Лондон, апрель 1878 г.
Частенько те, кто служит в Скотланд-Ярде, говорят, что со временем у них развивается шестое чувство на близкую опасность. У меня проблески этой способности проявились в первые же месяцы работы, когда я еще служил в полицейском участке Ламбета, где выходил на улицы в шершавой, широковатой в плечах синей шинели, неизменно держа под рукой дубинку. В одном из темных переулков меня впервые посетило подсознательное ощущение затаившейся за углом угрозы.
Отслужив в полиции двенадцать лет, я тешил себя мыслью, что мои инстинкты отточены донельзя. Считал, что видел в Лондоне столько преступлений, что ничего более удивить меня не может, и обязательно распознаю зло по мурашкам на руках или внезапному мышечному спазму.
Однако наступило дождливое утро очередного апрельского вторника, и со мной не случилось ни того, ни другого, а между тем уже через несколько часов Скотланд-Ярду предстояло вступить в схватку с одержимым жаждой убийства маньяком, подобным трехглавому чудищу из старинных кельтских мифов, с ревом выползающему из своей пещеры.
В половине девятого в дверь моего скромного кабинета постучали, и внутрь привычно просунулась голова молодого инспектора Стайлза. На этот раз я не углядел в карих глазах подчиненного обычного огонька, а его приветствие прозвучало тихо и подавленно.
Я поднял голову от заметок по делу пропавшей женщины. Отчеты не составлялись уже пару дней, а Говард Винсент – новый глава Скотланд-Ярда – был ярым педантом во всем, что касалось ведения оперативных записей. Оно и неудивительно, учитывая прошлогодний скандал в штаб-квартире лондонской полиции. Того и гляди, чиновники из парламентского наблюдательного комитета запросят любое дело – вынь да положь.
– Что случилось, Стайлз?
– Речная полиция с Уоппинг-стрит обнаружила ниже по течению мертвую женщину. От них только что пришло сообщение, и Винсент отправляет нас на место происшествия.
Мертвая женщина… Разумеется, приятного мало, однако меня смутила вторая часть известия: в обычных обстоятельствах речники ни за что не попросили бы помощи у Скотланд-Ярда. Я погрузился в размышления. Блэр возглавлял речную полицию уже пятнадцать лет и был непревзойденным знатоком Темзы. Зачем ему мы со Стайлзом? Представляю его гримасу при виде моей скромной персоны… Интересно, о чем думал Винсент, направляя нас в другое подразделение? У каждого из нас – куча нераскрытых дел. Например, – случай с пропавшей миссис Бэкфорд, который вполне можно распутать до конца дня, если не отвлекаться по милости начальства на другие задания. Очень хотелось найти эту женщину – подобные исчезновения волновали меня даже больше, чем убийства.
Я фыркнул от досады, и Стайлз, будто извиняясь, добавил:
– Курьер говорит – там нечто особенное.
Я сдернул с вешалки плащ, и Стайлз, вытащив из стойки мой старый черный зонт, сунул его мне в руку. Таков молодой инспектор: бдит, как бы со мной не случилось беды, сколько его ни отчитывай. Подхватив зонт, я ворчливо поблагодарил подчиненного.
Мы двинулись к Уайтхолл-плейс, раскрыв зонты, и Стайлз покрепче надвинул шляпу. Напарник был почти десятью годами младше; я же успел около трех лет отработать в Ламбете, еще четыре – в речной полиции, и пять – детективом в Скотланд-Ярде, где форму не носят.
Поступив на службу полтора года назад, Стайлз сразу проявил незаурядные способности: хорошую реакцию – не хуже, чем у боксеров, с которыми мне приходилось драться, желание учиться и располагающее к себе дружелюбие.
Сперва молодой детектив относился ко мне с опаской, немного нервничая при разговорах. Потом, прошлой осенью, состоялся суд – ужасное для всех нас испытание: вокруг Скотланд-Ярда по утрам стояли толпы граждан, обвиняя нас в мошенничестве и лжи. Кричали, что все мы заслуживаем веревки… Я видел, как терзался Стайлз, и все же мы, стиснув зубы, за три месяца раскрыли шесть дел. Хотелось бы считать, что подобный результат позволит наблюдательному комитету дать Скотланд-Ярду разрешение на дальнейшую работу – пусть на ближайшее время. Так что мы со Стайлзом прошли огонь и воду. Испытания его закалили, и молодой инспектор подчинялся мне беспрекословно; впрочем, к моему тайному удовлетворению, свое мнение парень отстаивал твердо.
– Мистер Куотермен утром заходил к нашему директору, – сообщил Стайлз, как только мы устроились в кэбе.
Из всех членов комитета Куотермен относился к Ярду наиболее критически, полагая, что работу полицейского должны выполнять исключительно люди в форме. С его точки зрения, полицейский мундир служил предостережением для преступников, тогда как отдел детективов в штатском создаёт благоприятную почву для злоупотреблений.
– Хм…
– Слышал, что он только и думает, как бы нас поувольнять, – набравшись смелости, предположил Стайлз.
– Пытается сделать себе имя за наш счет, – поморщился я. – Публику хлебом не корми – дай увидеть, как нас выметут поганой метлой после этого скандала.
– Как же несправедливо, когда всех чешут под одну гребенку!
Добавить нечего. Где тут справедливость? На взятках попались лишь три инспектора, помогавшие преступникам избежать решетки, а газеты с удовольствием поливали грязью весь Скотланд-Ярд без разбора. Я пришел к выводу, что именно поэтому Винсент и назначил меня – одного из двух оставшихся в штате старших инспекторов – на дело об исчезновении Мадлен Бэкфорд. Разумеется, начальник понимал, что Стивен Бэкфорд – респектабельный джентльмен из Мейфэра, один из партнеров крупной судовладельческой компании. Разыщем его супругу – и новости попадут в прессу, если в газетах Британии вообще остались смельчаки, желающие сказать что-то хорошее о Скотланд-Ярде.
Дождь прекратился, хотя порывистый ветер продолжал дуть прямо в лицо. Мы вылезли из кэба и побежали к участку речной полиции – кирпичному зданию, из которого открывался вид на склады по обе стороны реки. Дежурный сказал, что Блэр ушел на доки, так что пришлось идти назад, бросив мокрые зонты в стойку. Было уже около девяти, однако солнце пряталось за плотными тучами, бросающими черные тени на воды Темзы. Речной бриз накрыл нас волной запахов рыбы, рассола и пряностей.
Блэр в хлопающем на ветру пальто стоял спиной к нам на краю деревянного пирса, рассматривая реку. Заслышав наши шаги по отсыревшим доскам, глянул через плечо. Поймав мой взгляд, напрягся и отвернулся в сторону, широко расставив ноги. Мостки узкие – рядом не встанешь.
Когда-то мы с ним работали бок о бок при расследовании сложных дел, и похвала Блэра была для меня лучшей наградой. В течение четырех лет я ее заслуживал не раз; Блэр меня натаскивал, советовал и представлял людям, которых, по его мнению, мне следовало знать. Однако рано или поздно все меняется, и просьбу о переводе в Скотланд-Ярд Блэр воспринял с негодованием и насмешкой над моей самонадеянностью. Бывший начальник проклинал меня за дерзость и предательство, мне же оставалось лишь молчать. Причины для ухода были весомыми, и все же я предпочел оставить свое мнение при себе. Служба в Ярде почти не давала возможностей пересечься с Блэром, хотя порой нам случалось встретиться лицом к лицу – и тогда он меня подчеркнуто не замечал.
Мы сделали несколько шагов вверх по ступеням, и мое сердце сжалось.
– Господин суперинтендант… – пробормотал я.
Блэр лишь безразлично фыркнул в ответ, а Стайлз бросил на меня вопросительный взгляд. У ног шефа речной полиции стояли грубые носилки, на которых мы обычно переносили трупы из реки в участок.
– Ее уже буксируют к берегу, – бросил он, продолжая смотреть на воду.
– Вы о теле? – спросил я, сразу представив, как полисмены тащат по реке привязанную к лодке мертвую женщину.
– Ее нашли в плашкоуте.
В плашкоуте? Видимо, Блэр привлек меня не просто так. До того, как заступить на службу в полицию, я какое-то время работал на подобном суденышке и был не понаслышке знаком с маломерным речным флотом, перевозящим грузы с доков на корабли и обратно.
Мы успели продрогнуть, когда в просвете посреди снующих по Темзе лодок появился катер речной полиции, пробирающийся среди плавающего в реке мусора. Наконец судно с экипажем из двух человек, преодолевая течение, взяло курс на причал, волоча за собой плоскодонку. На дне лодки я рассмотрел накрытое грубым одеялом тело.
– Кто ее обнаружил?
– Какой-то речник. Лодка дрейфовала в районе Лаймхауса, и парень заметил ее в седьмом часу утра.
Стало быть, около двух миль ниже по течению, неподалеку от доков «Вест-Индия»…
Катер подошел ближе. Одного из полицейских на борту я видел впервые, а во втором с облегчением признал Эндрюса – хорошего человека лет на пятнадцать меня старше, неглупого и надежного полисмена. Стоило мне приподнять шляпу, и удивление на лице Эндрюса немедленно сменилось теплой улыбкой.
– Здорово, Микки! – крикнул он, на всякий случай покосившись на Блэра.
– Рад видеть, Эндрюс! – откликнулся я.
Он с точностью до дюйма подогнал лодку к причалу. Второй полисмен опустил вдоль бортов фашины и бросил мне конец. Привычно наматывая трос на тумбу, я не спускал глаз с суденышка. Обычный плашкоут: широкий, с низкой посадкой, довольно потрепанный. Опознавательных знаков не видно.
Эндрюс убрал булыжники, придерживающие одеяло. Еще до того, как он открыл лицо женщины, меня пронзила мысль: а вдруг, по странному совпадению, в лодке лежит Мадлен Бэкфорд? Разумеется, я ошибался. Жертва была на несколько лет моложе – явно не старше двадцати. Голова слегка повернута вбок; на грудь ниспадают темные волосы.
– Господи боже мой, – пробормотал я. – Как будто спит…
Эндрюс сдернул одеяло с трупа. Руки женщины были связаны, а на верхней части разорванной юбки темнели пятна крови. При виде погибшего человека у меня внутри все переворачивается; так случилось и на этот раз. Стайлз тихонько ахнул.
Крови было немного – не похоже, что причиной смерти стало ножевое ранение. Как же умерла эта женщина? Получила удар по голове? Нет, в волосах запекшейся крови не видно. Возможно, ее убили в другом месте, а в плашкоут положили уже после смерти. Вот только зачем?
Труп в лодке – действительно нечто особенное, как выразился Стайлз. Более того, женщина совсем не походила на тех покойников, которых обычно вылавливают из реки. Я отметил для себя платье из синей парчи – немного разбираюсь в подобных тканях, ведь у Белинды есть похожее. Лиф расшит серебристыми нитями, а из-под разорванной юбки выглядывает атласное нижнее белье, которое, должно быть, стоит целое состояние. Короче говоря, жертва ничем не напоминала уличных девок, попрошайничающих на берегах Темзы. Точно не шлюха. Проститутка подобный наряд купить не может – разве только украсть, а в нашем случае платье сидело на женщине как влитое. Явно из гардероба. Прическа изысканная, хоть сейчас и в беспорядке – волосы тяжелыми каштановыми прядями падают на плечи жертвы. Белинда порой делает подобную укладку.
– Гляньте на ее руки, – шепнул Стайлз.
Мягкая кожа женщины отсвечивала белизной. Никакой грязи под ногтями. Вне всякого сомнения, жертва была супругой или дочерью состоятельного человека. Значит, родственники будут ее искать, и в случае чего – за все отвечать полиции. Я присмотрелся: ни колец, ни ожерелья, ни сережек.
– Интересно, а где ее драгоценности?
Стайлз вздрогнул и огорченно признал:
– И правда. А мне даже не пришло в голову.
– Платье в некоторых местах промокло, хотя в воде жертва не была, – заговорил Блэр.
И в самом деле – подол сухой и чистый. Кто-то положил женщину в лодку, перетащив ее на руках. Не исключено, что в тот момент она была ещё жива.
Склонившись над носилками, я развернул брезент. Сколько раз приходилось заниматься подобными процедурами…
– Уберите ее, – приказал Блэр.
Эндрюс извлек тело из лодки, и Стайлз принял его на руки.
– Уже окоченела, – заметил он, укладывая женщину на носилки.
Они с Эндрюсом взялись за рукоятки, а Блэр, приказав мне следить за лодкой, двинулся следом за ними.
Я сделал несколько шагов к лодке, посматривая под ноги. Румпель-тали отсутствовали, однако в целом плашкоут выглядел пригодным. В лужицах на дне плавали розовые лепестки. Скорее всего, вода дождевая, вряд ли лодка дала течь. Перегнувшись через борт, я изучил корпус суденышка в поисках знакомых цифр, букв или других знаков, которые обычно ставят в качестве свидетельства принадлежности, но ничего не нашел. В то же время, внутри не было ни одного участка с характерными царапинами, говорящими о том, что плашкоут использовали для регулярной перевозки грузов.
Перешагнув через центральную банку, я осмотрел корму и транец. Клейма не было и здесь. Все четыре банки казались целыми и прочными. Пазы не усилены – похоже, тяжелый товар в лодке и впрямь не возили. Металлические части – без признаков ржавчины, однако клейма не нашлось и на них. Вероятно, спилили. Я потянул носом. Тюки с чаем или табаком оставляют впитывающийся в древесину аромат, в лодке же пахло лишь трухлявым деревом.
Первые тяжелые капли вновь припустившего дождя упали мне на спину. Искать в плашкоуте больше было нечего, и я побрел к участку. Взобрался на пирс и окинул взглядом набережную. Слава богу, ни души, иначе даже начинающий репортер унюхал бы сенсацию.
Сержант в участке почтительно кивнул и указал мне в сторону коридора.
– Вторая дверь, инспектор.
Тело молодой женщины лежало на старом деревянном столе, и я невольно обратил внимание на полоску белоснежной кожи, выглядывающую из-под грубо разрезанных – до самой талии – юбок.
Подавленный Стайлз стоял чуть поодаль, безуспешно пытаясь казаться безучастным наблюдателем. Я-то читал его лицо как открытую книгу: неужели убийца надругался над девушкой?..
Росту в ней было примерно пять футов три дюйма[1]. Стройная, но не худая – вес навскидку около семи с половиной или восьми стоунов[2]. Бледная кожа, нос благородной формы, тонкие темные брови и изящно вылепленный подбородок; губы по углам потрескались, словно рот затыкали кляпом. На лице – характерная предсмертная гримаса. Я изучил лиф платья. Серебристая вышивка украшена мелкими жемчужинами. Пожалуй, наряд стоит не меньше пяти моих годовых окладов.
Кто-то из полисменов успел снять веревки с кистей жертвы, и на ее запястьях отчетливо виднелись несколько довольно глубоких, с запекшейся по краям кровью, порезов. Склонившись над телом, я установил, что раны не рваные – скорее всего, убийца пользовался бритвой. Вот и разгадка темных пятен на юбках.
Блэр, откинув в сторону волосы девушки, указал на темно-багровые отметины на ее горле, и я примерился. Похоже, руки убийцы примерно моего размера. Значит, преступник – человек крупного телосложения.
– Пока неясно, в какой момент убийца нанес ей раны – до смерти или после, – сказал Блэр.
– Что ему помешало просто столкнуть труп в реку? – удивился Эндрюс.
– Возможно, преступник так и планировал, но девушка успела запрыгнуть в лодку, – предположил второй полисмен, Дженкинс.
– Уж слишком красиво она лежала, – усомнился я, – если это не вы ее так положили.
– Даже не трогали, – взмахнул руками Дженкинс, – только накинули одеяло, чтобы избежать любопытных взглядов.
– Видимо, ее убили прямо в лодке, – заявил Блэр. – Непонятно другое: зачем убийца пустил плашкоут по течению?
– Может, просто не хотел маячить с трупом на берегу? – пожал плечами Эндрюс.
– Кстати, одежда на ней точно не с чужого плеча, – вклинился в разговор Стайлз.
Наверняка мой напарник припомнил случай месячной давности, когда убийца заставил жертву переодеться до того, как ее зарезать. Именно поэтому нам тогда и не удалось быстро установить личность погибшей.
Разыскивали девушку в зеленом платье, а она была в великоватом ей черном траурном наряде.
– Платье вполне соответствует ее внешности. Очевидно, девушка из богатой семьи, – кивнул я.
– В лодке ничего не нашел? – процедил сквозь зубы Блэр.
– Выше ватерлинии – ничего.
– Ну что ж, остается установить личность убитой – тут мы Скотланд-Ярду не соперник, – откашлявшись, подытожил суперинтендант, и я понял: вот и еще одна причина, почему меня сюда вызвали.
Блэр хотел получить мальчика на побегушках, который унесет от него это дело в Ярд. Каково бы ни было общественное мнение о наших детективах, люди всегда идут к нам, если дело касается пропавших друзей и родственников.
– Дженкинс, пригласите Чарли Дауэра – пусть нарисует портрет жертвы, – скомандовал Блэр. – Потом можно сделать копии и разослать их по всем участкам, а Корраван тем временем доставит тело в морг.
Я начальнику речной полиции не подчинялся, однако спорить не стал – в морг мне следовало попасть и без его приказа. Блэр желает, чтобы я отправился туда в одиночку? Тем лучше.
Дженкинс сбегал за художником – низеньким крепышом лет сорока. Тот состоял в штате речников и неплохо работал карандашом, фальшиво напевая себе под нос песенки, исполнявшиеся в мюзик-холлах. Удивленно склонив голову, Дауэр слегка улыбнулся в мою сторону.
– Привет, Чарли! – поздоровался я.
Художник изучил мертвую женщину, потом приподнял ее подбородок. Я стоял ровно напротив и успел заметить, как в волосах на затылке убитой сверкнуло серебро.
– Подождите! Гляньте-ка сюда!
Блэр подошел ко мне и, наклонившись, прищурился.
– Да, вижу, – пробормотал он, распутывая пряди толстыми пальцами.
– Что там? – подал голос Стайлз.
Блэр выложил находку на стол. Наверное, бог решил нам помочь: – на тонкой цепочке висел медальон в форме сердечка с монограммой «Р. А. Е.», где «А» – по размеру чуть больше других букв, – наверняка означала фамилию. Я нажал маленькую кнопку сбоку, и крышка медальона откинулась, открыв вставленный внутрь снимок светловолосого, сдержанно улыбающегося в объектив молодого мужчины. Надменный сноб, однако недурен собой… Либо брат, либо возлюбленный.
Стоило бы поручить Дауэру сделать увеличенную копию и с маленькой фотографии блондина. Располагая инициалами убитой, при некоторой доле везения через пару дней мы установим ее личность.
– Наверняка этот парень ее знает, – заметил Блэр.
Стайлз слегка погрустнел – видимо, его посетила мысль, что известие о жестоком убийстве девушки разобьет жизнь ее любимого. Я же невольно вспомнил прекрасные карие глаза Белинды, темные волосы и нежные руки, притягивающие мою голову к ее губам.
Резко развернувшись, я выскочил на пирс – глотнуть свежего воздуха.