко всем и каждому из нас персонально ты сможешь позднее, а сейчас соберись – у тебя есть еще одно важное дело.

Растормошив прикорнувшего у меня под боком пса, я вместе со всеми поспешила к воротам. Замка, как такового, не оказалось, а у мирно похрапывающих стражей никакого подобия ключа не обнаружилось – наверное, очередная смена караула открывала ворота изнутри. Правда, высоко над землей присутствовало отверстие, похожее на глазок, какой часто встречается на входных дверях в мире, где выросли мы с Иваном.

– Сейчас Бай пролезет внутрь и впустит нас, чтобы потом получить колбаску, – неожиданно сорвалось с языка, а когда я спохватилась, пришлось срочно исправлять положение: – Разумеется, после того, как мы вернемся домой.

Кот, который к тому времени вытянулся, став тонким, как струна, и уже наполовину влез в отверстие, едва не вывалился назад. Хорошо, что внимательно следивший за ним Рослав ускорил продвижение «ключа» по намеченной траектории. Парни ничего не сказали, но посмотрели на меня так укоризненно, что я дала себе слово держать язык за зубами – во всяком случае, до окончательного разрешения данной драматичной ситуации.

Соломон исчез, а ворота через пару минут приотворились.

– Скорее, изверги, – шипел Бай, – смерти моей хотите?

Ведя коней на поводу, мы с максимальной скоростью миновали проход. Кота нигде не было видно. Оглянувшись назад, я увидела наше патриотичное животное, всей своей тяжестью повисшее на рычаге над «замочной скважиной».

– Все тут? – Кот хрипел, будто находился при последнем издыхании.

– Все! – ответил Иван, и Соломон с чувством выполненного долга рухнул на землю – да не просто так, а изобразив сложный акробатический трюк: сделал в воздухе сальто-мортале и приземлился на все четыре лапы, а потом перевернулся на спину, вытянув конечности, да так и застыл, изображая полное изнеможение.

Ворота за нашими спинами медленно сомкнулись.

– А как же стражи – они так и будут спать? Это не опасно? – Я всерьез озаботилась судьбой жертв ворожбы Бая.

– Оклемаются через часок-другой, – отозвался лежащий все в той же позе кот. – Я вполсилы ворожил. Ты бы лучше меня пожалела, о, наищедрейшая из Елен: где моя колбаска?

– Я уже сказала, что буду тебе должна, – раздраженно буркнула я и, больше не обращая внимания на мохнатого вымогателя, поинтересовалась. – Кто-нибудь знает дорогу во дворец?

– Что бы вы без меня делали. – Кот, всем видом изображая покорность судьбе, встал, отряхнулся и, одарив меня неласковым взглядом, направился в город.

Лада оказалась права: баюн способен-таки принести некоторую пользу обществу. Но если рассуждать справедливо, военные разведки всех стран мира оторвали бы у нас с руками такого ценного специалиста. Поймав себя на этой мысли, я тут же дала себе твердое слово, что Бай никогда, ни при каких обстоятельствах ничего подобного от меня не услышит: произнося любые приятные слова, адресованные этому хитрецу, надо знать меру, а иначе… колбасы и сосисок не напасешься!

– Как, кстати говоря, называется великолепный город, по земле которого мы передвигаемся? – поинтересовалась я.

– Джималаай, – ответил Рослав, – что дословно означает «ослепительный свет поднебесный».

– Великаны-волоты всегда считали себя кем-то сродни Богу, – подключился Соломон. – И все, что они когда-либо делали (строили, изобретали, создавали), было великолепным и по эстетическому воздействию, и по качеству, потому что детям самого Рода не пристало размениваться на мелочи! Помнишь, Елена Восторженная, какое впечатление впервые произвел на тебя дворец Берендея, возведенный асилками? Так вот: сегодня тебе предстоит встреча с другими, не менее прекрасными, творениями их архитектурного гения.

Мы ступили на мостовую города из восточных сказок «Тысячи и одной ночи» и залюбовались высокими белоснежными домами-дворцами, где непременно должны были жить султаны и их визири, а может, даже пери и джинны. Впрочем, насчет джиннов я сомневалась – те вроде бы предпочитали кувшины, лампы или заброшенные колодцы.

Входы в вымощенные плитками дворики обрамляли вьющиеся растения, а за коваными изгородями угадывались небольшие фонтанчики, выложенные разноцветной мозаикой. Прямо на улице по обе стороны дороги с деревьев свисали плоды – огромные мандарины, апельсины, инжир, груши и виноград, а воздух благоухал от цветущих олеандров.

– Если это – скромные домики горожан, то каков же тогда дворец Правителя? – вырвалось у меня.

– Скоро увидишь! – загадочно мурлыкнул кот.

Улицы, несмотря на погожий день, были пустынными: горожане не сновали по своим делам, и известные своей назойливостью восточные продавцы не зазывали покупателей в лавки, чтобы предложить им знаменитые сласти, невесомые роскошные ткани или прекрасные ковры ручной работы, так что бедным странникам не у кого было спросить совета. Может быть, у них сиеста?

И тут на наше счастье из-за угла выскочил долгожданный первый встречный. Всего-то на две головы выше Ивана (по словам Соломона, совсем еще мальчишка!), он был так озабочен своими собственными делами, что проскочил мимо, и лишь пару минут спустя до него дошло, что компания чужестранцев совершенно не вписывается в привычный пейзаж.

Резко затормозив, парень пятился до тех пор, пока вновь не поравнялся с нами, а затем развернулся и во все глаза уставился на незнакомцев.

– Добрый день, любезный, – обратился к нему Рослав. – Мы, искусные знахари, врачеватели, прибывшие в ваш великолепный город, дабы облегчить страдания юной дочери Правителя Октавиандра. Не подскажешь ли ты…

Но «любезный» не позволил ему демонстрировать великосветское воспитание дальше и затараторил так, что мы еле-еле успевали следовать за его мыслью. Если передать коротко, своими словами, выходило, что мы, презренные лекаришки, могли бы и поторопиться на дюжину-другую дней – ведь бедняжка Ориана совсем плоха, и у нее не осталось сил даже на то, чтобы поливать слезами свое ложе. А несчастный отец, обезглавивший уже более четырех десятков совершенно бесполезных местных и чужеземных целителей, объявил о решении лишить волос собственную голову в знак бессилия перед злодейкой-судьбой – причем, это был первый случай за все годы правления Октавиандра, когда тот признал свое поражение!

Не в меру активный отрок засуетился: поочередно тянул нас за руки, забегал за спину и подталкивал, принуждая двигаться в нужном направлении, а потом припустился бегом, изредка оглядываясь, чтобы убедиться, следуют ли за ним чужеземцы.

Мы вскочили на коней и догнали проводника.

– Если я не ослышалась, там уже казнили сорок более опытных специалистов, – тихонько сказала я. – Вас это не смущает?

– А разве у нас имеется альтернатива? – вопросом на вопрос ответил Иван. Крыть было нечем, и я промолчала. – Будем действовать сообразно обстоятельствам.

Случайный проводник дожидался возле входа на территорию дворца и, пролопотав сбивчивые объяснения, вверил «лекарей» дворцовой страже. Мы приготовились к обыску или допросу, но обошлось. Нас повели по монументальной лестнице с тремя парами беломраморных львов в круглое помещение, а оттуда в тронный зал.

Караульный, подобострастно преклонив колено, доложил о нашем приходе, после чего визитеры предстали перед сидящим на троне Правителем в длинной белой тоге с золотистым орнаментом по краям. Его голова и впрямь была обрита наголо – он все-таки исполнил обещание, о котором упоминал мальчишка-проводник, что свидетельствовало о серьезности ситуации! Но, по моему мнению, Октавиандр и без волосяного покрова оставался привлекательным мужчиной.

Нас осчастливили пронзительным взглядом черных глаз из-под рыжих кустистых бровей, между которыми на высоком лбу залегла глубокая складка. Хищный орлиный нос с горбинкой и сжатые в узкую полоску губы предупреждали, что их обладатель шутить не расположен – это понял даже беззаботный Белолапый, боязливо жавшийся к моим ногам.

– Знахари? – Мы дружно кивнули. – Тогда не будем медлить!

Правитель, подуставший принимать лекарей всех мастей, обреченно вздохнул и подал какой-то знак, после которого, как я надеялась, нас должны были отвести непосредственно в покои Орианы, а не в пыточную камеру.

– Да уж, теплым прием не назовешь, – проворчал кот, покидая место официального приема. – Даже не покормили!

* * *

Стража, доставившая нас в покои наследницы, осталась снаружи. Странные порядки: на мой взгляд, логичнее было бы ей находиться вместе с нами – мало ли, какие проходимцы выдают себя за целителей?

Мы с любопытством осмотрелись. Чувствовалось, что в обустройстве опочивальни не принимала участие женщина: ни большого зеркала на стене, ни экзотических растений на подоконнике – даже роскошная широкая кровать под балдахином не придавала уюта! – так что ее с большой натяжкой можно было назвать девичьей.

О том, что в этой комнате коротает время девушка, мы догадались по хрупкой фигурке, укутанной с головы до ног собственными роскошными – длинными и густыми ярко-рыжими волосами, свернувшейся калачиком на слишком просторном для нее ложе.

Кивком головы я указала Ивану и Рославу на диванчик у дальней стены, а сама направилась к наследнице Октавиандра, а подойдя вплотную, вдруг ощутила себя… Орианой – воплощением одиночества, слабости и горя. Сердце болезненно сжалось, меня накрыла волна чужих ощущений (вот уж не замечала за собой раньше подобной способности к сопереживанию!). Забыв о друзьях и нашей важной миссии, я осторожно подняла руку, намереваясь дотронуться до девушки, но так и не решилась.

Яркий солнечный лучик с любопытством заглянул в окно и, залюбовавшись огненным цветом волос, запутался в них. Выбираясь на поверхность, он отдавал свет и энергию каждому волоску в отдельности, и на белоснежном потолке затанцевали отблески – радужные блики.

– Какая красота, – искренне восхитилась я. – Да за таким цветом волос мои подруги выстроились бы в очередь к парикмахеру за год вперед. – Фигурка шевельнулась, и я снова заговорила, пытаясь привлечь хотя бы малую толику внимания одичавшего создания: – Жаль, что ни один мастер не в состоянии повторить то, что сотворила сама природа.

К счастью, ждать дальнейшего развития событий пришлось недолго. Девушка осторожно повернулась, и из образовавшейся в волосах щелки на меня, не мигая, уставился большой карий глаз в опушке из длинных густых ресниц.

– Ты Ориана, верно? А меня зовут Леля, – представилась я, не особенно рассчитывая на ответ.

Но он все-таки прозвучал.

– Ты – Богиня Любви, Весны и Вечной Молодости, – прозвучал слабый голосок. – Я уже умерла, и ты пришла забрать меня к маме?

У меня, вновь «ставшей» Орианой, сердце разрывалось от боли, горечи и надежды.

– Ты жива, Ориана! – Постаравшись взять себя в руки, мягко произнесла я. – Рядом с тобой – самая обычная девушка, которую люди называют по-разному: при рождении нарекли Лелей, потом звали Леной или Дюймовочкой, и я откликалась на эти имена, потому что забыла прежнее, находясь вдали от своей настоящей родины.

Щелка между рыжими волосами расширилась, и в ней показался любопытный носик и краешек четко очерченных ярко-красных губ.

– Почему? – Маленький ротик приоткрылся от удивления.

– Потому что все мои подружки высокие и длинноногие, как на подбор, а я, по их мнению, ростом не вышла, вот меня в шутку и прозвали Дюймовочкой – ведь дюйм составляет всего два с половиной сантиметра – вот столечко! – Я продемонстрировала указанный размер, для большей наглядности немного разведя в стороны большой и указательный пальцы правой руки.

– Твои подружки – злые? – В голосе Орианы вновь послышались слезы – только этого не хватало!

– Нет, что ты, – боясь спровоцировать плач, я старалась говорить тихо и спокойно, – просто мое прозвище позаимствовали у одной хорошенькой крошечной девочки из сказки.

– Это добрая сказка? – Любопытство рыжеволосой незнакомки оказалось сильнее желания продолжать кукситься и упиваться своим одиночеством, так что диалог активно развивался.

– Она немного грустная, но с хорошим концом. – И коротко пересказала Ориане историю Дюймовочки, придуманную датским сказочником Гансом Христианом Андерсеном, – про то, как крошку постоянно похищали то жаба, то крот, то майский жук, и все хотели на ней жениться, но потом ее полюбил прекрасный эльф, за которого она и вышла замуж.

Пораженная, девушка поменяла положение – села, но головы не подняла, так что волосы по-прежнему скрывали ее лицо.

– А тебя когда-нибудь обижали? – быстро спросила она.

– Бывало, – вздохнула я. – Но я умею за себя постоять. Во всяком случае, стараюсь никому не давать спуску.

– Я так не могу-у-у! – всхлипнула Ориана. – Все говорят, я – чу-до-о-ви-ще, потому что из-за меня не стало моей мамы. И мне никогда не искупить свою-у вину-у-у! Ни-ког-да! – выкрикнула она и тоненько заплакала.

Это была застарелая рана, которую она без конца теребила, мучая себя. Единственный способ успокоить девушку – немедленно отвлечь и заставить хотя бы просто поговорить.

– Ориана! – я тронула ее за плечо. – Мы пришли издалека. У меня тоже случилось горе: мои мама и папа при смерти, и я очень надеюсь, что ты поможешь мне вернуть их к жизни.

Заявление оказалось настолько неожиданным, что наследница Правителя асилков наконец-то подняла голову и посмотрела перед собой.

– Я-а-а? – девушка так удивилась, что забыла всхлипнуть. – Но чем могу помочь тебе я – самое несчастное и никчемное существо на свете?

– На нашей прекрасной планете вообще нет никчемных существ, – возразила я. – У моего народа есть поговорка «Где родился, там и пригодился». Многие люди умудряются за короткий срок стать необходимыми и важными не в одной, а даже в нескольких странах, и ты, я уверена, – не исключение: просто напридумывала себе разных небылиц и немного запуталась. Если позволишь, мы вместе с тобой обязательно наведем порядок в твоей маленькой симпатичной головке, но чуть позже. Я пришла к тебе не одна: со мной – мой брат и друг, а еще кот и пес, и у всех с утра маковой росинки во рту не было. Ты – хозяйка этого прекрасного дома и можешь принять меня в соответствии с существующими во всех странах законами гостеприимства, предложив хотя бы чашку чаю.

– И колбаски, – вставил Соломон, неведомо как оказавшийся под боком Орианы, и облизнулся. – Или сосисок.

– А потом мы поговорим обо всем, что кажется тебе самым важным на свете, – незаметно показав баюну кулак, я все-таки закончила фразу по-своему.

Девушка вдруг засмеялась – да так заразительно, что мы невольно заулыбались. Она веселилась и приговаривала:

– Кот! Ко мне пришел в гости говорящий кот! – Оказывается, нашего мохнатого друга она понимала не хуже меня, а это означало наличие способностей, сродни моим.

Белолапый, до сих пор спокойно сидевший на полу рядом с Рославом, неожиданно расшалился, запрыгнул на кровать и облизал выглядывающий из-за волосяной завесы девичий нос. Ориана от неожиданности взвизгнула и опрокинулась навзничь. Дверь незамедлительно распахнулась, и в комнате возникли охранники с кривыми саблями наперевес.

– И пес! – Я оттащила щенка за ухо, и тот жалобно заскулил. – Очень невоспитанный пес, умудрившийся напугать милую девушку, – сердито добавила я. – Не суди его строго – он просто хотел показать, что ты ему понравилась.

Маленький Королевский Страж виновато спрыгнул с постели и уселся рядом, дружелюбно стуча хвостом по полу в подтверждение сказанному.

– Ко мне пришли в гости кот и пес! И они считают меня милой! Меня?! – вновь залилась удивленным смехом Ориана.

– И люди тоже к тебе пришли, между прочим, – снова вмешалась я. – Может, все-таки сжалишься и накормишь голодных гостей?

Ориана соскочила на пол (она была выше меня, но моему рослому братцу доставала до уха) и повернулась к стражникам.

– Вы слышали? Сию же минуту несите угощение!

Новая знакомая повернулась ко мне, всплеснула руками и потерла кулачками глаза, будто до сих пор не верила, что все это происходит с ней не во сне, а наяву. А я постаралась закрепить успех.

– Иди сюда, Белолапый!

Щенок мгновенно откликнулся, положил передние лапы на кровать и принялся вылизывать руки Орианы. Та, смеясь, отнимала их и пыталась погладить пса, но тот, радостно повизгивая, вертелся, как юла. Между щенком и девушкой втиснулся обиженный невниманием кот:

– Честь имею представиться: я – кот из рода мудрых баюнов-сказителей. Друзья зовут меня Соломоном, Баюном, или Баем.

Ориана приласкала и его. Неожиданно наша идиллия была прервана появлением самого трехметрового Правителя. Ориана, улыбаясь, бросилась к отцу.

– Папа, познакомься с моими новыми друзьями – Дюймовочкой (но на самом деле ее зовут Лелей), Белолапым и Соломоном – она назвала нас по именам. Иван и Рослав представились самостоятельно, поскольку я этого сделать не успела. – Их следует накормить, поэтому сейчас сюда принесут еду и питье, а потом мы придем к тебе – конечно, если ты не возражаешь…

Октавиандр, отметивший не только перемену настроения дочери, но и повелительные нотки, прозвучавшие в ее голосе, бросил на меня удивленный взгляд, согласно кивнул и вышел.

Слуги принесли столики и подносы с тарелками, кувшинами и чашками из тончайшего фарфора. Ориана, привычно скрестив ноги, устроилась на ковре. Я попыталась последовать ее примеру, но ничего хорошего из этого не получилось – низкими столы были только для асилков и моих высоких спутников-мужчин, а Дюймовочка – она в любой стране остается девочкой-невеличкой. Положение исправила мягкая кушетка, немедленно доставленная специально для низкорослой гостьи. Животные получили отдельные блюда и поспешили подкрепиться.

За едой разговор всегда течет легче, и я незаметно вытянула из Орианы ее грустную историю.

…Супруга Октавиандра ушла в мир иной во время родов. Отец-однолюб не решился связать свою судьбу с другой женщиной, опасаясь, что мачеха будет плохо обращаться с его обожаемой дочкой, которую он с самого рождения опекал и всячески баловал. Учителя приходили заниматься с ней во дворец, но друзьями девочка так и не обзавелась – Правитель ограничил круг общения наследницы из боязни, что посторонние могут ее обидеть. К сожалению сам, Октавиандр, большую часть своего времени занятый решением государственных вопросов, не мог уделять дочери много внимания.

Лишенная женской любви и ласки, общения с друзьями и родственниками, Ориана росла дикаркой: некому было научить девушку ухаживать за собой, ей не с кем было поделиться детскими обидами и секретами. Изолированная от общества, она чувствовала себя одинокой, никому не нужной и страдала, не решаясь обременять отца своими проблемами.

Однажды девушка случайно подслушала, как служанки пересказывали друг другу дворцовые сплетни. Горничная из новеньких остановила престарелую кормилицу наследницы и поинтересовалась: верно ли, что жене Октавиандра запретили иметь ребенка, но та не послушала совета лекарей, и это стоило ей жизни? К чести пожилой и преданной семье Правителя асилков женщины, та быстро заставила любопытную девицу замолчать и посоветовала поменьше совать нос не в свое дело.

С тех пор Ориана еще больше замкнулась. На нее неподъемным грузом легло чувство вины за смерть матери. Большую часть дня она проводила, горюя по самому родному человеку.

По городу поползли неизвестно откуда взявшиеся слухи: мол, Повелитель неспроста прячет дочь – она-де и не человек вовсе, а злобное чудовище, которое надо держать в клетке на цепи. Ликом девица столь ужасна, что скрывает его за длинными волосами, а всякий, кто посмотрит ей в глаза, окаменеет или умрет на месте от страха…

Я закашлялась и поняла, что больше не смогу проглотить ни кусочка. Сердце болело от жалости к несчастной девушке. Как жестоки порой бывают люди: соревнуясь в остросюжетных выдумках, они представили ни в чем не повинного ребенка кем-то сродни Медузе-Горгоне…

…Когда отголоски слухов дошли до Орианы, она перестала смотреться в зеркало, а потом приказала вынести его из своей комнаты и уже несколько лет скрывала свое лицо за копной рыжих волос, которые перестала не только стричь, но и расчесывать, превратив в дополнительную защиту от враждебного окружающего мира…

Я боялась новых слез Орианы, но та не заплакала. За много лет она почти свыклась с душевной болью и безумно устала от слез, и теперь впервые в жизни рассказала о себе постороннему человеку, услышав собственную историю со стороны – словно чужую.

Когда мы вдоволь наговорились, за окном начало смеркаться.

Как ни поджимало время, я отлично понимала, что разрешить столько проблем одним махом невозможно, да и нам после долгого пути требовался отдых. Начало добрым переменам, как я надеялась, было положено, а несколько часов сна вряд ли изменят ситуацию к худшему. К тому же утро, как известно, вечера мудреней!

– У нас был нелегкий день. Давай продолжим разговор завтра? Пообещай хорошенько выспаться сегодняшней ночью, потому что совсем скоро твоя жизнь, возможно, изменится. – Собеседница вздрогнула, но я поспешила заверить: – К лучшему, поверь, только к лучшему!

Ориана согласно кивнула головой, позвонила в серебряный колокольчик над кроватью и приказала явившимся на зов слугам разместить нас в лучших покоях, а утром, когда проснемся, проводить к ней.

Кот-баюн остался с девушкой, чтобы рассказать еще одну сказку – «Золушку». Белолапый составил ему компанию и развалился возле двери – будто спал там всю жизнь, вознамерившись охранять покой и сон новой знакомой, к которой проникся симпатией с первого взгляда. Хозяйка была только рада компании.

Прежде чем предпринять определенные действия, необходимо было с глазу на глаз переговорить с Правителем. Я отказалась от предложения друзей сопровождать меня – надеялась, что справлюсь сама, делая основную ставку на отцовскую любовь и справедливо полагая, что Октавиандр никогда не вникал в суть переживаний дочери и не понимал истинной причины ее плохого настроения. Большинство представителей сильного пола вообще предпочитают держаться подальше от женских «фобий» и, как правило, полагаются на традиционный «авось» в надежде, что все само собой пройдет, рассосется, устроится и т.д. – перед ними надо либо ставить конкретные вопросы, либо молча страдать от их невнимания и непонимания.

В кабинет грозного Правителя асилков, куда меня любезно проводил страж, я вошла без страха, решив говорить откровенно, но не раскрывать при этом собственных секретов.

По мере того как я пересказывала Октавиандру свободно гуляющие в землях асилков и обрастающие все более нелепыми и страшными подробностями слухи и сплетни про Ориану, Правитель сжимал кулаки до тех пор, пока не побелели ногти. А когда выяснилось, что его дочь в курсе этих небылиц и очень страдает, лицо мужчины исказила гримаса гнева – наверное, прикидывал, кого бы обвинить в случившемся, чтобы без промедления лишить головы (но не мог же он приказать отрубить ее самому себе?).

Надо отдать должное его твердому характеру: он ни разу не перебил меня, только в самый напряженный для себя момент поднялся и принялся расхаживать взад-вперед по просторному кабинету.

– Вашей дочери требуется не врач-терапевт и медикаментозное лечение, а помощь психологического характера. – Я сама удивлялась тому, что на равных, как взрослая, разговариваю с посторонним и занимающим высокое положение человеком и нисколько не теряюсь при этом – если сравнивать с ответом у доски на уроке физики, последнее гораздо сложнее. – Ей нужно просто почувствовать себя любимой дочерью и очаровательной девушкой, поверить в собственную привлекательность и самой полюбить себя. Я постараюсь убрать завесу, которой она отгородилась от реального мира, и убедить ее, что он вовсе не враждебен по отношению к ней. Но завершить начатое под силу только отцовской любви.

Я смотрела Правителю прямо в глаза, внутренне приготовившись к вспышке гнева, недоверию, отповеди (мол, яйца курицу не учат!), но Октавиандр молчал.

– Кто ты такая? – наконец спросил он, когда пауза слишком уж затянулась.

– Меня зовут Леля, – почему-то я решила назваться именем, данным при рождении. – Большего я пока открыть не могу. Лишь после того, как Вы решитесь принять нашу помощь, возможно, расскажу о себе больше. У вас есть время на раздумья – до утра.

Меня препроводили в отведенные покои. Немного поворочавшись на новом месте, я провалилась в сон, но пробудилась самостоятельно, когда за окном едва начало светать. День обещал быть трудным. Конечно, меня терзали сомнения, но я убеждала себя:

– Нельзя сомневаться, надо говорить «Я могу!» – так часто повторяла мама.

* * *

Завтракать нас пригласили в комнату Орианы. Девушка с нетерпением ждала встречи, не догадываясь, что я уже успела получить от ее отца «добро» на осуществление намеченного плана. Октавиандр с непроницаемым видом сообщил о своем согласии – причем, показалось, что это он делает мне большое одолжение: так уж и быть, я оказываю тебе честь, разрешая помочь моей дорогой дочурке выпутаться из затянувшейся депрессии (которая, собственно говоря, явилась следствием именно его недостаточного внимания к своей наследнице!).

После завтрака ребята испросили аудиенции у Правителя асилков, дабы из первых уст ознакомиться с историей его великого народа, которым восхищались едва ли не с пеленок (естественно, это был отвлекающий маневр, чтобы не позволить снедаемому тревогой и любопытством папаше заявиться к нам с Орианой раньше времени).

Для начала я прочитала подопечной небольшую лекцию на тему «Что необходимо знать и уметь всякой уважающей себя девушке» и поделилась с Орианой собственным мнением, как я сама обустроила бы свою девичью комнату. После распоряжений относительно мебели, ковров, картин и прочих деталей нового интерьера, в обязательном порядке включающего большое зеркало, мы перешли в ванную комнату размером с небольшую бальную залу. Здесь мне потребовались ножницы, расческа, щетка и, конечно же, платье, чтобы потом нарядить преображенную Ориану. Немного подумав, девушка решительно повлекла меня в бывшие апартаменты своей матери, обычно запертые, но при этом содержащиеся в идеальном порядке. Распахнув дверь гардеробной, она предложила на выбор любой из нарядов.

– Они все мне впору – у нас с мамой одинаковые фигуры… были бы. – На ее глаза навернулись слезы, но она решительно тряхнула головой, не давая им воли, и отступила в сторону – вот так и надо начинать новую жизнь, решительно отпустив боль туда, откуда нет возврата!

Порадовавшись явным переменам к лучшему, я выбрала для Орианы платье из небесно-голубого атласа, с отделкой из золотистого полупрозрачного шифона и прихватила ларец с драгоценностями, решив потом выбрать украшение, которое понравится нам обеим.

В девятом классе у меня появилась новая подруга – Марина, симпатичная и приятная в общении обладательница роскошных темных волос. Единственное, что портило ее внешность, – большое родимое пятно на лице, которое я вскоре перестала замечать из-за ее добросердечного характера. С согласия приятельницы я «измывалась» над ее волосами по собственному усмотрению: сооружала прически, делала стрижки и со временем неплохо поднаторела в парикмахерском деле. Впоследствии эти навыки нередко выручали меня, а в данном случае сыграли решающую роль.

Над волосами Орианы мне пришлось потрудиться. Три часа я крутилась вокруг подопечной. К счастью, вымытые, расчесанные и подстриженные (совсем чуть-чуть!) густые рыжие локоны оказались на удивление послушными, и я легко уложила их в красивую прическу: убрала и подняла кверху пряди с высокого лба, закрепила красивыми заколками, а сверху надела небольшую тиару, выпустив на висках кокетливые колечки.

Настала пора переходить к макияжу (так вот, оказывается, зачем я прихватила из дому казавшуюся совершенно бесполезной косметичку – интуиция дурного не посоветует, жаль, что мы так редко к ней прислушиваемся!). На веки легли золотистые тени, на щеки – немного перламутровых румян, а на яркие пухлые губы – бесцветный блеск. Густые черные ресницы не нуждались в услугах туши, я лишь подвела тонкие стрелки над ними.

Вспомнив гонки с препятствиями за драгоценностями английской королевы Анны, выпавшие на долю мушкетеров из романа Александра Дюма, в качестве украшения выбрала алмазные подвески и большие овальные серьги, украсила тонкие пальцы несколькими перстнями, а запястья – изящными браслетами. Когда соблазнительный образ был завершен, мы вернулись в полностью преобразившуюся комнату – уютную и потеплевшую от картин с морскими пейзажами и видами цветущих садов, мягких кресел, многочисленных пуфиков, подушек на кровати с атласным покрывалом, зеркала в человеческий рост у стены и нового пушистого ковра солнечной расцветки на полу.

Остановившись на пороге, Ориана затаила дыхание – очень уж боялась увидеть свое отражение: ну не верилось ей, что всего за несколько часов лохматое, нечесаное и неуверенное в себе существо, каким она помнила себя, может превратиться в приятное ликом и статью создание. Я взяла ее за руку, предложила закрыть глаза и подвела к зеркалу. Девушка глубоко вздохнула, набираясь смелости, разомкнула ресницы и громко вскрикнула.

Думаете, подопечная обрадовалась ослепительной рыжеволосой красавице с миндалевидными глазами цвета спелой вишни, которая смотрела на нее? Ничего подобного! Первое, что она сделала, – оглянулась, чтобы убедиться, не стоит ли за ее спиной другая девушка, похожая на ту, что отражается в зеркале. Потом подошла ближе и тщательно проверила, не нарисовано ли все, что она видит, на его поверхности. Лишь окончательно убедившись, что прекрасное виденье и в самом деле соответствует оригиналу, восторгам не было предела. Не обошлось и без маленького фонтанчика слез – на этот раз от счастья.

Я мысленно поздравила себя с успешной реализацией рискованного проекта, запланированного с самого начала знакомства с наследницей Правителя асилков под названием «Золушка наоборот» (ведь мне пришлось преобразить в принцессу… принцессу!). Примеряя на себя роль сказочной феи, я очень надеялась не столько на собственные навыки, сколько на благосклонность небес к предстоящему мероприятию, которую люди обычно называют удачей. Поддержавшие наши начинания Высшие Силы не подкачали, я – тоже, и новая Ориана, улыбаясь, уже полчаса крутилась перед зеркалом, придирчиво рассматривая свое отражение.

– Знаешь, я больше не ощущаю себя чудовищем, – серьезно заявила девушка.

– Ты никогда им и не была, – откликнулась я, – просто наслушалась глупых сплетен. Не обвиняй себя в уходе мамы в иной мир. Ей так хотелось иметь такую замечательную дочку, что она, несмотря на запреты докторов, твердо решила подарить тебе жизнь. Но это был ее сознательный выбор – всегда помни об этом. Лучше мысленно поблагодари мамочку и сделай все возможное, чтобы ее мечты осуществились – стань доброй, умной, сильной и счастливой!

– Дело не только в сплетнях, – прервала меня девушка. – Иногда мне снятся странные сны, которые сбываются. Однажды мне привиделось, что, я играю в саду, и из кустов вылезает забавный пес, набрасывается на меня и валит с ног. Я зажмуриваюсь от страха, а он вылизывает мой нос – совсем как твой Белолапый. Это было единственное утро за всю мою жизнь, когда я пробудилась с улыбкой на лице. И вот теперь, через много лет, сон сбылся. Признаюсь, мне будет трудно расстаться с этим псом, ведь я мечтала о нем с самого детства.

– Теперь ты всегда будешь веселой, – успокоила я юную красавицу, подумав, что нашего полку ясновидящих прибыло. А что с этим делать – решу позже: возможно, расскажу Агате, чтобы она предприняла нужные шаги (всегда легче переложить решение проблемы на чужие плечи, не правда ли?).

– Но это еще не все, – нахмурилась девушка. – Однажды мне приснилось, что я, та, прежняя Ориана, а не такая красивая, как сейчас… – Она улыбнулась своему новому отражению в зеркале и продолжила: – …оказалась на городской площади. Меня плотным кольцом окружили незнакомые люди. Мужчины, женщины и дети показывали на меня пальцами, кричали обидные слова и насмехались. Сначала я куталась в длинные волосы, стараясь спрятаться, а потом отодвинула их с лица и из моих глаз метнулись молнии – совсем небольшие, но этого оказалось достаточно, чтобы одежда на обидчиках загорелась. Они разбежались, крича, будто и в самом деле увидели перед собой чудовище. Я проснулась, дрожа от страха, глазам было горячо, ладони пылали – это было так страшно…

Вспомнилось, как сама совсем недавно подпалила хвост нашему пушистому мистеру Всезнайке – похоже, разбираться с данными явлениями придется не одной Ориане.

– Но почему ты не поделилась своими страхами и сомнениями с единственным родным человеком – отцом?

– Испугалась, что он тоже сочтет меня чудовищем, оттолкнет и запрет в дальней комнате, подальше от глаз – своих и посторонних, – с грустью призналась Ориана. – Я бы этого не пережила, потому что и без того вижу его лишь изредка.

– Ты не такая, как большинство людей, но в этом нет ничего страшного. – Я обняла дрожащую девушку и погладила по волосам. Тебе предстоит сделать еще немало открытий – по большей части любопытных, хотя иногда – пугающих. – Было странно и немного смешно повторять Ориане почти слово в слово то же наставление, которое когда-то прочитал мне мой собственный брат, но я продолжила со всей возможной серьезностью. – Старайся постоянно контролировать собственные эмоции и не давать им воли, пока это не войдет в привычку, а в любом событии ищи положительный момент. А в том, что тебе непонятно, мы обязательно разберемся вместе, договорились? – новая подруга согласно кивнула.

Осталось решить: приглашать Октавиандру в покои дочери, чтобы он мог оценить плоды наших совместных усилий, или Ориана отправиться к нему?

– Лучше ко мне, – решилась девушка и прикоснулась пальцем к зеркальной поверхности, все еще не до конца веря, что видит там свое собственное отражение. – Вдруг папа упадет в обморок – одна я с ним не справлюсь.

Упадет такой, как же, подумала я, а вслух сказала:

– Каждое утро, подходя к зеркалу, говори своему отражению: «С добрым утром, любимая!». Напоминай себе как можно чаще (не менее десяти раз в день), что ты достойна самого лучшего, что ты необыкновенная – умная, красивая, талантливая, уверенная в себе, успешная. Не скупись на добрые слова и похвалы себе и окружающим – так ты обязательно притянешь к себе любовь и уважение других. Никому не давай себя в обиду – помни, что добро должно быть с кулаками. А если понадобится женский совет, подумай о том, что тебе очень надо со мной поговорить, представь себе мой образ, и я тебя услышу. Только пусть это останется нашим маленьким секретом – лучше всего связаться со мной, когда будешь одна, чтобы никто не мешал. А теперь зови отца – пусть принимает нашу работу.

На радостях Ориана так расстаралась, что звон колокольчика больше походил на тревожный набат – немудрено, что на шум поспешили не только Правитель, стража, прислуга, Иван, Рослав, наши мохнатые друзья, но и пожарные.

Вопреки моим ожиданиям Октавиандр на радостях не заключил дочь в объятия, а и впрямь едва не потерял сознание: покачнулся, побледнел и прислонился к стене. Перепуганные слуги подхватили своего Правителя под руки, усадили в кресло и поднесли воды. Опустошив половину кувшина, Октавиандр, наконец, обрел дар речи:

– Мне на мгновение почудилось, будто воскресла моя жена, – прошептал он, но быстро взял себя в руки и улыбнулся дочери. – Завтра день твоего совершеннолетия, тебе исполнится шестнадцать лет, дочка. На днях мы обязательно устроим праздник и позовем гостей – пора мне представить миру свою наследницу. – Он встал и порывисто обнял юную красавицу.

Направляясь к выходу, Октавиандр обернулся ко мне:

– Ты хотела о чем-то поговорить…

Разве могла я не воспользоваться таким удобным случаем – надо же кому-то решать наши семейные проблемы.

Октавиандр устроился за большим столом в своем рабочем кабинете, предложив мне занять кресло напротив.

– Какую услугу ты хотела бы получить от меня взамен, княжна? – прямо спросил он.

Я вздрогнула, но взгляда не отвела. Какой смысл ломать голову над тем, откуда ему известно, кто я такая! Октавиандр не глуп, недаром же много лет успешно управляет богоподобным народом.

– С моими родителями случилась беда, и вернуть их к жизни может только противоядие, в состав которого входит слюна дракона. Ходят слухи, будто асилки были дружны с этим гордым народом, вот я и надеялась, что Вы сможете помочь.

Правитель ответил уклончиво:

– И да, и нет. Не считай меня неблагодарным, девочка. Ты сотворила чудо, вернув мою дочь к жизни в невероятно короткий срок, но все, что я могу сделать для тебя – поделиться полезной информацией.

– Приказав высунувшемуся разочарованию убраться подальше, я приготовилась слушать.

– Драконы давно исчезли из нашего мира. – Я не смогла сдержать вздох разочарования, поскольку очень надеялась отыскать здесь хотя бы одного, пусть даже самого худосочного, крылатого ящера. – Мы действительно считали их своими друзьями и всеми возможными способами пытались помешать варварскому истреблению. Когда с лица земли исчезла последняя самка равнинного дракона, это стало для нас по-настоящему горькой утратой.

Октавиандр внимательно наблюдал, как на мои глаза наворачиваются слезы. Я крепко сжала кулаки и глубоко вздохнула – этот нехитрый прием с легкой руки сестры-близнеца помогал держать себя в руках, однако последовавшее за этим сообщение заставило меня занервничать еще больше.

– Незадолго до вашего приезда в моем дворце появилась красивая темноволосая женщина, также интересовавшаяся драконами, и предложила баснословную сумму за самку и самца, которых, по ее словам, собиралась поместить в обширный экзотический зоосад своего батюшки.

– Как ее звали? – Я догадывалась, кто мог нанести визит Повелителю асилков, но хотела удостовериться наверняка.

– Она представилась Моранеллой – иностранкой, случайно узнавшей о нашей дружбе с легендарным крылатым народом. Я ответил ей, что драконы, к сожалению, давно вымерли и объяснил, что даже если бы в наших землях до сих пор и жил крылатый народ, то… дружба не продается – ни оптом, ни в розницу. Гостья не поверила и предложила назвать свою цену: мол, готова обсудить любые предложения.

– Что ж… – Я едва сдерживала слезы: понятно, что и мне тоже надеяться не на что, и поднялась с места, чтобы попрощаться.

– Не торопись!

Октавиандр жестом остановил меня, и я села, повинуясь приказу. Он помедлил, взвешивая степень своего доверия к практически незнакомой девушке, но все-таки решился на откровенность:

– Перед своей гибелью последняя самка успела отложить яйца. Мы сумели сохранить кладку, поместив ее в Хрустальную Пещеру в горах гмуров.

Известие было столь же удивительным, сколь невероятным – все пути вели Хрустальную Пещеру! Я воспрянула духом, губы непроизвольно растянулись в улыбке, а собеседник, видя, что я едва сдерживаю нетерпение, поднял руку, прося еще минуту моего внимания.

– Я бы очень хотел, чтобы на празднике совершеннолетия Орианы присутствовала вся семья Берендеев или хотя бы одна из наследниц престола, но понимаю, что обстоятельства вынуждают тебя торопиться, и не смею задерживать. Запомни, девочка: отныне двери моего дворца всегда открыты для тебя, твоих родных и друзей, – сдержанный (а, по мнению многих – жестокий!) Октавиандр к моему немалому изумлению крепко обнял меня. – Я приказал оседлать для вас самых быстрых скакунов и собрать в дорогу все необходимое. Желаю удачи!

Склонив голову в знак признательности, я пулей вылетела из кабинета и понеслась в комнату наследницы Правителя асилков, где та благосклонно внимала речам моих мужественных спутников. Особенно изощрялся братец Иванушка, не сводивший с красавицы восхищенных глаз (и почему меня это не удивило?).

Ориана, принимала комплименты внешне спокойно, будто до этого момента слышала их по сотне раз на дню. Я понимающе вздохнула: к хорошему, как правило, привыкаешь быстро…

– Подъем, честная компания, – пытаясь отдышаться, скомандовала я с порога. – Нам пора!

И тут вчерашняя Плаксиана всерьез надула губки: факт, что только-только появившиеся в ее жизни друзья (и поклонники!) намерены покинуть девушку, безмерно ее огорчил.

– Тсс-с! – шикнула я на нее. Как сказал кто-то из мудрецов, под солнцем найдется очень мало созданий, чьи желания имеют большое значение и принимаются в расчет. Кроме них самих, естественно. – Вспомни все, что я тебе говорила и прибавь к вышеперечисленным качествам терпение и выдержку. Ты у нас нынче кто: «плакса, вакса, гуталин, на носу горячий блин?», – мне очень кстати вспомнилась смешная детская дразнилка, – или взрослая и уверенная в себе красавица-девица?

– Несомненно, я – красавица, – заявила Ориана, мельком взглянув на свое отражение в зеркале, и поправила рыжее колечко на виске. – А кто он такой, Вакса-Гуталин?

– Потом объясню! – отмахнулась я. – Сейчас мы должны срочно уехать. Оставляю с тобой верного Белолапого и эту чудесную сумочку со всем ее содержимым, которая в моем мире называется косметичкой. Пользоваться им, возможно, и не понадобится, потому что природа сама расцветила твою внешность самыми яркими и чудесными красками. Следуя моим нехитрым советам, ты очень скоро обретешь уверенность в себе и больше никому не дашь себя в обиду. Но не беда, если не сумеешь постоять за себя с первого раза – твой великолепный пес отгрызет за тебя нос любому недругу!

– Гау! – басовито подтвердил Королевский Страж и, проникшись важностью возложенной на него миссии, уселся у ног новой хозяйки.

Я обняла подопечную, мужчины сердечно попрощались с ней, а кот, попросившийся к Ориане на руки, мурлыкнул ей на ушко что-то чрезвычайно приятное, так что слезы на ее густых длинных ресницах мгновенно высохли.

Иван припал к изящной ручке и долго не отводил пылкого взора от карих глаз красавицы. Та с непривычки зарделась. Пришлось оттаскивать брата за рукав. Беда мне с этим сердцеедом: когда-нибудь он нарвется на ревнивицу, которой будет глубоко плевать на все его отговорки про неподходящий момент для того, чтобы обременять себя брачными узами.

Через десять минут мы во весь опор неслись к городским воротам, которые при нашем приближении без промедления открылись. Нас ждала Хрустальная Пещера гмуров, где самым крепким из снов спали мои родители и были спрятаны от враждебных глаз драгоценные драконьи яйца, из которых еще надо было как-то помочь вылупиться крылатым существам с чудодейственной слюной – причем, в кратчайший срок. Ах, если бы можно было решить все проблемы разом.

ЛЫСАЯ ГОРА

Едва Джималаай остался позади, погода резко испортилась – набежали тучи, подул сильный ветер, и начал накрапывать дождик.

– Далеко еще?

– Примерно треть от того пути, что мы проделали до территории волотов, – прикинул Рослав.

– И каковы наши дальнейшие действия, командир? – Я уже успела изложить друзьям все, что узнала от Октавиандра, и подумала, что них имеются какие-то соображения.

– Это ты у меня спрашиваешь? – удивился Иван. – А мне показалось, что с некоторых пор мы поменялись ролями: ты – командуешь, мы – подчиняемся.

– Простите, ребята! – Я покаянно опустила голову.

– Тебе не за что извиняться, – вмешался Рослав. – В каждом конкретном случае мы слушаем того, кто лучше владеет ситуацией. Что касается дальнейших действий, предлагаю поторопиться к гмурам, а там…

– По обстоятельствам, – закончил за него Иван. – И вообще, давайте сменим тему разговора – может, и решение придет само собой.

Что-то похожее говорила Лада в самом начале моего с ней знакомства. Так часто бывает: бьешься над сложной задачей (не обязательно математической), часами ломаешь голову, нервничаешь, а потом устраиваешь передышку и переключаешься на что-то другое. Глядишь, через какое-то время проблемы – как ни бывало. И я рассказала друзьям о необычных способностях и страхах Орианы, проявившихся в ее снах.

– Похоже, нашего полку прибыло, – Иван в точности повторил мои слова, а я в очередной раз порадовалась созвучности наших мыслей. – Когда все закончится, посоветуемся с моей матушкой – это дело как раз по ее части.

Наша одежда вымокла до нитки и прилипла к телу, но моросящий на протяжении нескольких часов дождик не собирался останавливаться на достигнутом. Возвышавшиеся вокруг скалы – большие и маленькие, низкие и высокие, поросшие кустарниками, покрытые мхом или совершенно голые – не поднимали настроения, а лишь усугубляли тревогу: подобный пейзаж навевал на меня воспоминания о неприятных происшествиях последнего времени.

– Не трусь, Аленка, прорвемся, – уловив мое замешательство, подбодрил Иван. – Осталось подождать совсем немного.

– Чего еще ждать? – возмутилась я. – У нас и так времени в обрез.

– По просьбе Йогини-Матушки гмуры обещали встретить нас у входа в свои земли и проводить к Лысой Горе, – пояснил Рослав.

Я ужаснулась: мы что, приглашены на шабаш?

– Как это я сразу не догадалась: мне же там самое место, – я попыталась пошутить через силу. – Где помело?

– У-у-у, как все запущено.

Я расстроилась: уж если этот юноша, самый серьезный и рассудительный в нашей команде, начал иронизировать, плохи мои дела. Но друзья сделали вид, что ничего не заметили.

– Приготовься слушать очень внимательно, сейчас тебе прочтут популярную лекцию о ведьмах и Лысой Горе, – с улыбкой посоветовал Иван, по-видимому, неоднократно ее слышавший. – Надо же провести время с пользой в ожидании ворчунов-гномов.

– Здесь еще и гномы живут? Вроде бы до сих пор речь шла о гмурах? – Я поежилась от холода – отжать бы мокрую одежду, давно переставшую согревать тело, да в присутствии парней неловко.

– Что есть одно и то же – гмуры (по-нашему, гномы) сопроводят нас в Хрустальную Пещеру, расположенную в недрах Лысой Горы, – пояснил брат. – А поскольку это самый неторопливый и обстоятельный народ во всем Берендеевом княжестве, у нас есть время поговорить о чем-нибудь полезном для тебя.

– У тебя есть дети? – совершенно серьезно спросил Рослав.

– Нннету… пока. – Вопрос поставил в тупик. – Но когда-нибудь, надеюсь, будут. А что?

– Тогда тебя никак нельзя называть ведьмой.

– И на том спасибо, – на всякий случай поблагодарила я, все еще ничего не понимая.

Затем последовала столь странная информация, что я затаила дыхание, боясь упустить хоть одну деталь.

Кое-что о традициях берендеев мне уже было известно: неделя здесь, к примеру, состоит из девяти дней: понедельника, вторника, третейника, четверга, пятницы, шестицы, седьмицы, осьмицы и недели. Каждый из девяти месяцев лета (года), состоящего из трех сезонов (осень, зима, весна), начинается в строго определенные дни недели. Например, если первый месяц – во вторник, то и все остальные, нечетные, – тоже начинались во вторник, а четные – в седьмицу. Вот почему в отличие от нашего календаря, состоящего из двенадцати листов по количеству месяцев, в календаре берендеев всего две таблички: для четных (сорок дней) и нечетных (сорок один день) месяцев. Но теперь Рослав сообщил то, что меня немного успокоило.

– Мать вынашивает дитя семь месяцев, а потом сорок сороков (сорок месяцев – четыре лета и четыре месяца) вскармливает его грудным молоком. После этого у женщины наступает период жизненного совершенствования, и, набравшись со временем опыта, она становится Ведающей Матерью – ВедьМой!

– Видишь ли, Аленушка, все дошедшие до нас сведения о наших с тобой предках кем-то и с какой-то определенной целью перевернуты с ног на голову. Дракон – лютое чудовище, непременно о трех, шести или даже двенадцати головах, Леший – злобный дух леса, который только и способен, что вредить людям и морочить их, – брат был необычайно серьезен.