– Бабушка, расскажи мне, как заговаривать кровь?
–Римма, дело ведь не в словах, которые ты читаешь, дело в силе…Слова-то важны, конечно, но ты должна усвоить, ритм, громкость, влить в слова свою силу, с силой произнести наговор. Этому нельзя научить, это надо чувствовать. Многие свои наговоры я придумывала сама, долго силу голоса пробовала, пока не получилось. Каждая ведьма свою книгу наговоров пишет, вот исполнится тебе 13 лет, подарю книгу для наговоров. Сама для себя ее писать начнешь…
–Расскажи мне про маму…
–Опять? Все уже говорено– переговорено, а ты за свое.
Бабушка отнекивалась для вида.
Красавица была твоя мать, силы в ней было, всем ведьмам на зависть, она то и наговоры творила шутя, будто и не стоят они ей никакой силы, будто песню поет, а не трудится…
Огонь девка была, уж если что в голову вобьет, ничем ее не переупрямишь, вольная была, как птица…Да, встретила на беду себе твоего отца, он мужчина видный, граф, заприметил мою девочку. Слова красивые ей говорил, поджидал везде, говорил, что она первая его любовь, конфеты дарил, отрезы на платья…Головенка -то у твоей матери и закружилась. Влюбилась ведьма, а влюбленная ведьма, что пожар в лесу, все сожжет на своем пути…
Граф голову от ее любви потерял: знатные так не могут любить, они берут от любви все, а взамен ничего не дают. А мать твоя только графом и дышала…Не судьба им была вместе жить, не дело, когда знатный любит ведьму…Смотрю через месяца три затяжелела мать твоя, глядь, на нее, она вся изнутри светится, глаза бешеные. Редко случается, что ведьма от любимого и девство потеряет и дитя приживет, ой редко.
Графу-то деваться некуда, он благородный, да только заприметила я, что стал он тяготиться моей дочкой, сердце у него ленивое было, не хотел силы прикладывать, да слово графское дал…Осень уже наступала, все реже заглядывал к нам…Мать то твоя умом все понимала, да только сердцу ведь не прикажешь… Обидел он ее как-то раз, сказал: « Потом от тебя пахнет», а от кого не пахнет? Запах из-за тебя такой пошел, тяжело ведьме плод носить.
Вот и сговорились они встретиться на краю села, у сельчан праздник, много браги хмельной они выпили, увидели мать твою, стали словами похабными страмить, да что ведьме людские толки? Об стену горох, хохочет. А граф слышит все, стал за дочь мою заступаться, а деревенские и его срамить, мол испортил ведьму, кто дитя прижитое кормить будет…Уже и драка стала назревать, вышла моя девочка, силы свои собрала, графа себе за спину поставила и стала творить наговор, сельчане опомнились, когда она уже крепу сказала…Буря поднялась страшная, сельчане на нее с камнями, палками, а она графу кричит , чтобы уходил, а сама их сдерживает….Я неладное чуяла, пошла, нашла ее на опушке, не узнала, синяя вся, битая, платье драное…
Собрала я все силы и понесла ее в охотничью избушку. Она без памяти лежит, руками живот держит, тебя спасает, еле губенки шевелятся, а наговорами тебя сохранила…Я три дня ее выхаживала, отвары варила, силу вливала…Очнулась она и говорит, что до родов только доживет, последнюю силу тебе отдала, чтобы ты жила…Семь месяцев только и могла, что по избе ходить, потухла от людской злобы и предательства. Сядет бывало у окна и серьги графский подарок рассматривает. А потом, как роды пришли, родила тебя без криков, и ушла за грань, только имя дола, да велела в 13 лет серьги тебе отдать, говорила, что сила графского рода в них.
–Бабушка, покажи серьги
–Не время, Римма, нельзя подарок раньше срока открывать, а заветы мертвых нарушать никому нельзя, горе от этого бывает…