Наша поездка на юг вдоль Границы оказалась малоприятной. Лошади боялись меня, а спутники доставляли даже больше неудобств, чем седло. Раньше с Тнотой было легко и ехать, и пить, и болтать. А сейчас появился Гиральт, и Тнота отчаянно старался угодить нам обоим. Я хотел сосредоточиться на предстоящем, Гиральт – вернуть прежнюю жизнь, где и духу моего не было. Винить его не стоило. Мы провели бок о бок с Тнотой много, наверное, слишком много лет и пережили вместе не один кошмар. Гиральт всегда останется чужим нашему с Тнотой прошлому. Почти так же призрак Эзабет встал между мной и Валией.
Я забрал на запад, подальше от Морока и приграничной рокады. Мы поехали вдоль заброшенного канала. Прежде баржи возили тонны груза от станции к станции. Теперь остались только утки и тростники, а старые баржи лишь усеивали берега. На них жили выдры и красные гуси, а кое-где и бродяги. Эх, в ранние времена моих «Черных крыльев» я бы учинил тут облаву и собрал богатый урожай. Наверняка испитые потрепанные типы, глядевшие на нас с барж, удрали из-под контракта Цитадели.
– И что ты собираешься делать, когда мы приедем в Валенград? – осведомился Тнота.
В последнее время он нечасто ездил верхом. Давала о себе знать спина, а то, что держаться за поводья приходилось одной рукой, только усугубляло дело. Гиральт был ездок не ахти, но справлялся. А я уже успел навыки подрастерять. Не то чтобы я все забыл, но голова вспоминает ощутимо быстрее, чем бедра и мошонка. Никто не подскажет, как правильно подтянуть упряжь перед поездкой. Но если целый день тебя бьет по яйцам, поневоле сообразишь сам.
– Мне нужно встретиться с капитаном Клауном и узнать, приходили ли новости от Вороньей лапы, – сказал я. – Надо подготовиться к неприятностям.
– Мне Клаун никогда не нравился, особенно после того, как Валия о нем кое-что раскопала.
Увы, репутацию «Черных крыльев» часто портило прошлое ее капитанов. У всех семерых, включая меня, на совести было здоровенное пятно.
– Кстати, расскажи-ка про того темноволосого, – попросил я Тноту.
– Он назвался Нортом, явился в Фортуна-таун недели две назад. Неделю болтался просто так, пару раз переговорил со мной насчет похода в Морок. Старательство, обычное дело. Но ведь я уже завязал с навигацией. Ушел в отставку.
Тнота виновато посмотрел на Гиральта.
– А потом?
– Потом он явился ко мне, – продолжил Гиральт, – сунул пистолет в лицо, а его головорезы привели Тноту. Затем темноволосый сказал: если я не буду слушаться, получу на обед Тнотину печенку. Но из-за чего? Меня сунули в подвал и держали там. И хоть бы объяснили, в чем дело!
Гиральт глянул так, словно лично я был в этом виноват.
– Потом он приставил мальчишку, – уныло сообщил Тнота. – А я ничего не мог поделать. В моем-то состоянии… Даже не знал, наблюдают ли они за домом. Если бы послать весточку Амайре… но та давно уехала и не появлялась…
– Лучше ей держаться подальше отсюда, – заметил я.
Тнота хихикнул.
– Амайра не вчера родилась. Твою дочь не нужно укрывать от сырости и сквозняков. После заключения договора с Вороньей лапой она быстро набралась сил. Да ты и сам знаешь – тренировал же ее.
Амайра… Мелкая, костлявая, злоязыкая, так хотевшая быть в «Черных крыльях», выторговавшая у Вороньей лапы мою жизнь – за свою. Я сделал для нее, что смог. Дети усваивают быстро. Я учил ее стрелять, драться мечом, кинжалом и голыми руками – в общем, всему, что помогает подростку выжить на Границе. Попытался вслед за Валией преподать грамоту, а заодно объяснить людскую натуру: как люди думают и принимают решения, на что падки, в чем слабы. Как найти людей, разговорить их или заставить умолкнуть без кровопролития. Конечно, Амайра училась быстро, но два года – слишком мало. Меня не было рядом в тот день, когда ворон впервые явился к ней – за двое суток до Вороньего мора. Я бродил в Мороке. Тогда, еще до Всегдашнего дома и черных дождей, я уходил всего на пару недель, редко на месяц.
Настало время дождя. Из Морока поползли ядовитые облака, и мы спрятались в старом заброшенном доме смотрителя шлюзов на берегу канала. В доме было тоскливо и жутко, но хотя бы имелась крыша над головой. Мы даже успели развести огонь в камине до того, как упали первые капли.
– И отчего так уютно под крышей, когда с неба справляют малую нужду? – заметил Тнота, пытаясь попасть в свою прежнюю колею и разогнать уныние. – Как там Ненн говорила? Мол, жижа с неба – знак святых духов добрым людям: пора наведаться в бар.
Мы с Гиральтом вяло улыбнулись.
Эх, Ненн.
Дождь застучал по крыше.
Виноват Воронья лапа. Из-за него появились и дождь, и шепотки на ветру, и «сосуны». Вряд ли он учинил такое намеренно, это лишь побочный эффект, рикошет, мелкое последствие Вороньего мора. Безымянные совершили нечто более чудовищное и колоссальное, чем все сотворенное ими ранее.
Я не понимал, что именно они сделали, – во всяком случае пока. Безымянные, превратившиеся в ледышки на далеком севере, выбивались из сил, пытаясь не допустить пробуждения Спящего. Если бы Глубинные короли сумели разбудить его и поднять из океанских глубин, мир утонул бы. Безымянные сдержали катастрофу – но подожгли мир. С неба капал яд, и с каждый годом земля родила все меньше. Растения чахли. Хуже того, многие из них научились впитывать отравленный дождь и сделались несъедобными. Яблоки ушли в прошлое, тыквы стали пронзительно горькими. Кукуруза вырастала черной.
Увы, жертвы Безымянных оказалось недостаточно. Нолл говорил, что Воронья лапа придумал план, но сам он искалечен и умирает. Ничего хорошего от будущего я не ждал.
Над потемневшей землей шипел дождь. И что же гребаный Воронья лапа учинил с этим миром? Сердце тьмы разорвало реальность. Вскипела и загорелась земля, раскололось небо. Люди Клира и Адрогорска переплавились в монстров. Воронья лапа отогнал Глубинных королей, но какой ценой! И, судя по тому, что сказал мне Нолл, этой цены было мало.
С живыми спутниками я чувствовал себя странно. Привык слышать только призраков, бывших отражением моих собственных мыслей. Когда стемнело, я забился в угол во второй комнате. По меркам влюбленных, Тнота надолго разлучался с Гиральтом. Пусть побудут вдвоем. Может, Гиральт смягчится?
Судя по звукам, воссоединение прошло бурно и счастливо.
Посреди ночи дверь приоткрылась, и в мою комнату осторожно прокрался Тнота, аккуратно прикрыл за собой дверь, приложил палец к губам.
– Тише. Он заснул.
Тнота старался сохранять невозмутимый вид, но не удержался, и его разбитые распухшие губы растянулись в улыбке.
– М-да, ничем тебя не удержишь, – ухмыльнувшись, заметил я.
Но сарказма не получилось, слова прозвучали фальшиво, не так и не по мне нынешнему. Я будто пытался нахлобучить детскую шляпу, из которой давно вырос, и вроде натянул, но она мне совсем не идет.
Тнота уселся за стол напротив меня. Я по глазам видел: хочет съязвить. Но в конце концов он решил сэкономить время и сразу приступить к делу. Опасался, что Гиральт проснется. При нем со старым приятелем-монстром уж точно по душам не поговоришь.
– Рихальт, ты выглядишь куда хуже прежнего. У тебя черные вены. А глаза не просто светятся, там словно жидкий огонь переливается. Жуткие окна горящего дома.
А, вот он к чему…
– Решение принято давно, мы придумали план, – я закатал рукав и показал старые шрамы – надпись, врезанную так глубоко, что никакая целительная мощь Морока не смогла бы ее стереть.
СТАНЬ НАКОВАЛЬНЕЙ
– И мы всегда знали: придется заплатить, – добавил я.
Тнота промолчал. А что тут скажешь? В любом случае все зашло уже слишком далеко. Странно думать, будто я смогу вернуться к нормальной жизни среди нормальных людей.
– Но так приятно снова повидать тебя, – сказал я – и не соврал. – Здорово было бы забиться в какое-нибудь захолустье, посидеть, поболтать о давнем… но, увы, времени нет. Теперь меня хотят прикончить не только Глубинные короли. Неприятности нарисовались и по эту сторону Границы. Плюс к тому, Акрадий стал Глубинным императором и хочет осчастливить нас визитом. В общем, все один к одному.
– Но есть еще Машина. Ведь правда, она есть?
– Нолл выжат почти досуха… я бы не рассчитывал на его Машину. Воронья лапа выдумывает новое оружие, но он и сам не в лучшей форме. Послал Нолла за мной в Морок, чтобы запустить свой план.
– Ты, наверное, слышал про капитанов Йосафа и Линетт, – вдруг вспомнил Тнота. – Извини, что раньше не сказал.
Ох. Йосаф был одним из гнуснейших мерзавцев, которых я только встречал в своей жизни. Злобный, хладнокровный убийца. Я вешал подонков за грехи в десятки раз меньшие, но Воронья лапа даровал этой сволочи татуировку ворона на руку. Линетт же командовала пиратской галерой до того, как залезла в долги. Грубая баба, но по-своему обаятельная. Амайре она нравилась. Всего нас было семеро. Граница иногда требовала скверного от своих тайных защитников, но эта пара откровенно любила потешиться жестокостью.
– И что мне следовало слышать о них? – поинтересовался я.
– Деталей не знаю, но оба они умерли. А если бы этот Норт достал тебя, было бы три мертвых капитана. Может, кто-то прознал о замыслах Вороньей лапы и уничтожает его людей, хочет помешать.
– Может, – согласился я. – Тогда Граница и вправду доживает последние дни.
Честно говоря, мне было наплевать на смерть собратьев. Они заслужили свою участь. И не станут теперь путаться под ногами.
– Эх, мой капитан, думаю, мы оба понимаем: наш мир горит. Истекает кровью, – сказал Тнота и указал на дождь за окном. – Осталось только прийти и прикончить его.
– Тнота, я давно не твой капитан.
– Тут уж никуда не денешься, капитан – это навсегда, – заявил старый распутник почти с нежностью. – Даже если бы ты отрастил хвост и начал дышать огнем, я все равно сел бы с тобой за стол.
Тнота – добрый человек. А еще слабый и старый. Навигатор мне больше не нужен, и таскать Тноту с собой было бы жестоко и глупо. Он – не боец. Ему требуются дом и покой. Дружба со мной уже отняла у него руку и тихую семейную жизнь.
Да и лучше ему не знать, во что именно я превратился.
– Ты спрашивал про Амайру, – напомнил он.
– Да.
– И про Малдона.
– За ним нужен глаз да глаз, – кивнул я.
– И про Дантри.
Перечисляя, Тнота загибал пальцы. Вот же старая гадина. Еще и глумится.
– Еще про кого-нибудь хочешь полюбопытствовать? – осведомился он.
Из горстки тех, кто пережил битву Великого шпиля, по-настоящему небезразлична мне была только Валия. Я не видел ее шесть лет. Каждый пошел своей дорогой, увы. Больно, да, словно выдрал из себя арбалетный болт, но что уж теперь жалеть. Я не знаю, где Валия, она не знает, где я. Письма слать некуда, да и незачем. Разве чтобы расшевелить старые болячки.
– Валия наверняка занимается своими делами, и они идут неплохо, – буркнул я. – Она-то умеет направить жизнь в нужную колею. А я сделал, что должен был.
– Да все понятно. Ты у нас – человек долга. Кстати, а вдруг вы встретитесь в Валенграде?
– А она в Валенграде? – не подумав, ляпнул я.
Болван.
– Не знаю. Я не видел Валию с тех пор, как мы сожгли тело Ненн. Но порой получаю весточки от нее. Невообразимым образом она находит мои норы. Валия всегда была чересчур умной.
– И что пишет?
– Да немногое. Говорит, пару лет назад Амайре пришлось далеко уехать, и с тех пор никто из наших ее не встречал. Время от времени сообщает про княжеские дела. В общем, и все.
Странно было осознавать, что Амайра где-то далеко, на смертельно опасных побегушках у Вороньей лапы. Девчонка хороша, спору нет: быстрая, хитрая, сильная. Но такая юная, почти ребенок. Я часто вспоминал, как она пряталась под столом, в темноте.
Ох, бывший капитан Рихальт Галхэрроу, стареющий папочка. Пусть кровь в Амайре и не твоя, но, черт возьми, если не тебе быть добрым надежным папашей, то кому же еще?
– Вот и хорошо, – сурово произнес я. – Уверен, где бы Амайра ни находилась, она честно делает свою работу. Границе нужны умеющие все взять в свои руки.
Тнота поднялся и похлопал меня по плечу. Мне стало не по себе. Не раз я тащил его, упившегося, домой, лицом к лицу, но то была совсем другая близость. Похоже, я и в самом деле отвык от человеческого.
– Ничего, – сказал он. – Иногда полезно пустить сопли. Мы не гранитные. Даже ты.
И ушел в другую комнату, к Гиральту. Тот наверняка уже почуял, что рядом никого нет, и проснулся.
Я заметил свет за окном. Двигался он довольно быстро, но равномерно. Скорее всего, всадники с прикрепленными к упряжи фос-лампами ехали трусцой по берегу канала.
Наш огонь угас, дом погрузился во тьму. Выходить с приветствием было бы не слишком разумно. Я развязал мешок, вынул мушкет, установил прицел и посмотрел на всадников. Гражданские, одежда обычная, закутаны по уши – холодно. Все при оружии, но на Границе странно быть безоружным. Если они и солдаты, то неплохо замаскированные.
Причин для подозрений не вырисовывалось – разве что езда в ночное время.
Тихо, стараясь не разбудить Тноту и Гиральта, я зарядил мушкет. Пусть отдыхают, пока можно. Так, пыж и пуля на месте, порох на полке, дымящийся фитиль зажат, курок взведен.
Я снова выглянул в окно. Всего пятеро: три женщины, двое мужчин. Народ суровый, крепкий. Снаружи еще воняет черным дождем, запаха моего фитиля не заметят, разве что подъедут совсем близко.
Я наблюдал в прицел. Всадники посмотрели на старый дом, но не приблизились к нему, решили ехать дальше, вдоль Границы. Я погасил фитиль, поставил мушкет и сел у стены. Если бы они искали меня, то, конечно же, проверили бы дом. Но с какой стати им меня искать? Просто ночные путники спешат по ночным делам.
Обычные ночные путники у Границы с Мороком.