30 цветня 7393 г. от с. м.
г. Сужгород, дом Быстрицких
Чуть более недели потребовалось, чтобы наши со Стефаном родители обсудили все детали обручения, сроки свадьбы, приданое и прочее, а после пожали руки. Венчание назначили на двадцать четвёртое изока – день святых покровителей брака Ивана да Марьи. Ещё с неделю я с матушкиной помощью готовилась к помолвочному балу. По традиции он проходил у более родовитого из будущих супругов. Мы решили устроить всё в городском доме. Теперь вся анфилада парадных комнат утопала в букетах и гирляндах цветов, в большой столовой глаз радовал богатый сервиз костяного фарфора с тонкой ручной росписью и серебряные приборы, а музыканты на небольшом балкончике в бальной зале уже наигрывали лёгкую мелодию.
Гости прибывали в каретах. Минуя парадные двери, поднимались по лестницам, здоровались и смеялись. В блеске украшений и шитья входили в переднюю, спеша поприветствовать виновников торжества. Оттуда они проходили направо в столовую или налево в одну из гостиных. Благодаря прохладной весне, мало какие семейства решились выехать из Сужгорода в загородные имения. Матушка была весьма удивлена, поняв это по ответам на приглашения. Она боялась, что гостей окажется немного, но бал обещал быть весьма многолюдным.
Вот поднялись по лестнице пожилые граф и графиня Затонские. Их имение располагалось в одном из дальних уездов губернии. Видно, решили повременить с переездом на лето. Сколько я помнила, они всегда были вхожи в наш дом. Раскланялись.
– Прошу в столовую, там накрыт небольшой фуршет. – Стефан старался выполнять роль радушного хозяина.
– Конечно! Пропустить фуршет в этом доме – есть великий грех! – Граф звучно рассмеялся, беря жену под руку.
Я улыбнулась и украдкой посмотрела на жениха. Он был, безусловно, хорош. Серые брюки и пиджак, бордовый жилет и белая сорочка сидели на нём без единой лишней складки. На воротнике и манжетах жёлтым шёлком был вышит узор из рыбин, блестела золотом цепочка часов, устроенных в кармашке жилета. Всё добавляло ему солидности. Но главным было не это. В тот день Марк Прохорович почти что не появлялся рядом, и Стефан вновь выглядел живым, как во время своей речи за обедом. До того, как отец его прервал.
Я не могла перестать думать, что мы невероятно удачно смотримся вместе. Он был выше ровно на столько, на сколько нужно. Наши черты были в равной степени изящны. Моё белое платье имело жёлтый узор из лис по подолу, рукавам и вороту, а сверху бордовый кушак, длинные концы которого тянулись до самого конца шлейфа. С костюмом жениха оно смотрелось ансамблем. Разумеется, цвета и вышивка были обусловлены традициями, но всё же.
Спохватившись, я отвела взгляд от Стефана, убеждаясь, что вокруг всё в порядке. Тогда по мне всё ещё судили о роде Быстрицких, а что может быть страшнее для достойной благородной девицы, чем подвести семью? Но батюшка с матушкой увлечённо беседовали с гостями, а значит, всё шло хорошо. Однако в глупой тревоге вновь захотелось поправить перед зеркалом дворянский венчик на голове и проверить, на месте ли девичий веер: тот, который передают друг другу женщины семьи, обозначая очередь следующей на замужество. В нашей он был костяной с редкой красоты перламутром. Я получила его от старшей сестры, а сегодня перед гостями должна была торжественно вручить Софие. Не удержавшись, всё же вернулась взглядом к цепочкам шатлена[18], с висящими на них бальной книжечкой, букетиком флёрдоранжа от Стефана и тем самым веером. На месте, как и дóлжно.
Вовремя заметив новых гостей и поправив перчатку у локтя, я с улыбкой подала руку следующему вошедшему.
– Виктор Степанович, Ольга Николаевна, добро пожаловать.
– Стефан Маркович, Ульяна Петровна, благодарим за приглашение. – Барон Лесков, чьё имение располагалось по соседству с нашим, нынче был при мундире. – Мы сердечно поздравляем вас с обручением.
Пока они с женой раскланивались со Стефаном, за их спинами едва не подскакивала Татьяна – верная моя подруга по играм в Горлицах. Дождавшись соблюдения всех приличий и представления Стефану, она, конечно же, под благовидным предлогом утащила меня за статую, что стояла в углу.
– Уля, я так рада за тебя! Шикарное платье, бордо тебе безумно к лицу. Я так переживала! Так хорошо, что твоего Стефана успели найти. А это его подарок на помолвку? Какая прелесть!
– От него. – Я коснулась изящной броши в виде медальона со множеством завитушек и крупным рубином. – Это часть семейного гарнитура. Он обещал подарить остальное на свадьбу.
И как-то само собой захотелось улыбнуться: Стефан так смущался, вручая подарок и прикалывая его к платью.
– Ещё бы она мне не понравилась! Изумительная работа! Верно, и не наших мастеров вовсе. Но это пустое, Стефан Маркович-то тебе как?
– Он… Он хороший.
Я сдержалась, чтобы не посмотреть на жениха. В тот день я и так слишком часто позволяла себе его разглядывать, совершенно непристойно.
– Хороший? Уля, это твой суженый! А ты просто говоришь, что он хороший?!
Слава Ваятелю, Татьяна всё же блюла приличия и возмущение своё высказывала почти что шёпотом.
– Я с ним виделась лишь на обеде да сегодня.
Вновь начала поправлять перчатку и сама себя одёрнула: дурная привычка.
– Ну что ж, сегодня у вас будет довольно времени познакомиться. Жду твоей записки после, хозяюшка.
Подруга подмигнула и поспешила к отцу, который оглядывался в поисках неё у входа в столовую.
До сих пор не перестаю удивляться, как с таким живым характером и бурными эмоциями Татьяне удалось ещё в пятнадцать полностью управиться со своим даром. Благодаря этому она тогда уже год посещала взрослые собрания и чувствовала себя на них совершенно свободно.
Со стороны лестницы вновь послышались приближающиеся голоса, и я поспешила вернуться к оглянувшемуся на меня Стефану. Гости всё шли, а мысли мои были о Таниных словах. И о сомнениях вечера после смотрин. Всё говорило о том, что общаться с Марком Прохоровичем и баронессой будет непросто, а ведь вскоре нужно будет жить в их доме. На днях мне даже подумалось поговорить об этом с матушкой, но я не решилась. В голове тогда зазвучали слова бабушки из далёкого детства: «У Ваших родителей, юная графиня, и так достаточно тревог. Государева служба – это не платочки вышивать. Да и с хозяйством справиться посложнее Ваших уроков будет. Не доставляйте им дополнительных неудобств». Кажется, в тот раз мне не хотелось прекращать прогулку в саду ради очередных наставлений в этикете.
Но всё это было не к месту, и я постаралась отбросить пустые тревоги. Благо пришли князь и княгиня Ястребовские – губернатор и его жена. Батюшка как предводитель губернского дворянского собрания имел с князем общие дела, да и в целом отзывался о нём весьма уважительно, поэтому подошёл вместе с матушкой встретить гостей лично.
Ястребовские прошли в гостиную, а по лестнице уже поднимались служивые.
Батюшка к служивым дворянам относился ровно, предпочитая дать каждому возможность себя зарекомендовать, потому мне всегда было трудно понять, что же так беспокоит прочих. Тем более что «Указ о дворянской дружбе» издали ещё при прежнем императоре Иоане III. «На всех торжествах и официальных мероприятиях дóлжно присутствовать представителям из обеих ветвей», – за столько лет это должно было стать обычаем. Приказ блюли со всем усердием, но отношения с тех пор улучшились не сильно.
Приглашение на мой помолвочный бал выписали на имя кмета[19] Цаплевича Фёдора Федотовича с позволением взять с собой ещё одного человека. Сопровождал его в итоге некий юноша лет девятнадцати на вид, выше на полголовы, с офицерской выправкой и прихрамывавший на правую ногу. Помогал себе тростью.
Я постаралась не выдать своего удивления, но в такие годы и калека? Ещё раз обратилась взглядом к лицу юноши с не особо примечательными чертами: высокий лоб, прямой нос, узкие губы. Он совершенно не выглядел страдальцем или нуждающимся в помощи. Хотя, кажется, испытывал некоторую неловкость. Впрочем, то могло быть из-за излишнего интереса публики. Темноволосые служивые сильно выделялись на фоне исключительно светлых цветом и волос, и глаз кровных дворян.
Батюшка с матушкой, ранее оставившие губернаторскую чету, задержались, чтобы встретить служивых вместе с нами во избежание недоразумений.
– Ваше Сиятельство, Ваше Благородие. – Цаплевич по очереди поздоровался со мною и Стефаном.
Он был мне знаком. Этот человек не раз заходил по делам к батюшке в городской дом, бывал и в Горлицах. Фёдор Федотович был ростом чуть повыше моего, годами ближе к шестидесяти и носил пышные бакенбарды до самых плеч по давно устаревшей моде. Его всё ещё тёмные волосы всегда были аккуратно уложены назад, а карие глаза смотрели на собеседника с таким интересом, словно именно ради этого человека он и пришёл. В тёмно-зелёном форменном мундире и с тростью сегодня Цаплевич выглядел весьма элегантно. Прежде батюшка отзывался о нём с уважением и даже один раз сожалел, что такой человек не родился в истинно благородной семье. Это говорило о многом, потому я улыбнулась гостю вполне искренне.
– Позвольте от всей души поздравить Вас со столь важным событием.
Не зная говорящего, жених не мог ответить на поздравление, и батюшка поспешил на помощь.
– Стефан Маркович, представляю Вам Его Высокоблагородие полицмейстера Сужгорода Цаплевича Фёдора Федотовича. А это – Его Благородие Вреков Стефан Маркович.
– Весьма рад познакомиться. Сердечно благодарю Вас за поздравления, Ваше Высокоблагородие.
Стефан со всей приветливостью пожал руку Цаплевичу. Не стоило и сомневаться, что завтра о том будет знать весь свет: приход служивых на такие приёмы никогда не оставлял общество равнодушным. Вот и теперь в передней самым естественным образом собралась большая часть гостей.
– Мне также очень приятно принять Ваши поздравления. – Я ещё раз улыбнулась и одарила гостя традиционным поцелуем в лоб.
– Фёдор Федотович, представьте вашего спутника. С этим молодым человеком нам ещё не доводилось встречаться. – Матушка источала доброжелательность и отработанную годами учтивость.
– Конечно же, Ваше Сиятельство. Представляю вам Его Благородие яри́на[20] Танича Макара Дмитриевича.
Названный молодой человек также при зелёном мундире поклонился чётко, как перед старшим по званию.
– Макар Дмитриевич – весьма перспективный работник нашего ведомства, хоть и может показаться вам излишне юным. Впрочем, Вы, Пётр Афанасьевич, как мне известно, с ярином уже встречались раньше.
Я уже приготовила слова вежливой благодарности, но Стефан не спешил подавать Макару Дмитриевичу руку. Смотрел растерянно, то и дело переводя взгляд с гостя куда-то за спины собравшихся вокруг людей, словно что-то выискивая. На лицах моих родителей также читалась напряжённость, один лишь Фёдор Федотович держался свободно.
И почему-то сочетание «ярин Танич» казалось мне знакомым, только никак не получалось вспомнить откуда.
– Господа, что же вы всё в передней беседуете? – Марк Прохорович вышел из парадной столовой и уже от дверей посчитал нужным присоединиться к разговору. – Довольно внимания этим ремесленникам, высокому обществу не терпится начать бал. О, я вижу, нынче в этом доме соберётся не такая блистательная публика, как ожидалось: к нам проник разжалованный офицер! Разве ваш врач, ярин Танич, не сказал вам беречься от всяческих волнений?
Макар Дмитриевич разом побледнел.
Я почувствовала, как налились жаром щёки. И конечно, тут же вспомнилось, что именно ярин Танич был тем свидетелем, что обвинял Марка Прохоровича в злодействе. Неприятнейшее совпадение! Но разве было достойно оскорблять его за это, ведь ярин наверняка хотел лишь справедливости? Да ещё называть служивых ремесленниками?! Было ужасно стыдно перед пусть и не истинно благородными, но достойными людьми, раз уж они сумели выслужиться до титулов. Хотелось бы обернуть всё неудачной шуткой, но с такими словами это было невозможно. Я совершенно растерялась.
– Ваше Благородие. – По-прежнему бледный Макар Дмитриевич шагнул вперёд. – Ещё раз приношу Вам свои извинения. Мне не стоило быть столь самоуверенным, и я рад, что благодаря тщательному расследованию Ваша репутация была восстановлена.
Поклонился.
– Я уже слышал ваши извинения, ярин, но и сейчас их не приму. – Барон брезгливо поджал губы. – Надеюсь, вы не злоупотребите добротой хозяев и не испортите сегодняшний вечер. Стефан Маркович, Вам с невестой пора открывать бал.
Взгляды скрестились на моём женихе. Он же всё перебирал пальцами цепочку и знакомо прятал взгляд. Наконец оставив в покое часы, повернулся ко мне.
– Ваше Сиятельство. – Протянул руку. – Разрешите проводить Вас к гостям.
Внутри будто порвалось что-то, в груди потяжелело. В тот момент мне казалось, что я никогда более не хотела бы вести беседы с бароном, и, пожалуй, со Стефаном тоже. Но вокруг собралось множество людей, все смотрели только на нас.
– Конечно, Ваше Благородие.
Мы двинулись к танцевальной зале, а от человека к человеку уже разлетались тихим шёпотом пересуды. Чудилось в них осуждение, от этого слабли руки и потели ладони. Слава Ваятелю, есть перчатки! Я шла, стараясь не опускать взгляда. Это был ещё не позор, но очень близко. А главное, ничего не возможно было сделать! На пороге столовой удалось непринуждённо обернуться, словно поправляя платье. Родители всё ещё стояли рядом со служивыми и о чём-то беседовали. Вот батюшка чуть склонил голову перед ярином Таничем. Наверняка поблагодарил за попытку сгладить происходившее.
Но следовало открывать бал. Прийти в себя удалось лишь к вальзону[21].
Лёгкий поворот, рука в ладони кавалера.
– Вы сегодня даже прекраснее, чем в вечер нашего знакомства. – Стефан танцевал легко и изящно, не прилагая особых усилий. – Простите великодушно, что не сказал этого сразу. Цвет Вашего пояса напоминает мне закат-предвестник ветреного дня. А в этом платье Вы словно сияете, Ульяна Петровна.
И вновь поворот. Он позволил мне скрыть своё смущение и смятение. Комплименты приятно волновали, но сцена в передней всё ещё стояла перед глазами. Разочарование всё так же тяжёлым камнем теснилось в груди.
– Вам не по душе мои слова? – Казалось, жених и правда волнуется.
– Что Вы, Стефан Маркович.
– Вы расстроены из-за поведения моего отца?
Я наконец-то решилась взглянуть в глаза суженому.
– Это было бы невежливо с моей стороны…
– Я понимаю, о чём Вы думаете, не смущайтесь. – Стефан улыбнулся печально и чуть виновато. – Мой отец не самый простой человек. Боюсь, Вам ещё не раз придётся с этим столкнуться. А я… Стыдно признаться, но перед ним я совершенно беспомощен. Наверное, не о таком суженом Вы мечтали.
Я вспомнила то, что мне было известно о родителях Стефана, и вновь посмотрела ему в глаза. Стоило ли ожидать от него прилюдного противления отцу?
– Понимаю. К тому же традиции требуют выказывать почтительность к родителям.
Жених вновь улыбнулся без особой радости в глазах. Сказал как-то горько:
– Традиции оставлены нам предками. Мы должны соблюдать их и тем выказывать уважение к мудрости прошлых поколений.
Взгляд Стефана стал рассеянным, он будто был не здесь. Беседа прервалась, и мы просто кружили по залу под звуки ншанцкого[22] вальзона. Он заговорил, когда мелодия танца близилась к концу.
– Вы не задумывались, дорогая невеста, что в нашей жизни слишком много уважения к предкам, почитания, покорности? Столь много, что девицы вроде вас не смеют перечить воле каких-то старцев из монастырей, хоть перед этим и льют слёзы умиления над любовными балладами. А почтенные матери семейств ликуют в душе, когда мужья не хотят видеть их чаще раза в месяц. Впрочем, что я, разве можно осуждать прекрасные цветы за их желание жить в тепле.
Последние слова Стефан шептал, склонившись ко мне столь близко, что извиняла это лишь помолвка. Речь его прерывалась, а под конец чудились в ней и рык, и шипение, и хрипение сорвавшего голос.
– Простите, не вполне Вас понимаю. – Я старалась улыбаться, ведь мы были в центре всеобщего внимания, но с ритма сбилась и покачнулась на повороте.
– Я и не ожидал. – Суженый поддержал меня, прижав чуть сильнее.
С последним аккордом музыки Стефан сделал шаг назад, чтобы вежливо поклониться. Разогнулся, предложил руку и повёл к отцу. За всё это время ни разу не посмотрел на меня. И отчего-то это радовало.