Давать объявления о конкурсе Клаус отправился вместе с Эрихом. Всё ещё чувствуя свою вину перед несправедливо обиженной Люси, он больше не протестовал насчёт идеи обратиться в обе редакции, но самому идти в «Ночную мглу» не хотелось.
Здание редакции «Утренний рассвет» располагалось точно напротив редакции «Ночная мгла», и дорога разделяла их, как река два берега. Вечером, когда Клаус изучал карту, чтобы понять, как туда ехать, ему это показалось странным. Разве не должны были такие непримиримые конкуренты поискать место подальше друг от друга? Но теперь, стоя на необъятной парковке, он понял причину. Сначала распахнулась обшарпанная дверь «Утреннего рассвета», и по мраморной лестнице, отчаянно нуждающейся в ремонте, скатился толстенький гоблин с пухлой рукописью под мышкой. И со словами: «Глупцы! Вы ещё пожалеете, что не оценили великого гения!», устремился прямо в «Ночную мглу». Минутой позже распахнулась начищенная до блеска, кованая дверь «Мглы», и на улицу гордо, как полководец, потерявший весь свой легион, но не честь, вышел эльф и направился в «Рассвет», негромко бормоча: «Эти низменные, алчные создания ещё пожалеют…» Окно покинутой им редакции распахнулось, оттуда высунулась коротко стриженая молоденькая колдунья и крикнула ему вслед:
– Мистер Горан, ну поймите, нам неинтересны статьи, посвящённые проблемам линьки бакланов! Вот если вы напишете статью, где эти бакланы устроили вечеринку в королевской библиотеке, тогда милости просим!
Эльф вздрогнул, прошептал: «Невежды!» и решительно распахнул дверь «Утреннего рассвета».
– Да-а… – протянул Эрих, проводив взглядом своего соотечественника, – а страсти тут кипят нешуточные.
Парковка у редакций была общая, и уже в этот ранний час здесь было яблоку негде упасть. Ездовые животные ждали своих хозяев, и кого тут только не было! Скромные ослики и великолепные кони, мрачные лоси и быстроногие серны, каждый привязан к гранитному столбу с медной табличкой, на которой выбит номер. Величавый единорог Эриха брезгливо покосился на грязноватого дикого кабана, оказавшегося его соседом. Как и его хозяин, единорог безупречно выглядел – пышная грива заплетена в косы, васильковая попона подобрана под цвет глаз, копыта начищены воском. Кабан окинул соседа оценивающим взглядом с головы до ног и презрительно хрюкнул.
Эрих моральных страданий своего единорога не заметил. Он аккуратно привязал повод из тонкой кожи к бронзовому парковочному кольцу. Клаус скептически взглянул на эту сбрую. Как она вообще на единороге держится? Сплошные серебряные украшения, тонкие шнуры с кисточками, украшенные жемчугом. Тронь – порвётся. Эльф поймал его взгляд, усмехнулся.
– Моего единорога вовсе не нужно привязывать, это я так, для порядка. А вот некоторые дикие животные действительно нуждаются в крепкой уздечке.
Возразить было нечем – пока Клаусу удалось привязать своего оленя, он дважды встал на дыбы, попытался укусить парковщицу и двинул копытом в бок громадному ездовому медведю, мирно стоявшему рядом. Медведь взревел, оскалился, но увидев нацеленные ему в лицо громадные рога и боевой шрам через всю свирепую морду оленя, сменил гнев на милость. Олень фыркнул и принялся так яростно грызть трензель из закалённой стали, что Клаус подумал – задерживаться в редакции не стоит. Чего доброго, по возвращении их будет ожидать не только счёт за оплату парковки, но и счёт за съеденных медведей. Как он скучал по Рудольфу! Надо бы зайти, навестить. Наверное, этот поклонник пирожных уже и в дверь не пролезает.
– Вот что, Эрих, я в «Утренний рассвет», а ты к этим, во «мглу», хорошо? – не дожидаясь ответа, Клаус легко взбежал по широкой мраморной лестнице.
«Гибнущее великолепие», вот как это можно было назвать. Здание редакции было похоже на величественный древний храм, который покинули не только боги и жрецы, но даже туристы. Входные двери были отделаны витражами, на которых были изображены рыцарь и принцесса в волшебном саду. Покрытые пылью, потемневшие от времени, они приобрели зловещий вид, дожди прочертили дорожки на их лицах, и казалось, что юноша и девушка плачут чёрными слезами. На входе Клауса встретил привратник-гоблин, такой старый, что казался прозрачным. Он поднял на посетителя слезящиеся глаза и спросил слабым голосом:
– Вам в какой отдел?
– Ну, я хотел рекламное объявление дать.
– Тогда в коммерческий. Все платные услуги у нас там. Я провожу Вас, идёмте, – гоблин вдруг смущённо улыбнулся. – Тапочки не желаете?
– Какие тапочки?! – растерялся Клаус.
– Розовые. Можно голубые, – кряхтя и охая, привратник выудил из плетёной корзины мохнатые ярко-розовые шлёпанцы. И видя непонимание в глазах посетителя, пояснил, – Паркет. Ему четыреста лет, и смотрите, что с ним сделали? В тапочках он не так страдает.
Паркет был таким же старым, как и привратник. Чьи-то искусные руки с помощью дерева и резца создали иллюзию, будто ты идёшь по лежащим под ногами книгам. Иные были раскрыты, и можно было ещё разобрать иллюстрации и полустёртый ногами посетителей текст, другие закрыты, и оставалось гадать – что под обложками, покрытыми узорами и украшенными драгоценными камнями. Ближе к стенам книги выглядели, как живые, но по центру комнат и коридоров были протоптаны серые аллеи. Клаус нацепил чудовищные шлёпанцы на свои ботинки. Привратник жертву оценил, расплылся в широчайшей улыбке и засеменил по коридору, приглашая следовать за ним. Клаус от души понадеялся, что не встретит знакомых – такие тапочки не скоро забудутся.
Стены галереи покрывали фрески, изображавшие дворец из серого камня – резные арки, галереи, лестницы, ведущие то вверх, то вниз, то в никуда. На них росли дикие розы, райские птицы мелькали среди листвы магнолий и лавров. У прохладных струй фонтанов золотоволосые принцессы играли с леопардами.
Но нарисованные небеса рассекали трещины, образовавшиеся в штукатурке, пятна сырости обезобразили муаровые тела леопардов. Вдоль стен из пола росли уже немолодые дубы, и оставалось только гадать, как они выдерживали без света – высокие ажурные окна, которые раньше заливали галерею солнечным светом, стали мутными и тёмными от пыли. А кроны дубов были заражены омелой. Конечно, очень удобно для Рождественской традиции, обязывавшей поцеловаться всем, кто оказался рядом под венком из омелы. Но чтя эту традицию в редакции «Утренний рассвет» пришлось бы непрестанно целоваться на протяжении всего пути – омела оплела каждую ветку, захватив весь потолок. У Клауса в саду она тоже была – как-никак символ Рождества, но там Грин ей такой вольности не позволял. Тоскливую тишину нарушал только звук голубиных крыльев над головой. Хотя и эти почтальоны летали тут не часто.
– Скажите, а почему тут такое… – Клаус пытался подобрать деликатное слово.
– Запустение? – пришёл ему на помощь гоблин. – Да… Редакция была на государственные деньги построена. Тогда из бюджета много денег выделили, ну и наняли лучших художников и архитекторов. Только это же всё поддерживать надо. А у королевства потом другие проблемы начались – война с орками, ещё много чего. Не до редакции. Мы уж и просили, и писали, нет, не могут из бюджета нам ничего выделить. Принадлежала бы редакция частному лицу, как вон те, – привратник неприязненно кивнул в сторону «Ночной мглы», так хозяин-то уж нашёл бы деньги на ремонт.
– Ну а если у хозяина денег нет? – пожал плечами Клаус.
– Тогда он продаст своё предприятие тому, у кого эти деньги есть. Но мы пришли, Вам сюда.
Клаус открыл дверь, на которой была криво прибита табличка: «Коммерческий отдел. Лулу Пиг, редактор». Ну и где эта Лулу? В кабинете никого, за исключением маленькой собачонки, носившейся по рабочему столу вокруг горшка с цветком. Клаус подошёл поближе. На столе он увидел поднос с пирожными, чайник и три чашки, книгу «Простые чары для домашнего уюта», колоду для пасьянса, которая при его приближении открылась и карты веером вылетели на стол. Над рабочим креслом спицы меланхолически вязали полосатый шарф, такой длинный, что часть его грудой лежала в кресле, и такая же груда была на полу. Рабочие принадлежности представлены тремя папками. Первая красная, с надписью: «Важно!», вторая серая, с табличкой: «Попозже», на третьей, чёрной, значилось: «Потом как-нибудь». Не удержавшись, Клаус протянул руку к папкам, но тут собачка огласила комнату визгливым лаем и ринулась на непрошенного гостя. По счастью, лапы её увязли в бесконечном шарфе, и она с грохотом упала на пол. В это время в кабинет влетела почтовая ворона и принялась рассовывать корреспонденцию по папкам. Рекламу губной помады и приглашение «К Сюзи на чашечку кофе» засунула в красную папку, листы с припиской: «Срочно!!!! Главный редактор» пошли в серую, рукописи отправились в «Потом как-нибудь».
– Ты ничего не перепутала? – поинтересовался Клаус у вороны.
Та покачала головой, блеснула глазом, похожим на чёрную смородину, и выразительно постучала клювом по табличке «Лулу Пиг».
– А, тебя так просят раскладывать? – Клаус усмехнулся.
Рядом с напольными часами, чей бронзовый маятник мерно раскачивался за толстым стеклом, висел откидной календарь. Весь день Лулу Пиг был расписан по минутам:
10.00 Выпить кофе с пирожными
11.00 Зайти к Берти, похвастаться новыми туфельками
12.00 Отдых
И так далее. Работа в данное расписание не входила, зато стало понятно, где найти редактора коммерческого отдела. Клаус без труда разыскал табличку «Отдел современной литературы. Бертран Швайн, редактор» и вошёл, не церемонясь, без стука. В комнате, отделанной светлым деревом и затянутой гобеленами, было непривычно для «Рассвета» людно. Перед редакторским столом, за которым сидел сутулый, чахлый юноша (очевидно, Берти), расположилась целая делегация из семи гномов. Одеты старомодно – на голове у каждого колпачок, поверх шёлковой рубашки и жилета широкие кожаные пояса с петлями, чтобы крепить инструменты. Ясно, из старого клана рудокопов. И хотя никто из них кирку даже в глаза не видел, сразу видно – традиции чтут.
– Мы хотели осведомиться о судьбе нашей рукописи, – степенно поглаживая бороду, начал старший.
– Э… да… – пробормотал чахлый Берти и повернулся к девушке, которая разливала чай, – Лулу, подай, пожалуйста, во-о-он ту папку.
При взгляде на Лулу у Клауса брови поползли вверх. Он думал, что толстых эльфов не бывает. Оказывается, бывают и ещё как. Хотя если есть пирожные каждый час (а судя по её расписанию, так и происходит) вполне можно приобрести такое разительное сходство с бегемотом.
– «Белоснежка», – прочитала Лулу название на папке. – Странно. Вы уверены, что это ваше авторское произведение? Вроде я что-то такое помню из детства.
Гномы оскорбились. Минут пять они гудели, как улей потревоженных пчёл. Были слышны отдельные реплики: «Фамильное предание», «Да я эту рукопись у дедушки тайком из стола таскал».
– Ладно, ладно, – примирительно махнул рукой Берти. – Значит, вы утверждаете, что авторские права принадлежат вам?
– Ну мы не сами её написали, – один из гномов поправил на носу очки, – но она принадлежит нашей семье, и мы хотим издать её и ещё продолжение, которое написал вот он, – гном указал на самого молодого, у которого едва начала пробиваться борода.
– Авторские права на произведение имеет или автор, или его наследники в течение пятидесяти лет после его смерти, – сурово заявил редактор, сверля взглядом всех гномов по очереди.
Старший гном крякнул и полез за пазуху. Извлёк оттуда папку дорогой кожи, вынул и продемонстрировал Берти и Лулу лист бумаги, щедро украшенный гербами, водяными знаками и оттиском печати, в центре которой красовался преуродливый гномий профиль.
– Вот, – торжественно изрёк старший гном, – это посмертное завещание моего покойного дядюшки, который оставляет мне не только свой свечной заводик… Кстати, вам тут свечи не нужны? Оптом мы продаём дешевле.
– Как это – оптом? – пролепетал ошарашенный такой резкой сменой темы редактор.
– Оптовая торговля – это когда вы покупаете товар большими партиями. А розничная – это когда понемножку, скажем, вы одну свечку купите или две. Но и в розницу у нас прекрасные цены…
– Мистер Корби, – Берти побагровел и даже спину немного выпрямил, ненадолго утратив сходство с вопросительным знаком, – Вы мне свечи хотите продать или всё-таки «Белоснежку»?
– Извините, отвлёкся, – смутился гном. – Профессиональные привычки бизнесмена, знаете ли. Конечно, Белоснежку. Так что Вы решили?
– Мы издадим, – Берти немного успокоился, – но только первую часть, без продолжения. И после серьёзной корректуры.
– После чего?
– Цензура не позволяет издать как есть. Кое-что придётся откорректировать. Проще говоря – исправить или выбросить. Ведь эту сказку дети читать будут! – редактор осуждающе сдвинул брови. И, видя недоумение на лицах гномов, сказал уже мягче:
– Вот поправки, которые мы предлагаем. Королева повелевает своему слуге убить Белоснежку и в качестве доказательства принести её сердце. Ну как такое можно писать в детской книжке?! Предлагаю – она просит просто отвести девчонку в лес. Ну, а там бы её зверушки съели или с голоду помрёт – её проблемы. Гораздо гуманнее. Второе. Слуга убивает лань и приносит её сердце королеве под видом Белоснежкиного. Тоже не гуманно. Предлагаю – он купил сердце на рынке, у мясника. Третье. Молодая девушка живёт в одном доме с семью мужчинами. Это неприлично. Пусть поживёт в сарае, ну или просто в лесу. И, наконец, финал. Господа, это не финал, это – финиш. Принц ЦЕЛУЕТ Белоснежку. Молодой человек едет на коне через лес по своим делам, видит труп девушки в гробу. Открывает этот гроб (кстати, нарушение частной собственности) и без всякого спроса целует этот труп. А может, она против? Предлагаю – ехал мимо, посмотрел, она проснулась.
Воцарилось гробовое молчание. Гномы сидели с отвисшими челюстями, Клаус тоже.
– Ну хорошо, – пролепетал наконец автор продолжения. – А вторую часть почему же вы не хотите публиковать?
Берти приосанился. Принял неприступный вид, откашлялся.
– Вы слишком вольно обошлись с Белоснежкой, юноша. Во второй части она выходит замуж за короля гномов!
– Ну и что?
– А принца куда же дели? – как можно коварнее спросил редактор.
– А его дракон съел, – хладнокровно отрезал старший гном.
Это грозилось затянуться надолго. Надо было как-то привлечь к себе внимание мисс Пиг. Клаус припомнил, что Эриху достаточно было любезно улыбнуться и он тут же был обеспечен самым безраздельным вниманием. Он послал мисс Пиг самую любезную из своих улыбок. Никакого результата. Тогда он извлёк из портфеля пергамент с текстом рекламного объявления, продемонстрировал поверх голов спорящих гномов. Лулу пожала плечами. Оставалось последнее средство. Конечно, это было припасено для встречи с Рудольфом… Клаус достал и показал ленивой редакторше коробку шоколадных конфет.
Уже через минуту они сидели в «коммерческом отделе».
– Дорого получится, – сочувственно вздохнула мисс Пиг, ознакомившись с текстом объявления, – по две медные монеты за слово, а у Вас тут целая летопись… – она любовно погладила крышку наполовину опустевшей коробки конфет. – А давайте, я сокращу?
Текст она урезала втрое. И всё равно объявление обошлось Клаусу в немалую сумму.
А в это время Эрих ступил под тень логова тьмы. Напоминало это хорошо организованный муравейник. Вокруг него сновали сотрудники и посетители, над головой проносились почтовые птицы, у стойки рецепции Эриху пришлось резко пригнуться – над головой пронёсся стервятник, сжимавший в когтях пачку фотографий. За стойкой он увидел измученную фею-секретаря, которая занималась сразу тремя вещами – отвечала на телефонный звонок, что-то записывала в книге, похожей на фолиант чернокнижника с солидным опытом работы, и общалась с подозрительной личностью. Личность, смахивающая на гоблина, знававшего лучшие времена, была облачена в поношенный, залатанный плащ с капюшоном, полностью скрывающим лицо.
– Скажи, милочка, – обратился гоблин к секретарю, – как думаешь, за эти фотографии мне что-нибудь заплатят?
Он протянул фее конверт из плотной, коричневой бумаги. Та нехотя открыла, взглянула и тут же покраснела, да так, что Эрих всерьёз обеспокоился её здоровьем.
– Я не думаю. Я уверена, – твёрдо ответила она и тут же подозрительно спросила: – Фото настоящие? Никакой магии?
– Обижаешь, милочка.
Отправив гоблина в какой-то загадочный кабинет «горячих новостей», фея, так и не взглянув на Эриха, пробормотала:
– Вам в какой отдел?
– Даже не знаю. Поможете?
Фея подняла полный вселенской скорби взгляд на бестолкового посетителя, но увидев перед собой высокого, статного красавца, мгновенно преобразилась. Куда только девалось её мрачное выражение лица!
– Всё просто, – заворковала она неожиданно нежным голосом, – если приносите интересный материал – скандальные фото, непристойные новости, которые пока никому ещё не известны, ужасы какие-нибудь – платим мы. Хотите опубликовать статью о классической музыке, издать научную книгу или разместить рекламное объявление – платите Вы.
– Рекламное объявление…
– А знаете, что? Давайте я Вас познакомлю с нашим лучшим журналистом?
Она, не дожидаясь согласия, потащила Эриха по коридору. Интерьер издательства чем-то напоминал больницу. Стерильно, продумано до мелочей. До блеска отполированные мраморные полы, искусственные цветы в пластиковых горшках на низеньких ножках, стрелы длинных коридоров, где вдоль стен скамеечки для посетителей, на стенах ни фресок, ни картин, зато всё пестрит рекламными плакатами. Особенно поразил Эриха двухметровый плакат, на котором здоровенный рогатый повар доставал из печи, в которой полыхало адское пламя, свежий номер «Ночной мглы». Текст гласил: «У нас самые горячие новости и самые жареные факты!».
Фея проводила Эриха до двери, откуда доносились крики, ругань и другие звуки, обычно сопровождающие напряжённый рабочий процесс.
– Вам к Саре Эвилл. Лучший журналист в королевстве, уж Вы мне поверьте.
Эрих осторожно вошёл, огляделся. Кабинет маленький, единственное окно закрыто угольно-чёрным экраном, на котором мелом написаны расценки за услуги издательства. Кроме самой журналистки в комнате находились: очень злой тролль в дорогом костюме-тройке, очень довольный гоблин в цилиндре и с сундучком, закрытом на большой замок, и ещё одно удивительное существо. За столом, на котором стоял новенький кассовый аппарат, сидел механический гном с молоточком в руке. Его бронзовое лицо абсолютно ничего не выражало.
Сара Эвилл сидела за столом, сцепив тонкие пальцы, и так же бесстрастно взирала на бушевавшего тролля. А тот потрясал вчерашним номером «Ночной мглы».
– Мисс Эвилл, я вам за что заплатил?! Первый платёж, три дня назад, я произвёл вам за то, что вы рекламируете мой завод резиновых изделий, производящий резиновых уточек для купания. Второй платёж я провёл вчера за то, что вы делаете антирекламу моему конкуренту, мистеру Гамми! Что такое реклама, по-вашему, а?
Сара безмолвствовала, как египетский сфинкс. Но разгневанный король резиновых уточек и не нуждался в диалоге. Он рубанул газетой, как боевым мечом по столу.
– Правильно! – громыхал тролль, хотя ему так никто ничего и не ответил. – Реклама – это когда ты так рассказываешь о товаре, что его хотят купить! А что такое антиреклама? Именно, когда ты так преподносишь товар или услугу, что его никогда, слышите, никогда не хотят купить! Ясно Вам? И что Вы сделали? – он обвиняюще ткнул в статью под заголовком «Экологические уточки Торнтона», занимавшую половину первой страницы.
– Вы же просили сделать в статье упор на натуральность Вашей продукции, в отличии от уточек Вашего конкурента, мистера Гамми, – невинно отозвалась Сара.
Впервые её губы дрогнули в слабой улыбке.
– И как Вы это сделали? – взревел тролль, ткнул пальцем в статью и начал читать вслух: «Никаких красителей, уточки Торнтона имеют естественные оттенки от грязно-бурого до болотного, в отличие от красочных уточек Гамми», «никаких ароматизаторов, естественные запахи родных полей – перепревшей травы, навоза»…
Эльф вместе с гоблином так и покатились со смеху. Но троллю ситуация забавной не казалась:
– Вы должны были рекламировать меня! И писать гадости про мистера Гамми! Почему Вы поступили наоборот?!
Сара Эвилл указала на гоблина:
– Потому, что мистер Гамми заплатил первым за тот же пакет.
Тролль обернулся, впервые заметив широко улыбающегося гоблина, и пришёл в неописуемую ярость.
– Какой ещё пакет?! Никаких пакетов я не покупал!
– Пакетом называется набор услуг. Вот, пожалуйста, Ваш счёт, – Сара коснулась кончиками пальцев толстой папки, та лениво зевнула, открыв картонные челюсти, и вытащила языком-лентой лист бумаги.
– Так, что у нас тут. Пакет «стандартный». Пункт первый – прославление компании «Резиновые уточки Торнтона», пункт второй – поливание грязью компании «Резиновые уточки Гамми». Вы внесли деньги четырнадцатого числа. А мистер Гамми двенадцатого.
– Но как же мой пакет?!
– Опубликуем завтра.
– Но послушайте, – заволновался гоблин, – я вовсе не хочу, чтобы про меня писали пакости.
– Можете заказать услугу «опровержение», – равнодушно ответила Сара. – Мы напишем опровержение – статью, где читателям сообщат, что всё, что писали про Вас до этого, – враньё. Стоимость услуги сто пятнадцать золотых.
– Хочу! – тролль с такой силой стукнул кулаком по столу, что ваза с пластмассовым цветком подпрыгнула и с жалобным звоном упала на пол.
Теперь Эрих понял, почему и вазы, и цветы в редакции «Ночной мглы» сделаны из практичного материала. Очевидно, такие страсти здесь кипят ежедневно.
– И я хочу! – подал голос гоблин.
– Поскольку вы оба хотите приобрести услугу, мы организуем аукцион. Кто больше заплатит, тот и получит услугу первым. Роджер, – Сара повернулась к механическому гному, – займись джентльменами.
Гном Роджер ожил, повернулся вокруг своей оси и с равной учтивостью раскланялся перед конкурентами.
– Итак, джентльмены, вашему вниманию предлагается лот «опровержение». Начальная ставка – сто пятнадцать золотых.
– Сто двадцать! – рявкнул тролль.
– Двести, – негромко и флегматично предложил гоблин.
– Двести пять!!!
– Триста.
Тролль заглянул в кошелёк, пересчитал деньги, расстроился. Потом решительно снял с пальца оригинальный перстень – к золотому ободку был прикреплён бриллиант, огранённый в форме уточки для купания.
– Триста два и этот золотой перстень с бриллиантом!
Аукционист хотел что-то сказать, но в это время гоблин, также считавший деньги в кошельке, подскочил, как ужаленный, и бросил на тролля гневный взгляд.
– Ах ты так, жалкий производитель навозных уток?! Ну, хорошо! Триста золотых и моя трость с набалдашником из слоновой кости!
Гоблин торжественно продемонстрировал великолепную трость, увенчанную костяной утиной головой. Тролль позеленел от злости и начал лихорадочно рыться по карманам.
– Бриллиантовый перстень и…, и… И золотое вечное перо!
– Шляпа из шерсти мохнолапа!
– Пояс, украшенный жемчужными уточками!
– Пиджак из драконьей кожи!
Механический гном едва сдерживал смех, наблюдая за битвой утиных магнатов. Но внезапно взгляд его застыл, он, как зачарованный, уставился на старенький железный брелок в виде механической уточки, который отчаявшийся гоблин извлёк из недр своего портфеля. Брелок этот был знаком Эриху. Такие во времена его детства (а было это очень давно, ведь эльфы живут долго) можно было купить за пару медных монеток в любой лавочке. Гоблин не мог не заметить внезапно загоревшихся глаз аукциониста.
– А хотите, – обратился он к гному медовым голосом, – я подарю Вам эту уточку?
– Нет, нет, не могу, это взятка! – гном замахал руками, не отрывая жадного взгляда от механической уточки. – Меня же в тюрьму посадят!
– Взятка – это деньги, которые дают должностному лицу, чтобы повлиять на его решение. Или оплата преступных действий, – возразил образованный гоблин.
– Деньги или ценные вещи, которые дают, чтобы подкупить! – жалобно простонал гном.
– Ну какая же она ценная? – коварно улыбался гоблин. – Просто дружеский подарок хорошему челове… гному.
Во время этого диалога тролль судорожно хватал ртом воздух, словно карась, которого безжалостные рыбацкие сети вытащили на берег. Наконец он обрёл дар речи.
– Ах ты, подлый взяточник! Ну, я тебе покажу, как аукционистов подкупать!
Он вскочил, схватил стул, на котором сидел, но сколько не пытался, оторвать его от пола не смог. Бедный тролль попытался сдвинуть стол, но тоже безуспешно. Тогда он обрушил весь свой праведный гнев на Сару:
– Что это у вас в редакции мебель к полу привинчена, как в сумасшедшем доме?!
– Какие клиенты, такая и редакция, – хладнокровно парировала Сара.
Гоблин воспользовался паузой.
– Механическая уточка и мой кошелёк! Пустой.
Тролль посмотрел на него страшным взглядом. Он вывернул все карманы, вытряхнул портфель…
– Штаны, – хриплым голосом провозгласил он, свирепо глядя на аукциониста. – Мои штаны из лучшего эльфийского бархата.
Воцарилась тишина. Потом гоблин пролепетал внезапно севшим голосом:
– Коллега! Вы так преданы священному делу производства резиновых уточек, что готовы отдать за это последние штаны? Коллега, я Вас недооценил. Позвольте пожать Вашу честную руку!
Тролль торжественно кивнул и протянул гоблину свою громадную лапу.
Воспользовавшись паузой, Эрих обратился к Саре, со скучающим видом наблюдавшей за сражением уткопроизводителей.
– Здравствуйте! Я хотел бы дать объявление о конкурсе. Мы ищем дизайнера для создания ёлочных игрушек.
Сара подняла на него недовольный взгляд, но увидев, кто перед ней, тут же расплылась в ослепительной улыбке.
– Конечно! Только давайте перейдём в другой кабинет? Здесь немного шумно. Неуютно… И неудобно.
Обратно она вернулась только через час. И застала удивительную картину. Рабочий стол был завален пустыми коробками из-под пиццы, на трёх железных подносах для срочных писем гордо возлежал жареный кабан, под столом поблёскивали четыре пустые бутыли из-под сока дуриана. Мистер Гамми в обнимку с мистером Торнтоном горланили эпическую песнь про подвиги бравого Курта Вислоухого. Механический аукционист сидел напротив, как раз между обглоданным скелетом кролика и салатом из жаренных мышиных хвостиков. Он любовно поглаживал брелок в виде уточки и шептал вполголоса: