Шаста упоминала, что на матримониальную драму Мики Волкманна можно взглянуть и из дома хи-хи, и Док подумал: интересно, должно быть, увидеть, как отреагирует суперзвезда страниц светской хроники миссис Слоун Волкманн, если при ней кто-нибудь поднимет эту тему. Если Мики нынче держат супротив его воли в некоем частном дурдоме, первейшим делом Дока будет попытаться выяснить, в каком именно. Он набрал номер, даденный ему Шастой, и женщинка сама сняла трубку.
– Я знаю, миссис Волкманн, разговаривать о делах прямо сейчас неловко, но, к сожалению, время тут решает.
– Это же не кредитор беспокоит, правда, ибо в последнее время они звонят поразительно часто. Я отправляю их к нашему поверенному, у вас есть его номер? – Доку показалось – голос английской курильщицы, на низком конце регистра и неопределимо декадентский.
– Вообще-то, денег вашему супругу должна наша фирма. Поскольку говорим мы о цифре срединно-шестизначной, нам представляется, что это стоит довести до вашего сведения. – Он подождал пол-непропеваемого такта «Великого притворщика». – Миссис Волкманн?
– Возможно, у меня найдется несколько свободных минут сегодня около полудня, – ответила та. – Кого, говорите, вы представляете?
– Медицинский институт когнитивного ремоделирования и обновления, – ответил Док. – Сокращенно МИКРО, мы частная клиника, располагаемся у Хасиенда-Хайтс и специализируемся на восстановлении личностей, переживших стресс.
– Обычно я проверяю крупные расходы Майкла и должна признаться, мистер… Спортелло, так? – мне неизвестны дела, которые он мог с вами вести.
У Дока потекло из носа – верный признак, он тут что-то нарыл.
– Быть может, учитывая обсуждаемую сумму, действительно будет проще работать через вашего поверенного…
Десятая доля секунды ей потребовалась рассчитать, сколько акула сможет откусить от сёрферной доски.
– Отнюдь, мистер Спортелло. Вероятно, дело в вашем голосе… но можете считать меня официально заинтригованной.
В бывшем смежном чулане для швабр у себя в конторе Док накопил коллекцию личин. Сегодня он выбрал двубортный велюровый костюм от «Зайдлера и Зайдлера» и отыскал короткий парик, который почти что подходил костюму. Подумал, не приклеить ли усы, но потом решил, что чем проще, тем лучше, – сменил сандалии на положенные мокасины и нацепил галстук у́же и тусклее текущей моды, рассчитывая, что миссис Волкманн расценит его как прискорбно нехипового. Глянув в зеркало, чуть не узнал себя. Ништяк. Хотел было взорвать бомбовоз, но позыву не поддался.
В печатне дальше по улице его приятель Джейк, привыкший к срочным заказам, тиснул ему пару-тройку визиток с надписью: «МИКРО – Переналаживаем мозги Южной Калифорнии с 1966 года. ЛЭРРИ СПОРТЕЛЛО, правомочный партнер», – что не грешило против истины, коль скоро в виду имелись права калифорнийские водительские.
На Прибрежной трассе, где-то на полпути к резиденции Волкманнов, КРЛА из Пасадины залудила «Оркестр бешеного пса» – они лабали «Бах-бах», и Док сделал «Вибрасоник» погромче. Среди холмов прием ослаб, и он поехал медленней, но сигнал все равно потерял. Вскоре Док оказался на солнечной улице где-то в горах Санта-Моники – поставил машину у дома за высокими оштукатуренными стенами, через которые пламенеющим каскадом лились цветы какой-то экзотической ползучки. Ему показалось, кто-то смотрит на него сверху – из проема на миссионерского вида лоджии, что опоясывала весь этаж. Кто-то из хитрого домика, несомненно, снайпер, но вот федеральный или местный – кто его знает?
Двери открыла презентабельная молодая чикана в джинсах и старой фуфайке ЮК, изучила его театрально подведенными глазами.
– Она у бассейна тусуется с полицией и всякими. Подымайтесь.
Планировка у дома была вывернутая: спальни на уровне входа, кухня наверху, а то и не одна, и разные комнаты для развлечений. Вся резиденция должна была кишеть охранниками правопорядка. Но ребятки «Защиты и Службы» раскинули свой командный пункт в кабане у бассейна, где-то на задворках. Вроде как халявное обслуживание в последнюю минуту, пока не явились их федеральные сюзерены. Отдаленный плеск, рок-н-ролл по радио, перекусы между едой. Вот так похищеньице.
Словно прослушиваясь на вдовство, Слоун Волкманн пришла от бассейна в черных сандалиях на шпильках, на голове – черная повязка с прозрачной черной вуалью, и в черном же бикини незначительных размеров, сшитом из того же материала, что и вуаль. Не вполне английская роза, скорее, может, английский нарцисс: очень бледная блондинка-тростинка, на такой, наверное, синяки легко остаются, глаза подводит чересчур, как и прочие. Мини-юбки изобрели для таких молодых женщин, как она.
Пока она вела Дока через полутемный утопленный интерьер из серо-коричневых ковров, замшевой обивки и тика, тянувшийся, казалось, неопределимо далеко к Пасадине, он узнал, что у хозяйки степень Лондонской школы экономики, недавно она приступила к изучению тантрической йоги, а с Мики Волкманном впервые познакомилась в Лас-Вегасе. Она махнула на стену, где висело нечто похожее на увеличенную копию глянцевого снимка восемь на десять из вестибюля какого-нибудь ночного клуба.
– Ой господи, – сказал Док, – это же вы, правда?
Слоун отделалась тем, что полунасупилась-полуухмыльнулась – такую гримаску Док подмечал у мелких и бывших звезд индустрии развлечений, упирающих на скромность.
– Моя жуткая юность. Я из печально известных хористок Вегаса, работала там в казино. На сцене в те дни, под прожекторами, с ресницами и в гриме, мы все довольно-таки смахивали друг на дружку, но Майкл – в таких делах, считайте, знаток, как я впоследствии узнала, – сказал, что приметил меня, едва я вышла, а потом прямо-таки не сводил с меня глаз. Романтично, верно, да, разумеется, неожиданно – мы потом оба и опомниться не успели, как очутились в Церквушке Запада, а у меня на пальце – вот что, – сверкнув гигантским овальным бриллиантом где-то в двойных цифрах того, что касается каратов.
Историю она рассказывала сотни раз, но это ничего.
– Симпатичный камешек, – заметил Док.
Как актриса, дошедшая до метки, она сделала паузу под высящимся портретом Мики Волкманна – хозяин изображался с отсутствующим взглядом, словно озирал всю Лос-Анжелесскую равнину до самых дальних ее окраин, выискивал участки под застройку. Слоун развернулась к Доку и светски улыбнулась:
– Ну вот мы и пришли.
Док отметил нечто вроде псевдокаменного резного фриза над портретом, гласившего: «Как только вгонишь первый кол, тебя никто не остановит. – Роберт Мозес».
– Великий американец, Майкл черпал в нем вдохновение, – сказала Слоун. – Это всегда было у него девизом.
– Я думал, это Ван Хелсинг сказал.
Она обнаружила точку аккурат внутри льстивого слияния света и в ней остановилась, похожая на какую-нибудь контрактную звезду эпохи великих киностудий, – того и гляди разразится прочувствованной речью перед актером подешевле. Док попробовал не озираться слишком уж очевидно, не искать, откуда падает этот свет, но она заметила, как сверкнули белки его глаз.
– Вам нравится освещение? Нам его много лет назад поставил Джимми Вонг Хау.
– Главный оператор «Тела и души», нет? Не говоря про «Меня превратили в преступника», «Лишь пыль мне суждена», «Дети субботы»…
– Это, – недоуменно, – же все… фильмы с Джоном Гарфилдом.
– Ну… и?
– Джимми и других актеров снимал.
– Не сомневаюсь… о, и еще «Из тумана», где Джон Гарфилд – такой злобный гангстер…
– Вообще-то, мне в той картине больше помнится, как Джимми освещал Айду Лупино, – из-за чего, если вдуматься, я скорее и согласилась на покупку этого дома. Джимми очень был неравнодушен к зрелищным бликам – весь этот пот у боксеров, этот хром, драгоценности, блестки и так далее… но в его работах еще и духовности столько – посмотрите только на крупные планы Айды Лупино – эти глаза! – там же не отражения софитов с жестким контуром, там свечение, такая чистота, словно исходит изнутри… Прошу прощения, это то, что мне кажется?
– Черт! Все из-за этой Айды Лупино, стоит ее имени возникнуть, как и этот возникает. Прошу вас, не принимайте на свой счет.
– Как любопытно. Не припоминаю, чтобы Джон Гарфилд вызывал у меня такие чувства… но поскольку в час у меня назначена медитация, у нас еще, кажется, есть время выпить – если заглатывать будем быстро, – и вы мне расскажете, что вы здесь делаете. Лус!
Из искусно вылепленных теней проступила молодая дама, впустившая его в дом:
– Сеньора?
– Полуденные refrescos[13], если не возражаешь, Лус. Очень рассчитываю, мистер Спортелло, что «маргариты» вас удовлетворят, – хотя, имея в виду ваши кинематографические предпочтения, быть может, уместнее окажется некий ассортимент пива и виски?
– Благодарю вас, миссис Волкманн, текила будет в самый раз – и до чего приятно освежает, что здесь не предлагают никакой «дури»! Никогда не понимал, что эти хиппи видят в такой дряни! Вы не станете возражать, если я закурю обычную сигарету, кстати?
Она милостиво кивнула, и Док выудил пачку «Бенсон-и-Хеджес» с ментолом, которую не забыл прихватить вместо «Холодков» с учетом ожидаемого тут уровня классности и тому подобного, предложил сигарету хозяйке, и оба закурили. До них от бассейна, чьи габариты Док мог только воображать, долетали отзвуки полицейских игрищ.
– Попробую вкратце, и вы сможете вернуться к своим гостям. Ваш супруг планировал подарить нам новое крыло в рамках нашей программы расширения и незадолго до своего загадочного исчезновения действительно перечислил нам некоторую сумму авансом. Однако нам кажется не очень правильным оставлять себе деньги, пока столь мало известно о его местонахождении. Поэтому нам хотелось бы вернуть вам сумму – предпочтительно до конца квартала, и если – а мы все за это молимся – о мистере Волкманне поступят какие-то известия, что ж, тогда, быть может, процесс можно будет возобновить.
Она тем не менее щурилась и слегка покачивала головой.
– Я даже не знаю… Недавно мы поддержали другое заведение, в Охае, мне кажется… Вы, часом, не подразделение или…
– Вероятно, это один из наших Санаториев-Побратимов, программа проводится уже не первый год…
Она подошла к небольшому антикварному бюро в углу, склонилась так, словно выставляла на несгибаемый погляд Доку бесспорно привлекательный зад, и не спеша порылась в разных ячейках, после чего извлекла еще один рекламный снимок самой себя. То была фотография с церемонии закладки фундамента: Слоун сидела за рычагами экскаватора-бульдозера, а в ковше у него сзади виднелся огромный чек – такие еще вручают победителям турниров по боулингу. Какой-то тип в костюме врача улыбался и делал вид, будто смотрит на сумму, разбежавшуюся множеством нулей, хотя на самом деле глазел Слоун под юбку, модно короткую. Еще на ней были темные очки – словно Слоун не хотелось, чтобы ее узнавали, – а на лице выражение, передававшее, насколько ей не хочется здесь быть. На транспаранте у нее за спиной значились дата и название заведения, хотя и то и другое было ровно в таком расфокусе, что Док ухватил лишь впечатление длинного иностранного слова. Он спросил себя, насколько подозрительно будет, если он уточнит у Слоун название, но тут вошла Лус с подносом: гигантский кувшин «маргариты» и остуженные бокалы экзотических очертаний, чье единственное предназначение сводилось к тому, чтобы слуги не могли их мыть без помощи дорогостоящих посудных тряпок, сделанных на заказ.
– Спасибо, Лус. Позвольте я буду Мамой? – беря кувшин и разливая.
Док приметил на подносе еще один бокал, а потому не сильно-то удивился, завидев немного погодя в экране гигантского телевизора в углу отражение крупного мускулистого блондина, безмолвно спустившееся по лестнице: он двигался к ним по коврам, как подосланный убийца из фильма про кунг-фу. Док поднялся разглядеть и поздороваться, быстро взяв на заметку, что длительный зрительный контакт тут означал бы визит к хиропрактику на вправление шеи: эта особа высилась над ним фута на три, если не больше.
– Это мистер Рангоут Трелинг, – сказала Слоун, – мой духовный тренер.
Док не заметил, что они прямо уж «обменялись взглядами», как высказался бы Фрэнк, но если закидываться кислотой для чего-то и полезно, то под ней точно можно настраиваться на разные незарегистрированные частоты. Несомненно, эта парочка на самом деле время от времени садилась на соседние подстилки для медитации и притворялась, будто опустошает себе головы, – для всех, кто мог оказаться поблизости: Лус, легавые, он сам. Но Док мог поспорить на унцию хавайской без семян, да и пачку «Зиг-Зага» добавить, что они также регулярно ебутся и это и есть тот молчел, о котором упоминала Шаста.
Слоун налила Рангоуту выпить и вопросительно нагнула кувшин перед Доком.
– Спасибо, надо в контору возвращаться. Может, вы сообщите мне, куда пересылать возврат и в какой форме вы его хотите?
– Мелкими купюрами! – дружелюбно пробасил Рангоут. – С серийными номерами вразнобой!
– Рангоут, Рангоут, – Слоун не так мрачно, как можно было бы ожидать с учетом возможности, по прежнему не отмененной, что супруга ее и впрямь похитили, – вечно шуточки бестактные… Быть может, кто-то из ваших сотрудников просто индоссирует чек Майкла обратно на какой-нибудь его счет?
– Разумеется. Сообщите нам номер счета – и считайте, уже отправлено.
– Тогда я заскочу на минутку в кабинет?
Рангоут Трелинг присвоил кувшин «маргариты», из коего отхлебывал, не заморачиваясь процедурой наливания в бокал. Без всякого предупреждения он выпалил:
– Зуполами занимаюсь.
– Прошу прощения?
– Я подрядчик, разрабатываю и строю зупола? Это сокращенно от «зонаэдральных куполов». Величайший конструкторский прорыв после Баки Фуллера. Вот, давайте покажу.
Откуда-то он извлек блокнот миллиметровки и принялся набрасывать что-то на ней – с цифрами и знаками, что вполне могли оказаться греческими, – а вскоре уже распространялся про «векторные пространства» и «группы симметрии». У Дока росло убеждение, что в мозгу его происходит что-то нехорошее, хотя схемы вроде выглядели хипово…
– В зуполах отлично медитировать, – продолжал Рангоут. – Знаете, некоторые на самом деле заходили в зупола, а выбирались из них не совсем такими же? а иногда и вообще не выбирались? Как будто зупола – порталы куда-то еще. Особенно если в пустыне стоят, где я и провел почти весь прошлый год?
У-гу.
– Вы у Мики Волкманна работали?
– В Аррепентимьенто – этот проект у него давняя мечта, под Лас-Вегасом. Может, видели статью в «Архитектурном дайджесте»?
– Пропустил. – Вообще-то, Док хоть с какой-то регулярностью читал только один журнал – «Голые нимфетки-подростки», который и выписывал – ну или, бывало, выписывал, пока не стал находить у себя в почтовом ящике те номера, что до него все-таки доходили, уже вскрытыми, а страницы в них – слипшимися. Но про это он решил не упоминать. Плавно вернулась Слоун с полоской бумаги.
– Я пока сумела найти единственный номер – на общий ссудно-сберегательный счет Майкла, надеюсь, для ваших специалистов это не проблема. Вот чистый бланк на депозит, если пригодится.
Док встал, а Слоун осталась там же, где была, – достаточно близко, чтобы ее сграбастать и надругаться над ней: такая мысль неизбежно взбрела Доку на ум – и, вообще-то, не торопилась уходить, не раз оглядывалась и подмигивала. Кто знает, что за жуткие деянья могли воспоследовать, не появись тут снова Лус и не метнув в него, если только он не галлюцинировал от текилы, предупреждающий взгляд.
– Лус, ты не могла бы проводить мистера Спортелло?
Внизу, посреди коридоров, уводивших к неведомому количеству спальных апартаментов, Док, словно бы только что вспомнив, что ему надо отлить, сказал:
– Не против, если я в ванную загляну?
– Запросто – если ничего не сопрете.
– Ох, батюшки. Надеюсь, это не означает, что из вот тех вот полицейских у бассейна кто-то вернулся в привычное состояние… эм, иначе говоря…
Она покачала пальцем – нет, мол, – и, проворно оглядевшись, словно дом мог прослушиваться, согнула руку и напрягла бицепс, а глазами показала на потолок.
Рангоут – ну да, похоже. Док улыбнулся и кивнул, а на публику сказал:
– Благодарю вас, э… muchas gracias[14], в общем, Лус, я только на минутку.
Она изящно припала к двери и проводила его взглядом – глаза темные и деловитые. Док засек вход в дворцовую ванную и, угадав, что ею пользовался Мики, вошел – после чего проник и в прилегающую спальню.
Вынюхивая, он наткнулся на несколько странных галстуков – те висели в гардеробной на собственной вешалке. Док включил свет рассмотреть. На первый взгляд – винтажные шелковые, разрисованные вручную, на каждом изображение своей голой женщины. Только женщины были не совсем винтажны. Возбужденные клиторы, раздвинутые губы с бликами, намекавшими на влажность, через плечо женщины эти приглашали к анальному вторжению, и каждая мурашка на коже, каждый волосок на лобке тщательно зафиксированы с фотографической точностью. Док увлекся созерцанием искусства, по ходу заметив кое-что поразительное и в лицах. Не мультяшные у них черты из какого-нибудь каталога выражений «выеби меня». Это лица – и тела, как он догадался, – конкретных женщин. Может, какой-нибудь реестр подружек Мики Волкманна. А Шасты Фей здесь, часом, нет? Док взялся перебирать галстуки один за другим, стараясь ни на что не потеть. Вот ему только что попался портрет Слоун – бесспорно это она, а не просто какая-то блондинка: раскинулась на сбитых простынях, ноги-руки морской звездой, веки опущены, губы сияют: натура Мики предстала едва ль не с джентльменского ракурса, Док на такое не рассчитывал, – и тут сзади вокруг его талии скользнула рука.
– Йяааагхх!
– Ищите дальше, я там тоже где-то есть, – сказала Лус.
– Щекотно ж, детка!
– Вот она я. Пикантно, а? – Ясное дело – Лус, в полном цвете на коленях, смотрит вверх, зубы оскалены, как показалось Доку, в улыбке не вполне манящей.
– Сиськи у меня не такие большие на самом деле, но намерение здесь засчитывается.
– И вы, дамы, все для них позировали?
– Ага, есть один в Северном Холливуде, работает на заказ.
– А вот эта цыпа, как ее. – Док, старательно не подпуская в голос дрожи. – Та, что пропала?
– А, Шаста. Ну, она тут тоже где-то, – но, как выяснилось, странным образом она была не тут и не где-то; Док просмотрел пару-тройку оставшихся галстуков, но портрета Шасты не обнаружилось ни на одном.
Через плечо Дока Лус пялилась в спальню Мики.
– Он всегда, бывало, брал меня в душ и ебал, – предалась воспоминаниям она. – Мне так и не выпало случая сделать что-нибудь на этой оттяжной кровати.
– Это вроде легко устроить, – без мыла вставил Док, – может… – И тут, куда деваться, из динамика интеркома в коридоре разнесся кошмарный низкокачественный визг.
– ¡Luz! ¿Dónde estás, mi hijita?[15]
– Блядь, – бормотнула Лус.
– Возможно, в другой раз.
У выхода Док ей дал липовую карточку МИКРО, на которой значился настоящий номер его конторы. Карточку Лус сунула в задний карман джинсов.
– Вы ведь на самом деле не мозгоправ, да?
– С ч… может, и нет. Но у меня есть кушетка.
– ¡Psicodélico, ése![16] – сверкнув этими знаменитыми зубами.
Док как раз садился в машину, когда из-за угла на полной скорости вырулила синеглазка, все фонари пылают, и затормозила рядом. Переднее пассажирское окно открутилось вниз, высунулся Лягаш.
– Не туда ты забрел, Спортелло, траву косить, ох не туда, а?
– Что… ты в смысле, у меня опять ум за разум заходит?
Легавый за рулем заглушил двигатель, оба копа вышли и приблизились к Доку. Если только Лягаша не понизили в должности из некоего причудливого неуважения ПУЛА, кое Доку наверняка никогда не под силу будет постичь, этот второй легавый никак не мог быть напарником Лягаша, хотя вполне был способен оказаться близким родственником – у обоих вид был гладкий и злобный. Партнер этот воздел на Дока брови.
– Не против, если мы поинтересуемся содержимым этого симпатичного ридикюля, сэр?
– Там только мой обед, – заверил его Док.
– О, уж обед-то мы вам обеспечим.
– Ну-ну, Спортелло просто выполняет свою работу, – Лягаш сделал вид, будто успокаивает второго легавого, – старается выяснить, что произошло с Мики Волкманном, как все мы. Ничем пока не хочешь поделиться, Спортелло? Кого – прошу прощения, что – там супружница поделывает?
– Эта дамочка держится мужественно, как мало кто, – Док, искренне кивая. Подумал было перейти на то, что́ Пэт Дюбонне рассказал ему про Лягаша и Мика – дескать, закадычные кореша, – но этот второй фараон как-то эдак к ним прислушивался… слишком уж внимательно, может даже, если б кому захотелось попараноить на это счет, так, словно он тут под прикрытием, докладывает какому-то другому уровню в ПУЛА, и на самом деле задание у него, по сути, присматривать за Лягашом…
Слишком много пищи для мыслей. Док разместил у себя на лице самую бесполезную торчковую ухмылку:
– Там сотрудники правопорядка, ребята, но меня им никто не представлял. Может, они даже и federales, откуда мне знать.
– Обожаю, когда все дело катится к чертям, – заметил Лягаш, просияв улыбкой. – А ты, Лестер, – не напоминает ли это тебе, зачем мы все здесь?
– Бодрей, compadre[17], – ответил Лестер, возвращаясь к патрульной машине, – наш день еще придет.
И они на скорости отвалили, жахнув сиреной только для пикантности. Док сел в машину и уставился на резиденцию Волкманна.
Нечто его уже какое-то время грызло – а именно: что это с Лягашом такое стало, разъезжает все время в синеглазках? Насколько Доку известно, детективы в костюмах и при галстуках ездят в седанах без опознавательных знаков, обычно по двое; офицеры в форме – тоже. Но он не припоминал, чтобы когда-нибудь видел Лягаша на работе с другим детективом…
Ох, минуточку. Из непреходящей готовности к смогу, коей ему нравилось считать свою память, что-то начало проступать – слух, скорее всего, через Пэта Дюбонне, про напарника Лягаша: сколько-то назад его насмерть застрелили при исполнении. И с тех вот самых пор, гласила история, Лягаш работает один, замена тому напарнику не запрашивается и не назначается. Если это значило, что Лягаш по-прежнему в каком-нибудь легавом трауре, они с покойным парнем, поди, были необычайно близки.
Такая дружба напарников – примерно единственное, чем Док, по всему своему опыту, мог восхищаться в ПУЛА. Во всей долгой прискорбной истории Управления, исполненной коррупции и злоупотреблений властью, по крайней мере, этого они не продали, а оставили себе, выковали в опасных неизвестностях жизни и смерти одного рабочего дня за другим, – нечто подлинное, такое надо уважать. Этого не подделать, бесспорно, не купить за услуги, деньги, повышения по службе – весь ассортимент капиталистического стимулирования не подарит и пяти секунд внимания к твоему тылу, когда оно действительно важно: ты сам должен вылезти и такое заработать, подставляя свою жалкую жопку под пули, снова и снова. Не ведая никаких подробностей того, через что пришлось пройти Лягашу с его покойным напарником, Док все равно мог поставить все содержимое своей заначки на будущий год: если бы – невероятно, но если б вдруг – Лягаша попросили составить список тех, кого он любит, этого парня он бы разместил где-то ближе к началу.
Значит, тем не менее что? Док тут чего, полезет к Лягашу с бесплатными советами? Нетнетнет, скверная это мысль, предостерег себя Док, скверная, пусть чувак сам свою скорбь перебарывает, или что у него там, без твоей помощи, ага?
Еще бы, ответил Док сам себе, мне-то зашибись такой расклад, чувачок.