Сьюзан обомлела. Джейми испустил что-то среднее между визгом и всхлипом. Я подумала вначале, что ослышалась. Билли Уайт был ровесник Джейми. Он просто не мог умереть.
– Немцы бомбили Лондон, – продолжил Стивен, – пятьдесят семь ночей кряду.
Про это я знала. В первую из этих пятидесяти семи я и сама была в Лондоне. Мамин завод разбомбило на следующей неделе.
– Из них никого не осталось, – проговорил Стивен, – все…
– Только не Билли… – попытался возразить Джейми.
– А куда они делись? – тупо спросила я, пока до меня не дошло, что Стивен имел в виду. – Ой. О, чёрт, Стивен… Совсем все – то есть все?
В начале войны и брат Стивена, и его три младшие сестрёнки были точно так же эвакуированы из Лондона, как и мы с Джейми и самим Стивеном. Но потом бомб долго не было, и многие родители, в том числе и Уайты, забрали детей обратно домой. Стивен один остался в эвакуации, потому что видел, что его полковник без помощи не обойдётся.
– Кроме отца, – сообщил Стивен. – Он был на работе. Если б я только…
– Это ещё неизвестно, – быстро прервала его Сьюзан. – На войне всякое может случиться.
По лицу Джейми текли слёзы, по щекам Сьюзан тоже. Я почувствовала, как и по моим катятся крупные капли. А Стивен не плакал. Вид у него был такой, точно он вообще больше никогда не сможет плакать.
– Мы с отцом решили теперь вместе держаться, – сказал он. – А немцам мы отомстим. Ещё поплатятся.
Отца Уайтов я плохо представляла. Знала только, что он на доках работает. Хотя там, где мы жили, почти все мужчины на доках работали.
– В общем, – продолжил Стивен, – я тут принёс вам кое-что. Нашёл в обломках вашего дома. Я там немного покопался, когда вы уже уехали, пока бульдозеры не пригнали.
На соседнем к дому аэродроме использовали всякие обломки, чтобы заваливать ими вмятины от взрывов на взлётных полосах, это мне было известно. Под нашими пристальными взглядами Стивен запустил руку в свой пакет.
– Не ахти что, конечно…
Ахти чего я точно не ожидала. В развалинах мы и сами пошарились в тот же день после бомбёжки, но не нашли ничего стоящего, кроме пары кастрюль.
– Вот. – Стивен водрузил на стол перед Сьюзан покорёженную металлическую рамку.
Сьюзан ахнула. Схватила рамку. Потом кинулась обнимать Стивена.
В рамке была фотография Бекки, подруги Сьюзан; раньше она всегда стояла у Сьюзан на прикроватной тумбочке. Стекло в рамке разбилось, но сам снимок остался цел.
– Я подумал, может, захочется оставить, – буркнул Стивен.
Сьюзан промокнула глаза платком.
– Незаменимая вещь, – выдавила она.
Стивен кивнул.
– Понимаю. Жаль, что у меня фотографии родных не осталось.
Фотографии мамы у нас не было. Фотографии Джейми тоже не было, и моей не было, и отца нашего тоже не было. Мамину квартиру разбомбило как раз в ту ночь, когда мы с Джейми были там – мы едва успели выбраться сами. Да и в любом случае, фотографий у нас в принципе не водилось – и ни у кого в нашем квартале.
– Попей чайку, – очень мягко предложила Сьюзан Стивену.
– Не могу, некогда, – отрезал Стивен. – Меня пастор ждёт. Я же из Лондона только за вещами вернулся. Завтра уезжать, поезд рано утром.
– Заезжай в любой день, когда будет возможность, – сказала Сьюзан. – Мы тебе здесь всегда будем рады. И пришли нам свой адрес. Будем тебе писать.
– Да разве на корабли почта приходит, – пожал плечами Стивен.
– Приходит-приходит, – заверила Сьюзан. – Мы тебе напишем. Боже, Стивен, мне так жаль.
Стивен поднялся. Дойдя до двери, обернулся.
– Хорошо, что операция твоя удачно прошла, Ада, – сказал он. – Я рад. Ты классно ходишь.
– Наша мама тоже умерла, – сообщила я.
По его лицу пробежала тень.
– Не знал, – проговорил он. – Жаль, наверное. Да, наверное, жаль.
Я кивнула.
– Пожалуй, мне и самой жаль.
– Ладно. Бывайте.
Он вышел, и дверь захлопнулась.