Фиалковый мармелад

В расстроенных чувствах Клаус зашёл за санями в сарай, вспомнил, что саней больше нет. Расстроился ещё больше. Что ж, придётся ехать верхом. Он заглянул в домик, где жили олени. Там было тепло, приятно пахло сеном и сухими цветами. Все олени спали, сопя во сне бархатными носами, кроме одного. Рудольф, который негласно считался среди оленей главным, лежал, развалившись на перине из сушёных незабудок. На хозяина взглянул без энтузиазма. Брауни только пять минут назад принесли ему поднос, на котором стояла громадная чашка с какао, такая широкая, что туда легко вмещалась пушистая оленья морда, и фиалковый мармелад, который Рудольф обожал. Сейчас насладиться бы обедом в тишине и покое, подумать о новых серебряных подковах, которые он собирался выпросить у хозяина в подарок к Рождеству. Неплохо бы и колокольчики для рогов добавить. Носить колокольчики на сбруе уже давно не модно, каменный век. А вот на рогах… Но, похоже, сейчас запрягут и куда-то потащат.

– Привет, – Клаус погладил оленя по мягкой мохнатой шее. – Нет-нет, остальных не буди, мы едем с тобой вдвоём.

– Сани? – коротко напомнил Рудольф. – Один!?

Говорить он умел, но не очень любил. Серьёзный олень должен быть суров и молчалив.

– Нет у нас больше саней, – вздохнул Клаус. – Судебный пристав – исполнитель конфисковал. Конфискация – это когда у тебя что-то ценное забирают в пользу государства, – пояснил он, увидев непонимание в больших синих глазах Рудольфа.

– Плохо, – подвёл итог Рудольф, с тоской глядя на какао, которое, конечно, выпить теперь не дадут.

Он был совершенно прав. Взгляд Клауса упал на поднос.

– Ты опять пить начал? – возмутился Клаус, глядя на чашку, которая была размером с хорошее ведро для угля. – Какао! Там же куча сахара и калорий!

– Куча чего?

– Калорий. Это единицы энергии, которые содержатся в любой еде. Но если их слишком много, они делают человека… То есть, я хотел сказать оленя, очень толстым. Ты хоть встать-то можешь, сладкоежка?

Рудольфа и самого интересовал этот вопрос. С трудом, кряхтя и отдуваясь, он поднялся со своего душистого ложа. Ноги тряслись и подгибались, между ними свисало солидное белое брюшко.

– Лето. Отпуск, – виновато пояснил Рудольф.

Клаус со стоном закрыл лицо рукой. Поддерживая оленя под мохнатый бок, он спустился по пологому спуску в подвал. Отсюда вёл тоннель, даже летом покрытый зеленоватым льдом. Как весело было вылетать через этот тоннель на санях, под звон серебряных колокольчиков! Клаус ловко забрался оленю на спину, и тот, неуверенно переступая копытами, поплёлся к краю тоннеля. Здесь начинался обрыв, что было весьма удобно для взлёта.

– Хозяин. Не смогу. Помоги, – Рудольф жалобно взглянул на Клауса.

– Нельзя мне силу использовать, Руди! Ну пойми, сентябрь на дворе, а тут мы с морозной вьюгой. Нехорошо. Метеорологов напугаем.

– Мете…?!

– Это такие люди, предсказатели погоды.

– Шаманы? Бубен?

– Да-да, что-то в этом роде. Давай уже! – Клаус вздохнул. – И судя по тому, как часто они ошибаются, они пользуются таким же оборудованием, как и шаманы.

Олень вздохнул, оттолкнулся мощными копытами от ледяной дорожки, прыгнул и… Нет, увы, не взлетел, а рухнул вместе со своим седоком. Клаус вцепился в его шею, всё ещё лелея надежду, что не в меру разжиревший олень всё же пересилит себя, и это кошмарное падение превратится в привычный, нормальный полёт. Но чем быстрее приближалась земля, тем быстрее испарялась эта надежда.

– Падаем, – флегматично заметил Рудольф, перекрывая свист ветра в ушах.

Кроны деревьев внизу приближались с устрашающей скоростью, и Клаус сдался. Быстро оглянулся по сторонам и едва заметно щёлкнул пальцами. И тут же их подхватил серебряный морозный вихрь. Копыта оленя уверенно зазвенели по едва заметной искрящейся ленте из сухого льда, воздух посвежел и сгустился вокруг них дрожащим туманом.

– Лучше, – одобрил Рудольф и помчался мощным галопом, так что Клаусу пришлось покрепче ухватиться за густой коричневый мех.

Лес нырнул вниз, и они понеслись по холодному осеннему небу туда, где среди алых и золотых крон деревьев возвышалась башня из голубоватого камня. Это был офис Коммерческого банка «Джаспер» – одного из самых современных банков гномов, а главное —не слишком далеко от дома.

Перед зданием банка была аккуратная, вымощенная разноцветными камешками площадка. В три ряда на ней были установлены гранитные столбики с потемневшими медными кольцами. На фонаре прибита деревянная табличка с загадочной надписью: «Парковка платная. Один час – один серебряный». Пока Клаус с Рудольфом ломали головы – что бы это могло значить, к ним подбежала толстенькая лесная фея, одетая в кокетливую, расшитую золотом курточку. Летать она не могла – поверх сложенных крыльев был надет туго набитый рюкзак.



– Оплачиваем паркинг! – неожиданно громким для своего миниатюрного роста голосом крикнула она.

– Что оплачиваем? – поразился Клаус.

– Паркинг. Ну, парковку, – она сбросила со спины рюкзак, там что-то грохнуло и зазвенело. – Гм. Ну, вы платите одну серебряную монету в час за то, что ваш козёл тут будет стоять под моей охраной.

– Кто козёл?! Я олень! – взревел оскорблённый до глубины души Рудольф.

– Я в этом не разбираюсь, – отмахнулась фея. – Ещё за четыре серебряных заправлю вашего козла прекрасным овсом.

– ОЛЕНЯ. И не надо мне вашего овса, я худею, – Рудольф так разозлился, что стал необычно разговорчив.

– Всюду деньги, – вздохнул Клаус.

– Вот если бы какао… – гнев на морде Рудольфа сменился мечтательным выражением, но Клаус демонстративно повернулся к нему спиной.

Он расплатился с толстенькой феей и не без внутренней робости взглянул на устрашающего вида надпись, тянувшуюся длинной каменной лентой над огромными двустворчатыми дверями «Банк «Джаспер».

Он вошёл в здание, так и не успев заметить, что из кустов барбариса за ним внимательно следили чьи-то жёлтые, как лимон, и очень злые глаза.