В то время как Графиня на Исландской пристани с наслаждением потягивала сухое вино, ее коллеги из убойного отдела на двух машинах направлялись на юг Зеландии. В авангарде были Конрад Симонсен и Поуль Троульсен, причем, несмотря на более почтенный возраст, за рулем сидел именно последний. За ними, во втором автомобиле, ехали Арне Педерсен и Полина Берг. Поуль Троульсен недовольно щурился от ярких лучей летнего солнца, которые уже с самого утра предвещали жаркий денек. Покосившись на сидящего на пассажирском сиденье шефа, который был погружен в чтение каких-то записей, старый сыщик проворчал:
– Не понимаю, Симон, как ты только это выносишь? На мне одна лишь футболка, и то пот градом течет, а ты – в костюме, и хоть бы что. Такое впечатление, что жару ты просто не замечаешь. Ты, случаем, не слышал прогноза погоды?
Конрад Симонсен на мгновение оторвался от своего занятия и не без зависти взглянул на коллегу. Несмотря на возраст, на его прекрасно тренированном теле, казалось, не было ни грамма лишнего жира; мощные мускулы рук распирали рукава футболки. На предплечье красовалась выцветшая татуировка журнальной красотки, сделанная, по-видимому, еще в то время, когда Нюхавн [26] был криминогенным районом. Что касается собственного теплообмена, то он не в силах был его контролировать. Иногда он отчаянно потел без всяких видимых к тому причин, а по временам, как, например, сейчас, даже в жару оставался практически сухим. Причиной всего этого служил его диабет. Уступив искушению немного поддразнить коллегу, он откликнулся:
– А как же, слышал: обещают жару.
Сокрушенно вздохнув, Поуль Троульсен решил сменить тему:
– Вчера мы с женой вынуждены были нянчиться с внуками, так что у меня не было ни одной свободной минуты; поэтому в настоящий момент я не имею ни малейшего представления, что мы делаем. Вот я и подумал, может, ты все-таки вкратце меня просветишь?
Конрад Симонсен нехотя согласился: в противном случае им пришлось бы поменяться ролями – ему вести машину, а Поулю Троульсену читать вчерашние отчеты, – но на это у него не было ни малейшего желания. Не мог же он, в самом-то деле, осуждать сотрудника за то, что у него есть личная жизнь? Обычно тот всегда бывал в курсе событий и работой отнюдь не брезговал.
– С чего мне начать?
– Да прямо с начала.
– О’кей. Итак, Анни Линдберг Ханссон, 24 года, из местечка Юнгсхувед близ Прэстё, пропала 5 октября 1990 года. После окончания своего рабочего дня в офисе в Вордингборге [27] она отправилась на междугородном автобусе в сторону Прэстё и, как обычно, вышла на остановке, расположенной за четыре километра от ее дома. Оставшуюся часть пути она всегда проделывала на велосипеде, который оставляла у остановки на обочине. С тех пор ее никто не видел. Нас она заинтересовала по причине своей внешности. Ты ее фотографию видел?
– Да, это я успел. Она похожа на Мариан Нюгор и Катерину Томсен.
– Верно, похожа. Те же черные волосы, карие глаза, то же телосложение, а также миловидное лицо с тонкими чертами и красивыми высокими скулами.
– И в то время, когда она исчезла, где-то поблизости проживал Андреас Фалькенборг?
– В августе 1990 года он купил летний домик в Тьёрнехувед – менее чем в пяти километрах от жилища Анни Линдберг Ханссон. Народу в той местности живет немного, так что пять километров, как ты понимаешь, это всего ничего. Кроме того, район этот – вовсе не типичная дачная местность.
– Известно, как именно она исчезла?
– По большому счету ничего сверх того, что я уже тебе рассказал. Она вышла на остановке около восьми вечера, и с тех пор ее никто не видел.
– А что с ее велосипедом?
– Так и не был найден. Если прекратишь меня допрашивать, я сам постепенно расскажу тебе обо всем, что произошло потом. Думаю, я вполне в состоянии не упустить никаких важных деталей.
– Извини, сам понимаешь, такая привычка – это уже на генетическом уровне. Да к тому же проклятая жарища, просто сил нет ее терпеть!
Однако взывать к сочувствию Конрада Симонсена было бесполезно: у него хватало хлопот и с собственными проблемами. Язвы на лодыжках – небольшие бордово-красные пятна, которые категорически отказывались проходить – отчаянно чесались; из-за них он даже чувствовал себя как-то неловко, будто был заразным. Зато сегодня ему удалось избежать привычного ежедневного приступа утренней потливости – наверняка по причине приготовленного ему Графиней диетического завтрака. Вообще говоря, переезд в Сёллерёд [28] превзошел даже самые его радужные ожидания. Бóльшая часть второго этажа огромной виллы оказалась в полном его распоряжении. Графиня помогла ему распаковать вещи, показала дом и ознакомила с разными бытовыми мелочами, настояла на том, что всеми практическими делами будет заниматься сама – в том числе и теми, мучительно-неудобными, которые, как он заранее опасался, могут послужить серьезными препятствиями в их отношениях. Она попросту превратила их в шутку, сама ее манера поведения как будто излучала теплый и спокойный уют. Главному инспектору все это чрезвычайно нравилось, и в первую очередь – ее нежная забота о нем. Давно уже он не улыбался столь добродушно, как и не спал столь хорошо. И только сейчас, в машине, на него с новой силой навалились печальные воспоминания о той роковой ошибке в деле Катерины Томсен пополам с отчаянным желанием выкурить сигарету. Он, кряхтя, нагнулся, чтобы почесать свои болячки, и изо всех сил постарался сосредоточиться на том, чтобы окончательно ввести Поуля Троульсена в курс дела.
– Анни Линдберг Ханссон жила со своим отцом, который, если я правильно понимаю, читая между строк, является довольно странным в социальном аспекте типом, однако в этом нам в самом скором времени предстоит разобраться. Дом их стоит в Юнгсхуведе на отшибе неподалеку от церкви – фактически в той местности нет никого и ничего за исключением овец, водоема, этой самой церкви и маленькой усадьбы Линдберг Ханссонов. Это означает, что Анни приходилось ехать на велосипеде в полном одиночестве от остановки автобуса, где она выходила, и до самого своего дома. Трудно представить себе более удобный случай для нападения на юную девушку: мрак, полное безлюдье и фонарик велосипеда, который видно издалека.
– Что-то мне это дело все меньше и меньше нравится.
– Государство нам платит не за то, чтобы мы развлекались. Да, так на чем я закончил?.. Ну вот, уже поздно вечером отец ее заявил об исчезновении дочери, а потом – наутро – повторно. Были организованы поиски, однако местные полицейские, насколько я понимаю, не слишком себя утруждали, и это – еще мягко говоря.
– Но почему? Они что, ему не поверили?
– Да замолчишь ты, наконец? Это уже просто невыносимо! Все, попросту говоря, были убеждены, что дочка его скоро сама объявится, вероятнее всего, в Копенгагене. Дело в том, что вплоть до исчезновения они с отцом отчаянно скандалили: она хотела перебраться в город и жить – или, скорее, даже начать новую жизнь – именно там. Он же полагал, что после смерти год назад его супруги – соответственно, ее матери, – дочка просто обязана остаться дома и в той или иной степени заботиться о нем. Власти долгое время придерживались того мнения, что, покинув отца, Анни, таким образом, демонстрировала свое несогласие с ним, и что позже, когда она устроится, а отец свыкнется с ее отсутствием, девушка непременно даст о себе знать. И хотя папаша регулярно наведывался в полицию Нэстведа и Прэстё, его, откровенно говоря, стали просто игнорировать, а дело понемногу сошло на нет.
– Я буквально места себе не нахожу от злости, однако, разумеется, лишь потому, что подозреваю, чем все это кончилось. Действительно, ведь большинство из пропадающих бесследно молодых людей рано или поздно снова объявляются.
– Да, и слава богу, только вот Анни Линдберг Ханссон так и не объявилась – и полиция констатировала это слишком поздно, когда все следы давно уже остыли, если, конечно, они вообще были, в чем я лично очень сомневаюсь. К тому же никто так всерьез и не поверил в версию, что произошло некое преступление. В основном все склонны были думать, что она решила навсегда порвать всякие связи с родительским домом и, быть может, живет сейчас где-нибудь за границей. – Мы тоже можем на это надеяться.
– А сам-то ты в это веришь?
– К сожалению, нет – после того, как видел ее снимок и знаю, что Андреас Фалькенборг был где-то поблизости. Одному Господу известно, когда он купил этот летний домик в Тьёрнехувед – до или после того, как повстречался с ней.
– Кроме всего прочего, это то, что нам предстоит выяснить сегодня, но мне, откровенно говоря, кажется, что после. Это превосходно соотносится с прочими совершенными им убийствами – вполне очевидно, что он готов полностью изменить свое существование, лишь бы занять удобную по отношению к своей жертве позицию. Когда жертва уже имеется, он демонстрирует чрезвычайно целенаправленную активность – и это в совокупности с почти полной бездеятельностью в отношении… как бы точнее выразиться… поиска подходящей кандидатуры. Однозначно, нам понадобится психолог.