Помню зависть, когда одноклассницы обсуждали ночёвки друг у друга. Как они плели друг другу косички, делились секретами, занимались всякими девчачьими делами, а потом обменивались самодельными браслетиками дружбы. Со мной такого не случалось. Я была кем-то вроде изгоя в классе. Со мной не дружили ни девочки, ни мальчики, ни ровесники, ни младшие, ни старшие. Похоже, что-то было во мне такое, что отпугивало других детей.
Когда я выросла, стала замечать, как некоторые одноклассники следуют за мной до самого дома. Мысли в голове в то время роились пугающие, отчего я ускоряла шаг, петляла и пыталась скрыться от малолетних преследователей. Как выяснялось позже, я им просто очень нравилась, они хотели предложить встречаться, но надеялись, что я сама об этом догадаюсь, когда замечу, как меня провожают до дома. Не знаю, какой логикой руководствовались эти парни, но мне в голову приходило всё, что угодно, кроме того, что такое преследование может выражать предложение встречаться.
Терренс давно не школьник, да и ведёт себя не так по-идиотски. Вечер у него сложно назвать девчачьими посиделками, несмотря на слишком уж драматичный фильм с приторной романтической линией, букет свежих ароматных цветов на обеденном столе и приглушённый верхний свет. Да мама или бабушка, узнай, где я сейчас нахожусь, принялись бы повторять до хрипоты, что мужчинам нужен только секс, а я наивная и дурная, если вообще согласилась поехать к кому-то домой.
Мысли жужжали, подобно рою ос, не позволяя расслабиться. Виски сдавливала боль. Минут десять назад я отлучилась в ванную и до сих пор пытаюсь растормошить себя, привести в чувства или хотя бы взять себя в руки, только бы не стоять истуканом посреди комнаты. Терять Терренса из-за собственной неуверенности и тараканов в голове совсем не хотелось. Из всех моих предыдущих знакомых он не только умеет говорить, не используя мат через слово и зная что-то больше жалоб на правительство и несправедливость жизни, но и относится ко мне как-то… по-другому. Чёрт, да я чувствую себя рядом с ним принцессой! Раньше я утверждала, что такое не для меня – быть чьей-то принцессой – но в тайне ото всех мне хотелось побыть ею хотя бы денёк. Почему у одних девчонок это в порядке вещей, а другим остаются лишь призрачные надежды?
– Дейзи, как ты там? – Терренс аккуратно постучался. – Скажи, если что не так. Надеюсь, ты хорошо себя чувствуешь?
– Всё в порядке, – отозвалась я, старательно делая голос хоть чуть-чуть не таким встревоженным, каким он был на самом деле. – Я сейчас вернусь.
Терренса в самом деле волновало моё состояние, и это разрывало мне сердце. К горлу подступал ком, на плечи ложилось чувство вины и отчаяния. Я снова всё портила. Кажется, это мой истинный и единственный талант.
– Налить тебе чего-нибудь? – он выдержал паузу, ожидая ответа, а затем продолжил: – Я открыл вино, будешь? Красное, сухое.
Вместо внятного ответа я промычала что-то утвердительное.
– Отлично, – усмехнулся Терренс. – Я жду тебя.
Дейз, возьми себя в руки! Сколько можно реветь?! Я злилась на себя и, имей бы такую возможность, ударила бы саму себя, но затем мои глаза поднялись к зеркалу. Из отражения смотрела девушка совершенно растерянная и загнанная. Ей страшно. Она вроде и выросла, а глаза такие же детские, всего боятся, но больше всего в них читается страх того, что снова придётся зализывать раны несчастной любви. Вдруг Терренс, как и остальные, однажды утром просто наговорит всякого дерьма и оставит её разгребать и как-то жить с этим? Вдруг Терренс, как и твой бывший, забудет заблокировать экран телефона или оставит ноутбук открытым, где будет откровенная переписка с другой девушкой? Тушь продолжали размывать слёзы.
– Всё будет в порядке, ясно? – едва слышно дрожащим голосом сказала я, глядя себе в глаза. – Тебя больше никто не обидит.
Собравшись с духом и натянув улыбку посчастливее, я наконец вернулась из ванной к Терренсу. Он сидел на диване перед телевизором, фильм поставил на паузу и крутил за тонкую ножку бокал с вином на подлокотнике. Рядом на передвижном столике стояла бутылка, тарелка с размякшим от комнатной температуры сыром и второй бокал. С кухни тянуло чем-то вкусным, но ещё не совсем готовым. Терренс собирался готовить стейки. Как он сказал, ему не знакомо более романтичное и в то же время не затейливое блюдо. Пахло розмарином, который мы искали по всему магазину минут пятнадцать. А ещё чёрным перцем и, помимо того самого розмарина, другой какой-то травой из дорогущего пучка «зелени для мяса».
Полумрак невольно заставлял расслабляться. Правда, в моём случае появлялась возможность, что я просто опять разревусь, а не буду чувствовать себя спокойно. Яркий свет горел над плитой, в духовке, где доходило мясо, и в коридоре около ванной комнаты. Я почти кралась к дивану, чтобы не шуметь, но Терренс всё равно услышал и обернулся.
– Привет, – тепло улыбнулся он. – Ты вернулась.
– Привет, – смущённо улыбалась я и села рядом с ним. – Немного задержалась, извини.
– Надеюсь, всё в порядке?
– Конечно, – кивала я. – Давай фильм смотреть?
Терренс потянулся за пультом, но взгляда с меня не сводил. На экране задвигалась заставка, замелькали имена актёров и сценаристов. Я пыталась расслабиться, вникнуть в сюжет и перестать бесконечно думать обо всём на свете, кроме происходящего прямо под носом.
– Дейзи? – Терренс подался вперёд. – Могу я тебя обнять?
– Д-да, – растерянно промычала я. – Конечно.
– Просто, чтобы ты знала, Дейзи, – он мягко обнял меня, прижимая к себе, – если у тебя что-то не так, можешь сказать мне. Хорошо? – Терренс отстранился, ловя мой взгляд. – Я волнуюсь за тебя.
– Не стоит, – машинально ответила я вместо «спасибо», о котором думала, и сообразив, что ляпнула совсем не то, что собиралась сказать, добавила: – Ты тоже будь в порядке, ладно?
– Обещаю, – устало улыбнулся он. – Но только с тобой.
Пообещав друг другу нечто неразумное, мы продолжили смотреть фильм. В какой-то момент я в самом деле немного расслабилась не то от вина, не то перестав бояться всего на свете, и прильнула к плечу Терренса. Он особо не шевелился, но я знаю, что не мог сдержать улыбку. В одной из сцен фильма главные герои рассматривали фотографии родителей. Один снимок напомнил мне новую улику из сегодняшнего конверта. По сюжету родители героев давно развелись, но бережно и с теплотой в тайне друг от друга пересматривали фото со своей скромной свадьбы. Этот момент навёл меня на мысль, что снимок из конверта тоже может говорить о том, что пара на нём – супруги. Тогда почему их лица выцарапаны? И как я должна вспомнить их или кого-то из них, если даже понятия не имею, кто запечатлён на фото?
Мельком я обратила внимание на руки Терренса. Разумеется, левую мне видно плохо – она лежит на моём плече, а вот правую, что покоилась на подлокотнике, вполне себе хорошо. У него нет кольца. Интересно, он был женат? Если да, то хранит ли фото бывшей жены? Давно ли развёлся? Почему? Не знаю, каким образом предмет моих размышлений сместился с расследования на личную жизнь Терренса, но теперь я не могла перестать об этом думать.