Когда пришла Сусанна, я была совсем кислая.
– Что случилось, красавица? – прищурив глаза, спросила она.
– Так.
– Нет, что-то не так, не обманывай меня.
– Ах, да! Я же забыла про твое цыганское чутье!
– Шутка веселая, а глаза грустные.
Мы взяли с Сусанной кофе.
– Ну? – требовательно спросила она. Я вздохнула.
– Меня Петраков приревновал.
– И что в этом плохого?
– Теперь собирается меня стеречь, а я категорически против.
– И?
– Может, проучить его?
– Как?
– Пусть сам окажется в глупой ситуации, посмотрю, как будет выкручиваться. Тогда он перестанет меня ревновать. Я уверена.
– А может, дать ему время, чтобы сам успокоился? Он у тебя, небось, рыбалку любит и машину в гараже чинить?
– Ну?
– Захочет уйти, – а ты ему – сцену ревности. Пару раз хватит, чтобы твой Петраков с тебя контроль снял.
– Я и сама так подумала.
– А чего грустишь? – не поняла Сусанна.
– Просто грустно, и все. Вот, хотела сегодня с тобой куда-нибудь в ресторан сходить, пропустить бокальчик вина, так ведь Петраков не даст! Не отвыкла я от свободы. Тяжело жить вдвоем. Одной удобнее.
– Удобнее, конечно, – кивнула Сусанна. – Пока. А потом, когда будешь мечтать приходить в дом, где тебя ждут, будешь приходить в пустую квартиру, тогда как?
– Ну… нет, ты права, Сусанна, я понимаю, но…
– И никаких «но»! Привыкнешь. Потом понимать не будешь, как могла раньше одна жить и в пустой квартире находиться.
– Это по собственному опыту? – поинтересовалась я.
– Почти. Бабушка рассказывала. Она так все умела описывать, будто ты сама это пережила!
– Понятно.
– Тогда не грусти. Лучше подумай, что ты сегодня приготовишь своему Петракову на ужин?
И до звонка мы с Сусанной обсуждали мое семейное меню.
А потом, поздно вечером, когда Петраков вкусно поужинал, исполнил свои супружеские обязанности и довольный, заснул невинным, глубоким сном младенца, я вышла на лоджию, закурила и позвонила Ирке.
– Да! – рявкнула она в трубку. – Казакова, на часы глядела?
– Ага. Одиннадцать. А твои сломались?
– Та – ак! Это что-то новенькое! Че случилось, лапа моя?
И я все рассказала Ирке. Про книжки. Про то, как Севастьянов у меня остался на ночь. Про то, как его увидел Петраков. Про то, как Петраков ревновал и интересовался суставом Севастьянова. Про то, что Севастьянов сказал мне за чашкой кофе.
– Мне это не нравится, Казакова, – сказала Ирка, на удивление, выслушав меня, ни разу не перебивая.
– Что именно-то, Ир? – осторожно спросила я.
– Все! Твой Максим Севастьянов мне не нравится!
– Почему? – искренне удивилась я.
– Мутный какой-то тип. Ты же ничего о нем не знаешь. Только то, о чем он тебе соизволил рассказать, да и то, правда ли, ложь ли?
– Ты конкретно о чем, Ир?
– Да вот о его травме. Петраков прав. Твой Севастьянов что, мутант? Плечо не может вылечить?
– Откуда я знаю! Может, просто не считает необходимым.
– Ты там проверь все же, Казакова, что за травма у твоего принца. Может, у него в самом деле протез?
– Прекрати, Ир! Еще тепло, у Макса машина, он ходит в одной футболке и его руки я отлично разглядела. Это не протезы, уверяю тебя!
– Да?
– Да! И ходит он, не прихрамывая!
– Но узнать все же нужно. Что там за травма у него такая?
– Вот, Ир, а ты недостатки в нем какие-то нелепые ищешь. Так вот же он – недостаток! Его травма.
– Тебе, значит, стали нравиться убогие?
– Не подражай Петракову!
– А ты тогда узнай, в чем дело. Может, у него протез вместо члена! Или одно яичко.
– Ир, не начинай!
– Ну, на худой конец, ой, прости, я не то имела в виду, – вдруг у парня одна почка.
– Ир, ну, не начинай, а!
– Ты сама позвонила, – парировала Ирка.
– Ир, да ты пойми, мне все равно, какая там у него травма! Пусть хоть одно яичко! Ясно одно, какая-то травма есть. Да и фиг бы с этим. Мне интересно другое. Нравлюсь ли я Севастьянову или я все это сама себе нафантазировала, а?
– А тебе что сказать?
– Правду!
– Не блажи. – Ирка чем-то захрустела. – То, что Севастьянов с тобой флиртовал, – это факт. Имеет место быть. Выложил тебе хоть и часть правды, но ведь выложил! А зачем ему о себе преподу рассказывать? Если только зачет получить? Но ведь он отлично учится. Потом, он сам вызвался тебе помочь с книгами, а ты ведь вежливо работала при этом кукушкой.
– Это как?
– Да так! О, сейчас десять, не поздно? О, уже одиннадцать, может, поздно! Так?
– Ну, как-то так.
– Вот! И потом, самое интересное, Севастьянов не ушел от тебя, а остался тебя стеречь. Просто рыцарь! А вот потом, после разговора за кофе, возможны вариации.
– Какие?
– Ну, например, ты права, и Севастьянов на время поссорился со своей подружкой. Может, приревновал ее. А тут появляется Петраков и Севастьянов понимает, что его подружка не виновата. Там тоже что-то подобное было, он ей не поверил и вот теперь, после, так сказать, наглядного примера, сокрушается. Ты там посмотри, может, у него девушка появится. Значит, старая зазноба, получившая индульгенцию. Это первый вариант. Второй. Возможно, Севастьянов хотел закрутить с тобой роман, но тут появляется твой фактический муж и Севастьянов шмыгает в кусты. И третий вариант – это два вышеперечисленных, соединенных воедино. Я ясно выражаюсь?
– Да ладно, я привыкла, я тебя поняла.
– Это главное.
– И что делать, Ир?
– Ничего. Жить с Петраковым.
– Я про Севастьянова.
– И с ним ничего делать не надо. Ты говоришь, он пригласил тебя на Хэллоуин?
– Ну…
– Загну, каралька выйдет…
– Что?
– Баранка! – рявкнула Ирка. – Короче, если твой Севастьянов напомнит тебе про Хэллоуин и девчонки у него не появится, то иди с ним в ресторан.
– Зачем?
– Ну, мать моя – женщина! – шумно вздохнула Ирка. – Он же тебе нравится. Вот и наслаждайся его обществом. Там видно будет.
– Ир, а если у него девчонка появится, а он все равно в ресторан пригласит?
– Ну и иди. У него девчонка, у тебя Петраков.
– А если не пригласит?
– Молчи.
– А если девчонки нет и не приглашает, Ир, тогда что?
– Ничего. Молчи. Значит, проехали.
– А может, что-то попросить помочь сделать…
– Зачем? Чтобы соблазнить?
– Ну… Может, он снова начнет флиртовать со мной, а там, глядишь…
– Что?
– Ну…
– Опять баранки гну! Ты с ним трахнуться, что ли, хочешь?
– Зачем ты так грубо, – обиделась я.
– Как есть! – рубанула Ирка.
– Ир, ты скажи, тогда как?
– А вот как будет, тогда позвони и покалякаем. Сейчас зачем зря трепаться?
– Да, ты права.
– Кстати, Казакова, а что, секс с Петраковым тебе не нравится?
– Да нет, нравится. Просто хочется чего-то феерического, что ли…
– Ну, дело поправимое. Ролевые игры, например.
– Это когда я переодеваюсь в медсестру, а он – типа раненый боец?
– Ну, типа того, – Ирка захохотала. – Ой, Казакова, блин, ты меня укатаешь!
– Ага, тебя укатаешь, – вздохнула я. – Нет, Ир, ну их на фиг, эти ролевые игры, не понимаю я их. Извращение какое-то.
– Почему? Измена без измены.
– Вот и я о том же.
– А тебе, значит, обязательно надо изменить в реале? – хохотнула Ирка.
– Да я не про то! Ну, оденется Петраков в военную форму, но ведь это все равно будет Петраков!
– А ты переодень его в суворовца, – снова захохотала Ирка. – Может, тогда твой Петраков и устроит феерию!
– Ты просто какая-то сексуально озабоченная! – фыркнула я.
– Я? Это я-то? – возмутилась Ирка. – Заметь, это не я тебе звоню на ночь глядя с рассказами про заезжего молодца! Делать тебе нечего! Похоже, Казакова, у тебя просто кризис среднего возраста.
– И что делать?
– Да сказала я уже тебе: ничего! Живи со своим Петраковым, а если с Севастьяновым роман закрутится, – крути на здоровье. Кстати, это действительно полезно для здоровья. Только шифруйся получше. В свете того, что ты мне нарассказывала о своем принце, твой Петраков смотрится выгоднее. Так что не пори горячку. Все у тебя нормально. И давай, покедова, мне спать пора.
– Ир! А ты знаешь, Севастьянов транскрибирует мне Песни Песней Соломона…
– И что? Это ты к чему? Как транскрибирует?
– Я учу студентов транскрипции, не забыла?
– А! Ну и что? Оригинальный, конечно, парень, а ты-то тут при чем?
– Ир, как ты не понимаешь, он же так соблазняет меня! И соблазняет откровенно! Я читаю и краснею. Так оригинально меня никто не добивался!
Я все подробно разъяснила Ирке. Она немного попыхтела в трубку.
– И как я должна отреагировать, блин, Казакова? Может, Севастьянов тебя соблазняет, а может, ему нравится Соломон. Откуда я знаю?
– Вот что ты за тетка злая! – обиделась я. Ирка довольно хрюкнула. – Меня Петраков теперь ревнует! – прошипела я, переводя тему. – Мне это не нравится.
– Ему тоже, надо думать. Да ты не переживай. Поревнует и успокоится. Ты, кстати, когда он на рыбалку соберется, с ним езжай.
– Зачем?
– Ему это не понравится и он даст тебе твою свободу в обмен на свою. Все, отбой, – и Ирка бросила трубку.
Когда я, наконец, легла, Петраков заворочался и недовольно спросил:
– С кем это ты так долго болтала?
Во! Поревнует и успокоится! Вон какой бдительный стал. Вроде бы крепко спал…
– Спи, Лева, я говорила с Иркой.
– О чем?
– О чем говорят женщины?
– О других мужчинах, – буркнул Петраков.
– Нет, о своих мужчинах.
– Что, жаловалась на меня?
– Мишутка, спи, иначе зайка сейчас рассердится и пойдет звонить Сусанне!
– О! А это кто такая? Почему не знаю?
– Ах, вот ты какой! А вдруг она тебе понравится? Не познакомлю! Она моложе меня.
– Что-то тебя на молоденьких переклинило, Казакова, у тебя, наверное, кризис среднего возраста.
– Не умничай! Кризис среднего возраста, насколько мне известно, наступает в тридцать лет. А мне двадцать семь, – фыркнула я.
– Скоро будет двадцать восемь, а там и до тридцатника недалеко, – напомнил Петраков. – И вообще… Кто сказал, что кризис среднего возраста наступает в тридцать? В тридцать наступает другой кризис. Возрастной рубеж и прочая фигня.
– Не умничай! – немного удивилась я. Хотя, чего удивляться? Ирка, кому хочешь, мозги прочистит. – И кто это у меня еще такой молоденький, как ты выражаешься?
– Да этот твой суворовец убогий. Мутант безрукий.
– Петраков, не городи огород! Этот суворовец вообще ни при чем.
– А Сусанна – это не его подружка? Он безрукий, а у нее имя страшное.
– Нормальное имя! – крикнула я.
– Так эта Сусанна – твоя студентка? Что она тебе помогала делать?
– Сусанна преподает психологию!
– О! Мало тебе этой своей чокнутой Ирки! Обзавелась психологами. А Сусанна, случайно, не психолог – сексопатолог?
– В институте это не проходят!
– А при чем тут институт? – хмыкнул Петраков.
– Я смотрю, ты весел и бодр, как морской лев!
– А ты рассердилась?
– Да! Зайка в бешенстве! – прошипела я. – Сейчас я устрою тебе кризис среднего возраста. Прямо сию минуту!
– Ну, так иди сюда!