Спать я легла всё-таки у себя, Сьюзан настояла. Себе она завела будильник, чтобы ночью регулярно проверять, как там Джейми.
А мне и так было не уснуть. Мышцы дёргались. В голове мелькали картинки: Джейми, распластанный на земле, бледное лицо Стивена, искажённое страданием, мама. Мама, мама, мама.
Но мама умерла. Больше она нам ничего не сделает.
Не могу, не могу забыть её.
В конце концов я стянула с кровати одеяло с подушкой и на цыпочках пробралась в комнату Джейми. Он спал, откинув голову на составленные горкой подушки и приоткрыв рот. Слегка посапывал. Рядом сопел и Боврил, приютившись у Джейми под одеялом.
Я завернулась в своё и легла на пол. Отсюда Джейми мне было не видно, зато слышно его дыхание.
Я ещё не спала, когда Сьюзан споткнулась об меня в темноте.
– Ада! Марш обратно в кровать, – скомандовала она мне. – Я же сказала, я о нём позабочусь.
– Это моё дело, заботиться о нём. Не твоё.
– Вообще-то нет, – заметила Сьюзан. – Теперь нет. Иди спать. – И она попыталась поднять меня, но я специально обмякла мешком и легко выскользнула у неё из рук. – Ой, ну и ладно, – сказала она в итоге. – Лежи где лежишь. Только постарайся заснуть. А Джейми я беру на себя.
И я поспала немного. Но просыпалась каждый раз, как у Сьюзан звенел будильник. Я следила, как Сьюзан трясёт Джейми за плечо, слушала, как она задаёт ему вопросы, чтобы проверить, работает ли у него голова.
Видела, как она целует его в лобик.
Слышала, как он называет её мамочкой.
Утром Джейми поднялся усталый и недовольный, но зато определённо живой. Вылез из кровати и наткнулся на меня.
– Что ты делаешь у меня на полу? – хмуро пробухтел он.
– Я о тебе заботилась.
– Ничего ты не заботилась. – И побрёл себе в ванную.
Внизу я рассказала Сьюзан, что подумала вчера на немцев.
– Когда услышала, как Джейми кричит. Решила, нас оккупировали.
– Понимаю, – кивнула Сьюзан. – Но думаю, оккупации не будет, по крайней мере, до конца зимы. Так говорят. Потому что мы же выиграли в этой битве, Битве за Англию.
Как раз во время неё и умерли наши лётчики. Во время неё уехали в эвакуацию местные ребята.
Сьюзан заглянула в чайник и вздохнула.
– Тут так много осталось со вчерашнего. Жалко выбрасывать. – И она отжала остатки заварки в ковшик и поставила на плиту разогреваться. Меня передёрнуло. Ненавижу разогретый чай. – Овсянку будешь? – спросила Сьюзан.
Я кивнула. Послышался голос Джейми – он распевал, спускаясь по лестнице. Звучал он вроде нормально. Относительно спокойно. Даже на пострадавшего не особо-то похоже.
Сьюзан подошла ко мне и встала рядом.
– Ада, насчёт того, что ты сказала вчера ночью…
Я сразу поняла, что она имеет в виду.
– Мне тоже положено заботиться о Джейми, – заявила я. – Всю жизнь.
Сьюзан присела за стол и похлопала ладонью по соседнему стулу, пока я тоже не села.
– Ты всю жизнь будешь его старшей сестрой, – сказала она. – И ты замечательно заботилась о нём всю жизнь до этого. Но теперь это моя обязанность, заботиться о вас обоих. И отныне всю жизнь будет. Позволь мне её исполнять. Я буду ваш взрослый. А ты теперь будешь ребёнок.
Можно подумать, Сьюзан теперь просто возьмёт и будет сама за всё в ответе.
– Что бы ты сделала, – продолжила Сьюзан, – если бы разбудила его ночью, а он лыка не вяжет?
– Потрясла бы его. Прикрикнула бы как следует, пока не заговорит по-человечески.
– А если бы не сработало? – покачала головой Сьюзан. – Неужели бы стала злиться на него за то, что он сделать просто не в состоянии? Что-то на тебя не похоже.
– Ну, не злиться…
– Так что же?
Откуда мне знать. Половину из того, что говорил доктор Грэм насчёт сотрясения, я пропустила мимо ушей. Слишком нервничала из-за Джейми, из-за его сломанной руки. Но раньше всегда было ясно, как о нём позаботиться.
– Вот. А я знала, что надо делать, – сказала Сьюзан. – Я следила, чтобы он просыпался настолько часто, насколько требуется. И если бы понадобилось, я бы сумела позаботиться о нём должным образом. – Она твёрдо посмотрела мне в глаза. – Так же, как я забочусь о тебе.
Свои туфли я ещё не надевала, и сейчас согнула пальчики на правой ноге. Те самые, которые теперь смотрели вниз, как положено. В кои-то веки.
– Дыши, – приказала Сьюзан.
Я постаралась дышать. Вдох. Выдох.
– А у Джейми теперь… – начала я, – у него в итоге… ну, это…
Она ждала.
– У него теперь навсегда рука калечная останется? – выдавила я.
– Нет, – ответила Сьюзан.
Я сглотнула.
– Через месяц-другой он будет в полном порядке. – Она слегка коснулась моего плеча, как она обычно делала, чтобы вернуть меня к реальности, когда я уходила в свои мысли. – Ты бы тоже была сейчас в полном порядке, если бы тебе при рождении предоставили должную медицинскую помощь.
Вот именно за это я ненавидела маму больше всего – за то, что всю мою жизнь у меня могла быть нормальная нога.
Сьюзан встала и пошла наливать чай. Я сделала глоток. Мерзкая горькая жижа.
– Ещё столько всего я не знаю, – сказала я.
– Все мы чего-то не знаем, – откликнулась Сьюзан. – И постоянно узнаём новое.
Это было мило с её стороны, так мне ответить. Понятно же, что неправда.
В кухню вошёл Джейми.
– Хочу есть, – заявил он. – Можно мне овсянки, двойную порцию?
– Можно, – ответила Сьюзан. – Сейчас будет. – Она встала и помешала кашу ложкой.
– А можно в неё побольше сахару? – спросил Джейми.
– Нельзя, – отрезала Сьюзан.
– Но я очень-очень раненый и очень-очень хочу есть, – затянул Джейми и взглянул на Сьюзан снизу вверх сквозь свои длиннющие ресницы. – У меня ушибленная головка и сломанная ручка.
Даже мне было ясно, что всё с ним нормально.
– Овсянки можешь есть столько, сколько душе угодно, – ответила Сьюзан, – но только без сахара. На сахар у меня другие планы. – И она наклонилась и поцеловала его в макушку.
Вот так просто взяла и поцеловала.
Как же это просто всегда для Джейми.
– Сегодня у тебя будет день отдыха, – велела Сьюзан. – Будем время от времени ложиться вздремнуть. Если самочувствие не ухудшится, завтра вечером сходим в церковь, как планировали. – Это значит, на рождественскую службу.
– Я думала, ты умер, – сообщила я Джейми. Он уставился на меня. – Ну, когда увидела, как ты лежишь. Думала, ты умер, и я тоже умру.
– А ты-то почему умрёшь? – не понял Джейми. – Ты же не падала с дерева.
Я сглотнула. Не смогла ничего выговорить.
– Потому что это была очень страшная картина, – ответила за меня Сьюзан. – Но теперь всё хорошо.
Я тряхнула головой. Падают бомбы с неба, падают мальчики с деревьев. Всё может случиться. В любой момент.
На продавленном диванчике в гостиной Сьюзан соорудила для Джейми берлогу из одеял и подушек. Прочитала ему восемь глав из «Швейцарского Робинзона». Я в это время сидела у камина и старалась дышать и не волноваться. Вдох-выдох.
– А есть книжки про драконов? – спросила я у Сьюзан, когда она остановилась.
– Есть, – ответила Сьюзан. – Считается, что святой Георгий Победоносец, покровитель Англии, убил змия, то есть, по сути, дракона. Наверняка про это есть истории. Я попробую поискать.
Днём, пока Джейми спал, я вышла из дому, одолжила у Фреда топор и в одиночку срубила маленькую куцую ёлочку. Ёлочку я втащила в дом и водрузила торчком у камина. Вышло убого. Всякие ёлочные украшения и огоньки, бывшие раньше у Сьюзан, взорвались вместе с домом, а новых было нигде не купить. Даже цветной бумаги, чтобы смастерить самим, мы не смогли отыскать.
– Это будет военная ёлка, – сказала Сьюзан и повесила на неё несколько цветных пуговиц, да ещё перо, которое я нашла во дворе. – Такое вот военное Рождество.
В прошлое Рождество мне не давали покоя жуткие воспоминания. Я сказала:
– Нам с Джейми никакое Рождество не нужно. Мы без него привыкли.
– Знаю, – ответила Сьюзан. – Но я сама так люблю Рождество. Мне хочется весёлого Рождества, и очень хочется, чтобы у вас оно тоже было.
А мне не хотелось, чтобы Сьюзан надеялась меня развеселить. Не хотелось её разочаровывать. Не хотелось опозориться у Тортонов. Чем ближе надвигался праздник, тем меньше мне хотелось о нём думать.
Вечером в канун Рождества мы пошли в церковь, как хотели и в прошлом году. Красивого платья у меня теперь не было. Сшить мне новое без машинки Сьюзан не могла, а те платьишки, что она приносила с базара, пока я лежала в больнице, были не нарядные. Так что в этом плане всё было хорошо. Правда, Сьюзан настояла, чтобы я повязала на волосы ленту. Но когда она отвернулась, я ленту стянула.
– Это просто церковь, – сказала мне Сьюзан. – Ничего такого, не волнуйся.
В церкви пахло чем-то вроде специй, ещё свечным воском и мокрой шерстью. У алтаря стоял игрушечный домик, вроде конюшни, а внутри деревянные фигурки, овцы там всякие, коровки.
– Это вертеп, – пояснила Сьюзан. – Дева Мария, Иосиф и младенец Иисус.
– Что-то лошадей нету, – заметила я.
– Ой нет, это же Вифлеем, – ответила Сьюзан. – Там только ослы.
Но почему? Я уже хотела рассердиться, но тут Сьюзан открыла сборник гимнов и дала мне в руки, и я смогла прочитать гимн! И притом достаточно быстро, чтобы поспевать за хором. Мелодию уловить тоже оказалось несложно.
И вот, я стояла в этой самой церкви, на обеих ногах, без всяких костылей, в собственных туфлях. Я читала и подпевала. Я дошла сюда сама, хотя путь был неблизкий. Мне захотелось сохранить этот момент в памяти. Я постаралась прочувствовать своё счастье, но из-под счастья пробивалось раздражение, и оно будто распирало меня всю, точно кожа вот-вот прорвётся. Может, я больше и не калека, но кто я теперь – этого я не знала.
Дома Сьюзан велела нам развесить на камине чулки и разогнала по комнатам. Наутро мой чулок оттягивало нечто такое, чего я ни за что не ожидала – да и никогда не хотела.