Зимняя вьюга завывала сквозь оконные щели. Порывы ветра стучали по окнам, а мороз украсил стекла ледяными узорами. Все в госпитале дремали в ночную смену, свет в коридорах давно погас, а палаты освещал молодой месяц. В ту ночь Эллионора Свифт пришла в себя. Она попыталась открыть глаза, но картинка была такой размытой, что пришлось моргать ещё десятки раз, чтобы хоть немного сфокусироваться.
Элли не осознавала ничего: ни где находится, ни что произошло, ни как она себя чувствует. Маска на лице, через которую поступал кислород, испугала её. Еле удержавшись от порыва сорвать с себя её немедленно, она стала дышать так часто, что датчики затрубили об учащении пульса. Выровняв дыхание, Элли дрожащими пальцами продолжила щупать своё тело. Дотронувшись до катетера, торчащего из вены, девушка вздрогнула и взглянула на жидкость, вливаемую в неё – обезболивающее.
Привстав на локтях, Элли тут же рухнула головой на подушку. Она была слишком слаба, а боль пронизывала каждую часть тела. Несколько слезинок скатилось по её щекам, тогда Элли предприняла попытку вспомнить, как она оказалась на больничной койке. Последнее, что она помнит – как прогуливалась по пляжу зимой и не хотела возвращаться домой, к отцу. Картинки, всплывавшие в её разуме дальше, ужаснули её так сильно, что датчик, отвечавший за сердце, взвыл сиреной на весь госпиталь.
Элли брыкалась, вертелась в койке, пыталась вырвать иглу из вены и убежать, однако миссис Бенефит, которую девушка видела впервые, поспешила в палату с успокаивающей настойкой. Жидкость подействовала так быстро, что уже через пару минут Эллионора смотрела на странную женщину индейского происхождения.
– Дорогая, ты помнишь, как тебя зовут?
– Эллионора Свифт. – Ответила Элли, разглядывая женщину затуманенным взором. – А кто вы?
– Меня зовут Кларисса. Кларисса Бенефит. Я ухаживаю за тобой уже три дня. Сегодня ты впервые пришла в сознание. Элли, детка, скажи, что ты помнишь?
Воспоминания снова нахлынули, но благодаря настойке Элли воздержалась от криков и слез. Её сердце лишь немного участило ритм, и Эллионора постаралась описать всё, что помнит. Последним воспоминанием было письмо, которое она писала Агатусу.
– Скажите, меня убьют? Посадят? Тьма ещё во мне? – Задавая последний вопрос, Элли вдруг ощутила такое облегчение, будто многолетний груз свалился с её плеч вместе с раскрытием тайны.
– К сожалению, я не вправе отвечать на эти вопросы. Но могу точно заверить – никакой тьмы в тебе больше нет. – Кларисса как-то по-матерински поглаживала её ладонь, этот сентиментальный жест подействовал на Элли, и она расслабилась. – Утром прибудет директор школы – Мальтезер Бьен-Де-Ньютус. Ты с ним знакома?
– Я о нем слышала. – Кивнула Элли. – Мы ведь в Визардии?
– Да. Ладно, Элли, я оставлю тебя до утра, тебе нужно ещё поспать. И, милая, советую тебе оставить капельницу. На твоем теле столько повреждений, что даже целебная медицина работает намного медленнее.
С этими словами женщина удалилась. Без капельницы действительно было хуже, каждое движение сопровождалось болевым импульсом, так что Элли послушно вставила иглу на место, предварительно обработав спиртовой салфеткой, и моментально погрузилась в сон.
Утром лучи солнца грели её бледные впалые щеки и сильно слепили даже закрытые глаза, отчего Элли проснулась и заметила на стуле рядом с койкой фигуру. Мальтезер Бьен-Де-Ньютус ей очень импонировал. Его наполовину черные, наполовину белые волосы были аккуратно зачесаны, серый фрак идеально выглажен, а красные глаза разглядывали картину за окном.
– О! Здравствуй, Эллионора. – Поприветствовал Мальтезер, когда заметил открытые глаза Элли.
Элли постаралась кивнуть в знак приветствия, так как спросонья тяжело было говорить. Ей было очень страшно перед предстоящим разговором, ведь, судя по всему, Тьма завладела ей сразу после написания письма.
– Ты помнишь, как оказалась здесь? – Спрашивал директор.
– Нет, сэр. Я помню, как Тьма вела меня, чтобы убить… кажется, вас. – Содрогнулась Элли.
Раз директор сидел перед ней, значит, её смогли остановить! Но кто? Ребята, получившие письмо?
– Да, верно. План не удался. – Хмыкнул профессор. Его глаза были полны тоски и старались избегать взгляда Элли.
– Мистер Ньютус, я снова кого-то убила? – Рискнула спросить Элли. Её губы задрожали.
Мальтезер тяжело выдохнул и взял её хрупкую ладонь в свою горячую, черствую, мужскую руку.
– Тем вечером, Элли, ты пошла в мой особняк, где я живу со своей женой и новорожденной дочерью.
Элли резко одернула руку. «Новорожденная дочь». Если Эллионора тронула младенца, пусть и под властью зла, она прямо сейчас попросит сделать себе эвтаназию или наложит суицидальное заклятье!
– Не пугайся, моя семья цела и невредима. – Успокоил директор, и Элли смогла продолжить дышать. – Ты оставила письмо, ты большая молодец, что смогла сопротивляться так долго, как это было возможно. Благодаря письму ребята смогли остановить тебя, вернее, Тьму, и дать мне возможность уберечь жену и дочь.
– Ребята… – Элли пыталась вспомнить их имена, так как все воспоминания были оборванными и нечеткими. – Сэр, скажите сразу, меня накажут?
Мальтезер улыбнулся.
– Нет, Элли. Судить тебя не будут. Ты не виновата в случившемся, ведь эта частица, захватившая твое тело, вышла из Троя, а его, как ты знаешь, не посадили.
– Но ведь он не убивал… – Девушка уже не могла сдержать слез, и те градом посыпались на ключицы.
– На тебя будет наложено заклятие. Тебе запретят колдовать вне стен классов до выпускного. Такое наказание выбрала администрация, чтобы удостовериться, что ты не на стороне Тахиры.
Элли на секунду расстроилась, а после даже возрадовалась. За все её деяния она получила столь безобидное наказание! Она не заслужила такого снисхождения, хотя и мечтала доказать, что никогда не была сторонницей Тахиры. Тогда Элли, оживленная хорошей новостью, поведала директору историю своей жизни: со дня смерти матери и до письма, написанного в роковой день. Мальтезер слушал внимательно, сочувствуя девушке вздохами, сжимая её ладонь, ему было от всего сердца жаль дитя. История Эллионоры объяснила, почему Тьма выбрала именно её, и та стала прекрасной и легкой добычей, которую смогли подчинить, в отличие от Троя.
– Элли, в Визардии о тебе позаботятся и помогут встать на ноги. Мне очень жаль, что тебе пришлось пережить столько всего, и жаль твоего отца, несмотря на то, каким безответственным человеком он был, ведь теперь ты – сирота. В одиночку переживать такие жизненные встряски очень тяжело.
– Мистер Ньютус, я так и не поняла, как ребятам удалось меня остановить, почему я осталась жива? – Задала Элли второй вопрос, ответ на который её ужасал заранее.
Тогда Мальтезер рассказал ей о схватке и сопротивлении, которое осуществили второкурсники. О том, что они заранее подготовили зелье и не оповестили старших, выдержав бой почти без помощи взрослого поколения чародеев. О том, что Тахира и её товарищи в итоге пришли биться, чтобы помочь Элли убить Мальтезера, да только было поздно, так как ребятам удалось изгнать Тьму, а старшим – разогнать злодеев. Только вот слушая это захватывающее повествование, мимо Элли не ускользнула странная обходительность директора.
– Мистер Ньютус, когда я могу увидеть ребят? – Спросила Элли, рискуя услышать то, чего боялась больше всего.
– Элли… Дело в том, что все ребята сейчас на лечении.
– Но ведь они живы?
– Почти все. За исключением одного, но он в коме и все мы верим, что однажды он очнется.
– Назовите имя. – Элли аккуратно поднялась на кушетке.
– Агатус Адамс…
Коридор госпиталя взорвал душераздирающий плач, и бедная миссис Бенефит, на чью долю выпало трое суток беспрерывной работы, побежала в палату Эллионоры. Заметив через стеклянную дверь, как девушку крепко сжал в объятиях её любимый начальник, Кларисса села на кресло. Около часа директор успокаивал бедную девушку, не покидая её, не разжимая объятий.
– Храни их Господь. – Только и сказала женщина, ожидая, когда можно будет войти к Элли и заменить капельницу.
***
Нежные пальцы гладили волосы Троя, когда он пришел в себя. Он долго пытался понять, где находится, так как точно не был в детской, где прежде потерял сознание. Он лежал на гигантской кровати, коих в жизни не видывал, перед ним был комод с телевизором, занавешенные шторы, сохранявшие ощущение сумерек и библиотека во всю стену слева. Трой не мог повернуться – боль сковывала тело, поэтому он попытался выговорить:
– Э…э…
– Трой?
Услышав родной голос, Трою стало многим легче. Эйприл резко поднялась и села, свесив голову прямо над его лицом. Глаз девушки распухли, щека была синей, а нос точно совсем недавно был сломан. Губы потрескались, лицо не сияло румянцем, волосы были грязными, однако для Троя она оставалась прекраснейшим созданием.
– Где мы? – Хрипел он.
Эйприл так обрадовалась его пробуждению, что первые минут пять просто обнимала его, постоянно целуя то в шею, то в щеку. Трой наслаждался этими минутами, ведь ему предстояло узнать, чем все закончилось.
– В твоем особняке. Вернее, твоих родителей. Мальтезер запретил класть тебя в госпиталь, приказал спрятать здесь и прислал лучших целителей. Не Клариссу, ведь она должна дежурить.
– Эйприл, где Агатус?
– Трой, тебе нужно прийти в себя, может, мне позвать Мальтезера?
– Эйприл. – Трой схватил её за руку, чтобы та не смогла слезть с кровати. – Агатус. Где он?
– В госпитале… – Прошептала она.
– Скажи мне, Эйприл, скажи мне! – Слезы стояли в его глазах, голос дрожал, но он держался.
– Агатус в коме, к нему прислали обладателя амулета Целителей.
Трой сжал одеяло обеими руками и тут же выругался от боли – левая рука ещё не зажила. Его накрыли воспоминания об отце, Хендрике, Агатусе, и он попытался перевернуться лицом в подушку, чтобы Эйприл не видела его в таком состоянии. Но девушка прекрасно понимала его боль, поэтому прижалась к его груди, давая выпустить эмоции. Когда же грудная клетка Троя перестала трястись, Эйприл отпрянула и осторожно погладила его щеки.
– Твое лицо… – Заговорил Трой.
– Всё в порядке. Нос мне вправили, а синяки сами пройдут. Если, конечно, тебя не ужасает мой вид. – Эйприл постаралась хихикнуть, но смех был настолько наигранным, что она прекратила старания.
Трой нашел в себе силы привстать и крепко обнять её, положив голову на плечо и вдыхая любимый запах.
– Эйприл Эберсон, я люблю тебя сейчас больше, чем когда-либо. – Прошептал он в её ухо.
Если бы Трой видел эмоции на её лице, сердце его облилось бы кровью. Его слова вдохнули в неё жизнь и заставили улыбнуться впервые с того злосчастного вечера.
– О, Трой… – Лишь вздохнула она.
И пусть она не сказала ответных слов, Трой почувствовал всё и без того. Раздался стук в дверь, поэтому влюбленные отпустили друг друга.
– Войдите. – Крикнула Эйприл.
В комнату вошли Дарен и Эванесса. Их лица выражали скорбь и печаль, но завидев проснувшегося Троя, они заулыбались и поспешили запрыгнуть на постель, где помимо четверых поместилось бы ещё двое точно.
– Слава Богу, Трой! – Эванесса бросилась обнимать Троя, но тот так вскрикнул от боли, что златовласая красавица ослабила хватку.
– Ты как? – Спросил Дарен.
– Сир! Сир пришел в себя! – Вспышка принесла гномитоса, и тот очутился на плече Троя, пытаясь обнять его за шею.
– Как я рад вас всех видеть, вы бы знали! – Сердечно ответил Трой. – Не хватает только Агатуса.
Дарен тут же помрачнел. Друзья рассказали, что когда тот потерял сознание, зелье Константина сработало и Агатус начал дышать, не приходя в себя. Друзья обрадовались, перетащили Троя в эту постель, а сами принялись ухаживать за Агатусом в ожидании помощи. Когда помощь подоспела, дыхание Агатуса стало совсем слабым, а пульс почти не прощупывался. Мальтезер объявился – здесь друзья в красках описали его пугающий вид – и телепортировал его в госпиталь, куда уже через час прибыл Целитель. Он ввел его в кому, и теперь старается остановить интоксикацию.
– Таким я Мальтезера никогда не видела, честное слово. Весь его фрак был порван, волосы торчком, куча ссадин, он точно участвовал в схватке.
– Как же остальные? Как Элли? Она выжила? – Спрашивал Трой.
– Нам было велено сидеть здесь и не высовываться. – Хмуро ответил Дарен. – Сюда нам присылали еду, и мы действительно не перешагивали порог дома. А как мне хочется поехать к Агатусу!
– И мне. Давайте сегодня…
– Трой, нет. – Тут же ответила Эйприл. – Мы дали Ньютусу слово, что пока он не явится и не позволит нам выйти, мы никуда не уйдем. Пойми, он итак на нервах, да и мы понятия не имеем, как идут дела. Ты думаешь, я не переживаю о своей семье, которую не видела почти трое суток?
– Эйприл права, она не отходила от тебя ни на шаг. – Заверила Эванесса. Такими высказываниями девушка отдавала уважение и как бы намекала Трою: «Она – твой лучший выбор».
– Дарен, а ты как? – Интересовался Трой, разглядывая длинный шрам на лбу друга.
– Меня быстро привели в чувство и заштопали. Спасибо Нессе, которая вовремя телепортировала меня. – Дарен погладил свою девушку по ноге. – Кстати, Ровентус и Пэм Адамс приехали в Визардию.
– Они в госпитале, с Агатусом? – Спрашивал Трой. Отец Агатуса показался ему, при первой и последней встрече, очень добрым и забавным мужчиной. – Или их поселили в городе?
– Мальтезер предоставил им чей-то дом в долине, где живут мои родители. – Ответила Эйприл.
– Кстати, Эйприл, ты спрашивала у Мальтезера о своих? – Уточнил Трой.
– Он ничего внятного не ответил, все были сконцентрированы на тебе и Агатусе, я старалась не мешаться.
Когда обсуждения закончились, Трой решил исследовать особняк. На втором этаже была исключительно жилая зона: три комнаты, включая детскую, гардеробная, две ванные. На первом этаже располагалась длиннейшая кухня, размером с кафе, с таким же длинным столом и десятком стульев. Родители, очевидно, любили принимать гостей и делали это часто. Гостиная была отделена декоративной стеной, которую украшали фотографии семейства. Трой долго их рассматривал и узнал на некоторых снимках бабушек и дедушек.
– Смотри, Сойер его копия! – Ткнула пальцем Эйприл на лицо его деда по маминой линии.
На фотографии он обнимал двух своих дочерей: Джулию и Джозефину. Никаких подписей на стене не было, а так хотелось узнать хотя бы имена членов семьи! Ему ведь не были известны обстоятельства их смерти – была то старость, или хроническое заболевание, борьба или несчастный случай.
– Верно подмечено… – Тихо ответил Трой, стараясь будто бы не беспокоить духов, глядевших на него с фотографий. Он хотел ощутить, что ему расскажет выражение их лица, какие эмоции они скрывают или наоборот вываливают наружу.
Трогательные снимки с самим Троем и друзьями семьи поставили точку в процессе созерцания. Сейчас ему не хотелось затрагивать уголки своей потрепанной души, ей итак было тошно. Он последовал в гостиную, окинул взглядом разноцветные диваны и кресла, порадовался домашнему кинотеатру и пошел левее по коридору. Мама или отец однозначно любили турецкие ковры, так как хотя бы один, да лежал в каждом помещении дома. Коридор привел пару в кабинет: здесь было слабое освещение, широкий рабочий стол, ноутбук, бесчисленное количество книг, но царил идеальный порядок. Каждая статуэтка была на своем законном месте, подушки на мини диване выстроены в четкий ряд, в изумительной цветовой гамме голубых оттенков.
– Как здесь здорово! – Восхищалась Эйприл. – Только посмотри на вид!
Трой подошел к девушке. Эйприл стояла у рабочего стола, прямо перед окном во всю стену. На нем не было штор, и Трой понимал, почему: за окном открывался шикарный вид на природу. Уголочек сада, прилегавшего к территории особняка, несильно высокий забор, а дальше – бесконечный пейзаж гор. Казалось, раньше Трой и не замечал такой красоты в Визардии, хотя догадался, что именно эти горы отделяли особняк от школы и океана.
Друзья провели остаток дня по-семейному – за просмотром старых фильмов, найденных на полках домашнего кинотеатра. Пары сидели в обнимку, укрытые теплыми пледами. В семь вечера им телепортировали ужин, который они также съели, лежа на диване. После эмоционального выгорания каждому из них такой день пошёл на пользу, ведь утром им пришлось столкнуться с новой волной переживаний.
Мальтезер Бьен-Де-Ньютус телепортировался в особняк к одиннадцати утра, плечи его серого фрака были насквозь промокшими, а выражение лица так и кричало о горе. Он велел друзьям сесть на кровать и внимательно его выслушать, а сам подошел ближе к Эйприл.
– Сегодня утром Элли пришла в себя окончательно. – Рассказывал директор. – Она чувствует себя хорошо, но ей необходимо полежать ещё пару дней, так как множество переломов ещё не зажили, как следует. Кларисса над этим работает. Будь она обычным человеком, точно бы не выжила…
– Что с ней будет? – Переживала Эванесса.
– Ей запретят пользоваться магией до окончания школы. Только в стенах класса. Девочка осталась сиротой, мы сделаем всё, чтобы ей помочь. Но я – не администрация, вы знаете, что они не так лояльны к детям, поэтому хотят убедиться, что она делала всё не по своей воле.
– Бедная девочка, она, наверное, винит себя… – Вздохнула Несса.
– Представляю, что она чувствует. – Говорил Трой. – Уж каково было мне! А ей осознавать, что она убивала…
– Директор, скажите, как моя семья? Когда я смогу с ними увидеться? – Спросила Эйприл.
Мальтезер избегал её взгляда, затем решительно взял за руки и ответил:
– Эйприл, детка, мне очень жаль… – Директор не мог подобрать слов.
– О Боже… – У Эйприл перехватило дыхание и моментально подступили слезы. – Что-то с мамой? Кайзер в порядке?
– С ними всё хорошо. Но твой папа, Эйприл, он… Бен не выжил.
Эйприл замерла, Трой тут же крепко-крепко сжал её в объятиях, и девушка дала волю чувствам и ещё долго содрогалась в рыданиях. Все сохраняли молчание, ожидая, когда та чуть успокоиться. Дарен и Эванесса понятия не имели, как её поддержать, а Трой продолжал прижимать её к себе, давая понять, что он рядом. Эйприл повернулась к Мальтезеру, вытерев слезы. Ей больно было касаться отбитых щек, но новость об отце отключила другие чувства.
– Мистер Ньютус, мой отец, он… Как это произошло? – Хлюпая, спрашивала Эйприл.
– Бен сражался вместе с нами. Я подоспел, как только переместил семью в безопасное место. Он убил Честера, и ещё как минимум троих из компании Тахиры, но Феникс исподтишка подкрался со смертельным заклятием… Эйприл, милая, он доказал, что стал хорошим человеком.
Эванесса и Дарен взяли руки Эйприл в свои, и прикосновения их сказали больше, чем штампы сочувствия. Трой, как ни странно, болезненно воспринял утрату. Ему было невыносимо больно за свою девушку, но и не только. С того самого дня, как он впервые увидел Бена Эберсона на пирсе и по сей день, он был уверен, что будет прыгать от радости отмщения, ведь убийца, наконец, получил бы по заслугам. Ни грамма подобного чувства не было в его сердце сейчас.
– Мистер Ньютус, мне нужно к семье. Я хочу сегодня же отправиться домой. – Говорила Эйприл.
– Я пойду с Эйприл. – Вызвался Трой.
– Нет! – В один голос ответили директор, девушка и друзья.
– Да почему все вечно всё решают за меня?! – Возмутился он. – Я хочу принести дань памяти и поддержать Эберсонов, быть рядом с Эйприл.
– Эйприл, я телепортирую тебя к маме. Патриция обратилась ко мне в госпитале, ведь она переживала за тебя и не знала, где ты, жива ли. Я сообщил, что ты в полной безопасности, в месте, котором тебя не найдут. Она настаивала, чтобы ты тут и оставалась, но и твое рвение быть с мамой и братом я уважаю и одобряю. Есть только одна просьба.
– Всё, что угодно. – Всё ещё хлюпала носом Эйприл.
– Не вызывай Троя кольцом. Оно ещё у тебя?
Эйприл расстроилась, взглянула на руки и заметила, что кольца-то и нет. Видимо, Тахира бросила его где-то в лесу.
– Нет. – Эйприл повернулась к Трою – Прости.
Трой посмотрел на неё с выражением «нашла, за что извиняться», и обратился к директору.
– Мистер Ньютус, только не говорите, что я буду в заточении до экзаменов. Как я сдам их?
– Нет, мы приняли решение перенести экзамены на начало апреля, так что уже через месяц вы всё сдадите и разъедетесь. В Визардии останутся только те, кто не имеет домов в мире людей. – Заявил Мальтезер.
– Мистер Ньютус, как Агатус? – Спросил Дарен.
Директору не обязательно было отвечать, по его взгляду друзья всё поняли.
– Его родители ночуют в госпитале. Мы делаем всё, что в наших силах. – Только и сказал он.
– Когда мы вернемся в долину? – Уточнила Эванесса.
– Завтра утром я телепортирую вас на занятия. – Пообещал Мальтезер.
Затем встал, дал время Эйприл на прощание с Троем, после чего испарился с ней, оставив красную дымку. Тяжелый выдался день для всех. Дарен и Эванесса искренне сочувствовали Эйприл, не переставая думать об Агатусе. Трой пролежал в постели весь вечер, размышляя о былом, вспоминая последнюю встречу с Беном. Тогда он явился на поле боя, прикрыл их собой и велел телепортироваться. Раз уж он не вставал между ним и Эйприл, доверил ему свою дочь, значит, знал наверняка, что Трой – хороший человек. Было ли это сожаление об отнятом отце? Кто знает. Ведь Бен сам потерял не меньше – шестнадцать лет он не видел своих детей, и вместо отведенной старости с детьми и внуками, он получил два года любви и погибель.
Мысли витали вокруг Трояны и Женевы – где же они? Действительно ли в безопасности? Как хотелось Трою вернуться в тот день, когда все они дружно сидели в гостиной мистера Ньютуса. Ведь он так и не спросил о состоянии Хендрика, а Агатус в тот день был жив и здоров. Он думал о том, куда делась Тьма. Ведь выйдя из Элли, та вновь обрела свободу, и, вероятно, могла найти новый футляр.
Он снова и снова пытался вспомнить, каково было обнимать отца, слышать его голос. Им дали слишком мало времени, и это так несправедливо! Трой понимал, что для Константина то был единственный способ встретиться с сыном, пожертвовав собой, и что, будь он сам отцом, то, несомненно, принес бы себя в жертву ради дитя, но как теперь было справиться с этим? Как пережить? Тоска съедала его, нагоняя сон.