Когда рабочий день окончился, Конрад Симонсен пригласил всех сотрудников отдела выпить пива. Подобные события происходили вовсе не часто и потому имели особую ценность для всех приглашенных.
Согласно традиции, главный инспектор на правах проставляющегося повел всех в кабачок «Копенгаген» – расположенную чуть наискосок от здания Глиптотеки [18] самую что ни на есть обычную пивную, основную массу посетителей которой составляли сотрудники полиции. Графиня, Арне Педерсен и Поуль Троульсен устроились за одним столиком с шефом. Прочие коллеги расселись по залу и старались ничем не привлекать внимания руководства, если не считать, что время от времени то один, то другой салютовал поднятым бокалом их столику. Атмосфера в заполненном едва наполовину заведении была бодрой, однако никаким разгулом здесь и не пахло; из дальнего, выдержанного в старинном стиле, угла звучал какой-то негромкий шлягер, смышленый улыбчивый бармен полностью контролировал обстановку, подмечая вокруг себя все и всех. Вскоре к остальным сотрудникам присоединилась и Полина Берг. Она на некоторое время отлучалась по какому-то делу – зачем именно, девушка не сказала никому – и теперь вернулась, держа в руке пластиковый пакет из «Иллума» [19], который она, не обращая внимания на любопытствующий взгляд Графини, сразу же небрежно затолкала под свой стул. Все в очередной раз подняли бокалы с пивом, и Конрад Симонсен пожелал всем успешной работы, провозгласив дежурный тост, который, впрочем, никто толком не расслышал. За столиком руководства завязалась оживленная беседа, в которой, вообще говоря, участвовали в основном дамы, позволяя мужчинам лишь изредка вставлять ничего не значащие замечания. Только когда Полина Берг на мгновение смолкла, чтобы перевести дух, Арне Педерсен решился наконец нарушить господство женщин в разговоре и, презрев принцип не обсуждать в свободное от работы время детали текущего расследования, сказал:
– Интересно все-таки было бы знать, скольких всего женщин он убил? Что, если нам видна лишь вершина айсберга?
Поуль Троульсен сразу же подхватил:
– Вполне вероятно, черт возьми, что их много больше. Ведь вовсе не достаточно проверить только нашу базу данных по пропавшим лицам. Это могут быть еще и не вернувшиеся домой туристки, которых он убивал во время собственных отпусков, не говоря уже о том, что молодые черноволосые женщины – вполне возможно, лишь одна из групп среди его чудовищных преференций. Черт его знает, а может ему нравятся также и рыжеволосые мальчики? Надеюсь, Симон, ты будешь хорошенько присматривать за ним, пока нам не удастся наконец его засадить.
Ответ Конрада Симонсена прозвучал довольно резко:
– Присмотрю, насколько хватит выделенных мне ресурсов.
– На этот раз, хочется верить, начальство не поскупится. По мне, так в данном случае я не против был бы даже лишиться части личных пенсионных накоплений. Лишь бы только знать, что он не разгуливает бесконтрольно.
– Хуже всего то, что он выглядит абсолютно обычным человеком. Но стоит мне только вспомнить лица девушек в пластиковых мешках… Умереть подобным образом! Да такой психопат не заслуживает ничего, кроме смертной казни!
Полина Берг без особого труда подхватила новую тему беседы.
Поуль Троульсен кивнул, демонстрируя свою полную солидарность с высказанными ею мыслями. Графиня же, прекрасно понимая, к чему все это ведет, напротив, покачала головой и сказала:
– Ну да, конечно, а также, полагаю, суд по упрощенной процедуре. И как в старое доброе время, высочайшее соизволение на применение в ходе допросов пыток. Так недолго договориться до всего этого. Имеется в виду, чтобы потихоньку вытянуть из него признание. Что ж, понимаю, среди наших великих союзников такие меры сейчас куда как популярны.
Слова ее, как она и рассчитывала, незамедлительно возымели эффект. Арне Педерсен отрицательно затряс головой, а Поуль Троульсен резко возразил:
– Ведь это вовсе не мы убили больше трех тысяч своих соотечественников, и, честно говоря, я понимаю американцев, которые в большинстве своем не желают вдаваться в юридическую казуистику, когда речь заходит о людях, виновных в массовых убийствах.
– То, что ты зовешь юридической казуистикой, у нас называется правами человека.
– Что-то я не въезжаю. О чем это вы? – Полина Берг с недоумением посмотрела на Графиню.
– О пытках, дружок, о пытках. А точнее, о чрезвычайной программе США по выдаче террористов, которая представляет собой пособие по пыткам для палачей всего мира. Пожалуйста, дескать, мучайте их, что называется, «by proxy» [20]. И не делайте вид, будто не знаете, что и Дания в этом участвует. «The Torture Jet» [21] уже не раз побывал в Каструпе [22], однако признать это стало бы дурным тоном в политическом аспекте. К твоему сведению, пытки применяются не к лицам, осужденным за террористическую деятельность, а к тем, кого еще только подозревают в ней.
Поуль Троульсен с вызывающим видом пожал плечами:
– Что ж, если это помогает спасать жизни невинных, то, будь уверена, данный факт не помешает мне спать по ночам.
В перепалку вмешался Конрад Симонсен:
– Известно, что в XI–XII веках в Дании сожгли на кострах около тысячи ведьм; самое интересное, что почти все они были так или иначе и вправду замешаны в колдовстве, хотя в подавляющем большинстве сознавались в этом лишь после того, как какое-то время провели на скамье пыток. Нет, в действительности пытки, кроме того, что отвратительны сами по себе, еще и совершенно непродуктивны с точки зрения установления истины. На результаты допросов с их применением просто-напросто нельзя полагаться.
Арне Педерсен первым допил свое пиво. На его взгляд, дискуссия начала приобретать слишком уж ожесточенный характер. Обращаясь к Графине и Конраду Симонсену, он примирительно сказал:
– Вы так всегда легко об этом рассуждаете, что иногда мне тоже хочется взять на вооружение эту вашу профессиональную этику, или как там еще это называется. Однако я твердо знаю, что, если кто-то вздумает угрожать моей семье, я, черт побери, ни перед чем не остановлюсь.
Взглянув на часы, он добавил:
– Ставлю всем еще по бокалу и ухожу – мне уже пора.