Валле д’Аоста, февраль 1828 года
Пен осторожно приоткрыла дверь своей комнаты на втором этаже. Она ужасно устала, однако сумятица в душе напрочь лишила ее сна. Пенелопа горевала из-за смерти Питера и одновременно злилась на него из-за того, что он не рассказал о своей болезни. Кроме того, ее возмущала самоуверенность Кэмдена. И еще она злилась на себя из-за того, что до сих пор считала его все таким же привлекательным, хотя временами ей очень хотелось ударить его по голове чем-нибудь тяжелым.
Увы, неожиданное появление Кэма лишь подтвердило разрывавшую душу правду. Пенелопе ужасно не хотелось признать, что она до сих пор оставалась все тем же жалким существом, все той же страдавшей от безнадежной любви женщиной, тоскующей по мужчине, который никогда не ответит ей взаимностью.
Отклонив предложение Кэмдена Ротермера, Пен приложила немало усилий, чтобы забыть его. Ее тетя вела весьма активную и интересную жизнь, общаясь с людьми, считавшими принятые в английском высшем обществе манеры слишком чопорными и ограничивающими свободу. За последние десять лет Пенелопа познакомилась со многими поэтами и композиторами, а также со странствующими аристократами, антикварами и учеными. В результате она узнала, что ее необычный характер, не получивший одобрения дома, был весьма по нраву тем, кто ценил в людях ум и силу духа. Ее разбитое сердце отчасти излечилось восхищением мужчин, наделенных недюжинным умом и изысканными манерами. Кэм ее не хотел, – но это вовсе не означало, что она нежеланна.
Иногда Пенелопа задумывалась: а мог ли место Кэмдена в ее сердце занять кто-то другой? Но, увы, она оказалась истинной представительницей семьи Торн. Все они по-настоящему любили только раз… и очень сильно.
А это означало, что она попросту не вынесет нескольких недель пребывания рядом с Кэмом. Накануне вечером она велела Джузеппе и Марии ждать ее в пять утра – какой бы ни была погода. К счастью, ночью пурга утихла и, выглянув в узкое оконце своей спальни, Пенелопа увидела, что ведущая из деревни дорога выглядела вполне сносно. Но даже если бы дорогу замело, она отправилась бы по снегу пешком – лишь бы не терпеть присутствие Кэмдена до тех пор, пока они не вернутся в Англию.
Теперь, когда в Париже ее никто не ждал, она двинется на юг – как и предлагал Кэм, – а потом отправится в Лондон.
Коридор утопал в такой густой темноте, что напоминал преисподнюю. Покинув свою комнату, Пен осмотрелась. Теперь ей оставалось лишь спуститься вниз и пробраться в конюшню.
– Собралась куда-то? – послышался знакомый мужской голос.
Пенелопа вздрогнула от неожиданности и выронила саквояж. Заметив маячившую у двери тень, она с упреком пробормотала:
– Ох, ты меня напугал…
– Очевидно, недостаточно, – сухо ответил Кэм.
Пен предпочла оставить без внимания это его замечание.
– Что ты здесь делаешь? – спросила она.
– А что делаешь ты, одевшись для путешествия?
– Откуда тебе известно, что я оделась для путешествия?
– Разве я не прав? – холодно осведомился герцог. – Может, продолжим этот разговор в более уединенном месте?
– Нам нечего сказать друг другу, – заявила Пен, пытаясь пройти мимо.
– После стольких лет – и нечего сказать? – Схватив девушку за руку, Кэмден втащил ее обратно в комнату.
– Ты не имеешь права!.. – Пен попыталась высвободиться. После того как он спас ее от бандитов, Кэм прикасался к ней слишком уж часто. И каждый раз ее сердце готово было выпрыгнуть из груди.
– Возможно, не имею. Но ты можешь успокоиться и выслушать меня?
– Какой же ты негодяй! – воскликнула Пен.
– Называй меня как хочешь, – главное – выслушай. Могу я тебя отпустить?
Пенелопе ужасно хотелось его ударить.
– Да, можешь, – буркнула она.
Разжав пальцы, Кэмден прошелся по комнате и остановился у окна. Теперь его высокая и статная фигура четко выделялась на фоне видневшегося в отдалении снега. Пен зажгла свечу на столике у кровати и проговорила:
– Ужасно не хочется вновь упоминать твой титул, – но разве для герцога не унизительно спать у порога комнаты леди подобно слуге?
Кэм внимательно посмотрел на нее и едва заметно улыбнулся. И в тот же миг сердце Пенелопы на мгновение замерло в груди. Ох, как бы ей хотелось, чтобы он не был так обворожительно красив… Но, увы, его лицо с резко очерченными чертами, блестящие зеленые глаза и густые темные брови – все это по-прежнему сводило ее с ума, даже после почти десятилетней разлуки. «Но ведь это просто нечестно…» – в отчаянии подумала Пенелопа.
– Я оказался у твоей двери не по собственной воле. – Кэм немного помолчал. – Джузеппе поведал мне о твоих планах.
– Черт бы побрал Джузеппе и его длинный язык, – проворчала Пенелопа.
Герцог рассмеялся и сказал:
– Тебе следует его уволить. Он совершенно бесполезен – и даже еще хуже.
– А тебе, наверное, стоит взять его на службу, – с усмешкой заметила Пенелопа.
– Ну уж нет. Я слишком ценю преданность, чтобы нанимать этого проныру. Пен, неужели ты действительно хочешь, чтобы я постоянно следил за тобой на протяжении всего пути до Дувра?
– А ты действительно будешь следить? – спросила Пенелопа.
Герцог утвердительно кивнул.
– Да, непременно.
Господи, конечно же, он будет за ней следить! Кэм обещал Питеру доставить ее домой в целости и сохранности, и он сдержит свое слово, чего бы ему это ни стоило. Черт бы побрал его проклятые принципы!
Тяжело вздохнув, Пенелопа проворчала:
– Ты всегда был таким навязчивым?
– Да, наверное. – Кэм осмотрелся. – Так что, едем?
– Прямо сейчас?
– Ведь твой экипаж ждет, не так ли? – Герцог взял со столика свечу. – А с хозяином я расплатился еще вчера.
– Но как поступить с твоим экипажем?
– Я приехал верхом, – ответил Кэмден.
– В такую пургу? – Пенелопа уставилась на него в изумлении.
– Да в такую пургу. – Кэм немного помолчал. – Ты доставила мне массу неприятностей, Пен.
Девушка поджала губы. Она и впрямь почувствовала себя виноватой. Эта зима была поистине ужасная, и из-за нее Кэму пришлось терпеть всевозможные тяготы на протяжении нескольких недель.
– Я не просила тебя приезжать, – сказала она со вздохом.
– Действительно не просила. Но отбрось в сторону свое упрямство и признай, что путешествовать лучше с мужчиной, который обеспечит твою безопасность.
Снова вздохнув, Пен вышла из комнаты и стала осторожно спускаться по шаткой лестнице.
– Типично мужские слова, – пробурчала она.
– Но от этого они не стали менее разумными, – раздался у нее за спиной голос Кэмдена.
Проигнорировав это его замечание, Пен спустилась на первый этаж и обернулась. Кэм все еще стоял на верхней ступеньке. Стоял, освещаемый пламенем свечи… «Господи, ну почему он так привлекателен?!» – в отчаянии подумала девушка.
Но если Кэм подкупил ее кучера, то у нее не оставалось выбора. Придется ехать с ним вместе. Но Пенелопа, как и его светлость герцог Седжмур, не любила признавать свои поражения…
– Нам нужно установить правила, – заявила она.
Спускаясь по лестнице с ее саквояжем в руке, Кэмден вскинул брови, и в его глазах вспыхнули хорошо знакомые ей насмешливые огоньки.
– Правила?.. Как это не похоже на тебя, Пен. Обычно ты предпочитала, чтобы все было легко и просто.
Пенелопа с невозмутимым видом пожала плечами.
– Да, я не стала умудренной опытом матроной еще до того, как мне исполнилось двадцать, но это вовсе не делает меня ветреной. Между прочим, я путешествовала на протяжении многих лет и не испытывала при этом никаких серьезных затруднений.
– Стало быть, вчерашний день стал исключением?
Пен очень сожалела о том, что Кэм застал ее в таком… невыгодном положении. Но, с другой стороны, если бы не его вмешательство, – кто знает, дожила ли бы она до утра?
– Будешь теперь до Англии вспоминать этот случай?
– А ты весьма несдержанна на язык, девочка моя, – проговорил Кэмден так, словно одобрял ее колкости.
– Да, действительно… У меня появилось много отвратительных привычек, – сказала Пенелопа. – Так мы едем… или нет?
– Столь страстное желание поскорее отправиться вместе со мной в путешествие наполняет мое сердце ликованием.
– Сначала проведи со мной день или два в экипаже, а потом посмотрим, что ты скажешь, – огрызнулась Пенелопа, направляясь туда, где вероломный Джузеппе терпеливо ждал на козлах; породистый гнедой жеребец герцога был привязан к запяткам. Снегопад прекратился, но по-прежнему стоял нестерпимый холод, и Пен оставалось лишь надеяться, что негодяй Джузеппе в конце концов замерзнет.
Когда герцог забрался в экипаж, женщины уже закутались в меха, а лампы были зажжены. Чуть помедлив, Кэмден расположился на сиденье спиной к кучеру – безупречный джентльмен! Усевшись, он постучал по потолку, давая Джузеппе сигнал трогать. Пен с трудом удержалась от язвительного замечания, касающегося его решения взять все в свои руки. Даже будучи мальчишкой, Кэмден имел склонность командовать всеми вокруг, а за те годы, что он носил титул герцога, его диктаторские замашки еще больше укоренились.
Пен молча хмурилась, а Мария, свернувшись клубочком в углу, закрыла глаза. Кэм бросил на девушку полный неодобрения взгляд. Слуги в поместье Фентонуик, проявлявшие подобное неуважение к господам, увольнялись немедленно, причем – без рекомендательных писем. Но Пен не видела смысла в том, чтобы девушка бодрствовала – ведь ей сейчас совершенно нечего было делать.
Судя по всему, Кэм за прошедшие годы превратился в настоящего тирана. Будь он ее мужем, она сумела бы сбить с него спесь. Но, увы, Кэмден никогда не будет ей принадлежать.
– Твоя служанка говорит по-английски? – поинтересовался герцог.
Пенелопа отрицательно покачала головой.
– Нет, не говорит. – Горная дорога была покрыта ухабами, и Пен схватилась за кожаный ремешок, чтобы не упасть.
– Это хорошо. – Кэмден вытянул перед собой руку. – Вот, возьми…
Пен машинально потянулась к нему, и в ее ладонь упало что-то… небольшое и теплое. Она опустила глаза. Это было кольцо-печатка, украшенное гербом Седжмуров с изображением двух вставших на дыбы единорогов, рога которых перекрещивались в виде буквы Х.
Пенелопа с удивлением посмотрела на своего спутника.
– Зачем это?.. – пробормотала она.
– Даю тебе его на время, – ответил герцог.
Пенелопа снова взглянула на кольцо; на протяжении нескольких столетий оно служило символом власти семейства Ротермер.
– Но зачем? – повторила она.
Кэмден на мгновение отвел глаза, потом проговорил:
– Надень его на безымянный палец левой руки. Не думаю, что кто-то нас узнает. К тому же у нас будут фальшивые имена. Однако мы привлечем меньше внимания, если люди будут думать, что мы женаты.
Чувствуя подкатывающую к горлу тошноту, Пенелопа глядела на поблескивавшее в свете ламп кольцо, которое, казалось, насмехалось над ней, напоминая о суровой реальности – напоминая о том, что она никогда не станет женой Кэмдена.
– Как… практично, – пробормотала Пенелопа.
Уловив в ее голосе неодобрение, герцог в ответ проворчал:
– Ты понимаешь, каковы будут последствия, если нас узнают? И я ведь прекрасно знаю, что ты не хочешь за меня замуж.
Пенелопа невольно вздохнула. Ей было ужасно неприятно осознавать, что Кэм так ее и не простил. Хотя оба они знали, что она оказала ему услугу, ответив на его предложение отказом.
– Кэм, ты не можешь так долго злиться на меня из-за отказа. Это просто бессмысленно. Тем более что теперь, когда мы встретились снова, ты уже наверняка понял, что из меня вышла бы самая плохая на свете жена.
Кэмден поджал губы.
– Не льсти себе, Пен. Я давно уже пережил ту нашу юношескую размолвку. Слова эти прозвучали неубедительно, хотя Пенелопа прекрасно знала: совсем не в характере Кэмдена проигрывать столь недостойно. В детских играх он почти всегда выходил победителем, а если случалось так, что Кэм не побеждал, – то он все равно держался с завидным достоинством, не злился и не хмурился.
– Тогда перестань вспоминать об этом, – огрызнулась Пенелопа.
– Я просто предложил тебе кольцо и невольно вспомнил о той ситуации, вот и все, – проворчал герцог.
Сердце Пенелопы тяжко заныло. Вот если бы вместе с кольцом Кэм предложил ей еще и любовь, то они давно уже были бы женаты…
Надев кольцо на палец, она проговорила:
– Все было куда проще, когда я путешествовала одна.
– Перестань, Пен. Мы будем вместе, пока не достигнем берегов Англии, не дольше. Ты всегда злишься, когда проигрываешь. – Откинувшись на спинку сиденья, Кэм скрестил руки на груди. Его черный плащ был настолько ладно скроен, что совершенно не стеснял движений. Кэмден всегда был ловким и сильным, а за последние девять лет превратился в человека, готового воевать хоть с целым миром – и одержать победу.
– Я не проиграла, – холодно возразила девушка. – А уехала я просто для того, чтобы переосмыслить свою жизнь.
– Не злись на меня, Пен. Я обещал Питеру доставить тебя в Англию, поэтому должен сделать это.
Немного помолчав, Пенелопа с язвительной улыбкой спросила:
– И что будет, когда мы приедем? Станешь преследовать меня до тех пор, пока я не умру от старости… или скорее от раздражения?
– Как только я довезу тебя до дома в целости и сохранности, можешь катиться ко всем чертям, – пробурчал в ответ герцог.