– Боврил поймал мышь! – раздался снизу вопль Джейми.
Я рывком села в кровати. Было утро. Хорошо ещё, что дверь в мою комнату была закрыта.
Хотя мыши, конечно, получше, чем тараканы там или крысы.
Я наскоро оделась. Коржик. Внизу Сьюзан возилась у новой плиты.
– Овсянку будешь? – бросила она мне.
– Не-не-не-не! – Я уже пихала руки в рукава пальтишка.
Сьюзан рассмеялась. Наскоро пояснив мне, как пройти от домика к конюшням, она сунула мне кусок хлеба на дорожку и выпустила наружу.
На улице было холодно, солнце едва освещало серый лес. Зато в воздухе пахло домом – сеном, травой, солью океана. Я вдохнула поглубже. Как же мне не хватало этого запаха.
Вильнув раз-другой, дорожка вывела меня на объездную аллею, идущую от особняка Тортонов к конюшням. Впереди завиднелись кровли стойл. Эти места я знала прекрасно.
– Фред! – закричала я. А потом я побежала.
До этого момента я ещё не пробовала как следует бегать. Меня шатало, я то и дело спотыкалась и вскоре начала задыхаться, но зато я бежала – по-настоящему бежала, и это было до того здорово, что я рассмеялась от всей души. Свернув последний раз, я выбежала на конный двор, и передо мной возник Фред, конюх леди Тортон, который стоял там, сняв свой картуз и почёсывая по своему обыкновению совершенно лысую голову.
Его лицо озарилось. Он протянул ко мне руки. Что хорошо, потому что как останавливаться, я понятия не имела. Я врезалась прямо во Фреда, а он расхохотался и закружил меня в воздухе. Потом опустил на землю, прочно поставил на обе ноги и поцеловал в щёку. Мы всегда были друзьями – он учил меня ездить верхом, я помогала ему с работой на конюшне, – но целовать он меня никогда не целовал.
– Ох ты, девонька! – прибавил он, достал огромный платок и утёр глаза. – Я уж и не думал тебя такой бойкой увидать! Не думал, что это и впрямь можно…
– Раньше ты такого не говорил!
– Ну, я думал, хоть немного получше тебе сделают… – пробурчал он. – А вот чтобы бегать, да так прытко, такого я не ожидал!
Я ухмыльнулась.
– А я бегаю! – сказала я.
– А ты бегаешь! – повторил он. – Ой ты господи, как же я по тебе соскучился, девонька ты моя. Наконец-то вернулась, а! – Он глубоко вздохнул. – Ну, что, работы у нас выше крыши.
Но я уже повернулась к стойлам.
– Ко-оржи-ик!
Над половинчатыми створками одного из стойл высунулась жёлтая голова Коржика. Уши вперёд, глаза сияют. Коржик вытянул шею и низко протяжно фыркнул.
– Он по тебе скучал, – заметил Фред. – Мы все тут по тебе скучали.
Раньше по мне никогда никто не скучал.
Я тяжело сглотнула. Подошла к Коржику и потёрла ладонью его лоб. Он потянул ноздрями воздух, принюхиваясь к руке, а я сказала:
– Я боялась, что он меня забудет. Что вы оба с ним меня забудете.
– Ещё чего, – отозвался Фред. – Мы без неё никуда, а, поняш? Мы так рады, что ты вернулась, девонька.
Они без меня – никуда. Я им нужна. Нужна.
– А Мэгги здесь? – спросила я. Школа, в которой училась Мэгги, находилась очень далеко отсюда.
– Скоро приедет, – заверил Фред. – И тоже будет ой как рада тебя видеть, это верно.
А я и подавно. Я запустила пальцы в гриву своего Коржика.
– Можно я вначале прокачусь, а потом уже за работу?
Фред вместо ответа вытащил моё персональное, дамское, седло. Но я покачала головой:
– Я хочу просто верхом, как Мэгги. У меня же теперь обе ноги работают.
Фред помедлил, неуверенно улыбаясь.
– Знатные леди, они боком ездят.
– Да какая из меня знатная леди, – засмеялась я. – Обычная девчонка.
– Это как повернуть…
– Поверните, пожалуйста, прямо! – воскликнула я.
Фред тоже засмеялся и пошёл в амуничник за старым седлом Коржика. В наш собственный сарайчик с упряжью бомба не попала, так что всё снаряжение, какое у нас было, теперь хранилось здесь, у леди Тортон.
Какая же это радость, снова надевать на Коржика седло, затягивать подпругу, вкладывать ему за зубы удила, застёгивать ремни уздечки. Какая радость, взобраться в седло и спустить обе ноги в стремена – каждую в своё. Фред помог мне слегка отпустить ремни: оказывается, я подросла, пока лежала в больнице.
Фред потрепал Коржика по шее и сказал:
– Только недолго. У тебя пока ещё сноровка не та и силы поубавилось. И потом, я ж на тебя рассчитываю, по части работы-то.
Конечно, он был прав: прежняя сила ко мне ещё не вернулась. На свой холм наблюдения я бы не поехала и по дальним полям носиться бы не стала. Но мне хотелось съездить в город, разыскать своего друга по Лондону, Стивена Уайта. Он был бы не прочь посмотреть на мою новую ногу.
Копыта Коржика застучали по мощёной аллее. Морозный воздух полоснул мне по ноздрям. Меня закачало в седле в такт лошадиному шагу, я вдохнула полной грудью и почувствовала покой на душе. Правая нога неподвижно сидела в стремени, не сгибаясь в лодыжке – и она никогда не будет в ней сгибаться, но это не важно. Важно, что она не болит. Я подстегнула Коржика, и он перешёл на рысь. Раньше опыта облегчаться на рыси у меня толком не было – в дамском седле особенно не пооблегчаешься, но сейчас я быстро разобралась, что к чему, и спустя несколько тактов нашла нужный ритм. Никаких неудобств правая нога не доставляла, если сильно не давить пяткой вниз, и я выпрямила плечи и постаралась держать ровно таз. Раньше ведь надо было сидеть боком.
Коржик протяжно фыркнул. Я потрепала его по плечу. Если бы можно было не вылезать из седла, я бы вообще ничего не боялась.
Стивен Уайт жил недалеко от нас в небольшом домике у одного очень старого полковника по имени Макфёрсон. В больницу мне от Стивена никаких вестей не приходило, да и не должно было. Иногда я писала Мэгги, потому что она так надолго уезжала в этот свой интернат, но вообще писать письма мне пока давалось с трудом. Очень уж долго я ничего не писала и не читала.
Стивен Уайт был моим первым в жизни другом. В день эвакуации из Лондона это он помог мне уехать. Кроме Джейми, он был единственным человеком, который по-настоящему понимал, что представляла собой моя жизнь у мамы. Уж конечно, он был бы не меньше Фреда рад увидеть, как я уверенно управляюсь на своих двоих.
Перед домом полковника я натянула повод. Обычно Стивен неплохо следил за домом, а тут… Дом стоял, точно заброшенный. Крыльцо занесло жухлыми листьями, на окнах сплошь заслоны; дыма из трубы тоже что-то не видать. А вообще-то полковник вечно мёрз, так что топил постоянно.
Я спешилась. Подхожу по тропинке к крыльцу, Коржика веду за собой. Стучу в дверь.
Вдруг за спиной голос:
– О, Ада. – Тусклый такой, отрешённый. – Не ожидал тебя. Не знал, когда вернёшься…
– Стивен?
Оборачиваюсь – Стивен стоит на дороге, велосипед держит. Вид ужасный. Лицо серое, вытянутое, под глазами тёмные круги. Запястья костлявые из-под рукавов так и торчат. На одном рукаве, повыше, широкая чёрная повязка.
– А что случилось? – спрашиваю.
Он сглотнул.
– Да много чего, – говорит. – Хорошо, что успели повидаться. Я утром уезжаю уже. У меня для тебя кой-чего есть – точней, для Сьюзан.
– Уезжаешь?
– Ага. Отец в торговый флот подался, меня к нему на судно юнгой записали. Покажем Гитлеру, где раки зимуют, он у нас за всё поплатится.
– А полковник как же? – спрашиваю. – И потом, кто ж тебя на войну возьмёт, тебе ж лет ещё мало!
Стивен плечами пожимает и говорит:
– Для юнги тринадцать – нормально. Даже врать не пришлось. Рождество с отцом в Лондоне отметим, у родных, а там и отчалим.
Стою – не знаю даже, что и думать.
– Это же опасно, – только и смогла выдавить. Судна с провиантом немцы без конца тогда взрывали.
– Наверно. – Стивен оглядел меня сверху донизу – и всё равно не улыбнулся, смотрел хмуро. А раньше всегда такой весёлый был. – Хорошо выглядишь, – говорит. – Операция как, нормально прошла?
– Ага, – говорю. Всё никак понять не могу, откуда в нём такая отрешённость. – А что случилось-то?
– У меня тут есть кое-что для Сьюзан, – говорит опять. – Я тут пока у пастора ночую. А ты теперь ведь у Тортонов, в доме лесничего, верно? Я зайду ближе к вечеру, после чая?
Я кивнула. Чувствую – Коржик мордой в руку тыкается, поворачиваюсь похлопать его. Смотрю назад – Стивен уже влез на велосипед и катит по дороге прочь.
– Стой, погоди! – кричу ему вдогонку.
– До вечера, – бросает через плечо. И уехал.
Когда я спросила на этот счёт у Фреда, он только головой покачал.
– Ох-ох, Стивен – плохи его дела, – проговорил он. – Пусть, наверно, сам тебе расскажет – он, видать, так и решил.
– А почему дом полковника стоит заброшенный?
– Помер он, полковник-то, – ответил Фред. – Уж пару месяцев тому – вот как ты уехала, так вскорости и помер. Во сне, значит. Восемьдесят восемь годков.
– Что ж ты мне раньше не сказал? – Полковник мне в общем-то был по душе.
Фред замялся.
– Ну-у… Я уж прям так сразу об этом не подумал. Всё ж невесть какая неожиданность, пожилой человек. А следом и… – он осёкся. – Говоришь, Стивен к вам зайдёт сегодня? – Я кивнула. – Ну и хорошо, – заключил Фред. – Сам и расскажет.
Больше из него ничего было не вытянуть. Я расседлала Коржика, почистила его щёткой как следует, отвела в денник и принесла ему воды и свежего сена. Потом прошлась по остальным денникам: вот Иви, Мэггина лошадка; за ней жеребец Джонатана, Обан; следом охотничьи лорда Тортона – у всех проверила, чтобы была вода, всем поднесла ещё сена. Но только я достала было тачку с вилами – теперь, с двумя-то ногами, я могла б и с тачкой управиться, – как Фред её у меня забрал и сказал:
– Для первого дня хватит с тебя.
– Я тогда завтра приду, – ответила я. – Если тебе вечером помочь не надо. Я готова много работать. – Мне хотелось перенять всё, чему Фред может меня научить, чтобы потом, когда подрасту, работать где-нибудь на конюшнях за деньги. Всё-таки не такая уж несбыточная мечта.
– Только не надо из кожи вон лезть, – сказал Фред.
– Фред, – улыбнулась я, – из кожи уже не придётся.
Сьюзан решила, что лучше мы дождёмся Стивена и попьём чай вместе с ним. Днём они с Джейми были в магазине, и Сьюзан сделала бутерброды с рыбным паштетом, залила свежую заварку и накрыла стол на четверых. Стивен явился с бумажным пакетом под мышкой. Оглядел стол без тени улыбки, сел.
Джейми плюхнулся на стул рядом с ним.
– Как там Билли? – спросил он без обиняков. Билли был младший брат Стивена и лучший друг Джейми.
Стивен тяжело сглотнул. Хотел было заговорить, захлебнулся, снова сглотнул. Начал заново. Прежде, чем у него получилось что-то сказать, он приступал ещё два или три раза. И наконец выговорил:
– Умер.