– Ну, Казакова, выкладывай, что у тебя случилось? – как ни в чем не бывало спросила Ирка. Будто сегодня утром я не предлагала ей бежать со мной в Ирландию.
Кто знает, выжила бы я, если б не Ирка. Она и сейчас вселят в меня жизнь всем своим цветущим видом, скептическим выражением лица и легким цинизмом в глазах. Умники – они все циники.
– Почему обязательно должно что-нибудь случиться? – обиделась я, забывая моментом свою прошлую жизнь и окончательно утверждаясь в настоящем. – Что я, не могу повидать любимую подругу?
– Можешь. Но ты ведь предлагала закатиться в «Черепаху».
– И что? Нельзя?
– Казакова! – Прикрикнула Ирка. – Надоела ты мне! Или рассказывай, что случилось, или иди нафиг! Не трави душу!
– Что, трудный день? – начала я подлизываться к Ирке. Пусть успокоится. Она и так человек резкий, если ее не успокоить, будет весь вечер на меня орать, а мне это надо?
– У меня каждый день трудный, Казакова!
– Кто тебя так разозлил? Расскажи.
– Ой, Казакова, ты себе не представляешь…
Все, Ирку понесло! Я всегда с интересом слушала, как Ирка вываливает мне свои новости. Если собрать все ее истории, получится душераздирающий роман.
– Нет, ты представляешь? – тормошила меня подруга. – Приходит сегодня мужик, тянет его под поезд броситься. Анна Каренина, блин! Никаких проблем, как и у Карениной, впрочем, нет. Только этот мужик пьет много. Вот если ему бросить пить, то про поезд он даже думать забудет. Ты когда-нибудь пробовала уговорить алкоголика не пить? Легче было бы внушить Карениной пить почаще, тогда бы ей было плевать на Каренина, на Вронского, на общество и прочую фигню.
У, это надолго! Ирка не любит Толстого, ненавидит «баб а ля Каренина», говорить она будет много, но все не по делу. Я вполуха слушала Ирку, потягивала пиво и ждала, когда подруга выговорится, а то я напьюсь и разговора не будет. Да, Остапа понесло! И еще неизвестно, кто кого нес. Остап – Ирку. Или Ирка – Остапа. Ну, так, образно выражаясь.
– Ладно, Казакова, валяй, что там у тебя случилось? – Милостиво кивнула Ирка минут через сорок.
– Ир, я, кажется, втюхалась в своего студента! – выпалила я и замерла.
Ирка внимательно посмотрела на меня и в глазах ее заплескалась радость.
– Так. Стоило ожидать чего-то подобного. Тем более, – от тебя. Ты, значит, что сделала? Втюхалась! Что за слово? Казакова, ты преподаватель русского языка! Позор. Но я вижу положительную динамику.
– Какую? Обозначь.
Ирка хмыкнула и потерла руки.
– Тебе нужен любовник. Обязателен. Главное, как раз, в него не втюхаться. Оно тебе надо, а? Нет. Тебе нужны красивые слова, благородные порывы и вообще – традиционность соблазнения. Пора уже завязывать со сложностями. А еще тебе нужен секс. Много – много потрясающего секса, чтобы не думала об ерунде.
– Ирка! Я сейчас уйду и ты никогда не узнаешь, какой это прекрасный мальчик!
– Так! Мне это не нравится. Что за мальчик? Зачем тебе мальчик, Казакова? Тебе, конечно, давно пора иметь мальчика, но не любовника. Тебе давно надо было родить мальчика. И тогда бы ты не прибегала ко мне с глупостями! Ты понимаешь?
Ирка сверлила меня взглядом. Ей плевать на мои чувства из прошлого. И на мои сны из настоящего. И она права, конечно. Я старательно отогнала от себя видение пластмассовой куклы с одной ножкой и вздохнула. (Какой, все – таки, символичный сон)…
– Ир, ты же знаешь, я столько лет с Петраковым, но я не могу от него забеременеть. Наверное, это все из-за того, что у меня тогда случилось…
– И я о том же. Хватит страдать. Идите с Петраковым на обследование, лечитесь и плодитесь. Вот, мы одумались, и у нас не получается! – фыркнула Ирка. Легко ей говорить, она три года назад родила себе сокровище, дочку Лизу, в просторечии – Лизуна, – и теперь всех призывает делать то же самое.
– Ир, Петраков не хочет детей, какое обследование, какое лечение, о чем ты говоришь, мамаша! Вот поэтому муж от тебя и ушел! Ты зануда!
– Не зануда, а психолог. Ни один мужик не выдержит общения с женой-психологом! Я же все мыслишки Емельянова насквозь вижу! – Ирка потрясла кулаком. – Знаешь, что я тебе скажу, Казакова, гнилые пошли мужики. Вот ты столько лет с Петраковым – и ничего. Держись за него, дура! Срочно за него замуж выходи! А она мне про любовь какую-то говорит! Знаем, проходили! Ты вот до сих пор не очухалась как следует! Бред все это, Казакова! Заводи себе любовника, трахайся до слабости в коленках, но Петракова не бросай!
А сама-то? Столько лет с Емельяновым, а вместе не живут! Может, Ирка хочет жить с Емельяновым, но помалкивает? А на других перекладывает собственные мысли? Все равно психологи – живые люди, у каждого из них – свое мнение и тайные помыслы, которые они перекладывают на пациентов. Вот Ирка скрытничает, а когда начинает давать советы – открывается. Так ли это? Кто знает! Но думаю, что так.
И кто Ирке мешает жить с ее Емельяновым? Она сама? Ее мысли, разложенные по полочкам?.. Я заерзала от нетерпения. Я хотела поговорить с Иркой не о Петракове и уж тем более не о детях, что она затевает? Ох, эти мне психологи! Отвечать – то придется.
– И что у нас за жизнь с Петраковым? Мы даже вместе не живем. У него были другие, у меня были другие, и за него ты мне предлагаешь выйти замуж? Тоже мне, нашла принца! И Петраков не хочет детей, Ир! Раз уж ты заговорила о детях, наплевав на все, – Пашка тоже не хотел детей и Он, Он не хотел! А я хочу любить мужчину, который, черт возьми, захочет от меня детей! – крикнула я.
– А твой юный мальчик захочет? – изогнула бровь Ирка, не замечая моего настроения. Инквизитор!
– В данном вопросе это не важно. Я же не собираюсь с ним жить!
Бедный Иркин муж! Мне всегда было его жалко. Он так и не развелся с Иркой и, можно сказать, они продолжают вести совместный образ жизни. Просто Емельянов почти все время живет у мамы, а Ирка допускает его к себе, когда ей захочется. А хочется Ирке от Емельянова только денег и секса.
Вообще, моя подруга хорошо устроилась. Муж, свекровь и сама Иркина мама воспитывают Лизуна, а Ирка почти все время живет себе одна, без всяких забот и хлопот, а еще рассуждает, что детей рожать надо. А если бы я родила, кто бы сидел с моим сокровищем? Петраков, что ли? У нас с Петраковым родителей нет. Может, поэтому мы и не расстаемся. В некотором роде мы с Петраковым уже стали родственниками, вот и держимся друг за друга.
– А что за принца нашла себе ты, Казакова? – продолжала давить на меня Ирка.
– Только помолчи и послушай. – Я заулыбалась. – Он бывший суворовец…
– Бывших суворовцев не бывает, – тут же оборвала меня Ирка. – Бывают паршивые суворовцы.
– Ир, его исключили за драку. За честь мундира.
Ирка хрюкнула.
– У него травма! Травма правого плечевого сустава!
– А ты проверь. А то уже уши развесила!
– Если бы что-то там было паршиво, в этой истории, он бы вообще не стал об этом упоминать, зачем лишний раз врать? И чего ты на него набросилась? Можешь ты меня немного послушать, в конце концов?!
– Давай, валяй, – Ирка закурила и сделала вид, что внимает мне.
– Ну, Ир, ему двадцать, наверное…
– А ты говоришь – мальчик! – Заорала Ирка.
И как она психологом работает? Гнать таких в шею надо! На каждом шагу перебивает! Я-то ее, между прочим, выслушала. Я эту сагу про ненависть к Карениной дословно выучила.(«Общество все сплошь гнилое и таким оно было всегда. Вот ей бы на работу устроиться, самой ребенка воспитывать, а еще стирать и полоскать в проруби, ей было бы плевать на общество. Она бы приходила к Вронскому и отдыхала душой и телом. И на Вронского бы ей тоже было плевать. Пришла, отдохнула и опять – белье полоскать. Бла-бла-бла»… Любовники и любовницы у тех, кому время свободное девать некуда, или те, которые живут на работе, бла-бла-бла…) Я, конечно, с Иркой согласна, но сколько уже можно соглашаться?..
– Но ведь я на семь лет его старше и он мой студент! – выдала я Ирке главные свои терзания.
– Подумаешь! Он что, пятиклассник? Да и тебе не сорок лет. Молодая, красивая, умная баба, просто дура.
Может, Ирку давно уже уволили, а она молчит?
– И что мне делать?
– Продолжать жить с Петраковым.
– Ир!
– Не перебивай меня, Казакова, что за дрянная привычка! – прикрикнула Ирка. – Повторю еще раз. Продолжай жить с Петраковым, а твой принц пусть будет твоим любовником. Всех делов-то!
Бедный Емельянов! Я бы на его месте давно бы придушила Ирку, честное слово! Хотя, может, пообщавшись с женой, Емельянов приходит в бешенство и у них с Иркой случается бешеный секс?
– Ир, а Емельянов что, такой хороший любовник? – спросила я.
– Что? – растерялась Ирка. – Мы, вроде, про твоих мужиков говорим.
– Нет, ты скажи, Емельянов хороший любовник?
Ирка зарделась, как маков цвет. Да, легче с ненавистью трахнуть бабу, чем убивать ее и садиться в тюрьму. Да Ирку разве прибьешь? Она дама крупная, крепкая. Глядя на довольную Ирку, я вдруг подумала, что Емельянов – то умный мужик, честное слово! Живет с мамой, которая его кормит, поит, холит и лелеет. И дочку их, Лизуна, воспитывает тоже мама, кто же еще? Живет, словом, в свое удовольствие, интрижки, может, на стороне заводит, а Ирка думает, что это она Емельянова в ежовых рукавицах держит. Вот тебе и психолог. Молодец, Емельянов! И наследники есть, и есть, где жить, и женат, чтобы другие бабы в ЗАГС не тянули… Я почувствовала уважение к Емельянову. Хотя, они с Иркой стоят друг друга.
– Ладно, Ир, можешь не отвечать. Вижу, с сексом у вас все в порядке.
– Ну, не жалуюсь, – хихикнула Ирка. – Странная ты, Казакова, ей богу! Перебеситься не можешь. Проблему из ничего делаешь. Как обычно. Ты без этого не можешь. Кстати, а в чем проблема – то?
– Ну, даже если я последую твоему совету… как вот так можно? И с ним, и с Петраковым?
– Классно можно! – Ирка потерла руки. – Сексу будет хоть отбавляй, сплошной кайф, все в шоколаде и ребенка, глядишь, заведешь. Перебесишься, образумишься, все будет хорошо!
– То есть, я останусь с Петраковым, да?
– Это уж сама разберешься. С Петраковым тебе оставаться или с твоим принцем. А может, и принц сам исчезнет, вообще без проблем!
– Так вот в этом-то и проблема! Если он потом исчезнет, я впаду в депрессию до конца жизни! Он моложе меня и когда увидит, как я старею, он меня бросит, а я этого не хочу.
– Дура ты, Казакова. А дураки старению плохо поддаются. Ты в зеркало на себя посмотри. Это во-первых…
– Нет, Ир, подожди. Значит, ты считаешь, что разница в возрасте – это не проблема? – обрадовалась я.
– Не ори, Казакова, – Ирка поморщилась. – Когда ты начнешь стареть, твой Ромео тоже песком посыплется.
– Семь лет разницы! – жарко зашептала я.
– Да не ори ты! И не перебивай! Семь лет – это фигня. Просто запомни, мужики всегда выглядят моложе женщин, у них проблем меньше. Будешь потом ходить со своим Ромео под ручку и завидовать сама себе. Ты, Казакова, порешь горячку. Ты еще не с принцем, а уже планируешь прожить с ним до глубокой старости? Ты что от меня хотела, Казакова? Нервы мне потрепать?
– Ир, а как… ну, мне что, соблазнить его?
– Принца-то? – Ирка захохотала. Я бы даже точнее выразилась: заржала. – Не советую, Казакова. Работа дороже.
– А если он будет соблазнять?
– Ну, так соблазняйся на здоровье! У вас сейчас у обоих пик половой активности. Трахайся на здоровье! Только не на работе. Постарайся, чтобы об этом никто не знал, а там разберешься, что к чему. Словом, Казакова, никаких проблем у тебя на данный момент нет. Все, сеанс окончен. Ты мне про своего принца расскажи. Имя-то у него есть?
– Максим. Севастьянов. У него есть свой бизнес.
– Что? Он же твой студент!
– Суворовец, студент, бизнесмен, просто красавец, умен, талантлив…
– Не может быть, – отрезала Ирка. – Это мечта девственницы. Не бывает людей без недостатков. Спустись с небес на грешную землю. Может, у твоего принца член маленький или импотенция.
Вот такая вот у меня подруга! Ну, как она дожила почти до тридцати лет и ее никто не убил? А Ирка опять закурила, с наслаждением затянулась и протянула:
– Хотя, не думаю. Ты говорила, он богат? Значит, и член можно побольше приклепать, и импотенцию вылечить. Ищи недостатки, Казакова. Чем идеальнее мужчина, тем опаснее с ним связываться. Может, он гомик?
– Все, Ир, я пойду.
– Может, у него вместо руки протез? – сладострастно продолжала Ирка. – Или вместо ноги. Какая там у него травма была, я забыла.
– Ага, Ир, Праворукий Левоног!
– А ты не юродствуй, Казакова, не юродствуй.
– А кто, блин, юродствует?
– Кстати, а что там за черепаха?
– Это название такое. Его ресторан. Я хотела посмотреть. Он недавно открылся.
– А он не приглашал?
– Приглашал. Просто очень хочется. Пойдем, сходим, а? Возьми Емельянова, посидим.
– Сходим, Казакова, обязательно, я позвоню, когда буду свободна. А нафига тебе Емельянов?
– Так, за компанию.
– Хрен ему, а не ресторан. Кстати, надо ему позвонить. Пусть-ка припирается. А ты позвони Петракову. Ты потрахайся, полегчает.
Мне полегчало гораздо раньше, когда я ушла от Ирки. Феерическая женщина! И ведь люблю же я ее! И с Емельяновым у них все в порядке, похоже. А еще Ирка всегда права. Ну, почти. Я села в машину, вздохнула, выудила из недр сумки телефон и позвонила Петракову.
– У аппарата, – ответил Петраков. Ему бы все поидиотничать. А раньше мне это нравилось.
– Лева, ты ко мне, или я к тебе? – с придыханием спросила я.
– А че случилось? Потрахаться захотелось, Казакова?
Я уронила телефон. Просто триллер какой-то! Они, оказывается, с Иркой одинаково разговаривают. Я представила, как в постели меня ждет Ирка: высокая, крупная, черные волосы каре, черные и циничные глаза, крупная родинка над губой, с дамской сигаретой в пухлых, маленьких пальцах, и все мои желания прошли. Вообще все. Я подняла мобильный с коврика для ног.
– Лева, жду тебя завтра.
– Ладно, приеду, раз уж тебе так приспичило. Могу и сегодня. Давай сегодня, вдруг завтра не смогу?
Я подумала, что вполне успею прийти в себя, пока Петраков ко мне едет. Выпью вина, приму ванну.
– Ну, хорошо…
Петраков довольно хрюкнул в трубку.
– Ну, жди, бэйба.
И вот к нему я, значит, по убеждению Ирки, должна бежать, роняя тапки?
И когда приехал Петраков, ничего у меня не получилось. То есть, все было и Петраков был доволен, но я – нет. Мне все время хотелось чего-то большего, мне бы хотелось поярче чувств, а все было, как обычно. Даже хуже. Как-то слишком быстро. Ну, хоть и на этом спасибо… Самое главное, что потом я сразу уснула. Сон был крепкий, без сновидений, и мне не виделись пластмассовые куклы…