Мы начали общаться. Я поняла, что не могу, почти физически не могу находиться вдали от Тины, и я стала искать с ней дружбы. Это было легче легкого, Тина была самой общительной девушкой в нашей группе, и только ленивый не смог бы подружиться с ней. Тина была не только красива. Как только я начала заглядывать чуть глубже нежной голубизны ее глаз, я поняла, что в этой голове прячутся и ум, и чувство юмора, и озорство. Тина много читает, а фильмов смотрит и того больше, на каждый вопрос она высказывает такое безапелляционное мнение, что даже если ты придерживался противоположного – невольно начинаешь в нем сомневаться. Я ненавязчиво выясняла все ее вкусы, начиная от любимого цвета, заканчивая мечтами о головокружительной карьере, и вся информация запоминалась мной так легко, словно я знала это и раньше, а сейчас лишь вспоминала уже известное.
Каждый мой день начинается с предвкушения встречи с ней. Я буквально бегу в университет, чтобы зайти в класс и сразу отыскать взглядом ее короткую стрижку, тут же поздороваться и получить приветствие в ответ. Я говорю с ней смелее. Постепенно я перестала деревенеть в ее присутствии, впрочем, вероятно, потому, что она перестала прикасаться ко мне. То ли она улавливала напряжение, которое нарастало при ее приближении ко мне, то ли ей самой не хотелось до меня дотрагиваться, но так или иначе мы теперь много разговаривали и совсем мало касались друг друга. Нет, не так – она совсем мало касалась меня. Потому что я вообще не могла дотронуться до нее по собственной инициативе. Словно я могла вспыхнуть, как спичка, чиркнувшая о коробок. Я даже не представляю, до какой степени наглости или дерзости и сумасшествия, смешанного с отчаянием, я должна была дойти, чтобы самостоятельно подойти к ней и, например, обнять. У меня мороз пробегал по коже от одной только мысли, что она может оттолкнуть меня или что ей будет неприятно мое действие. Я бы сгорела со стыда и провалилась под землю прямо на месте, если бы такое произошло. Я бы не пережила этого горя, я уверена.